Кирилл Андреевич Кузин
Граница дозволенного
– Ты боишься. Тебе умирать после него. Таков закон. Наставник уходит за вождем. Но я дам тебе жизнь, вместо смерти. Лишь признай меня и новое слово, что я понесу.
– Даже сейчас ты пренебрегаешь словом Ярго! И никакого другого слова нет. Твоего тоже! Ты недостоин!
После этого наставник атаковал сам. Он был немного меньше вождя, тем не менее, оставаясь сильнее меня. Его прыжок практически достиг цели. Но я ожидал нападения. Увернувшись, полоснул наставника по бочине. Тот неуклюже упал на пол.
Я рассчитывал, что сражусь с ним один на один. Но сзади неожиданно напал один из охотников. Он очень больно укусил за плечо. Я почувствовал, как зубы дырявят кожу, проникая под нее и протыкая мышцы. Боль наполнила тело, погружая в сеть жгучих нитей, обвивших меня полностью. Скинуть сразу охотника не вышло. Пришлось стукнуть его о стену пещеры, рассыпав старые кости. Но тут же место одного нападавшего занял другой. В этот раз я сам больно ударился о каменную стену пещеры после удара наставника. Взгляд на мгновение изменил вокруг все цвета, перепутав их между собой от боли. Мою ногу кто-то прокусил. Сбоку я заметил силуэт третьего охотника и успел увернуться от него, сильно поранив свое брюхо когтем другого эзха.
Отбиваясь от троих противников, я старался поглядывать, как там Ула. Она сидела с закрытыми глазами, не привлекая внимания. Кажется, вновь ушла в себя.
Но трое противников продолжали наваливаться. Мои конечности и тело ужасно болели. Их жгло огнем. И этот огонь сжигал меня, мои усилия и силу собственных ударов. Я не сдавался, отвечая на выпады. Но враги терпели и наносили удар за ударом мне самому. Я отпрыгивал, метался по пещере, они следовали за мной. Мой хвост, обрубленный Улой, только мешал передвигаться, но я все равно прыгал то туда, то сюда, уворачиваясь от нападения и стараясь серьезно ранить соплеменников.
Неожиданно один из них упал на пол, так и не дотянувшись до меня. Не было возможности оглянуться. Я лишь заметил, что он развалился пополам прямо в прыжке.
Подобное стало неожиданностью не только для меня. Второй охотник замешкался, а я напал на него, увернувшись от наставника. Мой коготь вонзился под его грудь. Тут же меня самого настиг наставник. Мы врезались с ним в стену, раскидав кости. Кажется, я что-то разбил себе. Силы уже практически рассеялись, поэтому я не смог избежать пленения и вырваться из тисков наставника.
– Тебе конец, – прошипел он мне.
Но тут же разжал объятия. А я сполз по стене, с трудом перевернувшись на спину. Ула сидела со своим опасным предметом в конечности. Она взглянула на меня и вновь обмякла. Рядом же со мной в конвульсиях бился наставник. Его голова валялась в стороне от тела, откуда вытекала черная кровь, образуя озеро на песке. Один из охотников лежал в центре пещеры, расщепленный пополам. Второй охотник замер около выхода, живой, с ужасом наблюдавший за произошедшим. С него текла кровь из множества открытых ран.
Я же, тяжело дыша, совсем сник и выбился из сил. Вокруг собиралось озеро моей собственной крови. И она явно забирала мою жизнь с собой. И пока я совсем не обессилил, с трудом встал, чтобы доковылять до живого, но серьезно раненного мной охотника.
– Беги и скажи всем, чтобы прибыли сюда. Ваш новый вождь хочет увидеть всех. Вперед. Скажи остальным, что тут произошло. Пусть придут на зов откровения.
Охотник не ответил. Ему хватило приказов узорами. Он еле приподнялся и поковылял на выход, пропав за зевом пещеры. Я же осел. Каждая часть тела болела. И так хотелось заснуть. А я развернулся к Уле и пополз к ней.
Ула приоткрыла глаза, следя за тем, как я занимаю место рядом. Теперь мы действительно походили друг на друга больше, чем могли бы: оба без сил, без шансов выжить, если не произойдет чуда. Еще одного. Я с трудом занял удобное положение и слил наши энергии, дотронувшись до головы Улы.
– Мое племя прибудет сюда скоро, чтобы увидеть тебя воочию. Ты шанс для эзхов стать новыми. Стать лучше. Вознестись над остальными и самими собой. Нам нужно чудо, Ула.
– И мое племя должно прибыть. Я не знаю, когда. Но они будут тут. Скажи, что произошло? Это не твои соплеменники?
– Мои. Сначала я привел вождя. Я думал, что он, увидев тебя, поверит в новое слово. Что ты поможешь нам. Избавишь нас от старой жизни. Пошатнешь устои, чтобы сдвинуть эзхов с насиженного места. Но он испугался. Назвал меня еретиком. Я ведь не верю в то, что говорил наставник. Пришлось убить вождя. Он хотел убить тебя. По нашим законам, тот, кто убил вождя, сам становится им. Назначает нового наставника, а племя убивает старого.
– Кто-то из этих троих – твой наставник?
– Да. Вон тот. Он давно хотел прикончить меня, рьяно оберегая старый уклад эзхов. Говорят, что если мы получим что-то новое, изучим или придумаем, то обязательно вымрем. Даже к Ярго не попадем. Это великое пренебрежение его законами. Но ты говоришь, что Ярго нет, а значит нет возможности попасть к нему. Значит можно делать все, что хочешь, потому что ничего не покарает.
– Понятно. То есть ты теперь вождь?
– Да. И я хочу спасти эзхов. Я чувствую, что мы сгинем, если ничего не сделать. Тот, кто не двигается – слабеет, призывает к себе опасность и становится добычей. Ты говорила, что прилетят соплеменники. Вы сможете забрать меня с собой прямо в пустоту? Чтобы мое племя видело это?
Ула не ответила. Я подумал было, что она вновь отключилась, но последовал ответ.
– Заберем. Я обещаю. А затем ты вернешься, чтобы научить других эзхов тому, чему научат тебя.
– Спасибо.
– И ты обещай мне кое-что.
– Что?
– Если я умру или долго не буду приходить в себя. Или если я буду спать, а ты будешь на грани смерти, то запиши все, что произошло, все, что ты знаешь.
– Что сделать?
– Вот мой скафандр.
– Оболочка?
– Она. Как только что-то случится, то сделай так, как ты делаешь сейчас. Заставь меня говорить. Дотронься сюда и говори. Это услышит мое племя. Это очень важно. Обещай.
– Обещаю.
Потом Ула обмякла. Энергия все еще пульсирует в ней. Но все тише. Как и во мне. Кажется, я все сделал правильно. Она сказала, что вы услышите это. Заберите нас!
Гаспар не желал забирать Йерх-нха. И он не хочет лететь на Землю. Говорит, что остальные разведчики не выживут без него, а я обрекаю их на смерть. Это так. Но, Никас, только я смогла найти то, о чем ты мечтал. Только я обнаружила мир, пригодный для жизни.
Да, он не идеален. Гаспар твердит, что лучше дожить свою жизнь на Земле, чем здесь. Но он просто боится. Боится неизвестности. Никто не верил в то, что мы найдем нечто похожее. Найдем мир, где будет разумная жизнь. Никто, кроме твоих разведчиков, Никас. Поверь мне сейчас!
Йерх-нх потрясающий. Это пример идеального приспособления к такой едкой для прочих среде обитания. А его вид образовал нечто племенного строя. Их стоит изучить. Они обладают телекинезом и могут общаться с нами через касания. С ними стоит наладить связь. Как я поняла, они верят, что облака на их планете бесконечны. Ты можешь на подобии Кортеса спуститься к ним с небес и забрать все, что тебе причитается. Новый Бог эзхов!
Придется постараться, чтобы жить там. Но посмотри потом мой отчет: это богатая планета. Мы можем там дышать! А все варианты жизни на ей подобных «Космические грузы» уже давно просчитывали и тестировали. Радиация может и большая, но мы можем жить под землей. Мы можем реализовать проект Рошаля в конце концов, уведя все станции на темную сторону. У нас все есть, Никас.
Я бы не отправляла сигнал. Если бы не встретила Йерх-нха. Он спас меня. Он сам есть жизнь. Земля умирает, и мы должны тянуться к жизни. Прошу.
Не дай и мне умереть. Пожалуйста! Ты можешь подумать, что я вру про планету, что Гаспар прав. Что я сама проклинала ее. Но поверь мне! Сейчас это наш единственный шанс улететь с Земли.
Гаспар не говорит о моем здоровье, но, кажется, я почти умерла там. Он прилетел вовремя. Прошу, пусть он заберет Йерх-нха. Он тоже не говорит мне ничего про него. Не убивайте эзха. Это дитя сурового и жестокого мира будет отличным проводником. Его надо спасти! И плевать, что потребуется сделать ради этого, чем пожертвовать. Мы оставляем семь разведчиков, и пусть! Семь ради миллионов. Гаспар кричит, что они не смогли нормально продезинфицировать меня, и не могут понять, как очистить эзха, чтобы ему не навредить. И ладно!
Никас, осталось протянуть руку. Вот он – плод на ветви дерева, что мы все вместе растили и уберегали.
Тишина выдавила звуки из кабинета. Доклад закончился. Никас сидел в кожаном кресле, изучая на планшете данные, присланные Юлей. Внутри него все чувства смешались воедино. И от этого он ощущал себя объевшимся новостями.
Таблицы следовали одна за другой. Когда попадались карты местности, Никас внимательно рассматривал их.
Юля выудила со спутников и зондов перед катастрофой все, чтобы можно было составить мнение о далеком шарике. Слабое магнитное поле и относительно близкое расположение к своей звезде. От того высокий фон радиации. Плотный слой облаков. В среднем шестьдесят километров в высоту. Скорость ветра довольно высокая. Могут возникнуть проблемы при полетах.
С удивлением Никас обнаружил, что содержание кислорода выше, чем даже в прошлом столетии на Земле. А вот углекислота… Ее содержание оказалось меньше, чем сейчас на его родной планете, но облака создавали сильнейший парниковый эффект с постоянной температурой в шестьдесят три градуса по Цельсию. Настоящая парилка.
И вода. Ее состав неизвестен, но она присутствовала в виде огромных озер! Вот, на снимке целая сеть из соединенных речками зеркальных пятен. Вполне возможно там существовали и подземные бассейны. Даже Юля пила ее.
Ни одного дерева. Вообще. А значит пока что ни намека на то, откуда там столько кислорода при стольких активных вулканах.
Юля права на счет того, что мир жесток и максимально неприветлив. Никас откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Десятки лет он ждал, когда протокол «Новый дом» активируется кем-то из разведчиков. И вот сейчас он читал отчет, ожидая прочесть о том мире, что сейчас виделся ему в воображении: покрытая густыми лесами планета, желательно с одним материком; имевшая единственный океан с пригодной для питья водой; атмосфера, хотя бы почти пригодная для дыхания; умеренная влажность, а не сухость земного воздуха. А в таблицах планета выглядела унылой и абсолютно ненужной людям. Разве что ресурсов на ней и в системе GEd-1085 находилось еще на тысячи лет жизни человечества. Реальность и грезы оказались несовместимыми.
Еще внутри него засело сомнение. Юля не хотела умирать. Никас допускал, что она активировала протокол только ради того, чтобы спастись. Но она же прожила там почти неделю!
Никас сделал глубокий вдох, а затем выпустил весь воздух из легких. Однако, Юля права и в том, что для покорения этой планеты все есть, все готово. Отделы «Космических грузов» планировали разные варианты и сценарии. И под этот мир найдутся решения, позволяющие людям покорить его.
Тот мир оказался живым, только потому что, Юля встретила там нечто, что спасло ее. Но одно обстоятельство не давало Никасу покоя. Во время прослушивания доклада он слышал лишь Юлин голос. Ничей другой. И у него создалось впечатление, что его разведчик сошла там с ума. Что она придумала аборигена, чтобы заполнить свое сознание, заблокировать ужас своего положения. Еще одна возможная ложь? Только не это.
Капитан «Надежды-7» все еще ожидал. Никас вновь открыл канал, проекция взволнованного человека всплыла перед ним.
– Гаспар, а теперь расскажи, как вы забрали Юлю.
Тот покосился взглядом куда-то в сторону, а затем выпалил.
– Юля смогла передать сигнал через единственный спутник-ретранслятор. Она никак не предупредила о том, что нас будет ожидать. Лишь отправила свои координаты и приказ спасти ее. Мы встретились тут с очень плотными облаками и сильным ветром. Заходить в атмосферу трудно: облака часто бьют молниями в верхних слоях, а ветер не дает расслабиться, раскачивая на курсе. Можно запросто потерять управление и пуститься по течению. А потом камнем вниз. Юлю обнаружили в пещере. Жуткое место. Она лежала там абсолютно голая, среди каких-то скелетов и нескольких трупов местных существ. Их, кажется, убила она. Или ей как минимум помогли. Рядом с ней лежало существо, похожее на тех, кого убили. Оно находилось в сознании, когда мы прилетели, но в очень плохом состоянии: множество ран, кровоточащих черной кровью. Чистая нефть… Как бы его описать… Знаете, морда, как лопата, на которую натянули лицо рыбы. А щеки такие жесткие, как пластины. Тело ящера. На руках коготь, выступающий в сторону. Такой большой. И узоры на теле… Как татуировки индейцев из старых времен. Но когда мы приближались к ним, существо нас заметило. И татуировки задвигались! На теле! Представляете?! Мы опешили. Оно, видимо, так радовалось. И в какой-то момент потянулось к Юле, дотронувшись до головы. Диаз уже хотел было его пристрелить, но что произошло дальше! Юля, лежащая на полу без сознания, заговорила! Что-то вроде «я вам рад. Заберите нас». Дословно не помню. Нас это шокировало. Что нам делать дальше? Потом Юля, не приходя в себя, сказала, что надо торопиться. Существо убрало свои руки от нее и тоже потеряло сознание. Мы забрали только Юлю, но она пришла в себя при подключении к медицинским аппаратам, когда мы находились еще на поверхности. Устроила истерику, чтобы мы забрали то чудище. Говорила, что оно спасло ее. Что нам теперь надо спасти и его, что он очень важен. Грозилась вами, что сейчас она активирует второй этап протокола. Что ей нужен этот Йерх-нх. И после мы оставили ее одну, дозаписывать вам сообщение. А когда улетали на орбиту, то видели толпу существ из пещеры, наблюдавших с приличного расстояния за взлетом.
– То есть вы не забрали его?
– Она угрожала нам. Нам пришлось забрать. Но он умер на корабле.
– Юля знает?
– Нет.
– И не говорите ей.
– Никас, мы поступили против всяких правил. Эта женщина заставила нас нарушить все протоколы и соображения безопасности. Я жертвовал и жертвую людьми ради чего? Этот мир не похож на райский сад. Мы забрали это существо, а теперь на корабле эпидемия неизвестной болезни. Люди под угрозой. Не только экипаж, но и вы. К тому же Юлия наглоталась радиации. У нее костномозговая форма лучевой болезни. Мы только сможем поддерживать ее состояние на стабильном уровне. Не лечить. И шансы умереть высоки. У нас не медицинский корабль. Она твердила, чтобы мы возвращались на Землю. Что на борту важный груз – это существо. Но у меня еще семь разведчиков в этом секторе! Как мне их оставить? Вот так взять и бросить? Они же тоже люди! Ради чего?
Гаспар замолчал. Он вперил проекционные глаза в Никаса. Тот отвечал взгляду капитана, смотря в прямом смысле сквозь него. Он осознавал, что Юля уцепилась за шанс выжить всеми силами. Что найденная планета не идеальна и может не соответствовать части параметров. И что потребуется множество усилий, чтобы покорить ее.
Но еще он знал, что у человечества оставалось не так много времени. Слишком мало, чтобы успеть достроить Ковчег. И он верил своим разведчикам. Они оставались преданы ему всегда, умирая в дальних странствиях за то, чтобы реализовать его мечту по спасению людей. Даже если паника и страх, охватившие Юлю, заставили ее приукрасить картинку, существование жизни на планете, к тому же разумной, создавало новые перспективы для развития.
– Гаспар. Время пришло. И это время перекраивать наши правила.
– Никас, я видел своими глазами – это пустыня! Она убьет нас.
– Ты должен спасти Юлю. Сделай все возможное. Все, что может быть в твоих силах. Она должна долететь до Земли. От нее сейчас зависит очень многое. И Юля уже много сделала. Она заслужила билет домой. И во что бы то ни стало, привезите этого Йерх-нха. Он ключ к тому миру.
– Ты ставишь ее выше остальных? Выше меня и моих людей?
– Она нашла то, что ищет сотня человек по всему ближнему космосу! Она, как и все остальные разведчики, предана делу, человечеству. У нас уговор – тот, кто находит нужное, получает приоритет.
– А люди, Никас? Как мне быть с ними?
– Семь разведчиков должны закончить выполнять свои задачи и направиться к планете Юли. Остальное они знают. Нам нужна дополнительная информация. Гаспар, эти люди знали изначально, на что подписались. Они готовы ко всему.
– А мой экипаж? Врач не может ничего сказать про болезнь. Мы тут все умрем из-за вируса!
– Гаспар, ты обязан долететь. Ты обязан продержать Юлю в состоянии, чтобы она долетела живой, а мы тут ее подлатаем. Ты обязан довезти сюда своих людей, чтобы им помогли. Да хоть на автопилоте летите! У тебя уже нет выбора. Я приказываю возвращаться на Землю! Иначе тебе лучше остаться там! Но даже тогда, я доберусь до тебя, и ты ответишь за свою своенравность!
Растерянное лицо капитана молча смотрело через десятки световых лет на человека, распоряжавшегося жизнями, как фигурами в настольной игре. Не это рассчитывал он услышать.
– Ты меня понял?
– Да, Никас.
Вдруг их прервал приятный женский голос.
– Никас, Крузе уже в лифте.
– Я понял, Анна. Гаспар, ты обязан выполнить все, что требуется. Я жду тебя и надеюсь на то, что ты справишься. Ты знаешь и видишь, верность я ценю.
С этими словами Никас завершил сеанс связи. Он не сомневался в своих людях. Да, иногда они оставались несогласны с его методами, но он ценил независимость взглядов. Главное, чтобы соблюдалась субординация. А приказы можно оспорить, но после их выполнения.
Внутри него все гудело. Он ощущал приятное возбуждение, когда нажимал на кнопку запуска следующего этапа протокола. Никас старался убедить себя, что делает все правильно. Что времени остается действительно мало, что новая планета – это громадный шанс, пусть и не такой очевидный, каким бы хотелось его видеть. Что Юля права в своих суждениях.
«Новый дом» запустился. Теперь пути назад не существовало. Если сделал – не сомневайся.
Прозвучал мягкий сигнал. Лифт уже ожидал на этаже, когда Никас позволит дверям открыться, стоя посреди кабинета. Тут Никас ощущал себя сильнее всего. Именно сюда сводились все нити, за которые он дергал, надеясь обеспечить человечеству ту жизнь, которой жил он, которую заслужили все-все.
Дверь лифта ушла вверх. В кабинет проник холодный свет кабины, а вместе с ним сюда ступил и Генрих. Старик, не раз здоровавшийся со смертью за руку. Как и многие из совета. Но они держались за жизнь и свои инфантильные убеждения, ведя людей не к спасению, нет.
За его плечами осталась сотня лет жизни. Он сам как будто олицетворял собой ушедшее время. Напоминание о целой эпохе ресурсной вседозволенности. Седая голова с редкими волосами, искусно зализанными так, что сначала никто бы и не понял подвоха, не разглядев залысины. Лицо походило на иссохший фрукт: все в морщинах, скукоженное и сухое. Кожа тянулась к земле, растягиваясь на щеках. Ни одного волоска бороды, либо усов. Маленький рот, небольшой нос и яркие, глубоко посаженные глаза за очками. Дряхлое и слабое тело скрывал костюм давней носки. Он немного неуклюже смотрелся на старике. Но, в общем-то, это олицетворяло жизнь – максимальное использование ресурса вещей, минимальное потребление и бережливое производство. В этом кабинете Генрих выглядел чужеродным объектом.
Но, не смотря на внешность, передвигался он бодро и плавно. Ступая по мягкому ковру, Генрих протянул Никасу дряхлую и жилистую руку, посиневшую с возрастом. Его глаза не отвлекались от глаз Никаса. Тот отвечал на внимательный и глубокий взгляд, скрывая отвращение к старости. Пожал руку гостю.
– Проходите, Генрих. Что вас привело ко мне? Последний раз вы тут были еще во времена отца.
– Здравствуй, Никас. Да, воды много утекло. И все поменялось. В том числе в этом кабинете. Твой отец бы никогда не сделал с ним ничего подобного.
– Мой отец по своей природе не мог смело мыслить.
Они оба сели на свои места: Никас за стол, Генрих в кресло для гостя напротив, положив руки на колени.
– Итак, что вас привело ко мне?
– Я поспешил к тебе сразу после внеочередного заседания Совета.
– Мне думалось, что Совет собирается, когда все его члены приглашены на встречу. А меня там не было.
– Вот поэтому-то, Никас. Мы очень обеспокоены тем, как ты себя ведешь. У нас имеются неоспоримые доказательства того, что ты параллельно работаешь над проектами, противоречащими плану Земли на спасение. Ты тратишь ценные ресурсы не на общее дело, а на какие-то свои личные цели.
– Генрих, все, что я планирую, делается на благо человечества.
– Поэтому ты понемногу концентрируешь власть в своих руках? Люди, которых назначают на ответственные посты, имеют тесные связи с тобой. Обычно такое непросто доказать, но нити всегда тянутся сюда, в этот кабинет, полный излишеств.
– К этому должен стремиться каждый. Я стремлюсь к миру, где мы перестанем себя ограничивать. К богатому миру. И этот кабинет напоминает мне о цели.
– Слышал бы тебя твой отец. Ты предал то, во что он верил. Мы знаем, что ты планируешь сделать нечто неразумное. Прошу, одумайся, пока есть время. Твои устремления принесут только хаос и ненужные жертвы. То, что ты ищешь, всего лишь мираж.
– Мой отец не видел, как и все вы, дальше собственного носа! Вы боялись подумать шире, рассмотреть прочие варианты. Или пересмотреть план, спустя годы. Я не предавал отца, я лишь улучшил то, что пытаетесь создать вы. Это вы ведете человечество в будущее, которое нас всех уничтожит. Не я.
– В тебе говорит гордыня, амбиции. Но ты не мессия! Ты не спаситель! Спасение наступит только после того, как каждый человек положит жизнь на общий алтарь во имя жизни вида.
– После новостей, которые вы совсем скоро узнаете, люди пойдут за мной, а не за вами. Я дам им шанс, дам им реальную цель! Вам такого и не снилось, Генрих. Ни одному из вас! И даже мой отец не мог о таком помыслить.
– Не завирайся. Ты всего лишь один из немногих удачливых парней. Тебе повезло родиться в богатой семье, но от этого ты не перестал быть одним из многих. Винтом отлаженного механизма. Ты же знаешь, что бывает, когда механизм расшатывается в случае потери одного единственного винтика? Когда расшатываются противовесы?
– Не разговаривайте со мной в таком тоне. Вы не сглаживаете ситуацию.
– Пойми, я стараюсь спасти тебя. Совет не собирался бы просто так.
– Еще раз повторю: не угрожайте, Генрих! Вы явно недооцениваете меня. После смерти отца совет надеялся, что я превращусь в пешку в руках стариков.
– Наоборот, столько надежд возлагалось именно на тебя, Никас.
– И я никогда не замечал этого. А теперь вы угрожаете мне в моем же кабинете. Что вы сделаете? Никто из вас не сможет дотянуться до меня. Вы упустили время! Я скажу так: вам пора уступить. И лучше бы это сделать быстрее.
Генрих покачал головой.
– Мне очень жаль, Никас. Я ехал сюда убедиться, что совет неправ. Но ты лишь подтверждаешь наши опасения. Прости. И извинись от нас перед отцом.
С прытью, никак не соответствующей столетнему старику, Генрих вытащил из-под пиджака что-то молочно-белое и в кабинете раздались два глухих хлопка.
Никас удивленно уставился на пластиковый пистолет. Системы не распознали оружие, позволив старику Крузе пронести его прямо к Никасу Стейли. Покушение удалось, ничего не скажешь. В глазах Генриха не читалось ни сожаления, ни грусти по поводу своего поступка. Сколько раз за свои года он лично убивал человека, решая тем самым возникающие проблемы? Ни одна мышца не дрогнула на морщинистом лице.
– Мне жаль, Стейли. Очень жаль, что твой род вот так обрывается, но мы должны защитить будущее собственных детей. Ты – угроза не только совету, но и каждому человеку внизу. Сидя в башне и разглядывая букашек внизу, вряд ли понимание картины целиком само поднимется в лифте поздороваться.
Ошарашенный, Никас опустил взгляд. В его одежде зияло два небольших отверстия. Попадания пришлись на грудь и верхнюю брюшную полость. Никас дотронулся до ран, а затем, ухмыльнувшись, поднял глаза на гостя.
– Поздно, Крузе. Но систему охраны я улучшу. Отдаю должное. Подобного я не ожидал.
И Никас с легкостью встал на ноги. Вместе с ним со своего кресла поднялся Генрих. Из его взгляда пропала уверенность и спокойствие. Он шокировано смотрел то на лицо парня, то на его раны. Затем он опустил глаза на пистолет, и, вновь выстрелил в Никаса Стейли. Теперь попав в область сердца.
– Почему? Почему ты не умираешь?
Рука Никаса погладила места, куда вошли пули. Он поднял ладонь к лицу, а затем развернул ее Генриху. Она оказалась чиста. Ни капли крови. Старик попятился назад. Его рот раскрылся в удивлении. Вот-вот, и он закричит. Но он лишь медленно отступал.
– Я знал, что рано или поздно подобное произойдет. Спасибо, что сейчас. Теперь я точно уверен в том, что действую правильно, – голос Никаса не дрогнул.
Он направился прямо к Генриху, все еще сжимавшего бесполезный пистолет. С каждым шагом старик оседал ниже и ниже, а из раскрытого рта все сильней и сильней доносился выкрик ужаса.
– Кто ты? – все, что смог выдавить из себя Генрих Крузе, когда Никас подошел к нему вплотную и, взяв за воротник, приподнял над полом.
– Я – Никас Стейли. Сын своего отца. Но я не здесь. Мой разум рассеян. Он одновременно и в этом кабинете, и по всей выжившей Земле, и в космосе. Я умер, Генрих. Три года назад. Но перед этим мои люди успели решить проблемы копирования разума в цифровую среду. И получились андроиды.
– Как? – прошептал старик.
– Вы думаете, что я в своих лабораториях создал что-то новое, верно? Однако, это не так. Зачем мне врать? Мои люди подобрали то, что все ваши инженеры и ученые отбрасывали в мусор, фокусируясь только на нужном для достижения цели, поставленной сверху. Так им казалось. Где же ширина взгляда? Вы могли создать то же самое давным-давно. Вы могли создать сотни андроидов, продлить жизнь людям, ускорить колонизацию других миров, увеличить добывающие и производственные мощности. Но это сделал я!
Генрих часто задышал. Он выронил пистолет, с почти неслышным стуком упавший на ковер.
– Ты… Почему ты не веришь в корабль?
– Да потому что у нас не хватает времени! Ресурсов! Знаний! И никто из вас не решился за столько лет хотя бы попытаться переосмыслить подход к спасению человечества!
Никас замолчал. Старик совсем лег на пол. Его грудь вздымалась высоко вверх, затем медленно опускаясь. Будто столетним телом управляли с помощью нитей невидимые кукловоды.
– Умираете?
Генрих не ответил, глядя над собой.
– Что ж. Я не спасу вас. Считаю ваше нападение официальным объявлением войны.
Никас подошел к стеклу.
– Генрих, я каждый день смотрю на город. Он мне противен. Столько надежд здесь похоронено. Но смотрю на звезды, и вижу столько сияния, возможностей, величия.
– Ты мотылек, мой мальчик… Икар…
Слабый голос выдавил в пространство кабинета еле слышные слова. Тот, кому они адресовались, развернулся на каблуках.
– Что?
– Ты… Как мотылек, летишь на свет. Он тебя и погубит… Иногда… Иногда требуется трезво оценить…
– А вы думаете, я это придумал сам себе? Сотни человек трудились над тем, чтобы придумать альтернативу кораблю-поколению!
– Я не могу поверить…
Эти слова прошелестели, практически растворившись в воздухе. Никас подбежал к старику и склонился над ним.
– Не могу поверить… Что человечество поведет больной… Кто бы мог подумать…
– Не теряйте сознания! Мы не закончили.
– Никас… Откуда ты знаешь, что твои люди ничего не напутали… Когда переносили твой разум? Ты ли это?
Губы Генриха Крузе замерли. Как и его грудь. Взгляд уперся в точку на потолке.
– Надеюсь, что я, – грустно улыбнулся мужчина.
Никас встал в полный рост. Перед ним лежал мертвый человек, олицетворявший упадок и закостенелость. Но его смерть не радовала. Никас Стейли вернулся к окну.
Под его ногами ничего не изменилось: люди копошились внизу, стараясь продлить жизнь умирающему городу, погибающей цивилизации. Автомобили ездили по улицам, перевозя необходимые грузы с места на место, тратя драгоценное топливо. Как будто ничего не изменилось. Но Никас взглянул наверх. Там при ясной ночи мигали мириады звезд, зовущих его разведчиков на поиски Земли Обетованной. Но теперь такая земля нашлась. По крайней мере, от нее человечество могло оттолкнуться дальше, став космическим видом. И туда уже неслись люди, несшие слово его. А главного пророка возвращали домой.
«Надо проведать ее мать. Поделиться радостью.»
Среди звезд одна светила наиболее ярко. Андроид сфокусировался на ней. Никас любил смотреть на свое космическое убежище отсюда, с Земли. Там, на орбите, его другое тело сейчас руководило процессом захвата орбитальных станций и кораблей, верфей и даже Ковчега. Он верил, что теперь человечество пойдет по нужному пути. Его транспортные корабли, простые в конструкции и доведенные до совершенства, готовились загружаться для отправки первых людей в новый дом. Любая верфь могла в короткий срок начать производить новые корабли. Столько, сколько потребуется. Стандартизация и унификация творят потрясающие вещи. А потом, быть может, закончится и постройка Ковчега. Когда Никас будет уверен в том, что все идет по плану. Такой большой корабль все же стоит завершить ради задела далекого будущего.
А пока он послужит донором для «Нового дома».
