Виктор Косенков
Русские навсегда
Русские не ушли.
Русские – навсегда.
0.
Щелчок. Каналы сменяются мгновенно.
– Перенос производства в страны третьего мира дает не только выгоду в экономическом плане, но и приносит пользу в социальной сфере.
Толстый. Благодушный.
Полные влажные губы и гладко выбритые щеки.
Микрофон закреплен на воротничке белой рубахи, небрежно расстегнутой на груди. Жарко. Кожа блестит. Почти физически ощущается дыхание моря. Теплого. Доброго моря. Острова…
– Повышение уровня занятости в этих странах ведет к повышению уровня стабильности не только в производственных регионах, но и во всей Европе. Достаточно посмотреть статистику, чтобы понять, что эмиграция сейчас во многом зависит от повышения или понижения биржевых котировок тех корпораций, которые активно размещают производство в отсталых регионах Земли. Перенос производства – это вопрос не экономики, но глобальной безопасности.
Снова щелчок.
– Проблема религиозной нетерпимости в пригородах Лондона требует…
Щелк!
– Мэрия категорически отвергла обвинение в продаже Эйфелевой башни шиитской общине. Утренние молитвы, фаджр или же салят ассубх совершались на Эйфеле только в рамках ежегодной недели ислама, которая традиционно проходит в Париже.
Щелк!
– Экологическая ниша не может пустовать. Любая пустота сразу же заполняется существами более приспособленными к выживанию в условиях неблагоприятной городской среды. Например, крысами…
Щелк!
– Очередная манифестация гомосексуалистов и лесбиянок была приурочена к годовщине основания Евросоюза. Ликующие, красочно разодетые толпы прошли по всем крупным городам Европы. Манифестации возглавляли представители мэрий столиц…
Люди. Целующиеся мужчины.
Чьи-то голые волосатые ляжки, торчащие из-под юбки.
Толстуха в розовом костюмчике феи лезет в камеру. Ярко накрашенные губы расползаются по экрану.
Праздник.
Их праздник.
Щелк!
– Согласно данным Международного энергетического агентства, разработка месторождений в пределах арктического биозаповедника на Аляске привела к значительному увеличению процента добычи нефти в США. Снятие консервации с ряда скважин однозначно выводит Соединенные Штаты Америки в лидеры по нефтедобыче. В то же время наблюдатели ОПЕК сообщают, что, по их мнению, запасы нефти в России не соответствуют заявленному в январе этого года уровню. Сегодня баррель нефти стоит 400 долларов.
Щелк!
– После размещения в Прибалтике передвижных ракетных установок для крылатых ракет нового поколения напряженность в отношениях между странами Северо-Атлантического альянса и Российской Федерацией только усилилась. Несмотря на заявления Президента США о…
Щелк!
– Нынешний мир держится на трех слонах. Это – Капитал, Глобализация и Общечеловеческие Ценности. Однако все три слона прочно стоят на одной большой черепахе, на панцире которой написано – Нефть!
Самоуверенный, улыбчивый, седоволосый, в провокационном оранжевом галстуке. Такому позволительно говорить с экрана все, даже глупости.
– Сегодня у нас в студии…
Щелк!
Желаете познать мир? Что может быть проще?! Просто переключайте каналы телевизора. Щелк. Щелк. Щелк.
Нигде не задерживаясь. Не останавливаясь на рекламу. Не вдумываясь.
Переключайте каналы.
Вы ловите обрывки фраз. Куски предложений. Обрывки смысла. Части речи.
И из огромной, разноцветной, пестрой мозаики на ваших глазах выстроится картина, в которой можно будет увидеть весь, не такой уж и большой, мир. Некогда, может быть, полный тайн и удивительных открытий, но не сейчас. Сегодня не нужно двигаться вперед, рваться к горизонту, терпеть лишения и горечь ошибочных дорог. Нужно просто переключать каналы телевизора.
Щелк. Щелк. Щелк.
1.
Человек, сидящий напротив, улыбался приветливо. Понимающе.
От этой улыбки становилось тошно и хотелось выть.
И если бы не конвертик, лежащий на голубом пластике стола, можно было бы смело встать, развернуться и выйти из прокуренной забегаловки. Да еще выпалить что-нибудь эдакое, соответствующее случаю и пафосное.
Или дать ему в харю!
Но нельзя…
Забегаловка была забита до отказа. В помещении, провонявшем мокрой одеждой, улицей и табаком, толпились люди. Раскрасневшаяся повариха за стойкой раздраженно толкала в толпу тарелки с парящими пельменями. «И сотенку беленькой плесни, хозяйка! И сотенку беленькой…» – хрипло гудел какой-то работяга с красным широким лицом.
В этой толчее никто не обращал внимания на двух мужчин, пристроившихся за маленьким, почти микроскопическим столиком, на котором уместился только бумажный конверт из плотного картона да две нетронутые чашки с остывшим чаем. Первый мужчина, точнее, молодой человек, на вид лет тридцати, был одет в потертую кожаную куртку, синие джинсы и держал в руках небольшой чемоданчик, видимо, для ноутбука. Второй, постарше, – в сером, длинном пальто, широкий шарф небрежно переброшен через плечо. И если первый сидел сжавшись и скрестив руки на груди, словно пытаясь согреться, то второй чувствовал себя более раскованно, нога закинута на ногу, губы сложены в улыбке.
– Так что же вы решили, Вениамин Сергеевич? – после долгого молчания поинтересовался мужчина в пальто. – Вы, конечно, интересный собеседник, но у меня, видите ли, есть еще кое-какие дела.
Внимательный слушатель мог бы различить в его голосе легкий акцент.
– Я должен подумать, – первый, зажатый и испуганный, отвел глаза в сторону. – Такие вопросы с кондачка не решаются.
– Верно. Все верно, – согласился человек в сером пальто. – Я понимаю ваше желание. Тогда я покину вас. И, чтобы вам лучше думалось, конечно же, оставлю вам этот конверт. С копиями, как вы сами понимаете.
– Понимаю. – В горле у Вениамина вдруг запершило.
– Всего хорошего. Мы с вами свяжемся. Позже.
– Да, разумеется…
– Подумайте над нашим предложением. Всего хорошего. – Мужчина в сером пальто поднялся.
– Постойте. Как вас зовут? Вы даже не представились. – Вениамин вдруг засуетился. – И я… Я же должен знать, как вас называть?
– А зачем вам меня называть? – с холодом в голосе поинтересовался его собеседник. – Вениамин Сергеевич, ай-ай-ай, уж не собираетесь ли вы пойти…
– Нет-нет, что вы?… Просто я не могу… Так.
Человек в сером пальто улыбнулся.
– Ну, раз не можете так… То зовите Карел. Удобно вам будет звать меня Карел?
– Вполне.
– Тогда прощайте.
Карел вышел.
На его место мигом плюхнулся какой-то мужичок в затасканном пуховике и принялся уплетать пельмени.
– Чего кислый такой? – обратился мужичок к Вениамину. – Вдарь по маленькой и полегчает!
– Спиться боюсь, – прошептал Вениамин.
Он встал и, понуро опустив голову, двинулся через толпу.
– Эй! Конвертик, конвертик забыл!
Вениамин сморщился, развернулся и грубо схватил конверт, будто бы тот один был виноват во всех свалившихся на него бедах. От резкого движения клапан раскрылся, и содержимое вывалилось на грязный, мокрый пол. Глянцевые, яркие, кричащие фотографии.
– Черт! – Веничка кинулся подбирать разлетевшиеся бумаги. – Черт!
Он почувствовал, как к лицу прилила краска, как сердце гулко застучало где-то у самого горла.
Наконец, собрав все, до чего смог дотянуться, Вениамин выбежал из кафе.
Мужик в пуховике посмотрел под стол, куда залетела одна из фотографий, презрительно усмехнулся:
– Пидор.
2.
Однако Вениамин Сергеевич Риттер педерастом не был. В свои тридцать пять он работал в зеленоградском Архиве. Так называлась секретная контора, куда сходились данные с четырех таких же секретных НИИ. Обмен информацией шел непрерывно.
Большинство работников Архива не имели допуска к содержанию материалов, но подписка о неразглашении связывала всех единой круговой порукой.
Архив был щедро опекаем ФСБ. Так что, кроме штатных «особистов», в Зеленограде постоянно «работали» внештатные сотрудники. Строгий внутренний распорядок, контроль и ощущение «колпака» способны поломать и более устойчивую психику, а Веничка такой похвастаться и вовсе не мог. Риттеру иногда казалось, что дышать в Архиве совершенно нечем. Будто воздух сгустился, сжался, стал клейким, а спину сверлит чужой внимательный взгляд.
Веничка рос без отца, мать зашивалась на двух работах сразу, пытаясь дать ребенку все возможное. Она и давала, эта старательная, отчаянная в своей материнской заботе женщина. Ей удалось дать сыну хорошее образование и тот материальный уровень, который позволил бы Вениамину иметь увлечения, ставшие основой для личного развития. Единственное, чего не смогла дать мать своему ребенку, – это уважение к порядку и понимание того, что любое наказание за большие или маленькие грехи – не просто самодурство власть предержащих, а вынужденная мера.
Проще говоря, Веничку в детстве не пороли.
И теперь его либеральное воспитание требовало протеста, освобождения от жестких рамок, в которые попадает каждый, прикоснувшийся к государственной тайне.
А еще Вениамин Сергеевич Риттер был жутким бабником. И имел связь с Леночкой, несовершеннолетней дочкой директора Архива. Он закрутил этот роман, повинуясь нелепому желанию фрондировать, глотнуть воздуха свободы, которого ему так не хватало.
Теперь, когда неведомый фотограф прихватил Веничку на горячем со всеми подробностями, Риттеру хотелось выть от страха. Впереди был скандал, увольнение, да еще оскорбленный в лучших чувствах папаша наверняка раскрутит это дело в органах. Кому какое дело, что Леночка рано созрела и по своей опытности могла дать фору любой проститутке? Все решали цифры. А они неумолимо говорили: четырнадцать лет – это растление несовершеннолетних, остальное не имеет значения. Цифры неумолимо говорили – статья. Паршивая статья, с такой на зоне несладко.
Теперь будущее рисовалось Риттеру в исключительно черных тонах.
Если, конечно…
Всего этого – скандала, увольнения и статьи могло бы и не быть…
– Чего заснул-то?
– А? – Веничка обернулся, от неосторожного толчка на пол шлепнулись папки с бумагами.
– Точно заснул, – Дима Цветиков, курьер, радостно заулыбался. – Пойдем курнем?
– Не, – Веничка насупился. – Работы вон сколько…
– Да ладно! – Цветиков засмеялся. Это был на удивление жизнерадостный молодой человек. Во всем Архиве не было, наверное, большего оптимиста, чем Дима. В любом, даже самом безвыходном положении он мог увидеть что-то положительное. Мог ободрить человека одним своим присутствием. В Архиве считалось, что встретить курьера в начале трудового дня – хороший знак. – Ты что, забыл, кто тебе работу приносит? Вон у тебя две папки. Раскидаешь по каталогам быстренько. Успеешь еще. Вообще, сегодня шеф в отъезде, так что гуляй, пока молодой. Пошли курнем!
– Ну хорошо, – вздохнул Веничка. – Курнем так курнем.
День только начинался, а после бессонной ночи, проведенной в липком страхе за свое будущее, Риттер был тот еще работник. Чем черт не шутит? Может быть, перекур в компании с вечно веселым Цветиковым что-то изменит?…
В курилке было пусто и стоял застарелый запах прогоревшего табака.
Цветиков неторопливо затянулся. Задержал дыхание и выпустил облако дыма.
Под потолком лениво шуршал вентилятор.
– Ну давай, – Дима неопределенно махнул рукой.
– Чего?
– Рассказывай. У тебя что-то случилось. Сразу видно.
– Да ну, брось, – Веничка усмехнулся. Получилось неубедительно. – Все у меня хорошо. Не выспался только.
Цветиков вопросительно поднял брови.
– Соседи орали всю ночь, – на ходу придумал Риттер. – Идиоты. Сначала скандалили, потом мирились… Потом снова скандалили.
Курьер понимающе покачал головой.
– А у меня, представляешь, в соседях наш особист.
– Ожегов?
– Он самый. Никакой личной жизни. Все время кажется, что за мной присматривают. Как говорится, все под колпаком. У Ожегова.
– Да ну… За тобой-то чего присматривать? Ты ж курьер, а не какой-нибудь старший научный сотрудник.
– Много ты понимаешь. – Пепел с Диминой сигареты упал на рукав халата. – Вот черт… Теперь менять придется.
– Так чего там? – Веничка неожиданно почувствовал интерес к разговору.
– Где?
– Ну, с Ожеговым…
– А! – Цветиков весело засмеялся. – Прелюбопытнейший мужик наш особист! Он ко мне пару раз заходил чаю попить. Что характерно, спиртного ни грамма в рот не берет. Я предлагал. Нет, говорит. И не по здоровью, а так… из убеждений. Мол, не хочу терять контроль.
– А как же он расслабляется? Так ведь крыша съедет.
– Я тоже спросил. Медитацией, говорит. Оказывается, исключительно пробитый на Восток человек. Йогу изучает. Прикинь! При мне ногу на шею забросил, а лет ему… наверное, под сорок пять. Так-то!
– Забавно.
– А еще рассказывает много чего интересного. У него, сам понимаешь, опыт жизненный ого-го какой.
– Ну да, ну да… – Почему-то в этот момент Риттер насторожился. – А что, например?…
– Ой… Много… Как в Анголе воевал, рассказывал. Про Ирак тоже…
– А про нас? – неожиданно для самого себя спросил Веничка. – Про нашу контору чего-нибудь говорил?
– Про нашу… – Цветиков задумался. Снижать градус беседы не хотелось, казалось бы, он только-только сумел заинтересовать собеседника, но и врать Дима не любил. – Ну, сам понимаешь, он мне много не расскажет. Но догадаться можно.
– О чем? – Вениамин перешел на шепот.
Дима сделал круглые глаза. Наклонился вперед.
– Мы очень… Очень! Секретная контора!!!
– Тьфу на тебя! – Риттер затушил окурок и под веселый хохот курьера выскочил из курилки.
Придя на свое рабочее место, Веничка обнаружил, что к двум папкам, ожидавшим его с самого утра, прибавились еще три. Предстояло написать два отчета, собрать данные по двум запросам и продолжить нуднейший процесс каталогизации одного архива. Работы более чем достаточно.
И удивительно… открыв первую папку, Вениамин обнаружил, что уже не думает о страшном конвертике с похабными фотографиями, о беде, нависшей над ним, об опасностях и угрозах. Это чувство было настолько приятным, настолько окрыляюще легким, что ему захотелось петь и улыбаться.
Чувство освобождения от страха.
Риттер и не знал, что именно в этот момент в его голове созрело и оформилось, может быть, еще не до конца, то решение, которое толкнет его к смерти.
3.
– Знаете, мы сами справились, – секретарша Леночка мило дернула оголенным плечиком. – Так что вы уж извините за беспокойство. Видимо, мы не нуждаемся в ваших услугах. Спасибо. Юрий Алексеевич сказал, что аванс вы можете оставить себе.
Повисшая в офисе тишина должна была дать понять визитеру, что разговор окончен и он может покинуть помещение.
Однако посетитель не торопился. Он долго с интересом рассматривал офис, подмечая неточности, ошибки и то, что эти ворюги выдали за «свой стиль».
Украдено было почти все. От основной идеи до материалов.
– Так, значит, – наконец произнес посетитель. – Юрий Алексеевич сейчас в отъезде?
– Да, совершенно верно. Будет не скоро. Может быть, через неделю.
Посетитель кивнул.
– А, простите за нескромный вопрос, кто занимался разработкой дизайна?
– Мы сами… – уклончиво ответила секретарша.
– Вы уверены?
В его голосе было нечто такое, что заставило Леночку подумать перед ответом.
– Нам помогала небольшая фирма, они предложили более выгодные условия. Вы понимаете.
– Понимаю, – посетитель кивнул и поежился, будто от холода. – А название фирмы вы не помните?
– Это наша внутренняя информация, – Леночка решительно покачала головой. – Внутренняя.
– Хорошо, – неожиданно просто согласился посетитель и направился к двери. – Передайте Юрию Алексеевичу, что я зайду через недельку.
– Да, конечно…
Хлопнула дверь.
Секретарша облегченно вздохнула.
Через некоторое время из своего кабинета показался начальник.
– Ушел?
– Ушел, Юрий Алексеевич. Обещал через неделю…
– Да я слышал, – начальник досадливо поморщился. – Во народ, ну обошли тебя, так успокойся… Нет, будет ходить, просить…
– Странный он.
– Да ну… Все эти художники тронутые. С этим ничего не поделаешь.
Тем временем «тронутый художник» стоял на улице под падающими хлопьями мокрого снега и задумчиво рассматривал окна «кинувшей» его конторы.
Это был молодой, высокий и худой человек, одетый в кожаный длинный плащ и шляпу. Через плечо небрежно переброшен широкий черный шарф. Плоский футляр для электронной планшетки легкомысленно зажат под мышкой.
Звали молодого человека Сергей Васильевич Столяров, ему было двадцать восемь лет, и на жизнь он зарабатывал дизайном. Работа его шла не так чтобы особенно хорошо, но и не плохо. На кусок хлеба, иногда даже с маслом, вполне хватало.
И больше всего на свете Сергей Васильевич не любил, когда его обворовывали. Особенно, если обворовывали нагло.
А сейчас был именно тот случай.
Три недели Сергей работал над проектом дизайна для туристической фирмы «Лихарев и К°». Еще две занимался подгонкой и учетом пожеланий заказчика. И в день сдачи обнаружил, что его обворовали.
«Лихарев и К°» уже закончили реновацию сети своих офисов. И, более того, слизали все идеи с его сырого еще проекта. Слизали грубо, без учета особенностей и деталей. Получилось гадко, но это не радовало. Сергей рассчитывал на гонорар, да и загубленного времени было, мягко говоря, жаль.
– Кто же меня так прокатил? И главное, как?… И что делать? – Сергей огляделся по сторонам, словно ища ответа на свои вопросы. Улица была пуста. Где-то далеко гудели машины, город жил своей жизнью, но небольшой переулочек, в котором располагался головной офис злосчастной турфирмы, был погружен в тишину.
– Что делать и кто виноват? – повторил Сергей.
Он еще раз вгляделся в освещенные окна «Лихарев и К°», плюнул и двинулся к ближайшему метро, попутно вставляя в ухо гарнитуру сотового.
– Михалыч? – донеслось из-за плотной снежной тишины. – Ты вообще где сейчас?
4.
Прихожая, в которую вошел Сергей, поражала воображение обилием самых разнообразных, часто несовместимых друг с другом предметов. Тут соседствовала голова антилопы и вмурованный в стену системный блок шут знает какого потертого года, блестящая круглая фара и хищным когтем изогнутый малайский керамбит, автоматный рожок и шаманский бубен. Множество мелких, на первый взгляд, незначительных, но способных многое рассказать о своем хозяине деталей пряталось за крупными вещами. Какие-то бусы, амулеты, черно-белые фотографии, рисунки на салфетках, удостоверения, чья-то посмертная маска, сделанная откровенно любительски…
– Дал бы ты мне тут покопаться, – пробурчал Сергей. – Я б тебе такой дизайн забабахал, отпадный.
– Ты всегда это говоришь, – отозвался из-за его спины хозяин квартиры. – Проходи дальше. Не выстуживай.
– Извини, Михалыч. – Сергей сделал шаг в глубину прихожей. – Всегда поражаюсь твоей квартире.
Загорелся свет.
Хлопнула дверь. В темноте «предбанника» Михалыч воевал с засовами и ругался под нос. Наконец, совладав с многочисленными защелками, хозяин вошел внутрь и закрыл вторую дверь. Щелкнул замок.
– Ты давно зуб на мою коллекцию точишь.
– Только ты не поддаешься. – Сергей снял плащ и повесил его на вешалку, целиком состоящую из рогов. – И совершенно зря…
– Иди ты, – улыбаясь, прогудел Михалыч. – Испортишь только.
Это был большой человек. Высокий (чтобы не биться головой, Михалыч увеличил дверные проемы), с широкими плечами и объемистым животом. Казалось, что хозяин квартиры излучает здоровье и благодушие.
– Чего тут портить? – Сергей махнул рукой. Этот спор имел давнюю историю. Душа дизайнера требовала вмешательства в хаос этого жилища. Но хозяин, чья непростая биография отражалась в удивительной коллекции, всегда сопротивлялся.
Действительно, за свои сорок лет Антон Михайлович Лаптев, для друзей просто – Михалыч, успел многое. Начиная от работы военным советником при правительстве Рохани в Иране и заканчивая организацией сафари и научных экспедиций в труднопроходимые районы. Отовсюду он привозил какие-то вещи, непонятные постороннему человеку, совсем чужие для европейского глаза. Но за каждым из этих предметов была история, случай, событие из его богатой, полнокровной жизни.
– Как что портить? – удивился Михалыч, провожая гостя в большую комнату. – Тут же половина вещей проходит под грифом «Совершенно секретно!». Вон та фара, видишь?…
– Стояла на любимом автомобиле Бен Ладена, – заученно ответил Сергей.
– Вот ты мне не веришь, а совершенно зря. Чай, кофе или кальяном побалуемся? – Михалыч похлопал широкой ладонью по огромному серебряному кальяну, стоящему в углу зала. Колба отозвалась мелодичным звоном.
– Чай, чай… Эта твоя бандура все одно не работает.
– Напрасно ты так думаешь! Я в ней почти все дыры законопатил… После того раза…
Они засмеялись. Оба помнили «тот раз», когда друзья попытались запустить огромный и декоративный агрегат. Залили внутрь воды, несколько ведер. Кальян постоял некоторое время, а потом вдруг дал такую обильную течь, что пришлось выяснять отношения с нижними соседями на предмет протекающего потолка.
– А я уж думал, что это не кальян, а дуршлаг.
– В общем, я тоже… Так… – Михалыч указал на кресло. – Садись, отдыхай, я сейчас. Машка с детьми к родителям махнула на каникулы, так что я холостякую.
– Может, я лучше сам чай сделаю? – с опаской поинтересовался Сергей.
– Поговори у меня… – проворчал бывший «черный полковник» и удалился на кухню.
Сергей некоторое время посидел в кресле, нервно барабаня пальцами по тугим кожаным подлокотникам. Потом встал. Прошелся вдоль книжных полок, осторожно ведя пальцем по корешкам. Погладил по носу чучело ворона, стоящее на телевизоре, и направился вслед за другом.
Михалыч возился с заварным чайником, что-то бормоча себе под нос. Чай у него тоже был особенный, по крайней мере таких этикеток Сергей не встречал ни в одном магазине.
Столяров остановился в дверях, привалился к косяку.
– Проблема у меня, Михалыч.
– Ну, это я догадался, – спокойно ответил полковник в отставке. – У тебя лицо было такое…
– Какое?
– Такое… – Он задумался. – Какое бывает, когда у человека проблема.
– Логично. Не знал, что ты такой матерый физиономист.
– Ну, нюх у меня на людей с проблемами.
Михалыч залил в заварной чайник кипяток, накрыл плотным полотенцем. Затем выставил на стол небольшие чашечки и три маленькие пиалушки с вареньем.
– Тут малина, кленовый сироп и чуть-чуть твоего любимого.
– Кедровое? – Сергей почувствовал, что невольно начинает улыбаться.
– Оно самое. В Москве, в это время года, не встречается.
– Мне даже неудобно…
– Да ладно, – Михалыч хлопнул друга по спине, отчего тот едва не слетел со стула. – Не зашиб?
– Не очень, – Сергей поморщился.
– На самом деле у моей Машки родня в Сибири. Они там эти кедры околачивают, как мы тут груши. Присылают. Так что ешь не тушуйся.
– Спасибо.
Сергей аккуратно зачерпнул ложечкой густой, коньячного цвета жидкости. Положил на язык. Запахло хвоей, лесом.
– Здорово, правда? – Михалыч тем временем разлил по чашечкам не менее ароматный чай. – Вот так и надо решать проблемы. За чаем, в хорошей компании. Это правильно. В одиночку и с водкой никогда ничего путного не выходит. Ну давай, говори, что там у тебя?
– Кинули меня, Михалыч. Кинули и обворовали.
– Каким образом?
– Да очень просто. Рабочий процесс обстоит так: я получаю, условно говоря, задание, исследую объект, потом некоторое время сижу за своими программами.
– Ну да, это я как раз видел. Ты там чуть ли в бубны не стучишь.
– Шаманю, одним словом. Потом приношу клиенту решения. Обычно несколько вариантов, но в пределах одной заранее обговоренной темы. Проекты эти – сырые. Их надо дорабатывать, что-то переделывать. На это тоже требуется время. При хорошем раскладе – месяц-полтора. Из учета материалов, финансовых возможностей и так далее, понимаешь?
– Естественно.
– Потом мы подписываем готовый проект. И субподрядчики, какая-нибудь бригада строительная, таких сейчас навалом, работает согласно проекту. Все просто.
– Да.
– Однако есть хитрость. Работа субподрядчиков, при наличии более-менее толкового проекта, занимает недели две. А доработка сырого проекта это, как я говорил, месяц. Ну, минимум три недели.
– И?
– Так вот, если проект на этой стадии перехватить и отдать рабочим, то я остаюсь с носом, даже сам об этом не зная. Сижу, работаю, а кто-то в это время рубит капусту. И всем хорошо! Я работаю и ни о чем не знаю. Строители работают. А кто-то получает деньги за мой проект. Правда, сырой и кривой, но зато сразу. Прибыль стопроцентная. Потому что времени на то, чтобы украсть, нужно значительно меньше, чем на то, чтобы все это создать! Ну, логика понятна? Делим прибыль на время, потраченное на ее получение, и выходит…
– С этим ясно. Дальше давай.
– В общем, какие-то ребята круто наварились. Пока я с чистым сердцем правил и переделывал проект для одной конторы, они сперли его у меня. И толкнули. За полцены той самой конторе. Их директор согласился. Рабочие все собрали.
– А договор?
– А с договора директор спрыгнул. Через запасной люк на тему, что, мол, фирма имеет право отказаться от договора, оставив мне аванс. А что мне аванс? Я времени на эту работу убил столько…
– А в суд?
Сергей исподлобья посмотрел на Михалыча.
– Не хочу в суд…
– А-а-а… – понимающе протянул Михалыч. – Это другое дело.
– Тогда как?
Михалыч заулыбался, словно чеширский кот, и, чтобы скрыть ясно видимое удовольствие, поднял чашечку с чаем, заслонил ею губы.
– Чего радуешься? – поинтересовался Сергей.
Михалыч пожал плечами.
– Да что-то тихо стало в последнее время. Я даже забеспокоился. Знаешь, когда ничего не происходит, это настораживает. Все время кажется, что затишье вот-вот закончится и ка-а-ак даст! Лучше немного напрягаться по небольшим вопросам, чем редко, но с размахом. Так что не переживай, я дам тебе «парабеллум».
– Кстати. – Сергей с видимым сожалением отодвинул от себя пиалу с вареньем. Хотелось еще, но надо было и честь знать, тем более что варенья осталось на донышке. – Кстати, у тебя не было такого… Предчувствия?
– Чего? – Полковник удивленно приподнял бровь.
– Ну… Предчувствия. Знаешь, как будто перед войной? Ну, как в песне у Окуджавы. «Вы слышите, грохочут сапоги и птицы оголтелые летят…»
– Ошалелые.
– Что?
– Ошалелые, а не оголтелые. Оголтелые у нас журналисты, а они не летают. Что хорошо, иначе они бы метали помет прям сверху. С фонарных столбов. Нет, знаешь, предчувствий у меня не бывает. У меня все на рефлексах.
– Хорошо тебе. А у меня вот бывает… Настораживает, знаешь ли. Потому идея о «парабеллуме» хоть и приятна, но…
– Спокойно. Все будет хорошо. Поверь мне, твои предчувствия не из этой оперы.
– С чего ты взял?
– Это просто. Что такое ноосфера, знаешь?
– Вернадский, – пожал плечами Сергей. – И все. По-моему, никто не знает.
– Доподлинно никто, но одно из толкований – сумма всех знаний всего человечества. Так вот предчувствия можно рассматривать как пробой из ноосферы. Вот и прикинь, насколько велика вероятность, что из совокупности всех знаний тебя пробьет предчувствие на тему мелкой, в общем-то, разборки?
– Ну… Не велика.
– Точно. А вот в глобальном смысле… это может быть.
– Ты хочешь сказать…
– Что нас ждут великие потрясения. Новости смотришь? Рекомендую.
– Удивил…
– Точно. Я тебе даже больше скажу. Эти чертовы перемены ждут нас всегда. Поэтому плюнь на любые предчувствия. С колокольни. – Михалыч налил еще чаю. – У тебя есть задача, ее надо выполнить.
– Какая?
– Ну, – отставной полковник развел руками. – Ты даешь! Главная задача – уцелеть!
И Михалыч весело засмеялся.
– Что-то ты сегодня особенно весел, – обиженно пробормотал Сергей.
– Ладно, ничего страшного. Давай лучше займемся твоими проблемами. Звони нашему компьютерному гению и всей его гнусной братии. Но учти, если они у меня, как в прошлый раз, повеселятся, трупы будешь убирать сам.
