Коллектив авторов
Психология – наука будущего. Материалы VI Международной конференции молодых ученых. 19-20 ноября 2015 г., Москва
Е. Ю. Вашедская, Т. В. Павлова (Ростов-на-Дону)
Особенности общения подростков с разным уровнем притязаний
Подростковый возраст представляет собой один из самых сложных возрастов, который сопровождается многоаспектными изменениями, затрагивающими важные вехи психологии подростка. В этом возрасте изменения особенно существенны в развитии самосознания подростка, в том числе самооценки и притязаний. Формирование самооценки и притязаний подростка происходит в контексте общения, которое является ведущей деятельностью в данном возрасте. Необходимо отметить, что многочисленные исследования притязаний (Ф. Хоппе, К. Левин, Т. С. Леви, О. В. Краснова, Л. В. Бороздина) демонстрируют неоднозначность данной проблемы, особенно с точки зрения корреляционных связей. Однако еще в работах К. Левина установлено, что притязания детерминируют аффективные процессы, поведение и характер человека. В связи с этим представляется важным и актуальным изучение особенностей общения подростков с разным уровнем притязаний. Особую значимость данной теме и востребованность придают существенные изменения в общении подростков, которые вызваны распространением Интернета и социальных сетей (Балинская, 2014; Вишневская, 2013).
В рамках работы над курсовым проектом была поставлена цель – изучить особенности общения подростков с разным уровнем притязаний. Мы предположили, что особенности общения у подростков с разным уровнем притязаний будут различны. Для достижения поставленной цели были подобраны 2 методики: методика измерения самооценки и уровня притязаний Дембо – Рубинштейна для подростков и юношей; опросник «Саморегуляция и успешность межличностного общения» В. Н. Куницыной. Для подтверждения гипотезы на статистическом уровне был использован непараметрический критерий для независимых выборок Краскела – Уоллиса. В исследовании приняли участие учащиеся 7-х классов МБОУ Новониколаевской ООШ Азовского района Ростовской области в количестве 30 чел.
Рассмотрим результаты исследования уровня притязаний с помощью методики Дембо – Рубинштейна. Результаты демонстрируют, что 26,7 % подростков имеют низкий уровень притязаний. Это означает, что данные подростки недооценивают свои достоинства, могут преувеличивать недостатки, что не может не сказываться на построении планов на будущее и постановке целей. Возможно, это накладывает негативный отпечаток на процессы личностного и профессионального развития. Из изученной нами выборки 66,7 % подростков имеют средний уровень притязаний. Подростков со средним уровнем притязаний можно охарактеризовать как уверенных в себе и в целом настроенных на успех. Они могут соизмерять поставленные цели, свои усилия и результаты. Высокий уровень притязаний имеют 6,7 % подростков. Высокий уровень притязаний характеризуют респондентов как уверенных в ценности собственных действий, ответственных, способных корректировать свои неудач за счет собственных усилий и стремиться к самоутверждению.
Особенности межличностного общения подростков были получены с помощью методики СУМО В. Н. Кунициной. В целом в группе подростков были выявлены средние значения по таким шкалам, как: 3 – шкала «Навыки, умение общения»; 12 – шкала «Некоммуникативность, наличие нерешенных личных проблем»; 13 – «Отчужденность, слабость социальных связей»; 16 – «Интроверсия, замкнутость»; 17 – «Манипулятивный стиль общения»; 18 – «Партнерский стиль общения»; 19 – «Авторитарный стиль общения, склонность к принуждению»; 20 – «Удовлетворенность общением в близком кругу»; 23 – «Сензитивность, чувствительность в сфере общения»; 26 – «Конфликтность». По шкале 1 – «Легкость и свобода общения» – высокий уровень развития в группе. Следует отметить, что низкого уровня развития каких-либо качеств не обнаружено. Анализ шкал, измеряющих личностные качества, способствующие контакту, выявил, что подростки имеют средние значения, т. е. подростки способны налаживать контакт, коммуникабельны и в целом удовлетворены общением. При этом следует указать, что в профиле личности подростков также имеются личностные качества, способные затруднять контакт. Это такие качества, как отчужденность, интроверсия, замкнутость и конфликтность. Однако эти качества в целом по группе имеют среднюю степень выраженности с тенденцией к низкой.
Проанализируем результаты исследования особенностей общения подростков с разным уровнем притязаний. Подростки с низким уровнем притязаний имеют низкий уровень развития таких качеств, как навыки, умение общения, манипулятивный стиль общения и удовлетворенность общением в близком кругу. Высокий уровень развития имеют такие качества, как некоммуникативность, отчужденность, слабость социальных связей, авторитарный стиль общения, склонность к принуждению, конфликтность. Т. е. подростки с низким уровнем притязаний имеют трудности в общении, причиной которых является низкий уровень развития навыков общения, неумение общаться, некоммуникативность, отчужденность, конфликтность. Следствием подобного является неудовлетворенность общением в близком кругу.
Подростки со средним уровнем притязаний не имеют низких и высоких значений по изученным шкалам. Все изученные личностные качества имеют средний уровень развития. Однако следует отметить, что наименьшее количество баллов получили подростки данной группы по таким шкалам, как некоммуникативность, манипулятивный стиль общения, удовлетворенность общением в близком кругу, сензитивность, чувствительность в сфере общения, интроверсия, замкнутость. Это свидетельствует о том, что подростки со средним уровнем притязаний характеризуются коммуникативностью, открытостью, экстраверсией, но при этом они обладают низкой чувствительностью в сфере общения и недостаточностью удовлетворенностью общением в близком кругу. Самые высокие баллы получены по шкале легкость, свобода общения. Все изученные качества в данной группе сбалансированы и распределены примерно в одинаковых пределах, от 6,1 до 8,7 балла, что соответствует среднему уровню развития качеств.
Подростки с высоким уровнем притязаний имеют больший разброс в баллах по изученным шкалам, чем в других группах: от 3,5 до 9,3 балла. Наименее выражены такие качества, как некоммуникативность, интроверсия, замкнутость и конфликтность. Наиболее выражена легкость и свобода общения. Остальные качества имеют средний уровень развития.
Проведем сравнительный анализ особенностей общения подростков с разным уровнем притязаний. По всем шкалам подростки с разным уровнем притязаний получили различные баллы, т. е. степень выраженности того или иного качества различна. Так, более всего выражены различия по таким качествам, как некоммуникативность, интроверсия, замкнутость, авторитарный стиль общения, склонность к принуждению и конфликтность. Менее всего подростки с разным уровнем притязаний различны по таким качествам, как легкость, свобода общения, манипулятивный стиль общения, партнерский стиль общения и сензитивность, чувствительность в сфере общения. Тем не менее, различия выражены по всем шкалам.
Статистический анализ данных с помощью непараметрического критерия Краскела – Уоллиса показал наличие значимых различий по таким шкалам, как некоммуникативность (H=11,127 при 0,01), отчужденность, слабость социальных связей (H=8,397, при 0,05), интроверсия, замкнутость (H=7,397 при 0,05), авторитарный стиль общения, склонность к принуждению (H=9,646 при 0,01), конфликтность (H=8,898 при 0,05).
Таким образом, можно заключить, что гипотеза исследования о том, что особенности общения подростков с разным уровнем притязаний будут различны, подтвердилась. Подростков с низким уровнем притязаний можно охарактеризовать как имеющих трудности в общении, причиной которых является низкий уровень развития навыков общения, неумение общаться, некоммуникативность, отчужденность, конфликтность. Подростки со средним уровнем притязаний характеризуются коммуникативностью, открытостью, экстраверсией, но при этом они обладают низкой чувствительностью в сфере общения и недостаточностью удовлетворенностью общением в близком кругу. Подростки с высоким уровнем притязаний отличаются коммуникативностью, экстраверсией, открытостью и неконфликтностью. Они более, чем другие подростки, легки и свободны в общении. Возможно, успешность в общении подростков с высоким и средним уровнем притязаний можно объяснить тем, что подростки уверены в ценности собственных действий, ответственны и способны корректировать свои неудачи за счет собственных усилий. Это также может влиять на привлекательность таких подростков в качестве партнеров по общению.
Литература
Балинская М. В. Эмоциональные барьеры и эмпатия в процессе межличностного общения подростков с разного социального окружения // Молодий вчений. 2014. № 11 (14). С. 226–230.
Бороздина Л. В. Исследование уровня притязаний: Учеб. пособие. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986.
Вишневская О. Н. Специфика социальной перцепции подростка в ситуациях затрудненного общения // Вестник КГУ им. Н. А. Некрасова: Педагогика. Психология. Социальная работа. Ювенология. Социокинетика. 2013. № 2. С. 22–25.
Леви Т. С., Краснова О. В. Взаимосвязь психологической границы и самосознания личности (на примере подросткового возраста) // ЗПУ. 2013. № 4. С. 232–235.
Психология субъекта и психология человеческого бытия / Под ред. В. В. Знакова, З. И. Рябикиной, Е. А. Сергиенко. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2010.
И. И. Ветрова (Москва)
Соотношение разноуровневых механизмов регуляции поведения в раннем юношеском возрасте[12]
Соотношение совладающего поведения и психологических защит, а также их природа все еще являются одной из актуальных и дискуссионных тем современной психологии (Никольская, Грановская, 2001; Кружкова, Шахматова, 2006; Lazarus, 1999; Наап, 1977; Абитов, 2007; Либина, 2008). Изначально многие исследователи, занимающиеся данными вопросами, не проводили четкой границы между понятиями «психологическая защита» и «копинг-поведение» (или совладание). Например, Дж. Вейллант (Vaillant, 1977) считал все адаптивные механизмы Я защитными. Р. Лазарус (Lazarus, 1999), наоборот, рассматривает психологическую защиту как пассивное копинг-поведение. В свете представления о психологических защитах и копинг-стратегиях как механизмах, направленных на адаптацию в ситуации психологического напряжения, мы предлагаем рассматривать их как взаимодополняющие и компенсирующие друг друга, представляющие в комплексе единый континуум защитного поведения от осознаваемых до неосознаваемых защитных механизмов. Подход к поиску единых механизмов человеческой адаптации в работах И. Р. Абитова (Абитов, 2007) и Е. В. Либиной (Либина, 2008) очень близок гипотезе о регулятивной функции субъекта – контроле поведения (Сергиенко, 2009). И можно сделать предположение, что профиль контроля поведения, как своеобразное соотношение когнитивного, эмоционального и волевого компонентов, будет связан с типами стратегий совладения и видами предпочитаемых психологических защит. Т. е. уровень и особенности субъектной организации, степень зрелости, как согласованность ценностей личности и интегративных возможностей субъекта реализовать задачу, будут определять возможности использования определенных психологических защит и копинг-стратегий в диапазоне от полностью осознаваемых до неосознаваемых. Именно контроль поведения будет обеспечивать ресурсную основу стратегий совладания и в наибольшей степени – проактивного совладания, в то время как психологические защиты, не теряя связи с контролем поведения и совладанием, будут опираться на более глубинные механизмы.
В нашем исследовании приняли участие 74 школьника в возрасте 14–18 лет (36 юношей и 38 девушек). Были использованы следующие методики.
Для оценки когнитивного компонента контроля поведения была использована методика «Стилевые особенности саморегуляции поведения – ССП-98» (Моросанова, 2001). Для оценки волевого компонента контроля поведения был использован опросник «Шкала контроля за действием» (НАКЕМР-90) Ю. Куля (Шапкин, 1997). Для оценки эмоционального компонента контроля поведения был использован опросник, разработанный Н. Шуте с коллегам (Schutte et al., 1998; Садокова, 2001; Ветрова, 2011).
Для оценки уровня напряженности психологических защит использовалась методика «Индекс жизненного стиля» (Plutchik, Kellerman, Conte, 1979; Романова, Гребенников, 1996).
Для оценки актуальных стратегий совладания был использован «Опросник способов совладания» (Folkman, Lazarus, 1988; Крюкова, 2010). Для оценки проактивного совладания использовался опросник «Проактивное совладающее поведение» (Greenglass, 2001; Лукина, Старченкова, 2007; Старченкова, 2007).
Математико-статистическая обработка результатов исследования включала корреляционный анализ (коэффициент ранговой корреляции Спирмена) и применение непараметрических критериев оценки достоверных различий между несвязанными выборками (критерий Манна – Уитни).
Ввиду того что статистически значимых возрастных и половых различий не было обнаружено в области контроля поведения и по показателям совладающего поведения, а также не было выявлено возрастных различий ни по одному показателю, было принято решение считать всю исследуемую группу достаточно однородной, без разделения на половые и возрастные подгруппы.
В целом по группе можно говорить об относительно стабильном периоде развития контроля поведения, без ярко выраженных перекосов в сторону какой-либо составляющей. В своих более ранних исследованиях мы обнаружили, что именно волевой компонент формируется раньше, чем когнитивный или эмоциональный, и к подростковому возрасту является наиболее стабильным (Ветрова, 2010). Следовательно, понятна его большая задействованность в регуляции поведения в раннем юношеском возрасте. В области механизмов регуляции поведения в трудных жизненных ситуациях было обнаружено, что наиболее часто используемыми в раннем юношеском возрасте актуальными стратегиями совладания являются стратегии «Самоконтроль» и «Положительная переоценка», а проактивными стратегиями – «Проактивное преодоление» и «Рефлексивное преодоление». Однако преобладание данных стратегий совладания наблюдается только на уровне тенденции, при сохранении высокой частоты использования и других копингов, как актуальных, так и проактивных. Все преобладающие стратегии относятся к стратегиям активной работы с трудной жизненной ситуацией, способствующим продуктивному ее разрешению. Среди психологических защит наиболее используемыми у подростков исследуемой группы являются «Отрицание» и «Проекция» – защиты, характерные для данного возраста.
Корреляционный анализ между шкалами контроля поведения и защитными стратегиями показал наличие непротиворечивых связей. Всего выделено 42 связи с уровнем значимости р<0,05. На основании этого анализа можно отметить, что наиболее связанным с контролем поведения оказалось проактивное совладание. Причем реализация этого более высокого уровня совладающего поведения заметно сопряжена именно с эмоциональной регуляцией, как направленная на регуляцию эмоционального состояния в возможных трудных жизненных ситуаций и оперирующая ресурсами эмоционального контроля. Из актуальных копинг-стратегий наиболее связанными с контролем поведения оказались стратегии, направленные на разрешение трудных жизненных ситуаций и избегание их, что может говорить о том, что контроль поведения, а именно преимущественно когнитивная его составляющая, является ресурсной основой для реализации совладающего поведения в актуальной трудной жизненной ситуации. Психологические защиты наименее связаны с контролем поведения, и большая часть выявленных связей носит компенсаторный характер. Также обращает на себя внимание отсутствие связей между защитами и эмоциональным компонентом контроля поведения, что может быть объяснено блокированием негативных эмоций в ситуации актуализации психологических защит.
На следующем этапе анализа были выделены контрастные группы по уровню развития контроля поведения: с высоким уровнем контроля поведения (всего 17 чел., 9 юношей и 8 девушек) и с низким уровнем контроля поведения (всего 25 чел., 11 юношей и 14 девушек).
Первичное сопоставление данных выявленных контрастных групп показало, что статистически значимые различия между группами выявляются только по 3 показателям проактивного совладания: «Проактивное преодоление», «Рефлексивное преодоление» и «Поиск инструментальной поддержки», которые статистически значимо чаще используются подростками с высоким уровнем контроля поведения (U=109, p=0,008; U=98, p=0,003; U=129, p=0,032 соответственно).
Сопоставление контрастных групп по уровню развития отдельных составляющих контроля поведения заметно дополняет корреляционный анализ, на основании которого можно сделать вывод, что при наличии достаточно большого количества связей отдельных шкал контроля поведения со стратегиями совладания и защитами, эти связи не могу однозначно свидетельствовать о прямой связи этих показателей. Важно отметить, что имеет значение уровень агрегации контроля поведения: для реализации более высокого уровня совладания – проактивного важен именно общий уровень контроля поведения. Отдельные же его составляющие имеют большее значение при реализации защит и актуальных стратегий совладания.
Также можно отметить разную структуру дифференциации стратегий совладания и защитных механизмов в группах с высоким и низким уровнем контроля поведения. В группе с высоким уровнем контроля поведения можно выделить несколько согласованных блоков защитно-совладающего поведения: уход от решения проблемы с помощью защит и актуальных стратегий совладания, поиск поддержки на проактивном и актуальном уровне, превентивное преодоление, блокирующее защиты. В группе с низким уровнем контроля поведения, при сохранении блока поиска поддержки, идентифицируется еще один большой блок стратегий и защит, где доминирует рефлексивное преодоление и планирование решения проблем с опорой на защиты, которые, видимо, заполняют дефицит контроля поведения.
Уже полученные данные позволяют представить роль контроля поведения в общей системе защитно-адаптивного поведения, как основополагающую. Чем выше уровень контроля поведения, тем быстрее происходит включение осознаваемых механизмов совладания с трудными жизненными ситуациями и вытеснение ими бессознательных защит. Однако это предположение будет проходить дополнительную проверку в ходе работ следующего этапа.
Литература
Ветрова И. И. Сравнение динамики психологических механизмов регуляции поведения (совладания, психологических защит и контроля поведения) у подростков в лонгитюдном исследовании и методом срезов // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2009. Т. 15. № 4. С. 233–237.
Сергиенко Е. А. Контроль поведения: индивидуальные ресурсы субъектной регуляции // Психологические исследования: электронный научный журнал. 2009. № 5 (7). URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 13.06.2015 г.).
Lazarus R. S. Stress and emotion: A new synthesis. N. Y.: Springer, 1999.
Vaillant G. E. Adaptation to Life. Boston, MA: Little, Brown, 1977.
И. Е. Вопилова (Москва)
Структура социальных представлений о беременности среди молодежи: анализ свободных ассоциаций
Статья посвящена социальным представлениям о беременности среди студентов. Вопросы планирования семьи, деторождения являются актуальными как с точки зрения социально-демографической проблематики, так и с точки зрения социально-психологических и социологических исследований. Совокупность представлений, верований, связанных с беременностью, во многом определяет стратегии и практики деторождения.
В качестве методологической базы исследования нами была выбрана концепция социальных представлений С. Московичи (Емельянова, 2006). Данную концепцию можно считать адекватной методологической основой в силу того, что, во-первых, социокогнитивная «выпуклость» явления беременности свидетельствует о возможности формирования о нем социального представления как средства адаптации сложного, противоречивого явления к общей картине мира, разделяемой той или иной группой; и, во-вторых, сама теория, а также ряд методик, разработанных на ее основе, позволяют изучить семантическую структуру обыденных репрезентаций исследуемого объекта, что весьма важно на начальных этапах работы.
В исследовании приняли участие 434 чел. – 226 студентов из Москвы, среди которых 134 девушки и 92 юноши, средний возраст которых составил 20,6 года (min=17, max=25), и 208 студентов из Красноярска, среди которых 121 девушка и 68 юношей в возрасте от 16 до 23 лет (средний возраст составил 18,7 года).
Выбор именно такого объекта исследования связан с психологическими особенностями студентов как социальной группы. Период с 17 до 25 лет можно считать переходным от периода юности к периоду ранней взрослости. Данный этап в жизни человека, с одной стороны, характеризуется достижением относительно непротиворечивой идентичности, преодолением ролевого смешения, а с другой стороны, переходом к этапу, названному Э. Эриксоном этапом ранней взрослости, основной задачей которого является выстраивание близких, доверительных отношений. «Эриксон, как и Фрейд, утверждает, что только теперь человек по-настоящему готов к интимным отношениям с другим человеком как в социальном, так и в сексуальном плане. До этого времени большинство проявлений сексуального поведения индивидуума были мотивированы поиском эго-идентичности» (Хьел, 2005, с. 230). Таким образом, период перехода к ранней взрослости и, собственно, период ранней взрослости являются этапами в жизни молодого человека, сензитивными к проблемам установления близких отношений, создания семьи, родительства.
На основании предварительного анализа нами были выдвинуты следующие гипотезы.
1. Социальные представления молодежи о беременности будут содержать ярко выраженный аффективный компонент.
2. Социальные представления юношей и девушек о беременности будут различаться.
3. Социальные представления московских и красноярских студентов будут различаться.
В ходе опроса респондентам предлагалось заполнить анкету, включавшую две части. В первой части респонденты записывали не менее 7 ассоциаций к слову «беременность», вторая часть включала социально-демографические характеристики. Для дальнейшей обработки полученных ассоциаций применялась методика П. Вержеса, позволяющая описать структуру социального представления – выделить ядро и периферию (Abric, 2001). В рамках данной методики полученные понятия предлагается анализировать, основываясь на двух показателях – частоте появления понятия в ответах респондентов и ранге появления понятия, причем основному анализу подлежат только понятия, преодолевшие определенный частотный порог (в нашем исследовании мы работали с понятиями, указанными не менее чем 5 % респондентов) (Бовина, 2007).
Общими элементами ядра для всех групп респондентов являются такие понятия, как ответственность, живот, ребенок, дети, проблемы и токсикоз. Область первой периферии содержит понятия любовь, забота, страх, семья, мама, роды, контрацепция, пеленки, залет, брак, плохое самочувствие, область второй периферии – коляска, секс, новая жизнь и ужас.
Отметим, что наиболее часто упоминаемой и низкоранговой ассоциацией, т. е. называемой одной из первых, является ответственность. Она может быть рассмотрена как один из видов контроля за деятельностью субъекта либо с позиции общества, либо с позиции личности (Муздыбаев, 1983). В рамках структуры социального представления, скорее всего, имеют место оба смысловых вектора. Ответственность будет связана с внешним контролем при сопоставлении с понятиями семьи, брака, т. е. социальных институтов, предписывающих определенные нормы, правила, каноны поведения. Однако при сопоставлении с таким элементом ядра, как проблема, ответственность может быть рассмотрена в качестве внутренней детерминанты деятельности субъекта.
Выявленные элементы структуры социального представления могут быть объединены в следующие группы. Во-первых, можно выделить обширный аффективный компонент: в представление входят такие ассоциации, как радость, счастье, любовь, страх, ужас, забота. Во-вторых, стабильным является присутствие в структуре представлений ряда понятий, обращающих внимание на физиологические процессы, сопровождающие беременность (токсикоз, тошнота, плохое самочувствие). В-третьих, важным компонентом являются внешние признаки изучаемого состояния (живот, коляска). В-четвертых, стоит обратить внимание на группу понятий, объединяющую социальные роли и социальные отношения (мать, отец, муж, свадьба и т. д.). И в-пятых, ряд ассоциаций может быть объединен в группу, характеризующую возможные изменения (ожидание, материнство, бессонные ночи, проблемы). Таким образом, социальные представления о беременности включают в себя понятия, характеризующие как психофизиологическую сторону изучаемого объекта, так и социальные аспекты, связанные с состоянием беременности.
Анализируя структуры социальных представлений о беременности с точки зрения выдвинутых гипотез, можно говорить о том, что гипотеза о наличии ярко выраженного аффективного компонента подтвердилась. Эмоционально окрашенные понятия встречаются как в области ядра, так и в области периферии, причем среди их числа присутствуют как позитивно окрашенные понятия (счастье, радость, любовь, нежность, улыбки), так и негативно окрашенные (страх, ужас, плохое самочувствие). В среднем по группам эмоционально окрашенные понятия составляют около 25 % от общего количества ассоциаций, преодолевших 5-процентный барьер и вошедших в структуру представлений. Таким образом, эмоциональная составляющая является сквозной в структуре социальных представлений: она характеризует как их наиболее разделяемую часть (ядро), так и зону потенциальных изменений (первую периферию) и собственно периферическую часть.
Также можно говорить о подтверждении гипотез о различиях между представлениями о беременности студентов московских и красноярских вузов и между представлениями девушек и юношей.
К региональным особенностям можно отнести различное отношение к проблемам, связанным с контрацепцией: возможно, бо́льшая представленность в сознании столичных студентов данного понятия обусловливает меньшую вероятность возникновения такой ассоциации, как аборт. Представления красноярской молодежи, скорее всего, испытывают на себе воздействие более традиционной, по сравнению со столичной, культуры. Результатом этого может быть появление в структуре представления понятия свадьба.
Говоря о гендерных особенностях представлений о беременности, следует отметить, что эмоциональный компонент представлений девушек оказывается более дифференцированным, по сравнению с юношами, которые, в свою очередь, уделяют больше внимания проблемам, связанным с контрацепцией и материальным обеспечением, что, вероятно, является следствием полоролевых предписаний. Также заметим, что исключительно среди женских ассоциаций мы встречаем такое понятие, как материнство, что может свидетельствовать о значимости не только самого процесса беременности, но и связанных с ним изменений в социальном статусе.
Отдельно стоит отметить формальные особенности структур социальных представлений о беременности. Так, выявленные структуры оказались довольно обширными, содержащими большое количество элементов как в ядре, так и в периферии, что может быть связано с высокой вариативностью мнений относительно феномена беременности.
Следующим этапом нашего исследования должны стать глубинные интервью, нацеленные на прояснение качественных оснований социальных представлений о беременности.
Литература
Бовина И. Б. Социальная психология здоровья и болезни. М.: Аспект-Пресс, 2007.
Емельянова Т. П. Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2006.
Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. 3-е изд. СПб.: Питер, 2005.
Муздыбаев К. Психология ответственности. М.: Наука, 1983.
Abric J.-C. A structural approach to social representations. 2001.