Константин Бояндин
Ступени из пепла
6. Выступление
Если верить инструкции, стиральный комплекс может действовать и без моей помощи. Правда, собираться пришлось в жуткой спешке. Надеюсь, мой запрет на проведение уборки всё ещё в силе – не очень хочется, чтобы кто-нибудь заметил мину-ловушку и свёрток под кроватью.
Ф-ф-фу, едва успела!
В сто пятой, «предбаннике», было уже людно. При моём появлении произошла некоторая, к счастью, короткая, суматоха. Майстан (припомнила я почти сразу), главный администратор, тут же подошёл ко мне, вежливо поклонился. Я ответила, как положено. На этом формальности были закончены – и хорошо. Устала я от поклонов и церемоний за сегодня. Вообще казалось, что из дому я вышла дня три тому назад.
Имя я могла бы и не вспоминать. У нас, оказывается, часть традиций Южного Союза уже соблюдается. Например, ответственные стали носить опознавательные значки – кто такой, за что тут отвечает и так далее. Я представила, как должен был бы выглядеть мой значок, и едва не прыснула со смеху.
– Рад вас видеть в прекрасном расположении духа, – улыбнулся Майстан (точно, ему уже сообщили про нововведения в поддержании чистоты у меня в апартаментах). – Вот текст вашей речи. Всё, как было согласовано. Если захотите что-то добавить, будем признательны.
Да знаю я, знаю. Вот оно, доказательство того, что я марионетка: говорить то, что якобы велела сказать Её Светлость. А на деле – Министр внутренних дел Южного Союза, в который графство формально входит как автономия.
– Если можно, – указала я на свою губу. Кровь удалось остановить, но скудного запаса средств первой помощи на большее не хватило.
– Ох, какое несчастье, – Майстан дал знак и ко мне тут же подошли двое – один в бело-зелёном халате, врач. Смутно помню лицо, значка не вижу. Должно быть, под халатом.
– Не извольте беспокоиться, тахе, – он присел передо мной и раскрыл небольшой чемоданчик, который ему подал напарник. – Будет немного жечь. Закройте глаза, ненадолго…
Я послушалась. Приятный запах… мазь? Мне осторожно нанесли её на ранку. Больно не было, было страшно щекотно. Чего мне стоило усидеть на месте!
А потом действительно стало жечь. И ещё как. Мне потом сказали, что у меня было настолько спокойное выражение лица, что врачи даже подумали – не перепутали ли мазь. Нет, не перепутали. Минуты через три страдания окончились, я открыла глаза.
– Нет-нет, не надо облизывать, – всполошился врач, протягивая салфетку. – Не болит?
Я заглянула в зеркало, по правую руку; по традиции – латунное. Нет, всё в порядке, ранка зажила. Готова к представлению.
– Не болит, – встала я. – Мне уже пора?
– Нет ещё, тахе, – Майстан указал за спину. Да, чей-то голос всё ещё раскатывался над площадью – не помню, кто это, усилители немного искажают звук. Ну, ладно.
Я присела в кресло, чтобы не смущать остальных, прикрыла глаза. Впрочем, в Университете ко мне относятся намного проще. Почти как ко всем остальным.
Странно, но это приятно.
* * *
Как много людей пришло на церемонию открытия выпускного праздника!
Конечно, студентов в Университете намного больше. Но привилегия посещать праздники появляется только с шестого курса. Остальным придётся довольствоваться либо пересказами, либо просмотром записей – если будет, где смотреть. С ума сойти… восемь лет в школе, ещё восемь – в Университете… и не помню ни единого дня! Как такое может быть?
Я ощущала полнейшую беспомощность. Солнце освещало меня, тысячи людей смотрели на меня, позади воцарилась полная тишина. Листки лежат передо мной. Мне не придётся перелистывать их – есть для этого помощники. Мне нужно всего лишь прочесть всё, что там написано.
Ветерок коснулся моего лица, а я всё боялась начать. Горло пересохло.
Но стоило произнести первое слово и ощутить внимание слушателей, как оцепенение начало проходить. Должно быть, я выступаю не в первый раз.
* * *
Речь написана знатоком своего дела. Читается легко, и, содержание, в общем, предполагавшееся – о выдающемся вкладе графства и его достойных детей (основателя Университета, я надеюсь, тоже включили в число этих достойных) во всё на свете, о прогрессе и порядке, о новом и прекрасном, о древнем, но милом сердцу…
Я не сразу осознала, что последняя страница речи прочитана. Никто не торопился намекать мне, что роль моя сыграна. И люди внизу – они тоже ждали. Ждали чего-то ещё.
«Это» состояние – наподобие того, перед первым исцелением, у аптеки – пришло мгновенно и почти неощутимо. Уже сделал ко мне осторожный шаг улыбающийся Майстан, но…
– Сограждане, – произнесла я тихо. Мне показалось, что голос мой раскатился по-над площадью, словно раскат грома – хотя, конечно, этого быть не могло. Позади меня засуетились люди. Что-то там происходит не так, но силой выдворять меня ещё не нужно.
Внимание тех, кто слышал меня, кто смотрел на меня глазами и объективами камер, обволакивало; в нём ощущалось и тепло, и прохлада, и уколы, и жар – всё сразу.
– Сегодня я впервые увидела настоящий мир. Я не замечала его долгие годы, – продолжила я. Внимание усиливалось; воздух становился ощутимо плотнее, сердце билось так сильно, что я испугалась – какой меня увидят те, кто слышит мои слова?
– Мир, который изменился за одну ночь, – доносилась до меня собственная речь. – Мир, в котором многое изменится, но изменится так, что мы не пожалеем об этом.
Они были все – внимание. Невероятно, но я ощущала: они верят каждому моему слову. На чьё лицо ни падал бы мой взгляд, я видела – человек этот согласится с каждым моим утверждением.
– Я желаю нам всем, чтобы та мечта, ради которой мы живём, осуществилась, – слова возникали из ниоткуда; но сознание оставалось кристально чистым – это были всё-таки мои мысли, мои слова. – Я прошу вас запомнить этот день, что бы ни случилось впоследствии. Я говорю тем, у кого нет ещё мечты – прошу, прислушайтесь к себе. Вы просто не слышите её голоса. Но вы услышите его.
– Я рада оказанной мне чести, – я положила руки перед собой и люди внизу, все, шевельнулись, будто не желали, чтобы я уходила. – Мне будет недоставать этого дня, что бы ни случилось завтра.
И, поклонившись на три стороны света, я в который уже раз исполнила знак Всевидящего Ока.
И вот тогда начались аплодисменты.
Что-то тихо щёлкнуло, и я поняла причину суматохи у меня за спиной. Пока я говорила «от себя», микрофон не был включен.
* * *
– Изумительно, изумительно! – восклицал Майстан, вытирая слёзы. К своему собственному изумлению я понимала, что это всё на самом деле. Его действительно тронули мои слова.
– Май, ты прелесть! – меня обняли три совсем молоденькие студентки – вид у них был одновременно виноватый и сияющий. А мне хотелось провалиться под землю. От смущения – я не могла понять, за что мне всё это.
Руки вновь начали трястись.
Майстан заметил это первым.
– Бывает, тахе, – кивнул он. – Вы переволновались. Давайте, я провожу вас – может быть, желаете чего-нибудь выпить? Безобидного, – добавил он немедленно. Ну да, мне же не положено пить ничего крепче сока…
– С удовольствием, – кивнула я. И мы прошествовали с ним, важно и молча, мимо многих людей, каждый из которых улыбался. Нет… не пойму… такого не должно было быть. Ну да ладно. Будет, что вспомнить.
Буфет был почти пуст. Сегодня все будут в Больших Праздничных Залах. Единственный раз в году не будет ограничений на то, чтобы «лица противоположного пола участвовали в празднествах в помещениях, предназначенных иному полу». При таком количестве одновременно обедающих студентов – вовсе не архаичная мера предосторожности…
– Прошу извинить меня великодушно, – Майстан что-то сказал в телефонную трубку и тотчас же спрятал её в карман. – Сейчас вам всё предложат. Буду рад встретиться с вами сегодня вечером. Оставайтесь такой же прекрасной! – почти крикнул он, стремительно удаляясь по коридору. Бедолага. Столько дел.
Я оглянулась. И мужская, и женская половины пусты. За стойкой никого нет. Ну и ладно, торопиться мне некуда. Хотя нет, пить хочу – страшно.
Я уселась на табурет, некоторое время сидела, прислушиваясь к своим ощущениям. Было отчего-то очень хорошо – когда Хлыст «сделал признание», было так же приятно. А обязательный «довесок», когда, во избежание зависти Нижнего мира, положено выбранить ту, кому признаёшься, только усилил ощущение – не казался формальностью. Хлыст, увы, оба раза был искренен.
Сейчас было так же хорошо. Просто хорошо, и всё.
– Тахе-те? – произнесли учтиво, я подняла голову с локтей. Надо же, чуть не задремала.
Напротив, за стойкой, появился высокий парень в униформе – с короткой бородкой, аккуратно стриженый, по виду – уроженец Архипелага Ронно, владения Империи Роан. Правда, некоторое время архипелаг принадлежал Королевству Тегарт-паэр. Нынешнему Южному Союзу государств Шеам…
Я замерла. Я узнала его. Точнее, словно вспомнила после долгих-долгих лет забвения самого его вида и голоса. Он вырос… но те же пепельно-серые волосы, глубоко посаженные тёмно-зелёные глаза, точёные черты лица. Цветом кожи – словно тегарец. Каким ты стал красавцем! Что забыл ты здесь, в Тегароне?
Он вздрогнул, едва не упустил драгоценный хрустальный бокал. Поставил его на стойку.
– Тахе Майтенаринн, – обратился он учтиво и улыбнулся. – Приветствую, Светлая.
* * *
Я ничего не понимала. А когда начала понимать, чуть не расплакалась, тут же.
– Дени, – прошептала я. – Ты? Почему ты… здесь? Откуда?
Если бы он не поставил бокал на стойку, то на этот раз точно разбил бы его.
– Май? – спросил он неуверенно. – Что с… Вами?
– Дени, – повторила я. – Дайнакидо-Сайта эс Фаэр, ты меня не узнаёшь?
Он придвинулся вплотную к противоположной стороне стойки.
– Не узнаю, – повторил он, не улыбаясь. – Май… Королева… откуда ты?
«Откуда ты?»
– Если бы я знала, – слёзы пришлось сдерживать из последних сил. – Я ничего не помню. Я… сегодня я проснулась. Во всех смыслах. Я не знаю, сколько… спала.
Дверь в кладовую открылась, оттуда выпорхнула низенькая девица – кожа шоколадного цвета, чёрные волосы, большие тёмные глаза, тонкие губы. Круглое лицо. Тоже с юга, из владений Империи. Как и Дени, принадлежит к одному из Великих домов – судя по лицу, по одежде, по манере держаться. Вот это да! Здесь, в Тегароне, на краю света!
– Лас… – голос Дени неожиданно сел. – Ласточка, сделай, пожалуйста, нам чая. Только не очень крепкого.
Девица (студентка, неожиданно вспомнила я, где-то уже встречались) отчего-то с испугом глянула на меня, улыбнулась, коротко поклонилась и скрылась из глаз.
Дени смотрел на меня. Странным взглядом. Пока я пребывала в забытьи, тело моё успело отреагировать.
– Ma es matafann ka, – прошептали мои губы.
– Es foar tan es mare, – отозвался Дени немедленно. На этот раз и у него в глазах что-то блеснуло. Я опустила голову; Дени не любит слёз. Точнее, не любит, когда другие видят его слёзы.
Я положила камушек-«конька» перед ним. Дени вздрогнул. Запустил в карман униформы правую руку. Пальцы плохо слушались его; видно было, что и его руки дрожат.
На стойку лёг ещё один «морской конёк». Почти такой же, как мой. Но с целым хвостиком.
Я прикоснулась к его талисману… забрала, ощущая, что поступаю правильно. Он забрал мой.
Мы подняли головы и встретились взглядами.
– Я уезжаю, – произнесла я и поразилась, как быстро и неожиданно приняла решение. – После праздников.
– Навсегда? – Дени казался спокойным.
– Да, Дени.
– Я ждал этих слов, – он улыбнулся и отвернулся. Я тоже отвернулась. Ненадолго. – Я с тобой, Королева? Я всё ещё нужен тебе?
– Да, Дени, – я сняла перчатку, но он покачал головой.
– Прошу, не сейчас. Лас… она совсем перепугается. Ты действительно ничего не помнишь?
Я отрицательно покачала головой.
– Я всё сделаю, Май. Я знал, что ты… вернёшься. Помнишь нас… нас, всех?
Я вновь покачала головой, ощущая, что мне становится по-настоящему страшно.
Дени оглянулся. Лас – Ласточка – уже несла поднос.
– Пусть она останется, – шепнул он. – Мы поговорим вечером, ладно?
Я кивнула. Мне вновь становилось хорошо. Но я всё не могла понять, отчего.
– Лас-Таэнин эс ан Вантар эр Рейстан, – едва слышно сообщил Дени, отстраняясь.
Он указал ей на ближайший столик на женской половине.
– Лас… – она вздрогнула и едва не уронила поднос. Да что же это? – Лас-Таэнин… я прошу выпить чая вместе с нами. Я так давно не видела Дени, – о Великая Матерь, что я говорю? – Я не задержусь надолго.
– Хорошо, – неожиданно решительно отозвалась девушка. Волосы у неё действительно были расчёсаны на манер ласточкиного хвоста. Вместо шапочки, как у меня, Лас носила тонкую сеточку (поверх причёски) и вязаные, едва различимые перчатки до локтей. Интересно! – Спасибо, Светлая.
– Светлая, – эхом прозвучал Дени.
– Просто Май, пожалуйста, – попросила я. – Хочу, чтобы говорили с человеком, а не с талисманом.
Они оба рассмеялась, она – почти без боязни.
Чай мы пили молча. Как и положено.
* * *
– Дени, – позвала я его, когда почти совсем дошла до выхода. Он поднял взгляд. Я вернулась к стойке. – Слушай… «шипучки» у тебя нет? Или я отстала от времени, и такую гадость уже не пьют?
Он рассмеялся.
– Пьют-пьют, – подозвал Ласточку, что-то шепнул ей. Так кивнула и исчезла в кладовке. – Что… давно не пила?
– Ты же знаешь тётушку. Девице благородного происхождения…
Мы рассмеялись оба. Лас уже несла поднос, на нём – шесть пакетиков. Всё ещё есть, удивилась я. Кто бы мог подумать…
– Она тоже сладкоежка. И страшно любит «шипучку», – сообщил Дени, когда Лас вновь оставила нас вдвоём. – Наверное, сильнее тебя. Предки ей не позволяют пить даже по праздникам. Представляешь?
– Вполне. До вечера, Дени… Я забегу перед началом, хорошо?
– Буду ждать, – кивнул он. И мы распрощались.
* * *
Лас-Таэнин промчалась мимо меня, с коробками в руках. Ах, ну да, готовят застолье – это ж как надо вооружиться. Стойте… Хлыст упомянул «первый день». Что, в этот раз Выпуск длится дольше одного дня?
Однако.
Пока я размышляла надо всем этим, на горизонте показалась Лас, бегущая назад, в буфет.
– Лас… – неуверенно обратилась я, отчасти ожидая, что она только прибавит скорости.
Она остановилась, улыбнулась, вытерла руки (в каком-то белом порошке… сахарная пудра?)
– Возьми, – протянула я ей три пакетика. Она тут же смутилась. Вероятно, даже покраснела… тёмная кожа вполне могла это скрыть. Но обоняние не обманешь.
– Нет… я не…
– Ты же любишь, я знаю, – она протянула руку неуверенно, словно ожидая, что я отдёрну свою и покажу ей язык. – Я тоже люблю. Пожалуйста.
– Я знаю, – ответила она, уже уверенно и немного иронично. – Спасибо!
И всё. Надо удивляться, как пол не загорается под её ногами – носиться с такой скоростью.
А когда я пришла к себе, то, признаться, засунула пакетики в шкафчик со всякой такой мелочью и думать о них забыла. Потому что из-под кровати выглядывал кончик провода от мины-сюрприза.
Так.
Судя по звукам, стирка закончена. Если я правильно помню, там ещё захода на три. Как раз к восьми вечера успею. Заодно примету исполню: покончить с пылью и грязью, потому что убираться во время праздников можно только в крайнем случае.
Как непривычно было пользоваться пылесосом! Даже таким, который, кажется, сам во всём разбирается, а человека терпит единственно из вежливости.
7. И очень опасна
Я переоделась в халат и почувствовала себя намного привычнее. Три с чем-то часа до начала. До Начала. Жаль, не спросила, сколько же дней в этом году будем гудеть.
Свёрток представлял собой эластичную пластиковую коробку, небрежно завёрнутую в старое покрывало. Я долго прислушивалась к содержимому свёртка, долго рассматривала его. Пока не поняла, что поступаю не очень логично – уходя, я пинком отправила его под кровать. Эх, Май, что с тебя взять…
Обёртка оказалась на редкость прочной. И содержимое не угадывалось вовсе. Наконец, пожалев ногти, я взялась за ножницы.
И едва не сломала их. Надо же, пластик, а прочен, как сталь! Шила у меня нет, а заколкой от волос и бумагу-то не проткнуть. Чем я только не пыталась проколоть хотя бы одну дырочку. Разрезала ножиком для бумаги – «рана» затягивалась прежде, чем я успевала потянуть за края разреза. Что за фокусы!
Неожиданно пакет сам собой развернулся, и его содержимое вывалилось на пол. Едва успела отдёрнуть ногу.
Обёртка превратилась в квадратный кусок бархатистого мягкого пластика. Два красных прямоугольника вытиснено у противоположных уголков. Да, были красные пометки на противоположных торцах, когда я встряхнула пакет в очередной раз. Потом разберёмся.
Когда я увидела, что лежит у моих ног, я долго не верила своим глазам. Потом присела и осторожно потрогала пальцем. Не пошевелился.
«Скат-Т4».
Не так давно его сородич смотрел мне в лицо и решал, должна ли я жить.
Вокруг валялись коробки – вероятно, с патронами – и четыре полностью заряженных обоймы. Две обоймы – с жёлтыми патронами, две – с тёмно-вишнёвыми. Всё казалось игрушечным, ненастоящим, лёгким. И на вид, и на ощупь.
* * *
На пол также вывалились сложной конструкции ремень, кобура и… книжечка. Я подняла книжечку и расхохоталась. Как любезно со стороны оставившего «клад»! Инструкция по эксплуатации.
Может, там ещё и гарантийный талон отыщется? Адрес ремонтной мастерской? Проспект «покупайте только наше оружие!»?
Нет, конечно. Но инструкция была. Похоже, сделана из того же пластика, что и сама собой развернувшаяся обёртка. Я задёрнула шторы (до заката ещё далеко, но только теперь я вспомнила об осторожности), включила настольную лампу и осторожно, двумя пальцами положила «Скат» на крышку стола. Ремень и кобуру – рядом.
Села и увлеклась всерьёз чтением инструкции.
* * *
Ну и техника! «Скат» оказался устройством посложнее телефона (забавно, не правда ли – носить с собой телефон и не знать, можно ли им пользоваться, как вздумается).
«Скат-Т4». Стреляет снарядами (слово из инструкции, не моя фантазия) двух типов. Да, действительно, два гнезда под обоймы – термические и реактивные пули… снаряды. Что-то невероятно страшное по поводу удобства и надёжности. Может фиксировать отпечатки пальцев и сигнальный спектр. Может управляться голосом (я содрогнулась, представив себе ползающий, летающий и стреляющий пистолет – но нет, не настолько всё ужасно). Импульсная оборонительная подсветка – не менее тридцати секунд в непрерывном режиме. Это что же – сбивать встречные пули? Кошмар… И много чего ещё.
Я рискнула пройти «необходимый тренинг» только с третьего раза. Поставила очередную порцию стирки. Выпила газированной воды. Послушала по телевизору восторженно-ликующие программы новостей относительно сегодняшнего Выпуска (увидела саму себя и выключила). Затем глянула на часы – половина шестого! – и вернулась к «Скату».
Взять в руку. Движением другой руки… ага, вот так… выщелкнуть обе обоймы (пусты, как и обещано). Нажатием на управляющие сенсоры набрать код включения.
«Скат» стал теплее на ощупь, а сенсоры слабо засветились.
«Выберите способ опознавания: код сенсора, код голоса или сигнальный спектр».
Конечно, сигнальный спектр. Не было ещё двух людей с одним и тем же сигнальным секретом. Снимаем перчатку… Вот, считай и запомни. Неудобство в том, получается, что для стрельбы придётся снимать перчатки?
Нет, не придётся. Ну и чувствительность! Перчатки и шапочка должны ослаблять мои… сигналы до безопасного – в смысле воздействия на психику – уровня, минимум в пять-шесть тысяч раз. Перчатки мои – не просто ткань, они тоже сложнее иного аппарата будут. А «Скат», выходит, и в перчатках меня «унюхает».
«Укажите, какие действия разрешены при отсутствии опознания». А никаких.
«Укажите способ разблокировки». Вот это я ещё подумаю. Пока что оставлю всё тот же сенсорный код.
Половину следующего часа я развлекалась учебными стрельбами.
* * *
Конечно, ни в какой тир я не пошла. За незаконное хранение оружия большинство граждан графства могут поплатиться пятью годами (или более) каторжных работ. За использование, не влекущее человеческих жертв – что-то похуже (правда, ещё не яма с собаками). В общем, сурово. С другой стороны, получить разрешение на мелкокалиберный пистолет или гладкоствольное ружьё не так уж и сложно. Но кто выдаст разрешение вот на такое? Я уж не знаю, против чего может потребоваться подобное оружие.
Я не нашла ни единого намёка на то, где его изготавливают. Знаю, что не в графстве – отсталая мы страна, что уж скрывать очевидное. Если бы не наш кофе и не наш виноград, и не наши овцы…
Учебная стрельба была простой и красивой. «Скат», не знаю уж как, запускал крохотные светящиеся шарики – похоже, из чистого света – и они, попав в цель, медленно угасали. Я даже принюхалась к одной такой «пуле» – никакого запаха!
Кто тебе оставил это, Май? Зачем оставил? Подумать только – «Утренняя Звезда, Вооружённая И Особо Опасная». Нет, но на самом деле…
Ну и, конечно, мимикрия. И сам пистолет, и кобура (ремень, кстати, очень удобный – и почему для обычной одежды таких не шьют?) могли становиться неразличимыми. Сливались с окружающими предметами. Так, что только я (хочется верить) буду видеть его сразу же. И запах. Не пристают к нему запахи, и это чудесно. Отпечатки пальцев тоже не пристают.
Ну ладно. Я положила кобуру с ремнём (пистолет в кобуре) на стол и в очередной раз повеселилась, глядя, как они уходят «в невидимость».
Десять минут, не меньше, я не решалась вставить полные обоймы. Они оказались на удивление лёгкими (а ведь в каждой по шестнадцать патронов) и такими же, как сам пистолет – как будто жирными на ощупь, но совсем не скользкими.
Рискнула.
Выбрать тип стрельбы. Учебные «пули», термический заряд, реактивный снаряд.
Термический.
Теперь при нажатии на спусковую скобу в стене напротив появится прожжённая дыра диаметром метра полтора. Если выставить максимальный – объёмный – режим поражения. Выставлю-ка я минимальный, точечный.
Я долго думала, прежде чем поставила пистолет на предохранитель и убрала в кобуру. Из которой он «прыгает» в руку просто при прикосновении… Когда не «спит».
Подошла к зеркалу. У меня они не латунные, да ещё с приятными удобствами. Можно, скажем, увеличивать части отражения. Женщине надо следить за своим лицом… И не только.
Хороша.
Майтенаринн, разбойница с большой дороги. Погладила ремень, как велено в инструкции… Слился, смешался с тканью халата. И не увидеть.
Зачем тебе это, Май? Выбрось, пока не поздно. Вон, в мусоропровод. Пусть серьёзные люди из охраны гадают, какие такие заговорщики так небрежно распоряжаются оружием.
И тут меня позвали к терминалу связи.
* * *
– Что это с тобой, Май? – полюбопытствовал Хлыст. Только нажав на картинку «ответ», я вспомнила, что не сняла ремень и кобуру.
Правда, те должны быть «невидимыми». Главное – не поворачиваться, тогда точно не заметит.
– К празднику готовлюсь, – ответствовала я, изо всех сил пытаясь изобразить страшную занятость.
Саванти понимающе покивал головой.
– Есть предложение, Королева, – он откашлялся. – Беги ко мне в логово, ещё раз в «пасть» залезешь. Только на этот раз возьми перчатки.
Вот какой заботливый!
– Какой заботливый! – подняла я брови. – Я что, так плохо выгляжу? Или про клизму вспомнил?
– Май, – Хлыст нахмурился. – Мы с тобой позже поругаемся, ладно? Это ненадолго. Жду.
Я чуть не плюнула от злости.
* * *
Бежать я не стала, обычным шагом добралась за пятнадцать минут. Оделась повседневно. Интересно, когда мне съезжать? По традиции, комнаты остаются за студентами до окончания каникул. Да и потом можно жить – правда, цены за услуги совсем другие. Много ли тут постояльцев? Жилые здания колоссальны. Я даже представить не могу, сколько здесь можно поселить людей. Уж во всяком случае – больше двенадцати сотен студентов.
Охрана приветствовала меня настолько почтительно, что начинала раздражать. Правда, охраны и попалось-то всего пять человек. Переходы не были освещены – горел пунктир посередине, дежурное освещение. Признаюсь, идти мимо некоторых комнат было страшновато.
Саванти встретил меня в пультовой. Вместе с неизвестной мне дамой – та была стройна, темноволоса; рядом с Хлыстом казалась почти чёрной. Выше меня – а во мне, кстати, сто восемьдесят! В остальном – чистокровная тегарка. Красивая. Если и старше меня, то ненамного.
– Позвольте представить вас, – Саванти коротко поклонился мне, затем – своей спутнице. – Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон. Реа-Тарин Левватен эс Метуар эс ан Тегарон.
Вот спасибо, Хлыст.
Крепость Левватен действительное некоторое время – два или три поколения – принадлежала роду Метуар. После чего (около века назад) была возвращена нам, исконным владельцам. Война была нешуточной. По размаху – не меньшей, чем последняя Гражданская.
Реа-Тарин повернулась ко мне лицом и чуть-чуть приподняла верхнюю губу. Клыки у неё просто ослепительны. Глаза – светло-жёлтые, с оранжевой каймой. Очень редкие глаза. Рядом с ней я – пугало.
Только сейчас обратила внимание, что и волосы, и часть шеи Реа-Тарин выкрашены так, что владелица их напоминает тигра. Тигрицу. Новая мода?
– Рада приветствовать, Светлая, – улыбнулась она. Коренная, абсолютно чистая тегарка. Как и я. Голос высокий, ясный, все тона выпевает изящно. Как и я…
– Я полагаю, дамы, что территориальные споры мы сейчас оставим в стороне и перейдём к делу, – Хлыст спокойно сидел прямо на пульте. А я помню, как он гонял ассистентов за то, что те чересчур сильно нажимают на сенсоры…
– Она меня действительно не помнит, – заметила тегарка. – С меня полтора ящика, Саванти.
– Два.
– Вот ещё! – возмутилась Реа-Тарин и повернулась к пульту так резко, что хлестнула себя косой по шее. Словно хвостом по бокам. – Договаривались о полутора.
– Прошу прощения, – решила я вмешаться. – Не будет ли кто-нибудь так любезен объяснить мне, зачем я здесь?
– Да, Светлая, – кивнул Хлыст равнодушно. – Видишь ли, кто-то уже успел поделиться знаниями о твоём печальном состоянии сегодня, около одиннадцати часов. Наши власти журналистов не особенно жалуют – как и я. Но если эту кишечную фауну не накормить чем-нибудь, они испортят нам весь праздник.
– Кто? – поджала я губы. – Кто успел «поделиться»? Три этих… Твои «верные слуги»?
– Верные слуги, – повторила Реа-Тарин. – Вот как.
– Реа, – Саванти «помахал перед носом» стёклами очков. – Сегодня вечером я буду подан вам обеим. Сможете съесть – ешьте. Я не знаю, кто сообщил, Светлая. Со временем – узнаю. Пока же меня очень вежливо попросили уговорить Вас, Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон, пройти процедуру диагностики Вашего здоровья. Ключ секретности – высший. Оригинал – только Её Светлости. Лично. Копий для архива не делать. Поэтому здесь Вы видите только начальство медицинского центра. Думаю, могу уже похвастаться, что…
– Началось, – проворчала Реа-Тарин.
– …что три дня спустя становлюсь главным врачом, директором центра, распорядителем… – Саванти заглянул в бумаги, – ну и так далее, тут много пунктов. Понятно. Реа-Тарин становится моим заместителем. Обследование проведём мы, лично.
– Как это мило, – заметила я со злостью. – Сдать все анализы, «вымыть ушки» и прочее? Сорок минут надо мной издеваться?
– Всего полчаса, – заметил Хлыст, отрываясь от пульта. Тот сам собой включился, но мне уже не было смешно. – И не только ушки, Май. Все три «пояса», м-м-м… репродуктивные органы и так далее. Если тебе интересно – могу объяснить подробнее.
– Давай, – согласилась я, начиная разоблачаться. – Будешь объяснять по ходу процесса. Я пока ещё плохо разбираюсь в физиологии. А ты прекрасный лектор. Не уложимся с объяснениями в полчаса – сколько Вы ему должны, Реа? Полтора ящика?
– Два, – хищно улыбнулась «тигрица».
– …отдашь три.
Саванти застонал.
– Время пошло, – добавила я безжалостно.
– Прошу! – Саванти сделал величественный жест, и мы вошли в «пыточную» – кабинет предварительного анализа. – Итак, какие цели преследует анализ крови? Кровь, как известно…
Не думаю, что следует описывать всю процедуру. Все её проходят, самое меньшее три раза за жизнь. Было мерзко. Правда, иногда смешно. И я узнала много не очень приятного о том, что у меня внутри.
И ещё у меня зрело неявное ощущение, что не одному Саванти от меня досталось когда-то. Но я не помню ничего, ничего!
