Кристина Амарант
Будь моей игрушкой
Дженни не удержалась и тихо выругалась. К гадалке не ходи – он это специально. Вот же демон!
Конечно, она обещала, что не будет больше общаться с Раумом. Но сначала надо узнать, получилось ли у него надавить на вампира. Это слишком важно.
“Я приду! ” – спешно вывела она.
“Поздно, детка. У меня планы на ближайший час”
Ну точно специально! Издевается, гад! Вот не умеет он по-нормальному.
Шла бы речь о чем-то другом, Дженни не стала бы больше унижаться. Но воспоминание об угрозах Армана отдавались в душе тоскливым холодком. Она до сих пор спрашивала себя не сделала ли ошибку, когда обратилась к Рауму за помощью? Сможет ли демон приструнить своего дружка?
“Тогда давай после занятий”
Снова почти пятнадцать минут тоскливого ожидания, на протяжении которых Дженни то тянулась к постографу, чтобы сочинить гневное письмо, то снова выпускала его из рук.
Нужно проявить выдержку. Она достаточно позорилась перед демоном.
“Я посмотрю, как будет со временем. Отпишусь в конце следующей лекции”
– Пас-с-скуда, – ругнулась девушка, чувствуя в душе почти восхищение перед Раумом. Надо же быть такой последовательной сволочью!
И разумеется, отписался он в конце следующей лекции только после того, как Дженни не выдержала и отправила ему короткое: “Ну как? ”
Снова бесконечно долгое ожидание и, наконец:
“Буду”
Ну спасибо, что снизошли, ваше высочество.
В кабинет мантики Дженни уже поднималась изрядно на взводе. Дверь была незаперта. Девушка ввалилась в аудиторию, не озаботившись стуком. И замерла, увидев Армана д‘Крессена.
Вампир стоял в углу, скрестив руки на груди и пялился на панно, иллюстрировавшее взаимосвязь символов в различных рунических системах, с таким видом, словно в жизни не видел ничего интереснее.
Дженни оскалилась и почувствовала, как короткие волоски на руках сами собой встают дыбом при виде врага. Снова захотелось зарычать, как тогда в столовой.
Что д‘Крессен делает здесь, на месте ее встречи с Раумом?!
– Опаздываешь, детка, – раздался насмешливый голос из-за кафедры. Беловолосый демон поднялся из преподавательского кресла. – В следующий раз я не стану тебя ждать.
– Зачем ты меня позвал? – сердито спросила девушка. – И зачем здесь он?
– А, мой друг Арман хотел что-то тебе сказать, – Раум подмигнул. – Не так ли, ‘Крессен?
Вампир сглотнул и прожег Дженни полным дикой ненависти взглядом.
– Да. Я… – он замолчал – злой и какой-то жалкий.
– Ну же, – подбодрил его демон. – Смелее, дружище.
– Я хотел извиниться, – выдавил Арман, и в его глазах Дженни прочла, что мысленно в эту минуту вампир расчленяет ее на части. – Я был невежлив. Беру назад все свои слова.
– Как-то неубедительно, – покачал головой Раум. – Не забывай: девушка должна тебя простить. Ну-ка, попробуй еще раз. Верю, что у тебя получится.
Арман выдохнул сквозь зубы и заговорил. Что очень сожалеет. Что был глубоко неправ. И что тайна Дженни уйдет вместе с ним в могилу. И что никогда больше не позволит себе вольности в ее адрес.
Пораженная девушка слушала, как он распинается, не ощущая злорадства. Только легкий холодок страха. Даже ей, почти не знающей Армана, было видно, как корежит вампира от каждого произнесенного слова. Какой властью обладал Раум ди Форкалонен, если сумел заставить своего дружка не только оставить Дженни в покое, но и раболепно выпрашивать прощения?
Она не любила, и даже презирала Армана, но при виде унижения давнего недруга, не почувствовала никакого удовольствия. Наоборот захотелось как можно скорее закончить этот балаган.
– Хватит, – довольно резко оборвала девушка поток излияний. – Я тебя прощаю. Иди отсюда!
Надо, обязательно надо высказать все, что она думает по поводу этой сцены ее организатору. Но не при вампире же!
Арман бросил вопросительный взгляд на демона, дождался одобрительного кивка и рысью помчался к двери. По дороге он снова подарил Дженни полный ненависти взгляд, но больше ни словом, ни жестом не показал своего настоящего отношения. Раум хорошо выдрессировал своих шавок.
– Ну и что это было? – резко спросила девушка, когда за вампиром захлопнулась дверь и шаги в коридоре затихли в отдалении.
– Моя часть сделки, сладенькая, – он поманил ее к себе пальцем, но Дженни сделала вид, что не заметила этого жеста. – Я не привык что-то делать наполовину. Он запомнит, что обижать мою девочку – себе дороже.
– “Твою девочку”?! – она задохнулась от возмущения. А потом взлетела по лестнице и встала напротив наглого, бесстыжего демоняки, уперев руки в бока. – Это с каких это пор я “твоя девочка” ди Форкалонен?! Ты головой не стукнулся?
– С того дня, как я решил, что ты – моя, – демон выскользнул из кресла и встал рядом. Совсем рядом, невыносимо близко. – Это было… дай-ка вспомню. Точно! В то утро, когда ты выпрашивала у меня расписки для малыша Чарли.
Он шагнул ближе, и Дженни отступила, ощущая, как кровь приливает к щекам. Сердце суматошно заколотилось. Странно, но слова демона кроме возмущения отозвались в душе чем-то щемяще-сладким.
Разве это плохо быть “чьей-то” девочкой? Разве не об этом мечтает любая девушка в академии?
Но ведь Раум имеет в виду “моя” явно не в том смысле, который обычно вкладывают влюбленные юноши, когда ухаживают и предлагают встречаться. Проклятье, он даже у самой Дженни не поинтересовался, что она думать по этому поводу и хочет ли быть “его девочкой”!
Кем он ее считает? Одной из своих доступных девок?! Или думает, что если Дженни согласилась тогда на унизительную сделку, то теперь принадлежит ему до конца жизни?!
Что вообще значит “моя”? Это раб может быть “чьим-то”.
– Я не твоя!
– Моя, – с взбесившей ее самоуверенностью отозвался Раум. – Ты сама это чувствуешь, Дженни-любительница-врать-себе.
– Фигушки. Я – своя собственная и еще Чарли…
Его лицо на мгновение исказилось от злости.
– На хрен Чарли!
Дженни еще попятилась, чувствуя, как под его горящим взглядом что-то плавится внутри, а голова становится легкой и бездумной. И ойкнула, когда наткнулась на стоящий у стены журнальный столик.
В следующее мгновение Раум преодолел разделявшее их расстояние. Чуть толкнул, принуждая опуститься ягодицами на столешницу. Одна рука демона легла на талию девушки, пальцы второй зарылись в густые рыжие пряди, заставляя Дженни запрокинуть голову и заглянуть ему в глаза.
– Даже если раньше этот хлюпик и трахал тебя, теперь ты – моя, Дженни-конфетка, – произнес он, не отрывая от нее потемневшего взгляда. – Ты сходишь с ума от моих прикосновений. Ты пришла ко мне, когда была нужна помощь. Не к этой пародии на волка…
– Потому что все из-за тебя… – пискнула Дженни и уперлась выставленными ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться, но это было все равно, что пытаться сдвинуть каменную статую.
От возбуждения, которое читалось в расширенных зрачках демона, стало жутко. А еще жутче от собственной беспомощности, абсолютной неспособности что-то сделать. Девушка ощутила себя куклой. Игрушкой в руках демона.
И в то же самое время, по коже снова пробежало постыдное и неуместное возбуждение. Дженни вдохнула запах мужчины рядом – элитный парфюм, еле заметный аромат дорогих сигар от одежды и еще что-то почти неуловимое – мужское, дразнящее и волнующее. Мелькнула странное противоестественное желание лизнуть Раума. Попробовать на вкус его кожу, пройтись языком от видневшейся в расстегнутом вороте рубашки ямке между ключицами, подняться вверх по шее, кадыку, гладко выбритому подбородку, прикусить мочку уха – можно даже до крови…
– Я сама решаю, чьей мне быть. Я – свободная волчица!
Его ноздри дрогнули, словно демон принюхивался, а губы изогнулись в ухмылке.
– А ты ведь хочешь меня, Дженни-разум-не-в-ладах-с-чувствами, – пробормотал он. И потянул девушку на себя, заставляя прижаться к нему теснее, обнять раздвинутыми ногами его бедра. И эта слишком откровенная, недопустимая близость посеяла в душе Дженни настоящую панику. Ноющее возбуждение внизу живота усилилось. Ей одновременно хотелось, чтобы Раум отпустил ее. Ушел, навсегда исчез из ее жизни. И чтобы не исчезал никогда. Дженни закусила губу, надеясь, что боль прогонит умопомрачение.
– Не хочу и никогда не хотела! – в панике выкрикнула она. – Я хочу Чарли…
– На хрен этого слизняка, – прорычал демон. И впился в ее губы злым поцелуем, словно пытался заклеймить ее таким образом.
На этот раз Раум был резок, почти груб. И нетерпелив. Его рот терзал и наказывал ее губы, а пальцы скользили по блузке, расстегивая пуговицы. Одна, другая, третья. Руки нырнули под ткань, добрались до застежки бюстье и расправились с ней в одно мгновение. Дорогое сукно его жилета кольнуло обнаженную грудь, а потом полные опасной силы пальцы до боли стиснули напряженные соски, заставив девушку застонать.
– Нет, – пробормотала она, когда он оторвался от ее губ.
Надо бежать… Кричать… Сопротивляться… Но лоб полыхает, и в теле убийственная слабость. Так же было, когда Дженни пошла с другими волчатами купаться на реку поздней осенью, а потом неделю лежала в лихорадке.
– Да, детка, – с мрачным торжеством отозвался демон.
Она вскинула руки, замолотила кулаками по его плечам, и это не понравилось Рауму. Он дернул блузку – нерасстегнутые пуговицы застучали по полу. Стянул ее ниже, связывая руки Дженни ее же одеждой. И снова склонился над ее грудью – лаская, пощипывая и прикусывая съежившиеся соски.
Нет, демон не стремился доставить наслаждение своей жертве, и его прикосновения отнюдь не были бережными. Скорее они были агрессивными, собственническими, несли с собой кроме удовольствия легкую боль. Как будто Раум желал пометить ее, оставить на коже и в душе отпечаток, знак своего права владеть ею. Но даже эти грубоватые ласки тело Дженни приняло, отзываясь на них горячими спазмами внизу живота. Девушка всхлипнула, чувствуя, как гнев и страх растворяются в волнах болезненного наслаждения. Исчезают, превращаются в безудержное желание отдаваться и обладать. Подалась вперед, плавясь от прикосновений, чуть выгнулась, подставляя грудь, и уже не желая, чтобы сладкая мука заканчивалась.
ГЛАВА 16
Раум четко уловил это. Момент, когда она сдалась, перестала сопротивляться, когда задышала чаще и глубже, выгибаясь ему навстречу, и чуть сбавил темп. Злость, желание вытрясти, выбить из ее мыслей сопляка Маккензи ушло, и прикосновения, щипки и укусы демона стали нежнее. Ему не хотелось причинять девушке боль. По крайней мере, не сильную и не сразу.
Он оторвался, чтобы подуть на грудь. Прохладный ветерок прошелся по раздраженной коже, успокаивая, лаская, и девушка еле слышно эротично вздохнула, словно против воли. Раум снова втянул в рот съежившийся бледно-розовый бутончик. Прикусил, обвел языком. От девчонки вкусно пахло – не парфюмом, скорее гелем для душа. Простенький букетно-конфетный запах, он прекрасно подходил к этой нежной золотистой коже с еле заметными пятнышками веснушек. К рыжим кудрям, неуловимой сладости губ и взрывному коктейлю эмоций.
Демон стиснул второй сосок, и Дженни тихо застонала. В палитре ее чувств снова вспыхнуло смятение и паника, но над ними обоими главенствовало возбуждение. Главное – не ослаблять напора. Не давать ей задуматься, не позволять самой решать.
– Я не хочу… Пусти… – заплетающимся языком выговорила девушка.
Ну уж нет. Если ее отпустить, рыжая начнет шарахаться от него, и тогда приручить ее будет куда сложнее. Кроме того, Раум хотел ее. Эрекция разрывала штаны, он дождаться не мог, когда войдет в это покорное, пахнущее желанием тело.
– Врешь, Дженни-горячая-штучка.
Демон забрался ладонью под юбку, скользнул вверх по чулку – хороши все-таки ножки у девчонки. И все остальное хорошо. Узенькая талия переходит в соблазнительные бедра. Попка округлая и упругая, грудь просто загляденье, Почему он когда-то сказал, что Дженни – тянет максимум на восьмерку? Десятка, твердая десятка. А когда рыжая целовала его – неумело, но страстно, отдаваясь этому занятию целиком, без остатка, он терял голову, забывал обо всем кроме хрупкого девичьего тела в объятиях и кружащего фейерверка восхитительных эмоций.
Рука погладила внутреннюю сторону бедра, добралась до насквозь мокрых трусиков. Раум не удержался и рассмеялся.
– Это называется “не хочу”? – пропел он. – Да у тебя тут озеро.
Отвел в сторону влажную кружевную полоску, скользнул пальцами по покрытым любовным соком складочкам. Девушка всхлипнула – уже не от возбуждения, от возмущения. И дернулась, пытаясь уклониться от прикосновений.
– Нет! Не смей!
– Хватит, Дженни-ханжа, не притворяйся, – Раум склонился, чтобы снова поцеловать ее, заглушая недовольный лепет, но девушка сердито мотнула головой и оскалилась. – Ты же мокрая…И узкая, – изумленно присвистнул он, с трудом вводя один палец в скользкую дырочку. – Обалдеть, какая ты узкая. Ты что – девственница?
Быть не может, чтобы Маккензи ни разу не воспользовался возможностью трахнуть влюбленную в него до умопомрачения девчонку. Да и особой стеснительностью Дженни не отличалась. Или они практикуют другие способы?
Девственница? Это сразу объясняло ее смятение, при попытках перейти куда-то дальше петтинга. Она же просто боится, глупенькая.
Девственница… Раум почувствовал не только вожделение, но и нежность к своей жертве. Невинность – это пикантно, вкусно. Эмоции девушки, для которой все происходит впервые, особо изысканное блюдо. Его надлежит сервировать должным образом и вкушать, смакуя мельчайшие нюансы. Дженни-конфетка-с-начинкой, трахнуть ее сейчас, мимоходом удовлетворив похоть, будет просто глупо. Он сделает все красиво. Так, чтобы они оба смогли насладиться каждым мгновением ее первого раза.
Увлеченный этими мыслями, он не сразу уловил, как изменилось настроение девушки. Не понял, что ее уже не возбуждает затеянная им игра, а сопротивление давно сменилось с символического на вполне реальное.
Только когда она дернулась и забилась отчаяннее, чем рыба, вытащенная на берег, Раум понял, что перегнул палку. Но было уже поздно…
***
Разбуженное демоном желание слетело резко, как слетает сон, если вылить на голову ведро холодной воды. Дженни вдруг поняла, что сидит в пустой аудитории – полуобнаженная, руки связаны за спиной рукавами собственной блузки, бедра широко раздвинуты и чужие наглые пальцы по-хозяйски лапают ее между ног.
Как она могла так просто уступить, сдаться?! Даже не дралась по-настоящему, не позвала на помощь, не попыталась его укусить…
Она задергалась, пытаясь отстраниться, вырваться, свести ноги – сделать хоть что-то, а Раум словно и не заметил. Вместо этого он вогнал палец глубже в ее тело, и это бесцеремонное проникновение заставило ее почувствовать себя куском мяса, который ощупывают в магазине перед покупкой.
Из глаз Дженни брызнули злые слезы. Она ощущала себя униженной и абсолютно беспомощной. Глумливые слова демона: “Ты же мокрая” стояли в ушах, жгли ощущением невозможного стыда.
Она напрягла все силы, дернула руками и блузка из плотной ткани вдруг треснула, словно была ветхой тряпкой. Девушка зарычала и ударила.
Это не были бесполезные и слабые тычки, которыми она осыпала демона до этого. Она ударила вниз, целя в пах, без колебаний, но с желанием уничтожить, сокрушить, причинить как можно больше боли. И почти попала.
Попала бы, если бы как раз в этот момент Раум не решил прекратить ее лапать. Кулак врезался в его руку, сменил траекторию и попал в живот. Демон коротко охнул:
– Твою мать, Дженни. Ну у тебя и удар.
Он чуть отступил, и девушка воспользовалась этим, чтобы вырваться. А потом, наверное, свихнулась, потому что вместо того чтобы бежать (хотя куда можно убежать в таком виде? ) набросилась на своего мучителя.
Следующие несколько минут им было не до разговоров. Дженни рычала, молотила кулаками, пиналась и кусалась, пытаясь всеми правдами и неправдами добраться до недруга.
Полукровка? До демона? Это даже не смешно!
Но ее злость была так велика и всеобъемлюща, что она забыла о своей слабости. Удары раз за разом не достигали своей цели, но даже это ее не останавливало.
Сквозь затмевающую разум ярость пробивались изумленные слова: “Дурочка… Ты что творишь? Психованная какая-то! Дженни! ”
– Так все! Хватит!
Одна-единственная пощечина сделала то, чего не смогли все уговоры – выбила из нее ярость берсерка. Дженни остановилась, приложила ладонь к горящей щеке и несколько мгновений смотрела на демона, часто моргая, в безуспешной попытке удержать слезы. Она не хотела, категорически не хотела, чтобы он видел ее слабость.
– Детка… – укоризненно начал Раум, и тут она не выдержала. Шарахнулась от него, забилась в дальний угол и все-таки разрыдалась.
Когда демон приблизился, она оскалилась, не чувствуя в себе сил снова драться. И когда он ее обнял, попыталась укусить, но совсем вяло. Зубы скользнули по рукаву, капнувшие слезы оставили два темных пятнышка на ткани.
– Дурочка, – пробормотал Раум, нежно прижимая ее к себе и гладя по встрепанным волосам. – Детка, зачем ты так? Могла просто сказать. Я же не насильник…
– Я говорила, – прорыдала Дженни.
– Но ты хотела.
– Откуда тебе знать, что я хотела?! – она попыталась отпихнуть его.
– Детка…
– Не называй меня так! И пусти! – истерика неудержимо возвращалась. – Ненавижу! Ненавижу тебя, ди Форкалонен!
Раум переждал второй приступ молча, прижимая девушку к себе, и не обращая внимание на тычки, удары и попытки укусить. Когда ярость снова сменилась слезами, демон коротко поцеловал ее в висок и продолжил.
– Прости, я увлекся. Я не собирался обижать тебя, маленькая. Мне не нравится, когда женщине со мной больно и страшно. И я бы не стал приставать, если бы не видел, что ты сама этого хочешь.
– Не хочу! – девушка зарычала при виде понимающей улыбки на его лице. – Я говорила тебе, что не хочу!
– Девчонки все время так говорят, чтобы не выглядеть слишком доступными, – легкомысленно отмахнулся демон. – Это правила игры, детка.
И прежде, чем возмущенная девушка успела обрушить на него всю силу своего негодования, Раум разжал объятия, коротко поцеловал ее в макушку и со словами: “Подожди, я скоро” вышел.
От изумления слезы высохли сами собой. Дженни вскочила, намереваясь бежать, бежать как можно дальше, пока он не вернулся. И остановилась у двери.
Ну да – бежать. Вот прямо в таком виде – сверкая голой грудью?
Она несколько раз вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. Демон ушел, оставив ее разбираться с этой ситуацией в одиночестве. То ли радоваться, то ли паниковать. Наверное, все-таки радоваться. Вся эта история подтверждает, что от помощи ди Форкалонена больше проблем, чем толку.
Ее еще потряхивало от воспоминаний, но все же уход Раума помог взять себя в руки. Дженни успокоилась и начала думать. Итак, задача номер один – раздобыть одежду.
Остатки растерзанной блузки валялись на полу, а рукава, удерживаемые пуговичками на манжетах, все еще болтались на запястьях. Дженни медленно отсоединила их, подобрала разбросанные у кафедры лоскутки. Огладила плотную ткань и снова поразилась, как у нее получилось так легко порвать ее. Словно ветхую тряпку.
Рядом с кафедрой нашлось и бюстье, к счастью целое. Дженни надела его, и почувствовала себя чуть увереннее. Но даже в таком виде покинуть аудиторию и показаться другим студентам было решительно невозможно.
Она собрала все видневшиеся лоскутки, сложила и задумалась, вспоминая композитарные чары. По программе второкурсники должны были проходить их только в следующем месяце, но Дженни полистала учебник и даже рискнула применить, восстанавливая разбитую кружку. Правда результат эксперимента вполне можно было выставлять в музее авангардного искусства, и если из блузки получится что-нибудь похожее, то пялиться на Дженни будут не меньше, чем если она пойдет вовсе без одежды…
Нет, не получится. В прошлый раз расчеты заняли почти шесть часов, а у нее тогда были под рукой все учебники и таблицы с коэффициентами сопротивляемости материала. Что же делать?
Придумать другой план Дженни так и не успела. Клацнула ручка двери, створка начала открываться, и девушка в панике нырнула за кафедру.
– Детка, это я. Вылезай, – послышался голос демона.
Дженни помедлила, но поднялась. Скрестила руки на груди и прожгла демона уничижительным взглядом.
– Не дури. Смотри, что я достал, – демон медленно развернул сверток. Это оказалось платье-футляр из темно-зеленого атласа. Даже на первый случайный взгляд его цена превышала стоимость половины ее гардероба.
– Это мне? – нерешительно уточнила она.
От его ухода до возвращения не пошло и пятнадцати минут. Как и где демон умудрился взять женскую одежду так быстро?
– Кому же еще?
Он поднялся на кафедру, и девушка попятилась.
– Если хочешь примерить обновку, придется подойти.
– Отдай! – потребовала она.
Он улыбнулся – до того мило, ну просто пай-мальчик.
– Конечно отдам. Я для тебя его принес. Но тут застежка на спине, тебе все равно одной не справиться.
Девушка злобно зыркнула исподлобья и промолчала, уже понимая, что беловолосый снова победил. Упрямиться просто глупо.
– Иди сюда, Дженни. Я, конечно, чаще раздеваю женщин, но помочь с одеванием тоже могу.
Она подошла и встала, повернувшись к нему спиной. Расстегнула юбку и послушно подняла руки, позволяя надеть на себя подарок. Удивительно, но платье оказалось впору – словно шили специально на Дженни. Раум откинул спутанные кудряшки со спины, медленно застегнул пуговички – одну за другой, а потом прижался губами к шее сзади, опалив кожу дыханием. Дженни зашипела от злости вырвалась и повернулась, прожигая демона яростным взглядом.
– Ты опять, ди Форкалонен?!
Он обезоруживающе улыбнулся.
– Детка, прости за то, что здесь было. Я не хотел тебя обижать. И чтобы искупить свою вину, – тут выражение его лица стало одновременно невинным и хитрющим, как у нашкодившего кота, – я приглашаю тебя на ужин.
Что за демонское обаяние у этого мерзавца?! Даже несмотря на весь гнев, который она ощущала в адрес Раума, ей захотелось улыбнуться и ответить: “Да! ”
– Давай, детка, – его голос упал до искушающего шепота. – Только ужин, в людном ресторане. Обещаю, что буду лапушкой, и не стану позволять себе вольностей, пока сама не попросишь. А потом можно прогуляться на моей яхте по заливу. Ты когда-нибудь ходила под парусом?
Она помотала головой, чувствуя, как теряет волю под его страстным взглядом. Это ведь ненормально, вся ее реакция на Раума – ненормальна. Магия? Феромоны?
– Ты мне нравишься, Дженни. Очень нравишься.
Если бы не было этой сцены в кабинете, не было насмешливого: “Обалдеть, какая ты узкая. Ты что – девственница? ”, Дженни бы согласилась. Разве не лестно услышать от самого Раума ди Форкалонена, что ты ему нравишься? Да половина девчонок академии из трусов бы выпрыгнули ради подобного признания.
– Нет, – глухо ответила Дженни. Нагнулась, чтобы подобрать юбку, сложила и аккуратно завернула в нее обрывки блузки, сунула в сумку. Запоздало пришла мысль, что можно было написать Вэл через постограф, попросить принести сменную блузку. Сильфа, конечно, забросала бы ее вопросами, но зато удалось бы обойтись без помощи Раума. Дженни не хотела чувствовать себя обязанной ему даже в такой малости.
Хорошая мысль. Жаль, поздно додумалась. Слишком уж она привыкла полагаться во всем только на себя.
– Тогда завтра? – он поймал ее за руку и снова улыбнулся, пуская в ход свое сногсшибательное обаяние. – Или на выходных. Детка, я обещаю, что не притронусь к тебе без разрешения даже если ты будешь тонуть в заливе.
– Ты в своем уме: приглашать на свидание сразу после попытки изнасилования?! – она стряхнула его руку так, словно это было гадкое насекомое.
Теперь в его глазах вспыхнула злость.
– Вот врать не надо. Если бы я хотел тебя изнасиловать, изнасиловал бы.
– Не сомневаюсь. Ты ведь делаешь все, что захочешь, тебе никто не указ. Я не пойду с тобой никуда, ди Форкалонен. Не смей приближаться ко мне, или я заявлю в полицию!
Что бы он там ни говорил, Дженни не его собственность. Хотя бы потому что может отказаться.
По тому, как закаменело его лицо, Дженни поняла, что наконец-то сумела по-настоящему уязвить демона. Еле удержалась, чтобы не съежиться, показывая свой страх, но Раум смолчал. Даже не стал ее удерживать, когда она прошла мимо него и взялась за ручку двери.
Она покинула кабинет, гордо выпрямив спину. Прошла до лестницы шагом, всеми силами стараясь не сорваться на бег. Внутри все сжималось, в ожидании неминуемой расплаты от разъяренного демона. Только когда впереди показалась лестница, Дженни облегченно выдохнула и позволила себе ускорить шаг.
Добраться до общежития. Сменить платье. Вызвать курьера, чтобы отнес эту тряпку обратно ди Форкалонену. И записаться на прием к врачу – завтра, сегодня, немедленно! Она должна знать, откуда это противоестественное влечение к демону!
ГЛАВА 17
– Эй, ди Форкалонен?
Демон остановился и вслед за ним остановилась его свита – шестеро адептов с последнего и предпоследнего курсов. Все как один – дети небедных и знатных родителей, золотая молодежь. На лицах припевал появилось неподдельное возмущение, словно Чарли позволил себе фамильярно окликнуть самого императора.
Сам некоронованный король академии только улыбнулся с фальшивым радушием.
– Чего тебе, малыш Чарли?
– Есть разговор.
– Я не принимаю без предварительной записи, – демон отвернулся, явно собираясь уйти. Свита тоже отвернулась, окатив Чарли на прощание волной презрения.
Оборотень сжал кулаки. Глупая затея. Он знал, что с Раумом бесполезно разговаривать. Но не оставлять же все как есть? Чарли – старший из Маккензи в столице, и он мужчина. Он дожен что-то сделать! Защитить женщину своего клана.
Юноша ускорил шаг и догнал компанию.
– Это по поводу Дженни, – выпалил он, не обращая внимания на неприязненные взгляды припевал.
Раум снова остановился.
– Ну, раз по поводу Дженни… – протянул он. – Тогда вещай, Маккензи. У тебя пять минут.
Чарли еле сдержался, чтобы не выругаться.
– Наедине, – уточнил он, ответив свите таким же злым взглядом. – Без этих… И пять минут – это мало.
– Прости, малыш, – в голосе демона зазвучала неприкрытая насмешка. – Но мое время расписано по минутам. Если хочешь личную аудиенцию, приходи сегодня вечером в “Счастливую семерку”. Там и поговорим.
– Эй, подожди!
Но удалявшийся демон словно не услышал окрика. А когда Чарли попробовал снова догнать его, шагавший в хвосте группы джинн обернулся и недовольно оскалился:
– Тебе сказали – вали отсюда.
Все, что осталось Чарли – проводить свиту во главе с Раумом полным бессильной злобы взглядом.
***
У дверей клуба Чарли снова заколебался. Ему не хотелось возвращаться сюда, к месту, которое стало свидетелем его позора. Не хотелось смотреть в глаза всем, кто был в тот вечер в “Счастливой семерке” и видел его проигрыш. И меньше всего хотелось отвечать на вопросы где именно он взял деньги, чтобы расплатиться с ди Форкалоненом.
Если уж совсем начистоту, то ему вообще отчаянно не хотелось начинать этот разговор. Но надо. Если не он, то кто?
Поэтому он толкнул створку и шагнул внутрь.
В клубе все было так же, как и неделей раньше. Приглушенный свет отражался в полированных поверхностях, плясал на дорогой отделке стен, хрустальных бокалах с виски. Пахло дорогими сигарами, деньгами и сдержанной роскошью. На этот аромат, Чарли в свое время и повелся. На атмосферу шика, элитарности всего происходящего. За столами сидели его ровесники, такие же адепты академии, вчерашние дети, но в клубе они казались старше, внушительнее. Суммы с множеством нулей, фигурировавшие на расписках, добавляли происходившему солидности, делали каким-то значимым.
Идиотизм? Несомненно. Но чтобы понять это, надо проиграть восемьсот тысяч, пережить полные мучительного отчаяния три дня, отказаться от мысли просить у отца помощи и смириться с тем, что твоя жизнь кончена. И все это для того, чтобы узнать, что твоя подруга детства сумела спасти тебя, сделав… Что?
Что-то страшное. Унизительное. Подарившее демону власть над ней.
Он предпочел бы ничего не знать об этом. Не вспоминать, не думать. Не встречаться с горькой правдой и собственным невозможным долгом перед девушкой. Чарли чувствовал себя беззащитным перед ними.
Но долг и вина грызла изнутри, требовали что-то сделать. Задать тот самый вопрос, узнать подробности.
Вчера он все-таки решился спросить у Дженни, как у нее получилось выманить расписки у демона. Подруга детства вздрогнула, покраснела и резко ответила: “Не важно! Чарли, я не хочу говорить об этом. Не напоминай мне про ди Форкалонена! ”, подтвердив тем самым страшные догадки.
А кроме девушки о цене, уплаченной за расписки, знал Раум. Раум, который теперь крутился вокруг рыжей полукровки так, словно ему медом намазано.
Чарли вспомнил подсмотренную сцену в беседке и чуть не зарычал от злости. Это его Дженни! Его подружка, младшая сестра, а может и что-то большее… Что-то, чему он никогда не давал волю, потому что знал: его долг, как будущего вожака, найти себе волчицу среди дочерей союзных кланов.
Дженни… Разбитые локти, коленки, встрепанные кудряшки, и зеленые глазищи – всегда, с той самой первой встречи смотревшие на него с таким восхищением и такой верой, что Чарли чувствовал себя рядом с ней повелителем вселенной. Сначала просто подруга. Неловкая городская девчонка, чужачка, она нуждалась в его покровительстве. И дарила в ответ беззаветную преданность. Это ведь так сладко – быть для кого-то героев. Даже если этот “кто-то” – рыжая полукровка без способности к обороту.
Она долго оставалась для него ребенком. Подругой, милой смешной сестренкой. До тех самых пор, пока ему не пришлось почти на пять месяцев покинуть земли Маккензи, чтобы объехать с отцом все прочие кланы. Ритуальное знакомство, налаживание связей, братание с другими вожаками и их наследниками. Пять месяцев в дороге, бесчисленные имена и лица, цифры и данные, которые необходимо было запомнить.
Вернувшись, он вдруг обнаружил, что нескладная девчонка расцвела. Движения, всегда бывшие резкими, мальчишескими, наполнились неуловимой грацией. Округлились формы, блузка на груди призывно топорщилась, притягивая взгляд. Дженни сама не понимала, как она хороша, но вот другие понимали прекрасно. Чарли видел, какими взглядами провожают ее вчерашние волчата, да и взрослые волки, и в ярости сжимал кулаки. Собрав своих вассалов, он категорично и жестко запретил им подходить к девушке, если только они не собираются жениться на полукровке. Это не всем понравилось, но волю будущего вожака приняли, не ропща.
А потом он сам же нарушил свой запрет с тем поцелуем в малиннике. Сладкие пухлые губы, девичье тело в объятиях, его смелость и ее робость. И неожиданная, но очень острая реакция собственного тела – больше всего Чарли боялся, что Дженни заметит или догадается, что с ним происходит, поэтому отстранился тогда почти сразу.
