Коллектив авторов
Иосиф Кобзон. Мгновения…
Кира Прошутинская
продюсер, телеведущая, автор более 130 телевизионных программ
Помню.
15 сентября. Идем по Питеру. Звонит телефон: «Кира, это Кобзон. С днем рождения!».
15 сентября. Командировка в деревню. Звонит телефон: «С днем рождения, Кира Александровна!».
15 сентября. Еду в машине. Звонит телефон водителя. У него испуганно-удивленное лицо: «Кира Александровна, это Иосиф Давыдович». Передает телефон. Знакомый голос, который не спутаешь ни с чьим: «Доброе утро, не могу дозвониться по Вашему номеру, пришлось разыскивать. С днем рождения!».
Так было каждый год. Много лет. После того, как я сняла передачу с ним и о нем «Мужчина и женщина». У него был, видимо, трудный период тогда, и передача пришлась ко времени. А Иосиф Давыдович, человек не по-современному благодарный и благородный, всегда ценил и помнил даже такую малость – программу, которую я готовила с огромным уважением к нему.
Мы не были друзьями. Даже близко знакомы друг с другом не были. Но что-то соединило нас на эти 25 лет, которые стали для него последними.
…Я всегда эгоистично, по-детски, думала: если что-то неприятное случится в моей жизни, Иосиф Давыдович обязательно поможет! Так думала не только я – десятки людей, отчаявшись найти справедливость по справедливости, обращались к нему. И он помогал. И никогда не напоминал потом об этом. Его помощь людям – некое послушание, сродни религиозному, миссия, которую он взял на себя. Думаю, что давалось ему это непросто, потому что он помогал не формально, а выкладывался, душу отдавал. А души было много. И своя, и Неллина, которая принадлежала Кобзону.
…Это случилось несколько лет назад. У меня была труднейшая ситуация. Я позвонила Нелли, она рассказала о ней мужу. И вот я в его офисе в гостинице «Пекин». Внешне спокойные, неговорливые, в этом похожие на Кобзона, настоящие его помощницы и соратницы в приемной: «День добрый, не волнуйтесь, все будет хорошо». Жду. Из кабинета доносится его голос, что-то репетирует вроде бы. Оказалось, вечером чей-то юбилей, и он готовится. Вхожу в кабинет. Уютно, как дома. И даже странно, что ему, такому мужественному, не очень улыбчивому, так идет эта атмосфера… Почему-то кажется, что все сделано стараниями и любовью жены. Тогда он помог мне всем, чем мог. Расстраивался, что я обратилась поздно. Но если бы не он…
…А это совсем давнее воспоминание. У меня день рождения. После записи программы мы в уютном ресторанчике для сотрудников нашей компании ATV. Звонит Иосиф Давыдович. Я: «Приезжайте!». Он: «Приедем!». И вот они с Нелли – за нашим общим столом. И Саша Градский предлагает спеть дуэтом. По-моему, тогда они впервые попробовали а капелла спеть какую-то украинскую песню. Как же истово и удивительно красиво звучали их голоса – баритон и тенор. Оба – единственные и неповторимые. И радость – их и наша – от их радости и взаимного уважения к дару друг друга.
Я буду всегда помнить этот день. Может быть, лучший…
…Какой-то концерт на Севере, который снимала наша компания. Мороз – страшный. Тысячи людей на площади, которые пришли слушать Кобзона. От их дыхания – легкий туман в небе. Ему бы пощадить себя, здоровье, свой голос, а он поет. Без шапки, бесстрашно и азартно, властвуя над стихией.
…Застолья и юбилеи у Рождественских. Он – тамада. Не назначенный – призванный. С таким чувством юмора, с таким количеством анекдотов, которые помнит и рассказывает мастерски, умно, не актерствуя излишне, почти не улыбаясь… А мы все – хохочем до колик. Я, по-моему, никогда не видела его смеющимся – только улыбка едва заметная. Почему? Может быть, потому, что грусти и забот в жизни было больше, чем радости…
…На многих концертах Кобзона я была. С каждым годом все больше нежности и мудрости становилось в его феноменальном голосе. Всегда в зале Нелли – без нее, Главного Зрителя, он не мог. Удивительно, но он видел всех сидящих в зале! Я чувствовала это и понимала, что он поет для каждого из нас. В нем не было «звездности», не было нарочитой важности VIP-персоны, но чувствовался такой масштаб личности, который ощущали
и признавали все. Он был облечен не столько властью, сколько доверием людей. Он властвовал над нами. Но и брал ответственность за нас. Если бы во власти было больше таких людей, как хорошо бы мы жили! Слова «должны» и «нужно», которые так любят теперь повторять власть имущие, стали для меня синонимами бездеятельности и безответственности: если «должны», то уж делайте больше реально полезного для людей.
По-моему, в лексиконе Кобзона этих слов не было. Потому что он просто решал даже неразрешимые проблемы. Откуда брал силы? Не знаю. Думаю, на благие дела они ему давались свыше. И национальность у него была особая – Кобзон.
…День прощания с ним в Концертном зале П.И. Чайковского буду помнить всегда. Это было мое личное горе. Буду помнить лицо Нелли, созданное для улыбки. Как достойно она себя вела! Ни аффектации, ни нарочитой скорби. Я подошла к ней, она взяла меня за руку, чуть улыбнулась: «Будем дружить дальше, Кира!».
Почему-то запомнила, как нежно и трагически Левон Оганезов играл знакомые мелодии, которые звучали как реквием.
На сцену вышел Андрей, сын Кобзона. Сказал коротко и эмоционально, а закончил так: «Отец любил многих. Но больше всего он любил зрителей и сцену». Зазвучала моя любимая песня Ф. Синатры «Мой путь». У меня всегда было ощущение, что она написана для Кобзона! Зал встал, аплодируя ему в последний раз.
Наверное, как и все мы, он был грешным человеком. Но ушел праведником, завершил свой земной путь достойно и мужественно. Как и подобает настоящему мужчине.
А вот мы – осиротели. Правда.
Екатерина Рождественская
фотограф, журналист, художник-модельер
Есть люди, которые освещают собой жизнь. Которые по ощущению для нас почти наравне с родителями. Их очень мало. Почти нет. Они на вес золота. Да нет, они бесценны. Один из них – Иосиф Кобзон.
Да, друзья моих родителей принадлежали к особой касте. Я знала их с детства, со временем большая их часть превратилась практически в родственников. Как и Иосиф Кобзон.
Мне кажется, что Иосиф Давыдович, или Ося Давыдович, как я его называла, всю жизнь был рядом с нами, с отцом, с мамой, хотя познакомились мы семьями, наверное, в самом начале 1970-х. С папой, скорее всего, он встречался и раньше – на концертах и «Огоньках», а домой к нам пришел, когда отец увлекся сочинением песен.
Особые отношения у него сразу же установились с Лидкой, моей бабушкой, маминой мамой. Она вообще была чертовски обаятельной и безумно любила артистов, ведь и сама когда-то была артисткой балета московского Театра оперетты. Лида была из тех редких женщин, которые, не обладая особенной красотой, чем-то так привлекали мужчин на уровне подсознания, что не счесть им было конца. Маленького роста, ладненькая, потрясающе зеленоглазая, она обожала жизнь! Все ей было в радость, но самую большую радость приносила она сама. Своей безоглядной любовью и жизнелюбием.
Осю она обожала. Надеюсь, как и он ее. Она ждала каждого его прихода, готовя помимо его любимой картошки с яйцом и салом еще много всяких вкусных и не совсем полезных блюд. Блинчики, например, лепешки. А Ося рассказывал ей неприличные анекдоты, которыми она потом делилась со своими подругами, и они громогласно ржали на весь дом. Но, когда я прибегала на смех, все весело отсылали меня со словами: «Тебе еще рано слушать кобзоновские анекдоты!»
Он привозил ей из-за границы всякие «пентхаусы» и «плейбои» с голыми девочками, которыми она хвасталась перед теми же подругами, и те хором начинали удивляться, рассматривая запретные фотографии: до чего же бесстыдные и развратные стали девки! Но улыбки пожилых барышень говорили о том, что лет 50 назад они еще и не такое творили!
Молодой Ося с удовольствием блистал среди бывших примадонн и комических старух, которые чуть ли не ежедневно приходили к нам в гости. Этих встреч «девушки» ждали, постоянно уточняя время, к ним готовились: приходили в прическах, ложных бриллиантах и в платьях с люрексом, приносили портвейн и самодельные ликеры.
Дамы его боготворили: молодой, красивый, известный, уважительный, он пользовался неимоверным успехом среди Лидкиных подружек! Они ловили каждое его слово, каждую шутку и старательно записывали скабрезные анекдоты в заранее приготовленные записные книжечки. Но Лидка спуску никому не давала: Ося пришел к ней, и все тут! Ревновала, садилась рядом, заливисто смеялась, победно смотрела на подруг!
Позже он стал брать Лиду с собой на гастроли – она теперь называлась «цветочница Анюта», вероятно, в честь какой-то опереточной героини, – все цветы после концерта, а их были тонны, складывались к ней в номер, и она за ними ухаживала: расставляла по вазам, укладывала в ванну, разбирала. Какое это было для нее удовольствие и ни с чем не сравнимое счастье! Она возвращалась, полная впечатлений от Кобзона, от гастролей, от города, от встреч и цветов! Знала наизусть весь Осин репертуар, ходила на все его концерты. А когда через какое-то время встречалась на Осином дне рождения с его музыкантами, а они всем оркестром набрасывались на нее с объятиями, Иосиф возмущался: «Вы что творите, что вы так на Лиду бросаетесь? Баб не видели?» «Таких – не видели!» – был ответ.
В общем, Иосиф Давыдович как стал тогда членом нашей семьи, так им на всю жизнь и остался.
Отец очень много песен написал специально для Иосифа. Их связывала не только работа, они очень дружили. Когда по болезни врачи запретили одному курить, а другому пить, «выручали» друг друга, обмениваясь сигаретой и рюмкой, но так, чтобы не увидели жены.
Восемнадцатилетнюю Нелли, будущую жену, Иосиф привез из Питера. Первый раз вывел ее в свет на чьем-то дне рождения в ресторане гостиницы «Москва». Во всяком случае, там я ее увидела впервые. Помню шорох и шепот, который пронесся по столам, причмокивания мужчин и завистливые взгляды жен, когда Иосиф гордо ввел в зал молодую длинноволосую красавицу.
«Вот, знакомьтесь, это Нелли!»
Но Нелли оказалась не только красавицей, но еще и очень умным человеком, что поначалу никак не вязалось с ее внешностью. Суметь сохранить семью, пройти через безумные испытания и остаться собой смог бы далеко не каждый.
Иосиф всегда был рядом, когда нам было трудно. Когда болел отец, он приезжал, слушал новые стихи, подолгу разговаривал, поддерживал. Прилетел во Францию, когда отец лежал там в больнице. Помогал и деньгами, если видел, что ситуация совсем уже безвыходная.
А когда отец ушел, так рано и так несправедливо, то Иосиф Давыдович взял на себя почти все родительские функции. Я получила новое имя, я стала Катрин, он меня переименовал на свой манер. Иногда звонил, номер его не определялся, но когда я слышала его голос, то сразу расплывалась в улыбке. Он давал советы не только мне, он помогал и моим детям.
И каждый год в день папиного рождения, 20 июня, Иосиф приезжал на Переделкинское кладбище, чтобы навестить друга. Обязательно закуривал и клал сигарету на край отцовой могилы. И ждал, пока она докурится сама. Сигарета для отца. Каждый год.
Теперь они уже курят вдвоем…
А если серьезно, то Иосиф – из последних могикан, борец, пример чести и достоинства, бесконечно мудрый, справедливый и чуткий человек. Казалось, он навсегда – его обожали и моя бабушка, и мама, и дети мои, он целая эпоха, большой и очень близкий всем. Но нет, ушел, оказалось, что не вечный, а просто человек, который столько десятилетий нас радовал и вдохновлял. Любил жизнь, обожал семью, боготворил сцену, не мог без работы. И оказалось, что совсем не бронзовый. Земной, домашний, родной, теплый. Безмерно талантливый во всем. Столько нам оставивший! Себя, свои песни, свое видение того, как оно должно быть.
Он герой нашего времени, он ум, честь и совесть нашей эпохи, он монолит, он глыба, он скала.
И я счастлива, что жила в его время.
Космонавты
Алексей Леонов
(1934–2019 гг.)
летчик-космонавт СССР, первый человек в мире, вышедший в открытый космос
Коль живешь для себя, никого не любя,
То не жди, чтоб другие любили тебя.
Р. Гамзатов
Это совсем не про тебя, дорогой Иосиф. Ты счастлив от взаимной любви со своими слушателями, о чем свидетельствуют твои многочасовые концерты-исповеди, нежен и заботлив к своей семье, внимателен к друзьям. Человек тонкой участливой души, будь то в горе или в радости. Я не знаю, так ли ты богат, как Рокфеллер, но в душевной щедрости, стремлении помочь людям ты гораздо круче его. У тебя много друзей, потому что в дружбе ты уверен, благороден и честен. Твой творческий путь – это просто жизнь, по которой ты идешь талантливо, профессионально и величаво. Ощущение такое, что Кобзон был всегда и будет вечно, а так как мы одно поколение «шестидесятников», тоже мечтаем о вечности. И опять готовы ночь не спать и слушать твои песни, как когда-то в 1961 году… «Как молоды мы были». Спасибо за стабильность и верность героической тематике, за прекрасный космический цикл «Как нас Юра в полет провожал». За добрую память об ушедших. Мэтр эстрады, талисман эпохи. Ты живешь, «всех любя», отдавая свой талант педагога, певца, общественного деятеля и гражданина людям. Мы любим тебя и ценим твою дружбу.
…1961 год, очень хлебосольный дом Юрия Гагарина полон народу. Народ – это мы, космонавты первого отряда, и наши юные жены. Повод, по которому собрались, сгладился из памяти, да это и не столь важно, просто хорошо быть всем вместе, расходиться не хотелось. Вдруг Юрий подмигнул, как заговорщик, бросил по ходу: «Всем оставаться на местах, ждать „царева“ возвращения», – и с тем исчез. Не прошло и полутора часов, как появляется Юрий с интересным молодым человеком с гитарой и представляет: «Это мой друг, Иосиф. А как он поет!»
Я люблю в песенном творчестве Иосифа его преданность жанру, сценическое достоинство и мужское постоянство. Он строг, использует на сцене только голос, никакой атрибутики, никакого манерничанья, глубоко интеллигентен.
В его репертуаре мне нравится все: и гражданская песня, и романс. Ко всему подходит он творчески, в исполнительстве строго индивидуален, обладает необычным тембром голоса, завораживающим аудиторию. Пройден большой жизненный путь. По нынешним временам он «крут», но высокопорядочен, а это так нечасто встречается. Быть вне времени, но везде вовремя – вот его девиз, Иосифа, певца и человека.
Валентина Терешкова
летчик-космонавт СССР, герой Советского Союза
Давняя добрая дружба связывала Иосифа Давыдовича Кобзона с отрядом космонавтов. Знакомство произошло в 1961 году после полета Юрия Гагарина. Иосиф часто приезжал сначала в поселок Чкаловский, потом в Звездный Городок. Это были не только концертные выступления, но и замечательные душевные вечера с песнями, шутками.
Мы считали его своим и включили в отряд космонавтов. Он радовался нашим успехам. Часто провожал нас в полет. Да и вообще космодром без его присутствия мы даже не представляли! Для многих из нас песни в исполнении Иосифа и в космосе оставались тем голосом Земли, который звучал в наших сердцах во время полетов и воспринимался как голос Надежды, напоминающий, что нас любят, помнят и с нетерпением ждут на Земле.
Он разделял горе и радость вместе с нами. После гибели Юрия Гагарина Иосиф каждый год посещал место его гибели и всегда исполнял песни, посвященные Юрию, несмотря на порой ужасные погодные условия.
Своим творчеством Иосиф Давыдович служил нашей Великой Родине, воплощая в себе возвышенные и вечные идеалы человечности и доброты, объединяющие людей самых разных поколений в самых отдаленных уголках земного шара.
Спасибо тебе, Иосиф, за все! Трудно найти такие слова, чтобы выразить горечь утраты, несогласие с тем, что мы потеряли тебя. Хотя нет, мы не потеряли, потому что память о тебе будет жить вечно. Нам до сих пор светло от того, что мы были вместе с тобой все эти годы.
Политики
Вячеслав Фетисов
хоккеист, заслуженный тренер России, государственный советник РФ 1 класса
Иосифа Давыдовича я знаю аж с 1975 года! Мы познакомились на отдыхе. В это время он уже был очень известным человеком. И неважно, кто ты – спортсмен, артист, телеведущий, рабочий, ученый, – все испытывали к нему уважение. Он был удивительным в общении. В последнее время я ему говорил: «Иосиф, ты для нас пример того, как нужно ценить мужскую дружбу и быть там, где ты нужен больше всего». Он так и жил всю свою жизнь. И у него были свои твердые принципы, которым он никогда не изменял.
Это был фантастический рассказчик! Лучше него анекдоты никто не умел рассказывать! Он всегда был в центре внимания, не прилагая к этому никаких усилий.
Никогда не забывал поздравить людей с днем рождения или с каким-нибудь достигнутым успехом. Удивительно, как он запоминал все торжественные даты! Тогда еще не было интернета и невозможно было наговорить на диктофон в телефоне, кому и когда надо было позвонить. Он всю информацию хранил в своей феноменальной памяти.
…Никогда не забуду, как у нас с женой родилась дочь Настя. В то время еще не было мобильников, но Иосиф Давыдович каким-то образом дозвонился в госпиталь Нью-Йорка. Сначала он позвонил моей теще, она ему дала телефон госпиталя, и ведь была еще разница во времени и перегруженность линии через океан. А Кобзон был очень занятым человеком! Именно в такие моменты ты понимаешь масштаб личности!
…Обычно просят рассказать какие-нибудь интересные истории из жизни известного человека. Я, например, помню одну. Около 40 лет назад мы отдыхали в Ялте, в гостинице «Интурист». У моря был небольшой закуток – десятая часть пляжа для наших советских граждан, где отдыхали народные артисты, заслуженные спортсмены, актеры, ученые – кого только не было. Сидим мы там однажды, «Жигулевское» пиво пьем. А за забором отдыхает весь иностранный мир, приехавший в Ялту. У них чего там только нет: невиданные в СССР напитки, бургеры, экзотические фрукты… Иосиф и говорит: «Слава, представляешь, как в своей стране можно унижать людей, которые что-то собой представляют, многого добились в жизни, вызывают уважение людей!» Он не мог видеть в своей стране дискриминацию по чьим-то указаниям!
Подмечал все, что происходило даже на многочасовом концерте. Мы с женой как-то раз ушли с его четырехчасового концерта, просидев только два часа. Он мне потом позвонил и спросил, почему ушли раньше. Я объяснил, что нам рано утром улетать, а еще надо было собрать вещи. Но он позвонил не из-за придирчивости, а из-за отношения к людям: хотел просто знать истинную причину ухода. Но сам бы он никогда так не поступил…
…В 1980 году они с Лещенко и Винокуром приехали на зимнюю Олимпиаду в Америку с группой поддержки, а обстановка там была ужасная. Олимпийская деревня располагалась во вновь построенной тюрьме, а потом, когда Олимпиада закончилась, туда заселили всяких страшных преступников. У нас была комнатка, где певцы давали нам импровизированные концерты, когда мы расслаблялись между стартами, играми, соревнованиями. У всех спортсменов к Иосифу было безграничное уважение.
Я точно знаю, что его сильно тяготило, что у него не было возможности перемещаться по миру так, как он хотел. Это было связано с отказом в американской визе. Он добивался ее до последнего дня из принципа.
…Ему повезло с Неллечкой: она – удивительный человек. Всегда была очень позитивная: что бы ни случилось, никогда не паниковала, всегда его поддерживала.
…Буквально за пару месяцев до смерти Иосиф пришел в Госдуму на какое-то мероприятие и говорит: «Слава, позвони министру спорта, я ему отправил очень хорошую песню про спорт, а мне он до сих пор не ответил. Я же понимаю, что сейчас нужно патриотизм воспитывать и поднимать спортивный дух». В то непростое для себя время он еще помнил, что нужно воодушевлять молодых людей!
И надо было видеть, как он общался со своей семьей, с внуками, которые постоянно жили в доме бабушки и дедушки! Как сейчас помню, когда мы отыграли в Америке, президент назначил меня руководить советским спортом. Жена моя занялась благотворительностью, начала участвовать в мероприятиях с детьми-инвалидами, с детишками из детских домов. Со всей страны мы свозили детей, впервые видевших Москву, устраивали для них экскурсии, концерты. Очень важно было создать атмосферу для них, и к нам всегда приходил Иосиф Давыдович, общался с детьми, пел для них, всегда находил с ними общий язык. Он курировал несколько детских домов и делал для них все, что необходимо. Помогал и ветеранам войны, никогда не отказывался от приглашений на мероприятия к нашим спортивным ветеранам.
Да, он был человек-легенда, человек-эпоха, но в то же время – простой человек, мужчина с фантастическим чувством юмора, с потрясающей харизмой. Он служил для всех нас примером, как жить и бороться в любых жизненных обстоятельствах.