Кирилл Норвежский
Очнувшийся в Армагеддоне
Газы окончательно рассеялись, он стащил маску с лица. В голове все еще звенело.
– А где же наши?.., – бормотал в истерике один из бойцов. Он лежал почти у ног Илюхина, и рыдал, – Где же наши танки?
– Мы все умрем! – заорал кто-то слева, – Нам крышка! Они похоронят нас здесь! В этих окопах!
– Они знали… Они знали, что у нас нету танков… Они знали, что всех их перебросили на северо-запад… Откуда?
– Надо бежать, парни! Надо бежать!
Совсем еще юный салага вылез из укреплений. Он не пробежал и двух метров. Пулеметы изрешетили его спину.
Илюхин нахмурился, схватил винтовку. Вновь его переполнило то самое чувство. Чувство невосполнимой утраты, если он не начнет сражаться. Чувство, что пришло ему впервые на инструктаже.
«Были же люди как люди… В один момент все кретинами стали.»
Он решительно высунулся вверх, и зарядил длинной очередью куда попало. Ответные выстрелы не заставили себя ждать, рядовой вовремя успел пригнуться.
Он не помнил был ли таким всегда, или просто-на-просто пропаганда плотно въелась ему под корку. Нет, речь мужчины на экране тут не при чем… Здесь что-то другое, что-то настоящее… То, за что действительно нужно драться…
Выстрел танка, и бетонная коробка – пулеметное гнездо, разлетелось на мелкие камни.
Две бронемашины начали объезжать по бокам траншеи, третья оставалась по середине.
На разгрузке висели три увесистые гранаты. Каждая занимала всю ладонь. Чтобы взорвать целый танк маловато, зато можно попробовать сорвать крышку люка сверху на корпусе. Так Илюхин и поступил. Он вытащил чеку и рванул к бронемашине.
Гусеницы уже заехали сверху, две из них встали поперек, а третья висела над траншеей. Пушка выстрелила, снаряд разорвался где-то позади. Стены окопа разрушились, и земля погребла под собой десяток военных.
Рука замахнулась, кинула гранату. Илюхин упал под танк, под свисающую над головой гусеницу. Взрыв. Он прополз к задней части, залез на танк. Крышка была сорвана.
Очередь из винтовки внутрь – три трупа: командир, наводчик и механик. Удивительно, что для управления такой махиной нужно всего три человека.
Илюхин забрался внутрь, откинул наводчика с кресла.
«Все самому делать надо…» – мысленно проворчал он, и принялся что-то искать на панели управления.
Внутри было непривычно тесно, не то что снаружи. Наверное, из-за двухметрового слоя брони, машины казались до жути огромными. Как управлять такими махинами, разобрался бы даже ребенок. Особенно, если в основы боевой подготовки входит базовый курс управления «вражеской крупнокалиберной наземной техникой».
Он покрутил какие-то датчики, включил тумблеры – башня двинулась с места. Прицел навелся на танк, заезжающий с левого фланга. Илюхин нажал кнопку на рукоятке-рычаге. Выстрел.
Два спаянных ствола влетели внутрь башни. Едва не задев плечо рядового, они, словно на рельсах отъехали куда-то за спину, затем обратно вернулись на исходную.
Очередь следующей бронемашины. Перезарядка, наводка, выстрел. Танк посередине поля взлетает на воздух.
– Кто в танке с правого фланга?.., – зашипел наушник, – Это полковник Васильев, повторяю, немедленно доложите, кто такой этот засранец, уничтоживший трех американских «Шерманов»?
Залп ГРОДОВ, и линия огня снова покрылась белым газом. Илюхин снял у одного из трупов в танке маску, надел на лицо, и выбрался наружу. Он упал на землю и пополз в сторону вражеских окопов.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – донеслось из наушника.
– Разрешаю.
– Это сделал рядовой Илюхин! Последний выживший после первой атаки ГРОДОВ неделю назад!
– Вижу, вижу я… – сказал Васильев, – Илюхин, встать в строй! Илюхин, не геройствуй!.. Рядовой Илюхин это приказ!..
