Константин Шабалдин
Княгиня Женька Шаховская
– Je le pensais, je le savais! Apprenez-moi. (Я так и думала, я так и знала! Научите меня.)
Раймонда де Ларош смотрит на Женьку с интересом, Женька смотрит на Раймонду де Ларош вызывающе.
– Vous voulez voler. Mais ce n'est pas facile. Et notamment pour une femme. Après tout, vous devrez porter un pantalon. C'est suffisant pour que les gens vous désapprouvent. (Вы хотите летать. Но это непросто. Особенно женщине. Ведь вам придётся носить штаны. Этого достаточно, чтобы на вас глядели неодобрительно.)
Женька приходит в восторг:
– Штаны! А ведь я даже не подумала… Штаны это же просто грандиозно!!
Раймонда де Ларош:
– Qu'avez-vous dit? (Что?)
Женька:
– Pas d'importance. (Неважно.)
Раймонда де Ларош:
– Peu importe? Qu'est-ce qui compte pour vous? (Неважно? А что для вас важно?)
Женька запрыгивает на верстак и декламирует:
Скользнул в воздушные струи.
Летун отпущен на свободу. Качнув две лопасти свои, Как чудище морское в воду,
Стремит свой винтовой полет…
Его винты поют, как струны… Смотри: недрогнувший пилот К слепому солнцу над трибуной
Раймонда де Ларош:
– Assez. Je connais ces poèmes. Alexander Blok me les a cités lui-même. C'est bien, mais avez-vous de l'argent? La formation est chère. (Достаточно. Я знаю эти стихи. Александр Блок мне сам их рассказывал. Это прекрасно, но есть ли у вас деньги? Обучение дорого стоит.)
Женька кивает. Раймонда де Ларош произносит с чудовищным акцентом:
– Eh bien, alors: милости просим в авиацию.
***
Женька выходит из ангара. Поодаль стоят Папа Женьки и Мама Женьки.
Мама Женьки:
– Вот она!
Папа Женьки:
– Да.
Мама Женьки:
– Иди, скажи ей.
Папа Женьки:
– Ты же мать, вот сама и скажи.
Мама Женьки сильно пихает Папу Женьки, но Папа Женьки лишь с достоинством одёргивает на себе элегантную крылатку:
– Не пойду, – очень твёрдо заявляет Папа Женьки. – Сколько можно? Если она так решила, то уж пусть.
Мама Женьки:
– Как это пусть?!!
Папа Женьки:
– А вот так.
Мама Женьки:
– А что скажут?
Папа Женьки:
– А пусть говорят.
Мама Женьки:
– Ненавижу тебя. Тебе всегда было плевать на меня. То есть на неё. На нас!
Она отталкивает Папу Женьки и бежит к дочери.
Мама Женьки:
– Евгения!
Женька, ничуть не удивившись, делает книксен:
– Да, мама.
– Что ты вытворяешь?
– Что, мама?
– Ты бросила мужа, бросила дом. Ты путаешься с этим чудовищем, с этим, Господи прости, с этим, так называемым, старцем…
Женька делает губы трубочкой и начинает насвистывать «На сопках Маньчжурии». Мама Женьки ещё что-то говорит, лицо её покраснело, но её не слышно из-за пролетающих над ними аэропланов. Женька весело машет им рукой. Аэропланы пролетают и Женька говорит:
– Я ушла от Распутина, на этот счёт ты можешь быть совершенно спокойна. Но к мужу я не вернусь, я уезжаю. Я буду теперь учиться пилотированию. Буду летать.
Мама Женьки крестится:
– Господи прости.
Женька:
– Хватит. Пожалуйста, хватит.
Мама Женьки бросается на колени, хватает Женьку за руки:
– Женечка, умоляю! Побойся Бога, вернись домой.
Женька вырывается:
– Бога? Нет, не побоюсь. Я ничего не боюсь!
Женька разворачивается, уходит, останавливается и снова поворачивается к Маме Женьки, по-прежнему стоящей на коленях.
Женька:
– Совсем забыла. Мне нужны деньги. Много.
Мама Женьки:
– Конечно, Женечка…
***
Яков на лётном поле вместе с пожилым революционером наблюдают за полётами аэропланов.
– А вот было бы недурно приспособить их для дела революции, – говорит пожилой революционер.
– Это как? – скептически интересуется Яков.
– Например, с них получилось бы совершенно прекрасным образом разбрасывать листовки. Прямо в гущу трудящихся. Представляете?
– С трудом. Но могу лишь предположить, что моя деревенская бабушка померла бы от страха, если бы с неба на неё посыпались прокламации.
Пожилой революционер смотрит на Якова очень недовольно:
– В который раз поражаюсь, насколько вы, молодёжь, приземлённо мыслите. Но смотрите в этот самый момент именно что в небо! Так воспарите. Вообразите, как через каких-нибудь пару десятков лет эдакие аппараты будут у каждого трудящегося стоять на крыше сарая. Не будет ни карет, ни паровозов, ни пароходов, а одна сплошная авиация. Одни сплошные аэропланы. Разумеется, после победы социалистической революции.
– Не будет этого, – убеждённо сообщает Яков.
– Чего не будет? Революции не будет?!!
– Революция будет. А аэропланов у трудящихся не будет. Все аэропланы у военных будут.
Пожилой революционер, только что собиравшийся что-то возразить, задумывается.
***
Женька на лётном поле вместе с Репортёром и Первым имажинистом наблюдают за полётами аэропланов.
– Вы напрасно не пришли на батл. Мы вас ждали, – чуть обиженно говорит Женьке Первый имажинист.
– Это всё вздор! Вы знаете, с кем я сейчас говорила? Нипочём не догадаетесь. С самой Раймондой де Ларош.
– Вот как…
– Она мне сказала, что управлять аэропланом не так уж и сложно, каждый может научиться. И знаете что? Я буду немедля учиться, я буду летать!
– Евгения Михайловна, – чуть насмешливо говорит Женьке Первый Имажинист. – Вы ведь уже на лошадках скакали, из пистолетиков стреляли, на автомобильчиках гонялись…
