Константин Бояндин
Обратный отсчёт
– Будьте здоровы! – пожелал Вадим вполне искренне.
Кошка мяукнула, и прошла мимо него, держа хвост трубой. Потёрлась о ноги человека и… направилась в корзинку у стола.
Движение воздуха. Вадим оглянулся, вновь возникла входная дверь. И открылась. Это намёк? Пора уходить?
– Спасибо, – добавил он, совершенно не представляя, к кому обращается. И что всё это было? Никаких «клякс» на полу уже не было. Откуда они вообще взялись?
Кошка улеглась в корзинку и перестала обращать внимание на человека. Видимо, это был действительно намёк. Вадим вышел и обнаружил, что снаружи, у входа, стоит Лаки с изумлением на лице. Вадим хотел было что-то сказать, но Лаки прижала палец к губам, и глазами указала за спину Вадима. Он оглянулся и снова увидел ту девушку, одетую в туман. Очертания тела, кроме головы и плеч, почти не угадывались. Она заметила, что оба гостя смотрят, и указала рукой. Туда.
Туда – это за дом, по дорожке, мощенной белыми круглыми камнями. А вокруг было так красиво! Клумбы, тропинки, даже беседка вроде бы видна, поодаль. Дорога петляла и кружила, но в конце концов привела к… зеркалу. Огромному, выше человеческого роста зеркалу в тёмной, металлической прямоугольной раме. Лаки оглянулась, Вадим последовал её примеру. Девушка – «Кысь»? – стояла позади, шагах в трёх. И ободряюще кивнула – туда, мол.
Туда? Сквозь зеркало? Лаки взяла Вадима за руку.
«На счёт три проходим, – услышал он её голос, хотя губы не шевельнулись. – Главное – молчи. Готов?».
Вадим кивнул.
«Раз… два… три!»
* * *
Тьма вокруг. И воздух уже не безвкусный, как в Помещении, и не напоен ароматами цветов, как в саду, откуда они пришли.
– Мы в резервном энергоблоке, – пояснила Лаки. – Минуту, сейчас будет свет.
В её руке оказался карманный фонарик. Вокруг прямоугольные высокие шкафы – машины? Контейнеры? Не понять, нет ни одной надписи.
– Умеет пошутить, зараза, – добавила Лаки. – Никогда ещё она сама не приглашала за ограду сразу двух людей. И никогда не разрешала новичкам проходить через зеркало. Нам сюда, – указала она лучом света. – Отсюда только по лестнице. Она высокая. Лезь первым, и старайся не падать, могу не поймать.
Вадим кивнул, что понял и посмотрел вверх. Словно в Помещении, стена уходила ввысь и терялась из виду.
Поднимались они долго. Руки успели устать. А наверху, чуть в стороне, где уже было защитное ограждение, чтобы не загреметь, оказалась ещё одна дверь.
– Надо было ключ взять, – вздохнула Лаки, и постучала. Прошло полминуты, никакой реакции. Постучала ещё раз.
– Кто там? – голос Травматурга. И так понятно, что он сейчас ехидно улыбается.
– Вилли, голову откручу! А то ты не видишь, кто! Открывай!
* * *
– Пока идёт карантин, будете жить на этой базе, – пояснил Профессор. – Отвечаю за всё здесь я. Соответственно, спрашивают тоже с меня. Все запросы передавать через меня, если со мной не согласны – обращайтесь к Шефу. Вопросы?
– Один пока, – хмуро ответил Плетнёв. Вроде было так замечательно, хотелось всем всё рассказать, и вдруг…
– «Как теперь жить?» – хором спросили Травматург и Магна. Переглянулись, но смеяться не стали.
– Вчера вы ещё вели размеренную, привычную жизнь, – согласился Профессор. – Теперь вы вырваны из привычного окружения. Родных и близких если и увидите, то очень нескоро. Есть все основания для упадка сил. Дополнительно профилактика тоже отнимает силы. Советую не запираться в своей комнате, а заняться делом. Любым. Завтра мы проведём профильное исследование, а пока что советую начинать учиться писать отчёты. Это самое интересное в нашей работе.
Травматург и Магна переглянулись и застонали. Профессор с довольным видом пригладил бородку.
– Но это и в самом деле так. Начнём прямо сейчас. Расскажите о том, что произошло в доме у Кыси.
– А вы разве там не были? – удивился Плетнёв.
– Дом и сад снаружи для всех одинаковый, – пояснила Лаки. – По крайней мере, если судить по рассказам всех, кто там побывал. А вот внутри все видят разное. Кроме того мне удалось только один раз уговорить Кысь, чтобы в дом вошёл кто-нибудь кроме меня. А сегодня она сама меня позвала. Если честно, я потрясена.
– Я понял, – кивнул Плетнёв. – Хотя ничего не понял, конечно. Слушайте.
И рассказал. Чуть не полчаса ушло, пить захотелось – страх. Магна молча встала, прогулялась до кофе-машины и принесла чашку крепкого и сладкого кофе.
– Спасибо! – Никогда ещё кофе не доставлял такого удовольствия. Прямо бальзам! Плетнёв выпил всё до капли, и посмотрел на остальных. – Мне это записать на бумагу?
– Да, так положено. Запись я сам положу в архив, – указал Профессор на диктофон. – Очень, очень любопытно. Только трём людям до вас Кысь позволяла прикоснуться к себе.
– А как её настоящее имя?
Все посмотрели на Лаки. Та откашлялась, закрыла глаза и пропела – так показалось, с губ её вновь не сорвалось ни звука – несколько тактов мелодии.
– Стойте, так она что-то такое же спела, там! – спохватился Плетнёв. – Точно! Очень похоже! Только я ни в жизнь такое не повторю.
– Пока только Лаки сумела, – вздохнула Магна. – Это и есть её имя. Она представилась после того, как ты назвал своё… И что, как настоящая кошка на ощупь?
Плетнёв кивнул.
– Очень приятно было прикасаться. И всё-таки, кто она такая? Человек?
Профессор словно из воздуха достал увесистую папку и положил на стол.
– Здесь все материалы по ней, – пояснил он. – Мы не знаем. У нас крайне мало образцов из её локации. Наше оборудование там не работает. Брать образцы она не разрешает. Есть всего три волоска кошачьей шерсти, включая тот, что вы сегодня принесли на одежде. Есть образец тамошнего воздуха, грубый замер гравитационной постоянной, несколько камушков, что застряли в обуви. Спектральный анализ тамошнего солнца. Кысь видели более чем в пятидесяти формах, из них тринадцать гуманоидных, остальные животные, предположительно из семейства кошачьих. Есть основания считать, что её локация расположена не на Земле.
Плетнёву стало сильно не по себе.
– Как такое возможно?! Постойте, так она что – инопланетянка?
– Точно, – подтвердил Травматург. – И Лаки сумела установить с ней контакт. С ней – с Кысью, то есть – крайне трудно общаться, и она сама выбирает, с кем будет общаться. Остальных она просто не впустит в свою локацию.
– А как собрали все эти образцы, если она не разрешает?
– Что-то случайно, что-то хитростью. Почитайте. – Профессор похлопал по папке. – Кысь умеет распознавать и выдворять паразитические сущности. Наподобие блох, только информационные. Трудно объяснить в двух словах…
– Это те, похожие на мышей? Так они на мне сидели?
– Внутри тебя, – уточнила Лаки. – Кысь их чует за милю. Как бы тебе объяснить, это что-то вроде жучков. Пока они на тебе, ты под наблюдением.
– И кто наблюдает?
– Правильный вопрос, – одобрил Профессор. – Но предлагаю сделать паузу. Во-первых, пора обедать; во-вторых – в двух словах на твой вопрос не ответить.
– Можно ответить в трёх. – Магна встала из-за стола. – Мы не знаем. Вадим, Шеф распорядился применить амнеотик ко всем твоим родным и близким. Докладываю, приказ исполнен. Через двадцать четыре часа они полностью забудут о твоём существовании.
– Но мои вещи? У меня дома, в Университете, у родителей… Документы всякие, банковские карты…
– Обо всём этом позаботимся. Как ты понимаешь, это не первый приказ такого рода. – Магна подмигнула. – Все твои родные живы и здоровы.
– Спасибо. – Плетнёв встал из-за стола. Оглянулся – на кухонном столе за спиной вновь полным-полно всякой снеди. – Что за чудеса! Откуда это всё взялось?
– Служба доставки. – Магна первой пошла выбирать. – У тебя в комнате лежит чёрная папка. Ознакомься, как будет время.
* * *
Галина Петренко шла к выходу в самом хорошем расположении духа. Ещё в аэропорту Праги она увидела в магазине забавную безделушку, маме такие очень нравятся, кулон-змейка из обсидиана. Приятная на ощупь, и обработана так, что на вид как настоящая чешуя! Она никак не могла оторваться от неё. Домой, наконец-то домой. Галина уже соскучилась по всем.
В очереди на паспортный контроль к ней подошла улыбчивая рыжеволосая девушка в мундире. Странно, что-то не так с документами?
– Галина Петренко? – девушка показала удостоверение. Ого! Федеральная служба безопасности!
– У меня неприятности? – спросила Галина напрямую, хотя в упор не могла припомнить, откуда они могут возникнуть. С каких пор госбезопасность интересуется древнеегипетской письменностью?
– Нет, не беспокойтесь. Просто формальность. Скажите, видели ли вы на конференции кого-нибудь из этих людей? – И девушка показала несколько фото.
Когда Галина забрала чемодан на выходе, к ней подошли ещё двое. Уже мужского пола, оба в штатском, и показали удостоверения. Что характерно, из той же организации.
– Ваша сотрудница только что беседовала со мной, – удивилась Галина.
Двое мужчин переглянулись, один достал несколько фото.
– Скажите, есть ли она здесь?
Галина сразу узнала рыжеволосую, и утвердительно кивнула.
– Всё в порядке, – заверил один из них. – Вы понимаете, бывают накладки. Нам нужно задать вам несколько вопросов. Дело государственной безопасности. Пройдёмте к машине.
– Да, пожалуйста. – Галина покачала головой. Наверное, в каждой организации бывают подобные накладки.
* * *
– Сергеич, доставили Петренко. Ты будешь смеяться, но Груздева поговорила с ней до наших людей.
– Да, сейчас лопну от смеха. И саму Груздеву, конечно, не задержали, и на камерах её нет.
– На камерах она всё-таки была.
– И что, полиция опять прощёлкала?
– Камеры зафиксировали другое лицо. «Аргус» узнал её по походке, оперативные данные переданы куда положено. Там сейчас вся московская полиция соберётся – «Аргус» следит за всеми окрестностями. Хоть где-то у нас много камер наблюдения. Но я не об этом – допрос Петренко сейчас начнётся. Посмотрим?
Они втроём – Агата Колосова, сам Колосов и Панкратов – сели перед монитором, на котором был включен видеомост. Агата поглядывала на два соседних, там появлялись сводки от «Аргуса». И пока что в сводках было пусто.
– Галина Петренко? – мужчина предложил девушке присесть. – Лейтенант Нестеров. Я хотел бы задать вам несколько вопросов о Вадиме Плетнёве.
– О ком? – поинтересовалась девушка. Агата и двое мужчин переглянулись. Нестеров положил на стол перед Петренко несколько фотографий.
– Первый раз вижу, – уверенно заявила Галина, внимательно всё рассмотрев. Левой рукой она придерживала кулон, чёрную змейку из обсидиана в серебряной оправе.
– Позволите взглянуть? – спросил вдруг Нестеров, указывая на кулон. Петренко кивнула, расстегнула цепочку и протянула капитану. Тот принял украшение, и змейка вдруг осыпалась чёрной пылью в его руках. Галина вздрогнула, глядя на всё это широко раскрытыми глазами.
– Простите, – Нестеров положил на стол то, что осталось, и высыпал пригоршню чёрной пыли. – Странно. Больше вопросов нет, Галина Васильевна. Вот ваш пропуск, – и он, смахнув пыль на пол, подписал пропуск.
– Твою мать! – Панкратов вскочил. – Дежурный! Задержать обоих! Не выпускайте Нестерова и Петренко из здания, запереть в разных комнатах!
– И пыль пусть соберут, – спокойно добавила Агата. – И пусть никто не прикасается к тому кулону.
– И никого не впускать в третью допросную, ясно?
– Миша, поднимайте тревогу, – указала Агата. Двое подбежали к Нестерову и Петренко, чтобы задержать, и вдруг замерли, на долю секунды, и спокойным шагом направились назад. – Остатки от кулона всё ещё у него в руках. Не знаю, что там происходит, но думаю, что с кулоном что-то не так.
Панкратов схватил микрофон и принял командование.
– Товарищ полковник. – Архипов на соседней линии. – Мне не передали записи регистратора машины, в которой доставили Петренко, я запросил. Только что исследовали. Вкратце: помимо Петренко, там привезли кого-то ещё. Запись сильно искажена, могу назвать только рост – порядка ста шестидесяти – и предположительно, женский пол.
– Груздева! – воскликнули Колосов и его жена одновременно.
– Что там происходит, Миша? – спросила Агата. Панкратов вытер пот со лба носовым платком. Он был один из немногих известных ей людей, которые всё ещё носят с собой носовые платки.
– Бардак. Приказал всем оставаться на местах, все предметы выложить на пол. Сейчас все разойдутся по комнатам, и робот заберёт этот чёртов кулон.
– Сюда посмотрите, – указала Агата на трансляцию одной из камер. Из здания, в которое привезли Петренко, вышла женщина подходящей внешности – рост на вид метр шестьдесят, в мундире, рыжеволосая. Вышла и спокойным шагом направилась прочь. Двое сотрудников, выскочивших следом и догнавших её, внезапно замерли точь-в-точь как те, что должны были задержать Петренко и Нестерова, и неторопливо направились назад.
– Этих двоих обездвижить, и в карантин, – распорядился Панкратов. – Сообщите наружке, чтобы не приближались к объекту вплотную! Оцепить прилегающие улицы, взять её немедленно!
На камере было видно, как прошедшая мимо предполагаемой Груздевой пожилая женщина замерла, а потом пошла следом.
– Чёрт, что там происходит?! – взорвался Панкратов. – Вы это видите?! Так какого бездействуете?! План «Эпидемия», немедленно! Оцепить все прилегающие улицы, вплотную не подходить, удалить всех прохожих! Всех сотрудников отделения в карантин!
Груздева и идущая следом неизвестная, замерли, затем упали вповалку, словно тряпичные куклы. Следом попадало ещё человек десять из тех, кто проходили мимо.
– И через пять минут всё это будет смотреть весь мир, – указала Агата. На противоположной стороне улицы несколько человек снимали происходящее на камеры мобильных телефонов.
– А вот это мы ещё посмотрим, – Панкратов снова схватил микрофон.
– Одно скажу. – Колосов, похоже, один сохранял олимпийское спокойствие. – Генералу это не понравится.
День 42. Бескозырка белая
– Что ж, пистон снова не в нашу… – Панкратов покосился – Агата внимательно смотрела в их с Колосовым сторону и слушала, – …спину. Сам понимаешь, это Москва, и такой роскоши, как дюжина клеток Фарадея, не построить. Негде.
Колосов покивал. Когда получаешь соответствующий допуск, первое, чему удивляешься, это количество подземных сооружений в Москве. Общая протяжённость, запутанность и глубина такие, что катакомбы Парижа только локти кусают от зависти, если у них, конечно, есть локти.
Когда «Отдел 42» впервые распутал действительно сложное дело, и они придумали способ противостоять ранее неизвестному способу внушения человеку произвольных убеждений, тогда их и выделили в особый отдел, и взамен репутации горстки неудачников-идеалистов Колосов, Панкратов и их коллеги обрели совсем другую репутацию. Высокое начальство всё равно предполагало, что «охота на чертей» – это не очень серьёзно, а финансы идут буквально чёрт его знает на что, но раз за разом отдел раскрывал всё более сложные дела, каждое из которых отчётливо пахло чертовщиной.
Колосову пришлось лично вмешаться в разговор с руководством того самого отделения в Москве, сотрудников которого Панкратов в полном составе отправил в карантин и вызвать в срочном порядке мобильную команду из Новосибирска вместе с тем оборудованием, в существование и действенность которого в Белокаменной не очень-то верили.
– Нам нужна клетка Фарадея с полной звукоизоляцией, товарищ генерал, – сообщил Колосов. – У нас таких двенадцать, но мы не можем их привезти. Пока что, если не хотим распространения эпидемии, следует держать всех поражённых в железобетонных комнатах, а персонал должен носить металлизированные костюмы. Все спецификации я передал. Через четыре с половиной часа мы доставим диагностическую технику и двадцать костюмов.
– Пока они спят, заражения не происходит? – поинтересовался генерал. То есть краткий доклад он всё-таки прочитал. Генералу, похоже, также достался пистон соответствующего калибра от соответствующего руководства.
– Так точно. Пока они в состоянии глубокого сна, к ним можно подходить без защитного костюма.
– Головой отвечаете, – напомнил генерал. – Добро. Разбирайтесь с этим и срочно. Разрешаю вашей поисковой команде использовать все имеющиеся ресурсы до ликвидации кризиса. Докладывать мне лично каждые два часа. Конец связи.
– Агата, принимаешь командование, – напомнил ей Колосов – хотя и так уже понятно. – Нас с Михаилом в Москву вызвали, будем лично распутывать.
– Слушаюсь, товарищ полковник! – обняла она его. – Удачи вам. За нас не беспокойтесь, справимся.
«Металлизированный костюм», – подумал Колосов, пока его с Панкратовым и специалистами мобильной бригады везли в аэропорт.
Агата давно ходит в таких. После завершения дела «Проект Всевластье» ей приходится прибегать к этой мере безопасности постоянно, после хотя бы одного документированного контакта с Шодан человек помечен на всю жизнь, и защититься от повторной попытки дистанционного управления сложнее.
* * *
– Мониторы показали, что в Москве сейчас действует кластер Шодан. – Профессор вывел на экран схему. – Нам приказано в Москве не появляться, только доставить туда две мобильные команды. Они заменят выбывшую точку входа в Засолье и локализуют кластер.
– Кластер активно расширяется? – Травматург побарабанил пальцами по столу.
– Нет, признаков расширения нет. Ориентировочная мощность шестьдесят или шестьдесят пять узлов, пока в состоянии покоя.
Магна присвистнула. До шестидесяти пяти эффекторов сразу! Шодан вышла на тропу войны? Тогда, во время операции «Эверест», в дата-центре их встретило сто пятьдесят пять эффекторов. Большинство из которых оказались наёмниками либо инструкторами по военному делу и были вооружены до зубов. Однако каким бы крупным ни был кластер, он зависит от наличия постоянной связи с вычислительным комплексом – компьютерами, в которых, собственно, и «живёт» Шодан. Блокируешь связь, останавливаешь компьютеры, и кластер можно считать обезвреженным, хотя каждый из его участников всё ещё крайне опасен, но уже нет ни координации усилий, ни единого плана действий. А для «заражения», навязывания человеку программы действий, нужны электронные устройства. Миниатюрные, излучающие только в момент заражения, их могут и не засечь пресловутые рамки-детекторы, но они всегда есть. Как только такое найдено и удалено, эффектор уже не сможет привлекать новых людей в свой кластер.
– Как наш новобранец? – поинтересовался Профессор у Дока после того, как все остальные приступили к выполнению приказа. На ближайшие три часа Травматург и Магна будут заняты. Магну бы туда, обезвреживать электронику – её конёк. Но раз приказано самим не участвовать, то выполняем приказ.
– У себя в комнате. – Док вынимал коробки с зельями для мобильных команд. – Думаю, справимся без успокоительных. Шеф лично придёт обсуждать трудоустройство?
– Нет, мне поручил. Через… – Профессор вновь достаёт часы, смотрит, прячет. Вот зачем ему это? Все же знают, что он сам – лучший хронометр и компас в окрестностях. – Через четыре часа займусь, если не будет срочных вызовов.
– Трофеи нам передадут?
– Да, приказано доставить, если позволят обстоятельства, хотя бы один её сервер. По возможности в исправном состоянии. И хотя бы одного эффектора.
* * *
Плетнёв сидел в кресле у себя в номере, и думал.
Он прочёл чёрную папку. Немаленький такой свод инструкций и правил составлял здешний распорядок. Что где находится, к кому и по какому поводу обращаться. Понятно, что часы, выданные ему, это электронный пропуск. Удивительно, но прочитанное запомнилось с первого раза. С заучиванием наизусть у Плетнёва вообще всё туго, с детства, в школе все эти уроки литературы были постоянным мучением. А вот эти инструкции запомнились сразу. Специально проверял, он вспоминал, потом записывал, а затем открывал папку и сверял. Всё помнил! С первого прочтения! Ну не чудо ли?
«Кажется, что я тут уже неделю как минимум, – подумал Плетнёв. – Два дня назад мы ещё созванивались, а через неделю должна была быть свадьба».
Он вспомнил ещё, как Галка отбивалась от своих и его родителей, им всем непременно нужна роскошь, пышное действо… Зачем, спрашивается? И вот теперь – всё. Поверить трудно! Но как не поверить в то, что сам видел? Как можно было проползти десяток метров и оказаться в помещении, где до потолка метров пятьдесят? Морг ведь стоит не в пещере и не в шахте. Что за пакет Травматург бросил за спину там, в проходе? Каким образом Док взял кровь, не повредив кожу, и что было на самом деле в красной капсуле? А уж визит к этой таинственной Кыси и вовсе кажется сном наяву. И всё ещё ожидаешь, что откроется дверь, и внутрь войдёт врач-психиатр в сопровождении дюжих санитаров…
Нет. Всё, так нельзя. Так и спятить можно. Плетнёв взял папку с досье Кыси, и вышел из комнаты. Смешно, но когда он попытался открыть папку в комнате, все листы были пусты, читалась только одна приписка: «Доступ разрешён только из библиотеки». Как они этого добиваются? Что за технологии?
Не нужно часы эти никуда прикладывать, всё опознаётся дистанционно. Вот и сейчас, дверь в библиотеку позеленела на долю секунды, мягкий щелчок – открыто. Внутри свет сам включился. Провалиться, действительно библиотека! Шкафы с книгами, множество непонятных устройств, вон те, похоже, для чтения микрофильмов. Несколько компьютеров на столах слева от входа, на мониторах, что характерно, картинка-заставка из «Матрицы», осыпающиеся зелёные символы. «К компьютерной сети доступа пока нет, – объяснил ему Травматург, – а если потребуется – обращайся ко мне или Профессору». А вот к библиотечному терминалу – есть. Тоже компьютер, но специализированный. И все надписи на русском языке! Почему? Ведь основной язык здесь – английский, Контора работает на правительство США!
«Среди прочего, – подумал Плетнёв, – меня теперь ещё и в государственной измене можно обвинить». Но если честно, это пугало меньше всего. Ладно. Он уселся за стол с библиотечным терминалом и открыл папку с досье. И не заметил, как погрузился в чтение – не оторваться.
Лаки обнаружила Помещение (так и написано с заглавной буквы), одно из «потайных». В них долго не удавалось попасть после «Гавайской катастрофы» (понять бы, что за катастрофа, но допуска нет), и вот однажды Травматург сумел найти цепочку, открывшую коридор в одно из «потерянных» мест. Всю исследовательскую группу тогда встретили в состоянии частичной потери памяти, всю кроме Лаки. Она сама возникла на дне резервного энергоблока часом спустя, и по её рассказу выходило, что Помещение считает своим некая разумная сущность, которая и выпроводила всю команду прочь. Лаки сумела противостоять стиранию памяти, и, видимо, её талант мысленного общения заинтересовал эту самую сущность.
С того и началось. Вся Контора стояла на ушах, а Лаки стала тем единственным сотрудником, с которым согласилась общаться Кысь (тогда ещё ей не придумали условного имени, был только временный порядковый номер). И прошло почти два месяца ежедневных попыток общения, прежде чем Кысь перестала воспринимать Контору и Видящих в целом как докучливых насекомых. «Мне страшно, – говорила Лаки каждый раз. – Я видела, что она умеет, и мы, вместе взятые, вряд ли справимся, случись что. Смахнёт не глядя». Откуда она, и почему выбрала именно это Помещение, что ей вообще нужно оставалось неясным. Да и как общаться с существом, языком которого является музыка? Лаки упорно называла сущность «она», хотя облики её были самыми разными, среди гуманоидных там были минимум четыре отчётливо мужские формы. Среди животных самцов и самок было примерно поровну. «Не знаю, – отмахивалась Лаки, – не могу объяснить. Я отчётливо понимаю, когда говорю с женщиной. Это женщина».
Плетнёв пролистал несколько листов, спохватился, и перелистал пару предыдущих. Вот то, что не сразу бросилось в глаза: «По завершении обследования субъекта такого-то, после посещения локации объекта (замещено чёрным – нет допуска), условное имя Кысь, обнаружены признаки клеточной регенерации, увеличения резерва стволовых клеток, в течение двух часов сошли невусы, рубцы на местах ранений… Ага, вот ещё: «Проверка зрения показала полное восстановление эластичности хрусталика, субъект более не нуждается в использовании корректирующих линз». Чёрт, язык сломаешь! Нет чтобы простыми словами: оздоровление и омоложение организма, всё в таком духе. Зрение! Интересно, есть ли здесь таблицы для проверки зрения?
Есть. Удивительно, но с библиотечным терминалом Вадим, не очень дружащий с вычислительной техникой, нашёл общий язык буквально за пару минут. Отличная поисковая система! Так, отойдём на такое-то расстояние…
Нет, быть не может! У него давно было минус полтора на каждый глаз, очки он не носил, и так жить можно. Теперь же на расстоянии вдвое большем того, что указано в инструкции, видит нижнюю строку, мельчайшие буквы. Вот это да!
Что насчёт невусов, родинок то есть? Вадим прогулялся до санузла у себя в номере и придирчиво осмотрел ту часть тела, которую можно осмотреть. Всё верно, множество мелких родинок «прошло», они исчезли. Шрам на ладони пропал, в детстве, когда строгал деревяшку, соскочил нож, в итоге на память остался шрам в два сантиметра длиной. «Повезло ещё, что сухожилия не перебил», – пояснил тогда врач-травматолог. И всё, нет шрама. И это всё Кысь? Но зачем она это делает? Из альтруизма? Если верить документу, Контора вполне серьёзно обсуждала планы возможного поведения в случае вооружённого конфликта, параноики ещё те. Менее всего Кысь подозревалась в альтруизме, все считали, что она попросту изучает Видящих, так же, как они пытаются изучать её. Ну и попутно «чинит» объекты исследования, возможно, это тоже часть её исследований. И зачем она воспроизвела облик Галки?
Вопросы, вопросы. Плетнёв вернулся в библиотеку и продолжил чтение.
Прочитав исследование музыкального языка Кыси, он попытался припомнить «песенку» Кыси. То, что она тогда пропела. К большому удивлению, припомнил! Сравнил с записью: Лаки записала композицию, очень похожую на то, что «говорит» Кысь. Ну-ка, припомним ещё раз. И снова получилось. А если вслух? Строго говоря, из здесь присутствующих кое-кому медведь на ухо наступил, в школе уроки пения для Вадима были сущим мучением с соответствующими оценками. Маме легко было сказать: «Не переживай, слух либо есть, либо нет, огорчаться бессмысленно».
Вадим откашлялся и попробовал напеть пару фраз музыкального приветствия. Чёрт, а ведь похоже на запись! Не будем предаваться гордыне, это не Шаляпин и не Робертино Лоретти, но уже не тот страх и ужас, который обычно выходит. Даже Галка, с её ангельским терпением, сумела пару раз выйти из себя.
Получается, что Лаки за два месяца из состояния полного взаимного непонимания, сумела не только заинтересовать Кысь в общении с Видящими (так ведь и не прочёл, что это значит), но и договориться о «профилактике». Да так, что Контора вполне официально внесла её в список рекомендуемых процедур. Получается, это Кысь сумела объяснить Лаки, кто такие эти «мыши»? Убедить, что не вредит людям? Но откуда далеко идущие выводы про информационных жучков, что это именно паразиты? Контора не принимает ничего на веру, берет во внимание только факты. Откуда взялись факты, на основании которых сделали такие выводы?
Голова пухла. Вадим подумал, оставил досье Кыси в специальном шкафу (там тоже проверили допуск – и часы на руке, и панель на дверце шкафа отобразили соответствующую индикацию), и направился в столовую. Аппетит у него разыгрался не на шутку.
* * *
У Панкратова явный талант, при помощи доброго слова (иногда на основе русского нецензурного) доходчиво объяснять людям, что им надо делать. И в этот раз он сумел предотвратить попадание видеозаписей в Интернет, первым делом отключил всю мобильную и прочую радиосвязи в окрестностях здания, а потом сумел выловить и провести разъяснительные беседы со всеми, кто видел происходящее. Дистанционно, естественно, и при помощи «Аргуса». Понятно, чего пришлось наслушаться «с той стороны», у населения никогда не было взаимопонимания с госбезопасностью, и о «произволе спецслужб» он успел услышать не один десяток раз. Самое большее после года службы на подобное уже не обращаешь внимания. Так участковый, которому по работе приходится общаться с бомжами, уже через месяц-другой не страдает от вида и запаха подопечных. Иначе никак.
– Хоть здесь всё получилось, – удовлетворённо сказал Панкратов. – Самые упёртые, конечно, словами всё пытаются описать, но это уже никому не интересно. Сейчас если нет видео – нет новости. Наших пациентов уже заперли где положено. Признайся, Сергеич, ты тоже скучал по «Левиафану»?
То самое первое дело, где они встретились с прототипом того, что теперь называют Шодан. Скучать не скучает, ужасов тогда нагляделся на всю жизнь, но именно на том деле, в логове врага они с Агатой и познакомились. И вначале Колосов чуть не застрелил её, принял за эффектора, а потом они спасли друг другу жизнь минимум два раза. Скучать? Нет, но забыть это невозможно.
– Упустили мы его, какая тут скука. Гордиться особо нечем. Кто-то ведь успел всё это скопировать и воспроизвести.
Панкратов покивал. Минимум два раза в год по оперативным каналам приходит очередная новость, что кто-то вновь находит вычислительный комплекс Шодан и уничтожает. И каждый раз кажется, что уж теперь-то навсегда. Тогда, во время «Левиафана», Шодан собрала в общей сложности более двадцати тысяч эффекторов. И была подлинная угроза государству в целом, более того была угроза полномасштабных военных действий по всей планете.
– У Архипова что-то есть. Нашёл следы в Засолье и в доме Тормышева. Говорит, что к обеду будет отчёт.
– Отлично. А пока расслабляться некогда. Родители Плетнёва, говоришь, тоже его не помнят?
Панкратов покачал головой.
– Не помнят. В дачном домике пропали все его вещи. Точнее родители помнят, что были какие-то вещи, но не помнят чьи. Кто-то заметает следы, Сергеич. А мы как всегда к шапочному разбору. Обыск на квартире провели, но там тоже кто-то успел побывать до нас. Соседи и камеры ничего не зафиксировали. А соседи там, я тебе скажу, лучше любой камеры, пара старушек, советской ещё закалки, так они весь дом под колпаком держат.
– Значит, есть связь с Пришвиным. За ним точно так же всё подчистили.
Панкратов вновь покивал.
– Я уже направил всех доступных агентов во все щели: в банк, в школу, где учился Плетнёв, в университет, по школьным друзьям. Невозможно вычистить всё до конца, сам понимаешь. Что-нибудь да отыщем. Хотя я тоже не понимаю, кого мы ловим, и от кого они прячутся. Пока есть версия, что Пришвин явился за Плетнёвым и вывез его. Не бог весть что, но для начала годится.