Кристина Амарант
Развод по-эпсилонски
Глава 1, в которой я с треском вылетаю. Но это не точно…
– Сколько-сколько? – переспросила я у ректора. – Здесь, кажется, лишний ноль.
Он оскорбленно поджал губы.
– Никаких лишних нулей. Тридцать тысяч галактов, мисс Кеннис. Обучение в Марсианском Галактическом Университете Межпланетных Отношений стоит недешево, но оно того стоит. Мы – единственное аккредитованное учреждение в человеческом секторе космоса, которое дает подобные бесценные знания…
Ну все, в ход пошли клишированные фразы из рекламного ролика.
Я терпеливо выждала знакомую до последней запятой хвалу в адрес родного альма матер. К третьему курсу любой студент МГУМО способен отбарабанить ее без запинки.
– Полностью согласна. Но почему я не могу доучиться?
Ректор закатил глаза.
– Я еще раз повторяю вам, мисс Кеннис! Ваше обучение финансировал фонд Джоша Соборуса, а его деятельность во всем человеческом секторе прекращена. Или вы самостоятельно оплачиваете оставшиеся два года обучения, или покидаете кампус.
– И что: совсем ничего нельзя сделать?
Вообще-то я специализировалась на алиенах и темой диплома брала эпсилонцев. Человеческая дипломатия была у нас факультативом. Но не зря же природа выделила мне синие глаза, два метра ног и ослепительную улыбку!
Я нежно улыбнулась, свела коленочки и сложила на них руки в жесте прилежной ученицы. Можно было еще скомкать подол, но узкая юбка задралась и находилась существенно выше.
– Вы же знаете меня, мистер Баррел. Я – ответственный студент: поступила самостоятельно, без протекции и сторонней помощи. Мои оценки никогда не опускались ниже Б+, а послужной список безупречен. В курении, злоупотреблении и хулиганствах не замечена. Характер стойкий нордический…
А еще обладаю бесценным умением врать и не краснеть. И кутить минуя бдительное око администрации.
– Так неужели ничего нельзя сделать?!
Его взгляд стал неприятно масляным, и я запоздало подумала, что юбка могла бы быть и подлиннее…
– Ну… – протянул ректор и хищно облизнулся. – Пожалуй, мы можем договориться…
* * *
В общаге стоял чад кутежа и дичайший угар. По кругу гуляли бутылки с кислотно-неоновым содержимым. В углу булькал и источал клубы ядовито-розового дыма сосуд с ятаврианским слизнем. Дым плавно растекался по комнате, превращая ее в страну розовых пони. Мику Грозовский – худой и нескладный, со слишком длинными руками и ногами, упоенно терзал струны базака и заунывно тянул на одной ноте:
По астероиду вдвоем с тобой, гуляя, мы идем,
И я курю, а ты кого-то ешь
Нам плазма освещает путь, ты говоришь:
“Хочу вздремнуть”
А я мечтаю убежать,конечно
О-о-о-о… зондервяночка-а-а…
Бздынь.
О-о-о-о… не куси меня-я-я…
Прямо в центре комнаты в обнимку с торшером, который после недолгих дебатов был назначен исполняющим обязанности шеста, танцевал Такеши. Он упоенно крутил задницей (к слову весьма неплохой), изображая стриптизера. Остальные участники подбадривали его гоготом и восторженными криками.
“Правда или действие” – суровая игра для настоящих мужчин, слабакам в ней не место.
Обычный вечер в кампусе будущих дипломатов, ничего особенного. Это только на рекламных буклетах непробиваемо серьезные и чопорные студенты ведут вечерами неспешные беседы за чаем.
Пресвятые кварки! Я не готова с этим всем расстаться! Я не доучилась! И руша лысого они меня отсюда выгонят. Я буду сражаться за свое право продолжить… я оглушительно чихнула теряя мысль и рявкнула на Моргана:
– Притуши свою заразу, – чихнула еще раз. – Дышать же невозможно!
Он оторвался от мундштука, недоуменно нахмурился.
– Ты чего?
Ну да, настроение у меня ни в черную дыру. Обычно я сама возглавляю общажный беспредел, а сейчас хотелось сосредоточиться и найти какое-то просто и изящное решение. Но не в таком же бедламе.
– Надымил, говорю! – заорала я, перекрикивая завывания Мику. Тот уже добрался до конца песни и затянул новую, на тот же мотив.
Я сижу и смотрю в чужое небо в имитатор окна
Бздынь…
И не вижу ни одной знакомой звезды
Потому что звездолет залетел туда
Где туманность закрывает световые следы…
…буду скучать. Даже по остозадолбавшему базаку!
Я повернулась к выходу. Зря пришла. У парней своя особая атмосфера, а мне с таким настроением лучше бы прогуляться. Есть у меня излюбленное место для размышлений.
Свои данные во всевозможные фонды я разослала еще днем, ответа от них ждать можно было целыми циклами и шанс что повезет второй раз стремился к нулю.
Закинув несколько галов на счет межпланетных переговоров я отстучала номер канала “Черной каракатицы” но корабль был или в прыжке, или в тылу вселенной. пришлось оставить короткое сообщение.
И мучительно думать, думать. Что делать дальше? Мысли метались по кругу, не находя выхода.
Так меня и застал Морган.
– Ева, по моему тебе надо напиться…
* * *
Иссиня-черное и горькое, как сама жизнь вино из ягод круники отлично сочеталось с безлюдным кладбищем. Метеорологи расстарались: включили на ночь снег – он рождался в погодных установках где-то под крышей купола и падал мягкими хлопьями на памятники, выполненные в форме шаттлов колонистов. Где-то в глубине мелькнул силуэт до боли похожий на легендарную космическую станцию “Мир”.
– А потом он полез мне под юбку, и я разбила ему нос, – мрачно завершила я рассказ.
– Что, прямо вот так взяла и разбила? – восхитился Морган.
– Угу…
Не зря же я ходила на курсы самообороны на кафедре близких контактов четвертой степени, а до того Эди учил меня защищаться. Думала это пригодиться только парней в барах отшивать. Или при дипломатических переговорах – они у эпсилонцев проходят порой весьма нервно. Но когда мистер Баррел недвусмысленно схватил меня за задницу тело действовало само. Руку на болевой и локтем в нос. В мясистый породистый ректорский нос.
Да уж… пригодилось. О чем вообще думают люди, когда лезут к девушкам занимающимся на курсах эпси?
Что было дальше вспоминать не хотелось. Старый козел орал и обещал написать такую характеристику, что во всем Млечном Пути для меня не найдется вакансии выше уборщицы.
Заливал конечно, я уже сейчас могла назвать полтора десятка мест, где меня с удовольствием возьмут на работу и плевать им на характеристики. Но я хотела доучиться, а потом еще пройти углубленный курс. И для этого мне нужны были галакты. Целая куча галактов.
– В общем отрабатываю практику, а дальше мне велено проваливать, – я ухмыльнулась, с мрачным удовольствием вспоминая как хрустел ректорский нос. И отхлебнула прямо из горла. Терпкая горечь обожгла небо, прокатилась по пищеводу. Снег кружился в воздухе, падал на запрокинутое лицо и таял, стекая каплями по коже и непромокаемой куртке.
– Короче, тебе нужны деньги, – подытожил Морган.
– Деньги всем нужны, но есть одно но, – я подняла палец, полюбовалась на маникюр отхлебнула еще вина. – Старик ушел в амбицию. Кровь за кровь и все такое.
Он бы и практики меня лишил, да не имеет права. За этот год обучения уплачено полностью.
Однокурсник хитро улыбнулся.
– Не скажи, деньги действительно нужны всем. Думаю, тысяч десять кредитов на личный счет помогут забыть ему о перенесенном страдании.
От неожиданности я подавилась и закашлялась
– Огласите весь прайс, на избиение ректора МГУМО?!
– Десять тысяч – стандартная практика, – повторил он с совершенно серьезным лицом.
Надо же: никогда не думала, что на удовольствие разбить ректорский нос существует четко утвержденный тариф.
– Плюс еще тридцать оплата за будущий год, итого сорок.
– Только у меня их по-прежнему нет.
И взять негде. Для экипажа “Черной каракатицы” – сорок кусков тоже немаленькая сумма. А кроме того, разве не я обещала, что отучусь, справлюсь? Заверяла, что не нуждаюсь в опеке, почти легально вписалась в программу фонда Соборуса. И теперь при первой же возникшей на моем пути проблеме мчаться к ним и просить денег – это… руш побери, как плазмоганом по яйцекладу.
Мрачные размышления снова прервал Морган.
– А ты уже выбрала место практики?
– Нет, а что.
– Даже не знаю, стоит ли… – Морган то ли сомневался, то ли набивал информации цену.
– Выкладывай уже, не тяни хота за пейсы…
Глава 2, в которой происходит близкий контакт первой степени
– Психологические аспекты гендерных взаимоотношений представителей человеческой расы в докосмическую эру, – прочитала я название очередного трактата по психологии людей.
И вздохнула. Тоска.
И такой тоски за прошедшую неделю пришлось перечитать десятки тысяч страниц.
Космические путешествия, если они не проходят на звездных лайнерах, занятие довольно скучное. Помня об этом, я запаслась книгами по человеческой психологии и этикету. О чем уже жалела.
Нет, люди это все-таки не мое.
То ли дело эпсилонцы. Я развернула окно со своей дипломной, над которой работала почти с начала обучения. На заставке крутилась парочка характерных обитателей Эпсилона.
Строго говоря, они не эпсилонцы. Уицилоч… уичило… Ох, хотела бы я посмотреть в бесстыжие глаза того, кто назвал планету в честь ацтекского бога войны.
Но все же надо отдать должное: интуиция у любителя скороговорок была на уровне. Космос не знал более воинственной расы, чем жители планеты Уицилопочтли под звездой по имени Эпсилон в созвездии Большой Гиены. Совершенные воины – безжалостные, эффективные и не знающие страха смерти. Думаю, они давно бы завоевали галактику, если бы не… некоторые физические особенности.
С экрана на меня скалил зубы миниатюрный зверек, отчаянно напоминающий земную панду. И даже кожаный передничек и зажатый в лапе дуршлаг (между прочим, страшное ритуальное оружие) не добавляли ему внушительности.
А если вспомнить, что ростом эти пушистые машины для убийства чуть больше енота, то невозможно сдержать умильную улыбку. От четырех до восьми килограмм концентрированной свирепой няшности способны покорить самое очерствелое сердце.
Взгляд сам собой выхватил строки:
“Процедура развода, как и прочие аспекты межгендерных взаимодействий, предельно ритуализирована. Желающая разорвать брак эпсилонка нападает на своего партнера. Нападение может произойти неожиданно, без предупреждения – поскольку действие происходит между супругами, официальный вызов не является обязательным требованием. Одержав победу в схватке самка должна уложить самца на лопатки и символически надругаться. Плюнуть, связать, побрить хвост и т. д. (см. список символических унижений в приложении № 2). При уходе супруга имеет право забрать из общего имущества все, что способна унести на себе.”
Ну прелесть же!
Если я когда-нибудь сойду с ума настолько, чтобы выйти замуж, то разводиться в случае чего буду именно по-эпсилонски.
* * *
Транспортник галактического Дипломатического Ведомства Галактического Содружества тащился по подпространству в сторону небольшой охряно-серой планеты, накручивающей обороты вокруг звезды седьмого спектрального класса.
К моменту выхода из подпространства в рубку сползлись все пассажиры. Из динамиков лилась незамысловатая мелодия на пять нот, прерываемая нудным “Ваш запрос в диспетчерскую службу Савона будет обработан первым освободившимся оператором, ваша позиция в очереди 52-я” но на большом экране радара кроме нас на орбите кружило едва ли три грузовоза.
– Тут всегда так гостеприимно? – я подошла к куратору и заняла одно из кресел.
– Автономия, – вздохнул Ян Гродецки, – После получения независимости, местечковые царьки, мнят себя богами. И всячески демонстрируют превосходство над вчерашней метрополией.
– Но у них есть унобтаниум.
– Именно.
Седовласый дипломат смерил меня тяжелым взглядом, и в который уже раз предложил:
– Может откажешься? Я поставлю тебе зачет по практике, улетишь вместе с Марком.
Разговор этот заводился не впервые. Когда я заявилась на кафедру подавать прошение о практике на Савоне секретарша, тут же поджала губы и глянула презрительно, будто я предалась разврату прямо в преподавательской. Уже тогда я заподозрила неладное в предложении Моргана, но пятьдесят тысяч галактов задавили сдавленный писк интуиции.
Комм мигнул, на экранчике высветилось: “Вас приглашают в чат “Черной каракатицы”. Принять/отклонить”.
– Извини, семейный вызов, – буркнула я, заканчивая спор. И сбежала в каюту.
Принять.
Чат пискнул.
Ури: “Евка, мышка моя! Привет! Ты писала?”
Сигнал был слабенький: о звуковой или тем более полноценной видеосвязи не стоило мечтать. Но покадровые фото канал поддерживал. Экранчик отобразил хитрую лисью морду и задорно торчащие уши. Неизменные очки для работы с виртуальными пространствами сдвинуты на затылок и не падают только чудом.
Ева: “Писала. Как вы?”
Набирая эту фразу, я расплылась в улыбке. Один вид фурри всегда действует на меня, как нехилая доза транквилизаторов, приправленных мимимишками.
Невозможно представить команду “Черной каракатицы” без этой наглой рыжей морды. Весельчак и неисправимый оптимист, источник сомнительных креативных идей, которые то вовлекали наш бедовый экипаж в дикие истории, то вытаскивали из бездонных задниц.
Ури: “У нас всё стабильно!”
Чат вторично пискнул – подключился ореец Рикардо. Перья механика топорщились, клюв горестно поник.
Рикардо: “Стабильно плохо. Катеньку поломали!”
Следом прилетела картинка раскуроченного двигательного отсека в котором неразобранной осталась только обшивка и то не везде.
Я тихо выругалась. Знаю, что не первая авария – жизнь межзвездных контрабандистов полна не столько романтики, сколько вот такого опасного дерьма. И все равно – жалко до слез.
Сколько раз сама чинила, перебирала детали, стояла рядом с Рикардо в роли “Подай, принеси, пшел вон”. Вон там, на корпусе дальней турбине до сих пор след от моего лазерного резака. Отличилась, когда ореец в первый раз доверил мне – криворукой неумехе – опасное оборудование.
Как Рикардо потом ругался! Клекотал, хлопал крыльями и разве что не плевался (исключительно потому, что клюв для этого действа не приспособлен), обещая что на парасек не подпустит к родному двигательному отделению. И это при том, что орейцам агрессия в принципе не свойственна, все конфликтные вопросы они решают танцами.
Ева: “Что случилось?”
Ури: “Возникли непреодолимые разногласия с коллегами”
Рикардо: "Да жахнули эти … по нам из главного калибра"
Ури: “Ли пытается сейчас выбить кредит в счет будущего контракта, чтоб заказать недостающие детали. Взял с собой каменюку Эда для большей внушительности. Но в этой дыре ничего нет в наличии”
За спиной его что-то беззвучно взорвалось. Ури зашипел и пропал с экрана. Готовит, наверно. Когда кэп на борту, он его на выстрел из фотонной пушки к камбузу не подпускает.
Ева: “А вы где?”
Рикардо: “На “Магнитной розе” -
Говорят, что у пернатых нет мимики. Нагло врут, по крайней мере в том, что касается разумных пернатых инопланетян. Набрав ответ, Рикардо сделал такое лицо, будто десять поколений птичьих предков завещали ему ненавидеть захудалую орбитальную станцию в секторе Гаммы Псов.
Я прикинула расстояние до них и приуныла. Даже если быстро сдам практику смотаться к парням и отработать пару денежных контрактов просто не успею.
Картинка с Ури мигнула, и фурри снова появился в кадре, подергивая меховым ухом и облизывая усы.
Ури: “Евка, ты чего грустная, случилось что?”
Врать нехорошо, но грузить ребят сейчас своими проблемами еще хуже.
Ева: “Всё отлично. Практика впереди, думала мало ли вы недалеко, так пересеклись бы. Меня на Савон распределили.”
Ури: “Савон, Савон… ничего не помню, кроме того что у них полно унобтания и есть диктатор. Привези нам его, а?”
Ева: "Диктатора?”
Ури: "Унобтаний!"
Ева: "Да хоть весь”, – я выдавила улыбку.
Ури: “Мышка не грусти, Рикардо свистит, что из этой дыры мы уйдем только пешком, но ты же знаешь Рика”
Знаю. Ореец паникер. Его пессимизм приятно уравновешивает безудержный оптимизм Ури.
Ева: “Держите в курсе, парни, я по всем дико соскучилась”
Я попрощалась, выслушала пожелания хорошо кушать, ность шапочку, и быть хорошей девочкой, переждала волну всеобщего хихиканья и прервала сеанс.
На душе стало легче и появилось ощущение. что я со всем справлюсь. Они моя семья.
* * *
Зря пугали.
Сложнее всего на планете не помереть от скуки.
– Если Дирк не появится тут через 30 секунд, то мы улетим без него, – недипломатично бесновался мой куратор в холле невысокого светлого особняка.
– Можете взять помощницей меня, – именно в надежде на подобный исход я и вертелась рядом с шефом каждый раз, когда он собирался на переговоры.
– Даже не думай! Я уже объяснял почему.
– Из-за призрачной опасности стать угнетенной женщиной востока? – я непочтительно хмыкнула.
– Да! Я уже спрашивал, хочешь ли в гарем богатенького функционера из местной элиты. И раз не хочешь – сиди в дипмиссии, – отмахнулся Гродецки и переключился на запыхавшегося помощника: – Дирк! Последнее, что может себе позволить дипломат – это опоздание!
Они снова уехали без меня, осталось только кусать локти.
Нет, я вполне сознавала почему меня держат взаперти. Женщина в представлении местного населения была некоторой разновидностью движимого имущества. Примерно как верблюд или флаер. И увести бесхозную животину (или хотя бы мимоходом попользоваться, если уж лох-хозяин оставил ее без присмотра) не считалось чем-то уж слишком зазорным.
Полный мрак и средневековье! На расстоянии пары сотен световых годков из марсианского купола все представлялось каким-то… более радужным. В галанете мелькали фотки местных жительниц – озорные веселые девчонки в купальниках и неглиже. Вот только нигде не уточнялось, что последнее подобное фото сделано аж тридцать лет назад. В то блаженное время, когда Савон еще был колонией.
Так что я очень даже понимала шефа. Если бы не денежки, сама сюда не сунулась. Но раз сунулась, надо работать, а не загорать на крыше и смотреть местные каналы!
Тем более, что они скучны до зубовного скрежета.
Половина савонского контента – нудные мыльные оперы. Про любовь, для девочек. Про крутых нагибаторов, для мальчиков. Остальное эфирное время отводилось патриотическому воспитанию населения.
Политическая повестка сводилась к воспеванию местного диктатора, отца нации Великого-и-Ужасного, Светозарного и Богоравного Карима аль Иляхиля. На каждом углу висели портреты и фотографии могучего и непогрешимого – холеный лоснящийся самец смотрел с кадров высокомерным взглядом. То ли падший демон, то ли профессиональный мошенник, изображающий черного мага.
Минула уже третья неделя, почти половина практики позади, а я едва ли пару раз выходила за территорию.
* * *
Климат тут конечно своеобразный.
Когда пришедший к власти диктатор объявил о независимости, терраформирование еще не было завершено. Проигравшая войну метрополия с территориальными претензиями согласилась, но в отместку свернула процесс и демонтировала дорогостоящее оборудование.
В итоге планетка осталась пустынным шариком, с островками суши окруженными слишком соленым океаном. Жаркие до одури дни, холодные ночи, когда температура после заката буквально за минуты обрушивается ниже нулевой отметки. Зато мягкие закатные и рассветные часы. Именно в это время удается сбежать на плоскую крышу здания посольства, чтобы получать абсолютно ровный загар.
Летающего транспорта в городе я почему-то не видела, все ездили на наземном а то и на запряженных каким-то тягловым животным повозках. Вернее, не видела до сегодняшнего дня.
Флаер пронесся над крышей с легким стрекотом, заложил вираж и вернулся. Завис, блестя обтекателями, заслонил солнце. Лобовое стекло оставалось непроницаемо-темным – режим односторонней видимости. Тот, кто сидел внутри, мог разглядеть меня во всех подробностях. Да и не только разглядеть – две фронтальные камеры флаера с тихим жужжанием навелись на мое едва прикрытое в стратегических местах тело.
Это уже наглость. Стыдиться мне нечего, но бесплатной моделью для местных вуаеристов я не нанималась. Так что накинула простынку, показала таинственному пилоту флаера средний палец и уползла в прохладные недра дома.
Глава 3, в которой я меняю статус
Неожиданные перемены произошли уже на следующий день. Гродецки сидел в кабинете, Дирк привычно жался за своим столом в углу.
– Сбылась твоя мечта, мы приглашены на бал-помолвка-прием, – буркнул он вместо приветствия.
– И даже я?
– Велено мужчинам явиться со спутницей. Поскольку все наши прошлые попытки встретиться с кем-то старше помощника Карима Великого Светозарного и прочая прочая, не увенчались успехом, а тут личное приглашение, то ты идешь с нами.
Скрыть счастливую ухмылку не получилось. Да я особо и не старалась.
– Рано радуешься, – предупредил босс. – Моя воля – сидела бы тут. Великому-светозарному как раз нравятся такие как ты, светленькие и заводные.
– Я не его подданная. Согласно пункту пять соглашения о сотрудничестве Савон признает права и свободы граждан Галактического Союза, а также их равенство независимо от пола, расы или планеты рождения.
Я отбарабанила это без запинки. Еще после первых предупреждений шефа тщательно проштудировала все законы на данную тему и свои права знала на отлично.
Городецки только скептически хмыкнул.
– Будем надеяться…
* * *
Местный стиль можно охарактеризовать двумя словами: “Дорого-бохато”. От обилия золоченых поверхностей скоро заболели глаза. С количеством золота в интерьере могли поспорить только драгоценные камни, которыми тут, инкрустировали все, абсолютно все. Даже интересно посмотреть на местные унитазы.
Стоило нам пересечь порог, как разговоры замерли, а все взгляды сразу обратились в нашу сторону. Потом толпа медленно расступилась, освобождая проход. Где-то на другом конце зала маячил Великий-и-Ужасный, восседая на троне, вырубленном из цельного голубого топаза.
Ой, что-то мне это не нравится.
– Держись за мной, – прошипел Городецки, беря курс на Карима.
Я последовала за ним, старательно изображая из себя ветошь. Проходочка вдоль глазеющих аборигенов получилась неуютной. Они… пялились. Разглядывали беззастенчиво, как инопланетную фауну в ксенопарке.
И это несмотря на то, что оделась я в полном соответствии с местными представлениями о моде. Длинный рукав, воротничок под горло и юбка в пол. И платок на голове. Вполне годится для съемок в рекламе, призывающей пить молочный коктейль в качестве противозачаточного. Не до и не после, а вместо.
Но на нас все равно глазели. Даже не на нас – на меня.
Несмотря на кондиционированный воздух по спине поползла липкая капля пота.
Если это продолжится, с мечтой потихоньку отползти от Городецки и найти терминал с доступом к местной локалке придется распрощаться.
Чего они так пялятся, как будто первый раз видят что-то с сиськами? У них что – своих баб нет?
Строго говоря, уже лет тридцать, как нет.
Отношение к женщинам, как к домашней скотине, вкупе с развитыми технологиями планирования семьи привели к тому, что девочек на Савоне почти не рождалось. Ну какой полноценный человек захочет, чтобы у него вместо настоящего ребенка завелась домашняя зверушка?
Проблему нехватки баб суровые местные парни решили просто: импортировали. Залежи унобтаниума делали даже самого задрипанного жителя планеты более чем обеспеченным по меркам Галактического Союза. Всем полноправным гражданам полагался гарантированный доход просто за то, что они родились здесь.
Космос большой, бедных планет хватает. Несмотря на подчиненное и откровенно унизительное положение местных дам, очередь из желающих приобщиться к красивой жизни не оскудевала.
Кому-то из прибывающих туристок везло найти свое место в гареме одного из самцов, прочие оседали в борделях, для работы по профессии, которую поэтически называют “древнейшей”.
Кстати, тут ведь не просто прием, а помолвка. Интересно, чья? Кто невеста? Я скользила взглядом по закутанным в слои ткани фигуры и не находила между ними никаких принципиальных отличий.
Вот именно, что никаких.
– Они что – все после пластики? – шепотом уточнила я у шефа.
И все под один стандарт. Неестественно пухлые губы, впалые щеки, выпирающие скулы, бледная кожа.
– Да, бодимодификации женщин в последние двадцать лет вошли в моду на Савоне, – подтвердил Городецки. – Не отставай!
С невольной грустью вспомнились фотки местных (действительно местных, а не привозных) жительниц времен, когда Савон был колонией. Высокие и низкие, пухленькие и тощие, но все – настоящие. И разные, не вот этот парад клонов.
А всего-то сорок лет прошло и строй сменился.
Нынешние некоренные савонки семенили по залу исключительно в кильватере своих господа и повелителей и глазели на меня с плохо скрываемой завистью.
И как незаметно отлучиться в таких условиях?
“Плевая работка”, – говорил Морган. – “Всего-то дойти до дворца и воткнуть флэшку в терминал”, – убеждал он…
Ладно, Ева, ты же не думала, что это будет легко? Пятьдесят тысяч за плевую работу никто не заплатит.
Я так увлеклась поиском вариантов, что опомнилась только обнаружив нас у подножия трона с Великим-и-Ужасным.
– Мы счастливы приветствовать Великого и Непогрешимого Карима аль Иляхиль, да продлиться его благословенное правление вечно… – начал Городецки. Великий слушал его со скучающим выражением лица, барабаня пальцами по подлокотнику. Я тайком разглядывала его, стараясь держаться в тени шефа.
Ничего такой мужик – холеный, породистый. Нижняя челюсть, которой можно колоть орехи – обычно про такую говорят “мужественный подбородок”, темные брови и пронзительный взгляд. Даже прикрытый одеждой кажется подтянутым и энергичным – явно увлекается тренажерным залом.
“А заодно подтяжками, уколами красоты и всякими сыворотками из слизи симарианского жаброухого пупырыша”, – прикинула я, разглядывая еле заметные мимические морщинки вокруг глаз Благостного. Пожалуй, что Вечноживущий не такой уж и вечный, как пытается убедить своих подданных.
Великий-и-Ужасный произнес что-то на своем языке.
– Имя? – прохрипел динамик универсального переводчика, встроенный над троном.
Вот что значит дипломат старой школы. Городецки не меняясь в лице поклонился и представился повторно.
– Не твое, – скрипнул переводчик. – Ее.
– Да, конечно, – Городецки откашлялся. – Мисс Ева Кеннис – практикант от МГУМО, моя помощница. Очень разумная и ответственная девушка.
Что-то явно было не так. Настораживал сам факт, что переговоры повелись на местном языке, хотя раньше шеф упоминал, что Карим Иляхиль прекрасно говорит на всегале.
Великий-и-Ужасный спустился по ступеням, медленно гипнотизируя меня взглядом. Подошел ближе, встал совсем рядом.
– Не дочь? Не жена? – продолжил допытываться он, рассматривая меня совсем уж плотоядно. На сдержанно отвечающего куратора даже не глядел.
Несмотря на работающую в помещении систему охлаждения, мне стало жарковато…
Парфюм у него был специфический: что-то из местных растений – пряное, сладковатое. Притягательное и отталкивающее одновременно.
И сам он был таким же – притягательным и отталкивающим. Красивый же мужик, если объективно. Но этот собственнический взгляд – как будто собирается схватить и сожрать…
– Е-ва… – произнес Карим медленно. Мое имя в его исполнении звучало резко, как-то гортанно. А переводчик молчал.
Я потупилась и пропищала, что мне очень приятно, и тогда он, наконец, отвернулся, сосредоточив свою подавляющую харизму на шефе. В поднятой руке как будто из ниоткуда возник кубок.
– Будь моим гостем. Выпей. До дна.
Городецки, не дрогнув ни единым мускулом, выпил. По лицу господина посла было совершенно неясно вкуснятиной его угостили или жуткой дрянью, и я мысленно посочувствовала шефу. На что только не пойдешь ради работы.
– Благодарю вас, – он вернул посудину. – Так вот…
Карим покачал головой и протянул второй кубок. На этот раз мне.
– Выпей.
Пресвятые кварки, что-то не хочется.
Но взгляд шефа выразил все, что Городецки со мной сделает, если я сейчас провалю ему переговоры.
Пришлось подчиниться.
Жидкость в кубке была насыщенно рубинового цвета и пахла земляникой. Мне показалось, или шефу поднесли нечто иное?
Я глотнула. М-м-м… а ничего – вкусно! Сладость, терпкость и отчетливые земляничные нотки. Язык слегка защипало от алкоголя – в обманчиво легкой водичке содержалось не так уж мало градусов. Какое-то местное вино?
– Спасибо, – пробормотала я, возвращая кубок.
Зал восторженно выдохнул. Вечеринка продолжалась, в руках правителя появился еще один кубок – уже третий по счету.
– За тебя! – объявил Великий-и-Ужасный, пожирая меня жадным взглядом. Обернулся к свите. – За Еву! Новую подданную Савона и мою невесту.
Что?!
* * *
Нет, не так.
ЧТО?!
Пресвятые кварки, что за нахер тут твориться?!
Примерно это я и спросила. Только вежливо
– Будешь моей женой, – повторил божок местного разлива на родном языке. – Радостью моих чресл, халвой моего сердца.
Я с подозрением покосилась на универсальный переводчик, не доверяя своему знанию языка, но тот был неумолим..
– Отрадой моей спальни, усладой моего жезла…
– Не буду, – совершенно искренне ответила я, посчитав все прозвучавшее вопросом.
Великий и Благостный изволил нахмурить лицо.
– Вы, наверное, не так меня поняли… – начал Городецки, но его моментально оттеснили. А меня поставили на возвышение рядом с троном, доходчиво намекнув, что где-то здесь теперь мое место и покинуть его, не нанеся “жениху” психологической травмы не получится.
И понеслись поздравления…
Поговорить с послом удалось эдак с полчаса спустя, а перед этим пережить поток славословий и восхищения, льющегося на нас. Ну… как на нас? На Великого и Ужасного. Его поздравляли с выбором, восхищались прозорливостью, восторгались мудростью, преклонялись перед силой. Причем некоторые буквально на колени падали. Универсальный переводчик раскалился, пытаясь донести до меня суть происходящего, но не справлялся. Однако и без перевода было ясно, что народ выбивает себе преференции под шумок, пользуясь хорошим настроением правителя.
С возвышения мне было видно, как куратору что-то старательно объясняет Саад Махаль – советник и правая рука Прекраснейшего и Прозорливого. Но все попытки сойти со своего места на возвышении за троном пресекались парой молчаливых однояйцевых мордоворотов..
Отпустили меня, только когда Могучий и Непогрешимый повелительно махнул унизанной перстнями лапищей и отбыл куда-то за сияющий трон. Мне напоследок достался еще один раздевающий взгляд и многозначительное:
– Жду!
"Не дождешься" – подумала я и пошла выяснять отношения с начальством.
Начальство вид имело задумчивый и чуть виноватый. И смотрело не на меня, а куда-то поверх головы. Да так пристально, что я обернулась. Мордовороты следовали в двух шагах позади.
– Я надеюсь, мы уже можем покинуть этот гостеприимный дом, – моим ласковым голосом можно было отравить пару водоемов.
