Кристофер Джон Сэнсом
Зима в Мадриде
Глава 7
Вскоре после этого фалангисты убрались. Обмочившемуся пареньку пришлось-таки развернуться и по-тихому ретироваться к своим приятелям. Они сперва вытаращились на его мокрые шорты, но быстро отвели глаза. Огонь и без того уже стал угасать, они выдохлись; засунув под мышки барабаны и флаги, молодчики строем ушли. Гарри отвернулся и покачал головой, потом сел за стол Толхерста, радуясь наступившей тишине. Толхерст проявил себя достойно – с такой силой схватил его и втащил в дом, что оставалось только удивляться: оказывается, под жиром у него еще сохранились мышцы.
Гарри обвел взглядом кабинет: обшарпанный стол, древний стеллаж для бумаг и платяной шкаф. Пыль в углах. На стене портрет короля, но никаких личных фотографий.
Он вспомнил снимок своих родителей, теперь стоявший у него в квартире, и подумал: «Интересно, живы родители Толхерста или их тоже скосила Первая мировая?»
Он закрыл глаза, на мгновение снова увидел пляж и волевым усилием вытеснил картинку из головы. Сегодня он справился, а еще не так давно в подобной ситуации он бы в страхе забился под стол, будто ему зеленый черт померещился.
Вспомнился дуврский госпиталь, разочарование и отчаяние. Гарри был наполовину глух, медсестрам приходилось кричать, чтобы он их услышал. Осмотреть его пришел врач и как будто остался доволен – наклонился над койкой и сказал:
– Слух вернется, барабанные перепонки целы. Вам нужно отдохнуть, понимаете? Лежите и набирайтесь сил.
– У меня нет выбора! – крикнул Гарри, а потом сообразил, что глухой-то он, а не доктор, и понизил голос. – Если я встаю с постели, меня начинает трясти.
– Это шок. Он тоже пройдет.
Так и случилось. Сначала Гарри стал подниматься с постели, потом выходить из палаты, потом гулять по двору. Однако ни выздоровление, ни победа воздушных сил в Битве за Британию не смогли излечить его от злости и стыда, возникавших всякий раз при воспоминании о бегстве из Франции. Впервые в жизни Гарри ловил себя на мысли, что ставит под вопрос то, чему его учили в Руквуде: Англия – страна, которой суждено править миром, а заведенные у них порядки безупречны и правильны. Сейчас повсеместно побеждали фашисты. Гарри всегда их ненавидел, как в школе терпеть не мог лжецов и задир. Это давало ему моральную опору. В случае вторжения он будет сражаться по мере сил даже за эту сломленную, развалившуюся Англию. Именно поэтому он согласился на нежданный призыв поехать сюда, в Испанию.
Вдруг распахнулась дверь, и появился Толхерст со стопкой бумаг под мышкой. От неожиданности Гарри подскочил.
– Вы еще здесь, Бретт?
– Да. Наблюдал за феерией. Один из них обмочился.
– Маленький ублюдок получил по заслугам. Вы теперь в порядке?
– Да, все хорошо. Просто присел на минутку, чтобы собраться. – Гарри встал и посмотрел на свой костюм, с которого посыпалась на пол мука. – Мне нужно переодеться.
Толхерст открыл платяной шкаф и достал мятый темный костюм и фетровую шляпу. Гарри надел их. Костюм был мешковатый, с запахом пота.
– Я собирался отнести его домой и погладить прессом, – извиняющимся тоном сказал Толхерст.
– Ничего. Спасибо. Я думаю пойти домой, если во мне нет надобности. Я вроде бы все на сегодня сделал.
– Хорошо, – кивнул Толхерст. – Кстати, на следующей неделе будет вечеринка для младших сотрудников посольства. В «Рице». Теперь это притон нацистов. Мы собираемся застолбить там территорию. Вы придете?
– Спасибо, с удовольствием. Спасибо, Толхерст.
– О, зовите меня Толли. Как все.
– Тогда вы зовите меня Гарри.
– Ладно. Но послушайте меня: не стоит ехать домой на метро, там опять обрыв электричества.
– Хорошо. Прогулка пойдет мне на пользу.
– Я отправлю ваш пиджак в чистку.
– Еще раз спасибо… э-э-э… Толли.
Гарри оставил Толхерста работать. На улице было сухо, но дул резкий холодный ветер с гор. Гарри надел шляпу и чуть вздрогнул, прикоснувшись к слегка липким, набриолиненным волосам. Он отправился в центр. На Пуэрта-дель-Соль сидели нищие-цыгане.
– Подайте! – крикнули они ему вслед. – Подайте Христа ради!
В Испании всегда были попрошайки, но теперь они попадались на каждом шагу. Стоило встретиться с ними взглядом, как они вставали и шли следом; приходилось учиться смотреть на них только краем глаза. Об этом Гарри говорили при подготовке: периферийным зрением нужно проверять, нет ли за тобой хвоста. Просто удивительно, сколько всего можно увидеть, не двигая глазами, а люди и не узнают, что вы на них смотрите.
Ресторан на улице Толедо выставил за двери мусорные баки, чтобы их забрали уборщики. Корзины перевернули, а содержимое высыпали на тротуар. В отбросах в поисках съестного копались пожилая женщина, еще одна, помоложе, видимо ее дочь, и двое детей со вздутыми животами. Молодая женщина, вероятно, когда-то отличалась красотой, но теперь ее черные волосы были грязны и давно не чесаны, а на бледных щеках выступили красные чахоточные пятна. Маленькая девочка подняла апельсиновую кожуру, сунула в рот и жадно к ней присосалась. Старуха нашла обглоданную куриную кость и положила ее в карман. Прохожие обходили их, на другой стороне улицы в дверях магазина стояли двое гвардейцев и наблюдали за происходящим. Мимо, отводя взгляд, быстро прошел священник в аккуратном черном костюме.
Молодая женщина, нагнувшись, перебирала мусор, когда внезапный порыв ветра подхватил и закинул ей на голову подол тонкого черного платья. Она вскрикнула и выпрямилась, хватаясь за юбку. Белья на ней не было, и ее худое голое тело вдруг оказалось на виду, ужасающе белое, с торчащими ребрами и обвисшими грудями. Старуха кинулась к дочери и попыталась привести ее одежду в порядок.
Гвардейцы оживились – перебежали дорогу, схватили женщину. Один дернул за платье и порвал его, но юбка прикрыла наготу. Бедная нищенка, вся дрожа, вскинула руки к груди.
– Что ты делаешь, шлюха?! – закричал ей в лицо гвардеец, высокий мужчина средних лет с черными усами, пылая от ярости.
– Это случайность! – Старуха заламывала руки. – Вы сами видели, ветер! Пожалуйста, это случайность!
– Вы не должны допускать таких случайностей! – заорал гвардеец на нее. – Мимо только что проходил священник.
Усач дернул за руку молодую женщину:
– Ты арестована за нарушение общественной морали!
Нищенка закрыла лицо руками и заплакала, ее рыдания перешли в кашель. Старуха стояла перед гвардейцем, сложив руки, будто в молитве, и повторяла:
– Моя дочь! Моя дочь!
Гвардейцу помоложе явно было неловко, но старший все еще не мог успокоиться. Он оттолкнул пожилую женщину:
– А остальные, убирайтесь! Эти баки – частная собственность. Поискали бы себе работу! ¡Vete!
Старуха взяла за руки детей и стояла, вся дрожа, а ее дочь, зажатую между двумя гвардейцами и безвольно обмякшую, уводили прочь. Гарри с тошнотворным чувством смотрел, как бедную женщину волокут по улице, застроенной высокими каменными домами современного европейского города.
Потом он увидел мужчину, низенького, худого, черноволосого, в темном пиджаке и белой рубашке без воротника, который юркнул в дверь магазина, как только встретился взглядом с Гарри. Тот отвернулся и пошел дальше, притворившись, что не заметил его.
Впереди посреди проезжей части стоял дорожный полицейский в белом шлеме и белой форме. Чтобы перейти улицу, нужно было дождаться сигнала, но многие перебегали на другую сторону, как только полицейский отворачивался, рискуя попасть под машину и получить штраф в две песеты. Гарри остановился, посмотрел направо и налево. Преследователь держался в десяти шагах позади. У него было бледное квадратное лицо с на удивление мягкими чертами. Увидев, что Гарри смотрит в его направлении, он на мгновение застыл, а потом опустил голову и быстро прошел мимо.
Гарри перебежал через дорогу между ослиной повозкой и старым «фордом». Кто бы ни был тот человек, он неважно справлялся со своей задачей. Гарри стало неуютно, но он напомнил себе о предупреждении: этого следовало ожидать, кто-нибудь наверняка будет следить за ним, как следят за всеми сотрудниками посольства, а так как он был из числа младших по рангу, то и человек, приставленный к нему, видимо, принадлежал к тому же разряду в своем ведомстве.
Остаток пути до своего жилища Гарри проделал не оглядываясь, что далось ему с трудом. Теперь он не только был напуган, но еще и злился, а когда наконец рискнул обернуться, никого не увидел – преследователь исчез. Гарри поднялся по ступенькам, отпер дверь и содрогнулся, услышав изнутри голос:
– Гарри, это вы? – На диване в гостиной сидел Толхерст. – Простите, что вломился, старина. Я напугал вас? Просто я получил для вас срочное сообщение от Хиллгарта. Оно поступило сразу после вашего ухода, и я приехал сюда на машине.
– Хорошо. – Гарри подошел к окну и выглянул на улицу. – Боже, глазам не верю, он здесь! За мной был хвост, взгляните.
– Ладно. Не дергайте штору, старина.
Толхерст подошел к окну, они вместе стояли и смотрели вниз, на шпика. Молодой человек расхаживал взад-вперед по тротуару, поглядывал на номера домов и чесал голову. Толхерст рассмеялся:
– Кое-кто из них просто безнадежен.
– Шпионит за шпионом, – тихо проговорил Гарри.
– Так это устроено. – Толхерст серьезно взглянул на него. – Слушайте, план изменился. Капитан Хиллгарт хочет, чтобы вы сошлись с Форсайтом сразу. Зайдите в кафе «Росинант» завтра после полудня и попробуйте войти с ним в контакт. Утром в девять будьте на совещании в посольстве. – Толхерст внимательно посмотрел на Гарри. – Договорились?
– Да. Я ведь для этого сюда и приехал, – криво усмехнулся Гарри.
– Все верно. – Толхерст кивнул на окно. – По пути избавьтесь от этого типа.
– Отчего переменились планы?
– Гитлер едет во Францию, у него важная встреча с Петеном. Ходят слухи, что затем он явится сюда. Но пока об этом только шепчутся.
Гарри взглянул на него очень серьезно:
– Значит, Франко готов вот-вот вступить в войну.
– По крайней мере, движется в этом направлении, – подтвердил Толхерст. – Нам нужно разузнать как можно больше.
– Да, – мрачно кивнул Гарри. – Я понимаю.
– Мне пора возвращаться, надо доложить Хиллгарту, что застал вас.
Толхерст окинул взглядом голые стены:
– Нужно чем-нибудь закрыть эти пустые места. У нас в посольстве уйма всяких картин, если хотите. – Он вскинул брови. – Будем оптимистами и представим, что нас всех не выпрут отсюда или того хуже.
После ухода Толхерста Гарри вернулся к окну. Снова начался дождь, мелкие капли стучали по стеклам. Шпика не было. Вероятно, он отсиживался где-то в ожидании объекта. Гарри вспомнил бедную арестованную женщину. Куда ее увели? Наверное, в какую-нибудь вонючую камеру. В этом инциденте ярко отобразилось все, что он видел за последние несколько дней. Гарри понял: он больше не нейтрален, ему было ненавистно все, что творил здесь Франко.
Он обратился мыслями к Сэнди и их завтрашней встрече. Подумал о немецких танках, которые катят на юг через Пиренеи, и о новой войне в Испании. Интересно, как посольство получило информацию? Вероятно, это имело какое-то отношение к разговорам Хиллгарта и Маэстре. Хуан Марч, нечистый на руку миллионер, финансировал Франко во время Гражданской войны, но при этом мог занимать проанглийскую позицию, как сам Маэстре. Кто такие рыцари Святого Георгия, Гарри не представлял, – вероятно, это был какой-то код. Хор советовал ему забыть об услышанном, но почему и самого посла, и Хиллгарта так явно беспокоило, что Гарри оказался случайным свидетелем этого разговора? Он в недоумении пожал плечами. Что ж, пожалуй, лучше начать мысленно готовиться к выполнению своей главной задачи – к встрече с Сэнди, который умудрялся извлекать выгоду из испанского ада.
Каков он теперь? Гарри стал вспоминать тот странный год в Руквуде, когда они с Сэнди делили учебный кабинет.
Происшествие с пауком на столе у Тейлора стало прологом к очень трудным временам. Все было как-то ненадежно, шатко. Берни перевели в другой кабинет, но они с Гарри сохранили дружеские отношения. Берни и Сэнди терпеть не могли друг друга. Их взаимная неприязнь не была вызвана чем-то определенным, она коренилась у обоих где-то внутри, на уровне инстинктов. Мальчики в школе постоянно соперничали, но вражда этих двоих выражалась не в ссорах и драках, а в холодных взглядах и саркастических замечаниях, отчего казалась еще более гнетущей. И при этом Берни и Сэнди в чем-то были очень похожи. Они оба ненавидели Руквуд, его принципы и систему, что Гарри воспринимал весьма болезненно.
Берни в основном держал свои социалистические взгляды при себе, понимая, что большинство учеников посчитают их не только безвкусными, но и просто непостижимыми. Он по-прежнему хорошо учился, отличался умом (иначе и быть не могло, ведь он получал стипендию на учебу в Руквуде), агрессивно играл в регби, входил в младшую сборную. Но иногда чувства Берни в отношении Руквуда прорывались наружу, и он говорил о них Гарри с холодным, тяжелым презрением.
– Нас готовят стать частью правящего класса, – однажды сказал Берни.
День выдался дождливый, и они втроем сидели в учебном кабинете – Гарри и Берни за столом, Сэнди что-то читал у камина.
– Чтобы верховодить рабочими здесь и местными жителями в колониях.
– Что ж, кто-то должен ими верховодить, – отозвался Гарри. – Я сам подумывал, не подать ли документы в Министерство по делам колоний, когда окончу школу. Мой кузен, вероятно, сможет мне посодействовать.
– О боже! – Берни резко рассмеялся.
– Работа окружного комиссара очень тяжелая. Приятель моего дяди провел в Уганде много лет и был единственным белым человеком на много миль вокруг. Он вернулся с малярией. Некоторые там от нее умирают.
– А другие сколачивают себе состояния, – презрительно заметил Берни. – Послушай себя, Гарри. «Мой кузен, вероятно, сможет мне посодействовать… Приятель моего дяди». Ни у одного из моих знакомых нет ни кузенов, ни дядьев, которые помогли бы им управлять обширными землями в Африке.
– А социалисты справятся лучше? Эти идиоты Макдональд и Сноуден?
– С ними покончено. Они слабаки. Нам нужен социализм другого типа, более мощный, как в России.
Сэнди поднял взгляд.
– Неужели ты думаешь, в России хоть сколь-нибудь лучше, чем здесь? – рассмеялся он. – Вероятно, там что-то вроде Руквуда, только хуже.
– Чем это Руквуд похож на Россию? – нахмурился Гарри.
– Система, построенная на лжи, – пожал плечами Сэнди. – Тебе якобы дают образование, а на самом деле натаскивают, чтобы ты знал то, что нужно им, ровно как русские с их пропагандой. Нам указывают, когда ложиться спать, когда вставать, как говорить, как думать. Люди вроде тебя, Гарри, не возражают, но мы с Пайпером другие.
Он посмотрел на Берни, его карие глаза заискрились зловещим весельем.
– Ты мелешь чушь, Форсайт! – отозвался Берни. – Думаешь, убегать по вечерам и напиваться с Пирсом Найтом и его приятелями – это значит быть другим? Я хочу свободы для своего класса. И наш день настанет.
– А я полагаю, что попаду на гильотину.
– Может, и попадешь.
Сэнди связался с компанией учеников, которые ходили в соседний городок выпить и, как они утверждали, познакомиться с девушками. Берни называл их транжирами, и Гарри соглашался с ним, хотя после попытки Тейлора завербовать его в шпионы стал смотреть на вещи немного глазами Сэнди – темной лошадки, парня, за которым нужно приглядывать. Гарри не завидовал его статусу. Сэнди учебой занимался по минимуму, а к учителям и школе вообще относился с едва скрываемым презрением.
В том семестре Гарри полюбил гулять в одиночестве. У него прояснялась голова, когда он много часов бродил по лесам Сассекса. Однажды дождливым ноябрьским днем он завернул за угол и с изумлением увидел Сэнди Форсайта, который сидел на пятках и вертел в руках темный круглый камень.
– Привет, Бретт, – сказал он, вскинув взгляд.
– Что ты делаешь? У тебя весь пиджак в пыли.
– Ну и что. Смотри сюда.
Сэнди встал и передал камень Гарри. Сперва он показался тому обычным куском кремня, но, приглядевшись, Гарри заметил на его поверхности концентрические круги, спиралью загибавшиеся внутрь.
– Что это?
Сэнди улыбнулся, не как обычно – с цинизмом, а широко и радостно:
– Это аммонит. Окаменевшее морское животное. Когда-то все это пространство было морем, и в нем водились вот такие штуки, они там плавали. А когда умирали, опускались на дно, и долгие годы их раковины превращались в камень. Ты не представляешь, сколько прошло лет. Миллионы.
– Я не знал, что окаменелости такие. Я думал, они огромные, вроде динозавров.
– О, динозавры тоже были. Первые окаменелые останки динозавров нашел недалеко отсюда лет сто назад человек по фамилии Мантелл. – Улыбка Сэнди стала злобной. – Он не пользовался популярностью в определенных кругах. Окаменелости были вызовом идее Церкви о том, что Земле всего несколько тысяч лет. Мой отец до сих пор считает, что Бог специально подкладывает окаменелости, чтобы испытать людскую веру. Он очень верный традициям англиканин.
Гарри никогда еще не видел Форсайта таким. Его лицо оживилось восторженным интересом, форма была испачкана пылью, а густые черные волосы, обычно аккуратно причесанные, стояли торчком.
– Я часто хожу на охоту за окаменелостями, – улыбнулся Сэнди. – Этот аммонит просто отличный. Я никому не рассказываю, а то еще посчитают меня зубрилой.
Гарри рассматривал камень, счищая с завитков раковины грязь:
– Он удивительный.
На самом деле он хотел сказать «прекрасный», но таких слов в Руквуде избегали.
– Если хочешь, можешь как-нибудь пойти со мной, – робко предложил Сэнди. – Я собираю коллекцию. У меня есть камень с мухой внутри, ему три миллиона лет. Насекомые и пауки такие же древние существа, как динозавры, они гораздо старше нас.
Он помолчал, слегка покраснев оттого, что выказал свою увлеченность.
– Правда? – удивился Гарри.
– О да. – Сэнди посмотрел на Даунс. – И они останутся на планете, когда нас не станет.
– Тейлор боится пауков.
– Что? – захохотал Сэнди.
– Я случайно узнал.
Гарри залился краской и пожалел о сказанном.
– Тупой старый пидор. Я займусь окаменелостями, когда выберусь с этой помойки. Поеду в экспедицию куда-нибудь в Монголию. – Он усмехнулся. – Хочу приключений, подальше отсюда.
И так они стали в некотором роде друзьями. Они подолгу вместе гуляли в поисках окаменелостей, и Гарри многое усвоил о жизни, которая текла в древних морях, плескавшихся там, где они стояли. Сэнди был знаток. Однажды он нашел в осыпи каменоломни зуб динозавра, игуанодона, и, ликуя, сказал:
– Это редкость. Такие вещи стоят денег. В выходные отнесу его в Музей естественной истории. – (Деньги были важны для Сэнди; отец выделял ему щедрое содержание, но сыну было мало.) – С деньгами ты можешь делать то, что хочешь, – говорил он. – Когда стану старше, заработаю много денег.
– На костях динозавров? – спросил Гарри.
Они обследовали один из старых железорудных карьеров, разбросанных по лесу. Сэнди устремил взгляд на горизонт. Было начало зимы, день стоял тихий и холодный.
– Сперва я сколочу себе состояние, – заявил Сэнди.
– Я не особенно задумываюсь о деньгах.
– Пайпер сказал бы, это потому, что у тебя их много. Как у всех нас. Но это деньги наших родителей, а я хочу иметь собственные.
– Мне деньги оставил отец. Жаль, что я его совсем не знал. Он погиб на войне.
Сэнди снова посмотрел на горизонт:
– Мой отец служил священником на Западном фронте. Говорил солдатам перед боем, что Бог с ними. Мой брат Питер пошел по его стопам, он сейчас в теологическом колледже, а потом поступит в армию. Был старостой школы в Брейлдоне, капитаном команды, получил приз в конкурсе по греческому языку, и все такое. – Лицо Сэнди помрачнело. – Но он глуп, так же глуп со своей религией, как Пайпер со своим социализмом. Все это чушь. – Он повернулся и посмотрел на Гарри, при этом в его глазах читалась какая-то необыкновенная горячность. – Знаешь, моя мать ушла, когда мне было десять. Никто не говорит об этом, но я думаю, она просто не могла выносить весь этот бред. Она часто повторяла, что хочет немного радости в жизни. Помню, мне было жаль ее, я знал, что никакой радости нет.
Гарри стало неловко.
– Где она сейчас? – спросил он.
Сэнди пожал плечами:
– Никто не знает. Или мне просто не говорят. – Он широко улыбнулся, обнажая квадратные белые зубы. – Она была права, в жизни без радости никак. Хочешь пойти со мной и нашей компанией? В городе мы встречаемся с девушками.
Он приподнял брови. Гарри заколебался.
– Что ты делаешь? – робко спросил он. – Когда общаешься с ними?
– Все.
– Все? Правда?
Сэнди захохотал, затем соскочил с камня, на котором сидел, и хлопнул Гарри по руке:
– Нет, не совсем. Но когда-нибудь это случится. Я хочу быть первым.
– Не хочу нарываться на проблемы. – Гарри пнул камень. – Оно того не стоит.
– Да ладно тебе!
Гарри физически ощутил, как Сэнди давит на него силой своей воли.
– Я все спланировал, мы всегда смываемся, когда рядом никого нет, и никогда не заходим туда, где можно встретить учителей. А если они вдруг окажутся в таком месте, то будут больше нашего переживать, что их там застукали, – хохотнул Сэнди.
– В каком-нибудь притоне? Не уверен, что мне туда хочется.
– Нас не поймают. Меня уже ловили за нарушение дисциплины в Брейлдоне, так что теперь я стал осторожнее. Это весело – зная, что на тебя идет охота, обводить преследователей вокруг пальца.
– За что тебя выгнали? Из Брейлдона.
– Я был в городе, и один учитель застал меня на выходе из пивной. Он стуканул, и дальше все пошло как обычно: почему я не могу быть таким, как мой брат, и насколько он лучше меня. – Тяжелое злое выражение снова появилось на лице Сэнди. – Но я ему отплатил.
– Что ты сделал?
Сэнди опять сел и скрестил на груди руки:
– Этот учитель, Дакр, он был молодой. И ездил на такой маленькой красной машине. Изображал из себя невесть что. Я умею водить машину. Однажды вечером я улизнул из школы и забрал из гаража машину учителя. Рядом со школой есть такой крутой холм. Я подъехал к самому краю склона, выпрыгнул и пустил тачку вниз. – Сэнди расплылся в своей белозубой улыбке, совершенно счастливый. – Здорово было смотреть, как она катится с горы, ломая кусты. Она врезалась в дерево, и передняя часть смялась, как картонная коробка.
– Боже! Это было опасно.
– Да нет, если знаешь, как все сделать. Но когда выпрыгивал из машины, я поранил лицо о ветку. Это заметили, сложили два и два. Но я не жалею, к тому же в результате меня выставили из Брейлдона. Я не думал, что меня возьмут куда-нибудь еще, но мой папаша потянул за ниточки, и вот я здесь. То еще счастье.
Гарри ковырял землю носком ботинка.
– Думаю, это немного чересчур. Разбивать чужую машину.
Сэнди посмотрел на него бесстрастным взглядом:
– Поступай с другими так, как они поступают с тобой.
– В Библии не так говорится.
– Это я так говорю. – Сэнди пожал плечами. – Пошли, нам пора возвращаться, иначе пропустим перекличку и заработаем проблем. С нашими добрыми учителями.
По пути назад они почти не разговаривали. Зимнее солнце медленно клонилось к закату, подкрашивая грязные коричневые лужи на тропинке в розовый цвет. Оказавшись на дороге, они увидели высокую школьную ограду. Сэнди повернулся к Гарри:
– Ты знаешь, откуда взялись деньги на обустройство этой школы и кто платит за обучение таких, как Пайпер?
– Кажется, какие-то торговцы основали ее пару сотен лет назад.
– Да. Но ты знаешь, чем они торговали?
– Шелком и перцем?
– Рабами. Они были работорговцами, ловили негров в Африке и отправляли их кораблями в Америку. Я нашел книгу в библиотеке. Удивительно, чего только не узнаешь, если поискать. Кое о чем люди предпочитают помалкивать, но это может пригодиться. – И он снова улыбнулся, на этот раз заговорщицки.
Проблемы начались несколько недель спустя на уроке мистера Тейлора. Классу был задан перевод с латыни, а Сэнди подготовился кое-как. Его вызвали читать, и он сделал серию каких-то нелепых ошибок, чем вызвал дружный смех учеников. Некоторые из них устыдились бы такого провала, но Сэнди сидел с довольной улыбкой и хохотал вместе со всеми. Тейлор разозлился, покраснел и навис над Сэнди:
– Вы даже не пытались сделать перевод, Форсайт. У вас мозги не хуже, чем у каждого из присутствующих, но вы просто не уделили заданию ни малейшего внимания.
– О нет, сэр, – серьезно ответил Сэнди. – Я нашел его слишком сложным.
Тейлор побагровел:
– Думаете, нахальство сойдет вам с рук? Вы, кажется, ко многому так относитесь, но мы приглядываем за вами.
– Благодарю вас, сэр, – холодно ответил Сэнди.
Класс снова грянул хохотом, но Гарри почувствовал, что Форсайт зашел слишком далеко. Не стоило провоцировать Тейлора.
Учитель подошел к своему столу и взял в руки трость:
– Это неприкрытая наглость, Форсайт. Подите сюда!
Сэнди сжал губы. Он явно не ожидал такого. Палкой перед всем классом наказывали очень редко.
– Не думаю, что это справедливо, сэр, – заметил он.
– Я тебе покажу справедливость!
Тейлор прошагал к Сэнди и, схватив за шиворот, выволок из-за парты. Сэнди был невысокий, но крепкий парень, и у Гарри мелькнула мысль, что он сейчас даст сдачи. Но нет, Сэнди позволил Тейлору дотащить себя до доски. При этом его глаза горели таким яростным огнем, какого Гарри до сих пор никогда не видел. Сэнди согнулся над столом учителя, а Тейлор охаживал его палкой снова и снова, крепко сжав губы от злости.
После урока Гарри пошел в кабинет для занятий. Сэнди стоял там, опираясь на стол. Он был бледен и тяжело дышал.
– Как ты? – спросил Гарри.
– Нормально. – Повисла недолгая пауза, Сэнди поморщился. – Видишь, Гарри? Видишь, какими методами они нас контролируют?
– Не надо было его провоцировать.
– Я еще с ним поквитаюсь, – пробормотал Сэнди.
– Не делай глупостей. Как ты с ним поквитаешься?
– Придумаю.
Ученики ели за длинными столами в столовой, классный руководитель занимал место в торце. Однажды вечером через неделю Гарри заметил, что за обедом нет ни Сэнди, ни Тейлора. Сэнди не появился и ночью, а утром урок вел другой учитель. Он объявил, что Александр Форсайт в школу не вернется, его исключили за нападение на мистера Тейлора, который находится в отпуске по болезни. Мальчики засыпали преподавателя вопросами, но тот ответил, что говорить об этом слишком неприятно, и по его лицу пробежал спазм отвращения. Именно в то утро из окна класса Гарри увидел пересекавшего школьный двор епископа Форсайта, сурового и мрачного.
– Интересно, что сделал Форсайт? – прошептал стоявший рядом Берни. – Впрочем, мы счастливо отделались от этого негодяя. Теперь встает вопрос, позволят ли мне вернуться в наш кабинет.
К ланчу ученики кипели от возбуждения и гадали, что же все-таки произошло. Гарри пропустил еду и пошел в спальню. Сэнди был там – аккуратно складывал в чемодан свою коллекцию окаменелостей. Он с циничной усмешкой глянул на Гарри:
– Здорово, Бретт. Слышал, что случилось?
– Я слышал, тебя исключили. Что ты сделал? Нам не сказали.
Сэнди сел на постель, он улыбался:
– Это моя лучшая месть. Вообще, это ты подсказал мне идею с пауками.
– Что?
– Помнишь тот день, когда мы пошли искать окаменелости и я сказал тебе, что насекомые и пауки такие же древние существа, как динозавры?
У Гарри упало сердце. На память пришло, как Тейлор просил его шпионить за Сэнди. Гарри никому об этом не рассказал, но Тейлор с тех пор держался с ним отстраненно.
Сэнди улыбался все шире и шире:
– Был когда-нибудь на чердаке? Там полно паутины. А где паутина, там и пауки. Я набрал полную жестянку от печенья, выбирал покрупнее, а вчера пришел в кабинет Тейлора, пока тот был в общей комнате. – Сэнди засмеялся. – Я рассадил их всюду – в ящики стола, коробку с сигарами у него на столе, даже в его вонючие старые тапки. Потом я зашел в соседний кабинет – помнишь, он стоит пустой с тех пор, как в Рождество старик Хендерсон ушел на пенсию, – притаился там и ждал. Я знал, что Тейлор явится в четыре часа проверять работы. Мне хотелось услышать, как он завопит.
Гарри сжал кулаки. Сэнди воспользовался его информацией, значит отчасти он, Гарри, и сам виноват.
– И он кричал? – спросил Гарри.
– Нет, все пошло не так, – пожал плечами Сэнди. – Я услышал его шаги в коридоре и запер дверь, но не доносилось ни звука, стояла тишина. Я думал: «Ну же, давай, ублюдок, ты наверняка их нашел». Потом открылась дверь, раздались шаги, будто идет кто-то пьяный, и глухой стук. Дальше послышался смешной такой звук, как кошка замяукала. Он становился громче и превратился в какой-то дикий визг, другие учителя повылезали из своих кабинетов. Джевонс спросил: «В чем дело?» – голос Тейлора ответил: «Они в моей комнате, их там полно». Тогда Уильямс вошел и крикнул, что там уйма пауков.
– Черт, Сэнди, зачем ты это сделал?
Форсайт спокойно встретился с ним взглядом:
– Чтобы отомстить, конечно. Я же сказал, что поквитаюсь с ним. Ну, как бы то ни было, потом я услышал голос Тейлора. Он сказал, что его стошнило, лицо у него было белое, и рвота на халате. Тогда Уильямс схватил меня и говорит: «Так это ты, маленькая скотина!» – Сэнди закрыл чемодан и встал. – Директор пояснил потом, что Тейлор был на войне и это оставило свой отпечаток. Он будто бы видел пауков на каком-то трупе или что-то в этом роде. Откуда мне было знать? – Он снова пожал плечами. – В любом случае тут все, я отправляюсь домой. Отец пытался их уговорить, но ничего не вышло. Брось, Гарри, у тебя нет повода сердиться. Я не проболтался, что это ты сказал мне про пауков. Отказался объяснять, откуда узнал.
– Не в том дело. Просто так поступать не годится, и в этом есть моя вина.
– Я не знал, что он сбрендит. В общем, его отправили в какой-то санаторий, а меня исключили. Такова жизнь. Что-нибудь в этом роде должно было случиться рано или поздно. Я в этом не сомневался.
Он как-то странно посмотрел на Гарри. Тот заметил, что на глазах у Сэнди блеснули слезы.
– Это моя судьба, понимаешь, моя судьба – быть плохим парнем. Я не мог ее избежать, даже если бы попытался.
Гарри вздрогнул и резко поднял голову. Он уснул, сидя на диване. Ему снилось, что его заперли в кабинете, на улице бушевала гроза, а Сэнди, Берни и толпа других мальчишек барабанили по стеклу и просили впустить их внутрь. Он поежился, было холодно и уже почти темно. Встав, Гарри подошел к окну задернуть шторы. Дома и улицы были так тихи и пустынны, что ему стало не по себе. Он посмотрел на безлюдную площадь – там в слабом свете уличного фонаря смутно виднелась однорукая статуя. Ни малейшего движения, даже кошка не пробежит. Гарри понял, что не видел здесь ни одной кошки, – вероятно, как и голубей, их всех съели. Шпика тоже не было, – наверное, на ночь ему позволяли уходить домой.
