Кирилл Андреевич Кузин
Граница дозволенного
Руку все-таки пришлось одернуть. Пальцы почернели и, обожженные, причиняли дикую боль. Я же двинулся дальше, оказавшись в самом центре явления. Прижимая пораженную руку к себе. Меня окружали четыре больших части, недавно бывшими одним единством. Две из них торчали из песка, стремясь обратно вверх. Еще две лежали плашмя. Причем одна из частей имела в себе что-то вроде пещеры. Внутри нее ярко горел огонь, сжигавший полость внутри оболочки. Вся земля вокруг то тут, то там горела. Между огней лежали части камня поменьше, чем четыре исполина, по сравнению с которыми я чувствовал себя совсем небольшим.
Захотелось упасть и умереть прямо там. Среди неизведанного, еретического, невозможного. Но мой взгляд наткнулся на белый продолговатый предмет, незамеченный мной издали, а теперь еле проглядываемый в буре. Белый цвет притягивал к себе, как порой притягивали далекие белые зубцы гор, к которым хотелось бежать стремглав. Бежать, чтобы увидеть окрестности свысока, чтобы разузнать, как там живется эзхам. Я осторожно начал подкрадываться к белому предмету, который, несомненно, являлся частью упавшего камня. Возможно, даже выпавший из него. И белый предмет, и камень не подходили моему миру. Но почему-то Ярго отправил их сюда. Они оба казались чужими, невозможными для их создания здесь.
Подойдя ближе, я склонился и аккуратно принюхался. Но ничего, кроме стоящего вокруг смрада, не ощутил. Тогда я так же осторожно дотронулся до предмета. Удивительно! Он не обжог меня. Не отрывая руку от него, я дивился тому, что он ощущается не таким горячим, оказавшись даже прохладным по сравнению с прошлыми частями камня. Я специально проверил еще раз.
Мягкость предмета позволяла проминать его. При это он оставался грубым, но точно нежнее, чем другие предметы здесь.
Я подошел с другой стороны. Тут предмет заканчивался двумя отростками. Они лежали, раскинутые слегка в стороны. Еще два отростка вытянулись вдоль предмета. Что-то они напоминали… Я аккуратно тронул их. Ничего не произошло. Но оболочка так легко провалилась под пальцем, что у меня получилось ткнуть что-то более твердое под ней. Правда, я не ожидал, что смогу вот так просто помять предмет, поэтому отпрянул в недоумении.
Немного посидев в стороне, не отводя взгляда от предмета, постепенно заносившегося песком, я все же решился подойти к нему вновь. Волнение никуда не пропало. Зато любопытства прибавилось. Руки сами потянулись к белой оболочке, чтобы как-то за нее ухватиться и потянуть. Но я вновь не рассчитал свои силы, дернув слишком сильно. Предмет перевернулся, и там, где он заканчивался простым обрубком, вдруг появился лаз, внутри которого я увидел нечто.
Оно было не таким белым, как оболочка, но все же сравнимым. Сначала я ничего не понял. Но затем даже сделал несколько шагов назад, пятясь от прояснившегося. Испуг прижал к земле, заставляя искать убежища. Из горла выкатился рык. Я спрятался за небольшой кусок камня за спиной, отгораживающий теперь меня от того, что скрывала оболочка. Морда с глазами! И ртом, широко раскрытым в неслышном за ветром крике. Глаза, открывшиеся внезапно. Круглые, выпученные. Маленькие. И отростки, дернувшиеся в мою сторону. Существо! Зверь в оболочке!
Мелкая дрожь проходилась по телу. Из-за облаков прилетел камень, разбившись о землю. Из него вышел зверь, окутанный в оболочку. Зверь, о котором никто никогда не слышал. Потому что охотники знают всю добычу угодий. Это существо не походило ни на что, что я видел сам, или, о чем слышал от других. Я осторожно выглянул из-за укрытия. Белый предмет лежал также, как и до моих касаний.
Страх долго не покидал, примостившись рядом. Пришлось сидеть на месте до тех пор, пока я не привык к тому, что рядом находится нечто живое и неизвестное. Что же хотел от меня Ярго? Собравшись, я сделал несколько шагов, выйдя на открытое пространство. От этого ничего не изменилось, что само по себе придало смелости. Ноги сами дошли до зверя. Я вытянулся, чтобы взглянуть на него вновь, стоя подальше. Морда существа показалась ужасной: мягкая, несимметричная, глаза не полностью закрытые, закатанные вверх, торчащие по всей морде выступы разной формы и размера. Я оглядел оболочку. В нескольких местах она поменяла цвет на алый, как мхи на самой жаркой стороне склона.
Внезапно со стороны набросился порыв ветра такой силы, что почти снес меня на несколько шагов в сторону. Буря набирала силу. Стоя над неизвестным зверем, я вдруг увидел его схожесть с эзхами – мы тоже рождаемся внутри крупной добычи, проедая себе путь наружу. Вдруг это существо тоже кто-то поместил внутрь добычи, чтобы оно росло и набиралось сил. И, кажется, оно должно вот-вот выбраться. Это дело рук Ярго? Но зачем ему это? Я все же дотянулся до морды зверя, осторожно тронув кожу. Она оказалась такой мягкой и нежной. Прямо, как у дитя. Но чьего? Неужели Ярго? Но ведь наставник учил нас, что он похож на эзхов внешне, а потомства у него не может быть, раз он единственный. Обычно я не задумывался о таком… Ветер же вновь попытался унести меня куда подальше. Голодная смерть в песках казалась неизбежной. Практически. Потому что старая пещера находилась недалеко отсюда. Я почему-то верил, что знаю в какую сторону следует идти. А еще я понимал, что неведанный зверь тоже не выживет здесь, если бросить его. Кем бы он не был. И если так, то я точно лишился бы возможности доказать наставнику свою правоту. Победить его не боем, а фактами, открывавшими новый мир.
Собравшись с духом, я осторожно приподнял зверя. Его морда исказилась, на мгновения полностью раскрылись глаза, но они вновь тут же закатились обратно. Пасть распахнулась в крике, унесенном ветром. И полностью обратно так и не закрылась. Маленькие зубы, прямо как у эзхов, но не такие острые, выглядывали наружу. Я огляделся, представив, откуда я пришел, и побрел в сторону, куда считал нужным.
В буре легко заблудиться. Именно поэтому она являлась неминуемой смертью для попадавших в нее. На мое счастье, и на счастье существа, камень упал в долине в том месте, откуда до склона с пещерой идти оставалось недолго. Только ветер усложнял и без того тяжелый путь. Ноги заплетались от ноши и нехватки сил. Песок скрыл за собой все, окунув меня в мутный мир, в котором ничего вокруг не происходило. Глаза всегда видели одно и то же. Не знаю, сколько я брел. Несколько раз ноги подкашивались. Приходилось опираться на хвост. И каждый раз усилий требовалось все больше. Мне казалось, что я не дойду. Что сгину вместе со знамением в песках. Однако, именно нежелание потерять доказательство того, что наставник ошибается и вместе с вождем ведет племя не туда, заставляло каждый раз вставать на ноги.
И как же стало радостно, когда в однообразной пелене выступила навстречу крупная тень. Я добрался до скал! Теперь оставалось только найти вход в пещеру. Песок скрыл все ориентиры, поэтому пришлось угадывать. Я пошел направо вдоль каменной стены, чтобы вновь не заблудиться в буре. И снова путь оказался очень долгим. Даже дыхание пропадало от напряженного вглядывания вперед. Из последних сил я переставлял ноги, упрямо прорываясь через мощь бури… Иногда бился об стену после очередного порыва. Но старался, чтобы ничто не повредило существо на руках.
Пещера никак не появлялась. Тогда мной завладел настоящий страх. Даже паника. Смерть никогда не осязалась так близко. Даже в боях. Наверное, потому, что в драке не думаешь о таком. А тут, оставшись один на один со стихией, вместе с неизвестным мне явлением, я почувствовал, как по пятам за нами шла смерть, ступая в точности по оставленным мною следам. Это пугало. Дрожь пробежала от хвоста до головы. Не справившись с чувствами, я развернулся, и с заплетающимися ногами зашагал в обратную сторону. Быстрее. Пока силы совсем не иссякли. Но теперь усталость сменилась полным нежеланием двигаться. Я с большим трудом заставлял себя идти. Старался не оглядываться, чтобы не увидеть за собой Ярго, готовившегося забрать уставшего эзха. Ветер шатал туда-сюда. То подгоняя, то заставляя сделать несколько шагов назад. Глаза застелила пелена. Или это песок вокруг стал темнее? Может наступал вечер, скрыв свет. Я потерял связь с жизнью. Даже со своим телом. Будто меня вытащили из него. А я сам наблюдаю за скрюченным эзхом с белым существом на руках. И вдруг стена пропала. Вместо песка под ногами я заметил каменистый пол, уходящий в сторону тьмы.
Пещера обнаружилась в подходящий момент. Неровными шагами я зашел внутрь. Твердый пол помог ступать более уверенно.
Сначала нас окутала тьма. Ветер прекратился. Да и песок перестал бить по телу. О буре напоминало лишь неутихающее завывание из-за спины. Я закрыл глаза. Чего делать не следовало: голову закружило, пол зашатался, ноги перестали держать, и я рухнул вместе со зверем. Странный гулкий звук раздался при падении. Послышался резкий крик, как будто проникнувший в меня, разрезав плоть. Он бы напугал, но быстро забылся, оставив в голове только ветер. Никаких чувств. Тело размякло и отказывалось повиноваться. Я лишь повернул голову в сторону белой оболочки и с трудом приоткрыл глаза. Существо немного подергалось и замерло.
А вокруг понемногу проявлялся свет. Он пускал неровное и слабое свечение со стен и потолка, немного рассеивая тьму, создавая сумрак. Светящуюся слизь давно никто не обновлял, но она еще позволяла худо-бедно ориентироваться в заброшенной пещере. Ее бывшие жильцы проявились вместе с первыми тонкими лучиками со стен. Старые скелеты лежали и сидели вдоль них, изучая незваных гостей пустыми глазницами. Никто не знал, почему это племя вымерло. Наставник твердил, что пещера проклята. И все обходили ее стороной, даже не думая проверить правдивость слов. Мне же страх соплеменников помогал. Пещера оставалась единственным местом, где я чувствовал себя в безопасности. Где я наслаждался одиночеством.
Выход из пещеры выглядел теперь иначе: темно-рыжая масса в проеме постоянно меняла фактуру, вторя вою ветра. Создавая рисунки вихрями, она все темнела и темнела. Может из-за того, что глаза привыкали к сумраку, может из-за надвигающегося вечера. Как бы то ни было, я, кажется, так и уснул.
Очнулся, когда от голода боль скрутила внутренности, не давая разогнуться даже после того, как я полностью вышел из сна. Мелкие судороги прошлись от горла до хвоста. С трудом, но получилось заглушить чувство пустоты и перевернуться на другой бок.
Упавший с камнем из-за облаков зверь не поменял позы. Морда также смотрела вверх. Глаза закрыты. Белая оболочка, кажется, светилась от напыления на стенах пещеры.
Снаружи все так же завывал ветер, разгоняя песок сильнее и сильнее, крутя, закидывая небольшое его количество в пещеру. И так должно было продолжаться несколько дней. Бури никогда не заканчиваются быстро.
Я не с первого раза встал на ноги. Лежание заметно ослабило. Но следовало позаботиться о неизвестном существе. Постараться понять, что оно такое. Тем более, что здесь, в пещере, мой нос вдруг уловил сильный запах, исходящий от зверя в белой оболочке. В нем чувствовалась не только слабость и что-то еще, нехорошее, но и притягательность, бывшая во много раз сильнее остального. Я наклонился и глубоко вдохнул аромат над мордой существа. Он заполнил все пазухи, проник во внутренности, раздражая свежестью и сильнее пробуждая во мне аппетит. Испугавшись, я отпрянул.
Передо мной лежала неизвестность, кидавшая вызов всем эзхам, всем нашим верованиям. А глубоко в душе я возжелал разделать его на куски, удовлетворившись дарованным Ярго мясом, а не возможностью доказать свою правоту племени, не возможностью повести их правильным путем. Любой бы эзх, оказавшийся в подобной ситуации, так бы и поступил: без раздумий принялся за еду. Но я же не любой.
Я кружил вокруг существа, изучая оболочку, гадая, с чего бы мне начать знакомство с ним. Что же мне следует сделать первым. Как привести зверя в чувство? Я старался не обращать внимание на пленительный аромат, манящий утолить голод, а искать что-то, что мне поможет познать это нечто. Слюни в пасти копились и копились. Желание отведать такую близкую пищу росло. Но я отважно боролся с этим чувством.
В конце концов я подумал, что раз зверь имеет оболочку, то ее можно снять. Зачем? Чтобы увидеть существо настоящим. Может съесть после этого… На ощупь она казалась не особо прочной. А за ней располагалась награда. Я никогда не встречал в моем мире подобной кожи. У всех жителей Ярго она грубая, толстая и прочная. Следовало сильно рвать зубами, чтобы откусить кусок от добычи. У павшего зверя кожа отличалась гладкостью и на вид казалась тончайшей.
Решив, что раз существует лаз, в котором видна морда, то стоит начинать раздирать оболочку оттуда, я поднес коготь к краю белой кожи. Но выполнить надрез оказалось сложнее, чем подумать о нем. Тонкая оболочка неожиданно не поддалась. Это обескуражило. Мои когти вскрывали недоступные панцири и кожу, скрывавшую мясо под своим толстым слоем. Здесь же более тонкая оболочка никак не рвалась от прикладываемых усилий. Но спустя несколько аккуратных попыток вышло сделать первый надрез, прямо у шеи существа. После него дело пошло быстрее, но я перестарался. Коготь ушел слишком быстро в сторону, повредив что-то внутри оболочки. Я быстро выдернул свое оружие, увидев, что оно запачкано липкой жидкостью. Она цветом не походила на кровь привычной мне добычи, но пахла похоже. От этой неосторожности существо лишь поморщилось и издало какой-то невнятный звук, задышав глубже и чаще.
Немного я посидел рядом, ничего больше не предпринимая. Только внимательно всматривался в морду зверя. Иногда его веки вздрагивали, наросты у пасти поддергивались. Кожа на морде то образовывала складки, напоминавшие линии долин в панцире плато, то разглаживалась, маня потрогать.
Подождав вот так чего-то, я вновь взялся за разделывание оболочки, теперь более аккуратно. Дойдя до разветвления тела на два отростка, я остановился. Медленно, чтобы не потревожить зверя, я раскрыл его оболочку. Взору предстало тело, цветом походящее на серо-белые камни. И усилившийся его аромат вдруг совсем сбил с толку.
Я припал к полу пещеры, впитывая аппетитное обещание этого тела на вкусную трапезу. Его бока покрывали суетливые следы от капель крови, метавшиеся из стороны в сторону. Эти подсохшие ручейки походили на узоры моего тела, с той лишь разницей, что они размазывались от прикосновений. Я осторожно и почти благоговейно коснулся существа. Оно оказалось теплым и очень мягким. Такой мягкости я не знаю ни у одного зверя, знакомого Ярго. На голове существа росли странные нити. Много-много. Длинные, тонкие. На теле находилось два отростка-конечностей, а само оно не везде имело одинаковый цвет. Местами ровный оттенок кожи превращался в яркое пятно совершенно другого цвета, по форме похожие на пятна мхов, а где-то взору представали ранки и царапины. Видимо, падение ощутимо повредило существо. Неудивительно, ведь оно лежало предо мной таким мягким и беззащитным.
От этого открытия во мне вновь взыграл аппетит, оставлявший меньше шансов на победу над ним. И его сила росла, будто испытывая готовность пренебречь собой. С его появлением я спрашивал себя о том, откуда же появилось это существо, дабы отвлечься от манящего аромата. Если верить наставникам, то охотился Ярго в облаках. А раз они не имели конца, то и пищи там находилось вдоволь. Конечно, раз облака скрывают друг друга, то они затрудняют охоту. Все сводилось к тому, что раз существо упало из-за облаков, то, возможно, оно равнялось Ярго по силам и умениям. До поры до времени. Я вдруг осознал, что раз существо упало, то потеряло свои силы. Падший бог, ставший слишком слабым для Ярго. А раз ты ослаб, то становишься добычей. Эта идея показалась мне правдивой. Нежное тело зверя продолжало источать нежный и будоражащий запах.
Что будет, если съесть бога? Которого кроме меня никто не видел и никогда не пробовал? Стану ли я сильнее своих соплеменников, сильнее ейе, если отведаю неизвестную добычу? Вдруг даже ослабев, оно все равно остается сильнее меня и тем самым, отведав падшего, я стану лучше за счет его силы?
Смотря на искушающее, беспомощное тело, я не мог думать по-иному. Мысли о голоде, о том, что, съев лежащую передо мной еду, я наконец насыщусь, став почему-то сильнее, чем был когда-то, затмевали мысли об осторожности. А вдруг оно ядовитое? Вдруг Ярго все еще испытывает меня и мою веру, поняв, что наставник не справляется, что он никак не может убедить меня верить в то, во что верит каждый эзх.
Лишь это останавливало. Хотя уже несколько раз руки тянулись к добыче, чтобы впиться в нежное тело, разорвав плоть, начать пировать. Голод никуда не пропадал, становясь только сильнее, вновь нанося удары по моим внутренностям.
Слишком долгое промедление и неуверенность стоили мне пищи. Как оказывается, все произошло так, как надо. И Ярго хотел от меня как раз того, чтобы я оставил существо в покое. Искушение не победило.
Существо вдруг задрожало, шевельнуло одной из конечностей. Его глаза медленно раскрылись. Зверь вперился взглядом сквозь меня, хотя я навис над его мордой. Затем он повернул головой сначала в одну сторону, затем в другую, осматриваясь. А я с любопытством наблюдал за этим, хотя стоило или отступить, или уже напасть.
Неожиданно зверь резко повернулся ко мне. Прищурился, а затем издал звук, от которого я отшатнулся, завалившись назад. Услышав что-то отличное от воя ветра, мои уши даже оглохли ненадолго. В них теперь стоял звон, а не привычное мерное шуршание, преследующее тебя и на охоте, и на отдыхе в пещере.
Издав звук, зверь дернулся, вновь пронзительно закричав, но уже по-другому. Я даже отскочил еще на два шага. Зверь же очень странно пополз на спине подальше от меня, продолжая махать конечностями, что-то выкрикивать. В пещере подобные звуки еще больше усиливались, неприятно раздражая ушные проемы.
Я остался на месте, забыв про голод и, опешив, наблюдал за зверем. Тот перестал перемещаться, используя лишь верхние конечности, и начал хлопать себя по телу и оболочке, в которой и передвигался. Из нее он выудил нечто и, направив на меня, еще раз что-то крикнул. Я увидел лишь тонкую нить цвета крови зверя, расчерченную в сумраке пещеры. А затем почувствовал сильнейшую боль в хвосте. Обжигающую сильнее, чем кусок падшего камня. Обернувшись, я столкнулся с тем, что часть хвоста лежала на полу, отсеченная от тела.
Эта неизвестная сила, ее демонстрация, заставила отпрыгнуть. Отсеченный хвост остался лежать на месте. И тут его вид действительно шокировал меня. Я осознал, что оказался жертвой. Что зверь наставляет на меня красную нить вновь. И что его сила равна божественной.
Прыгнув в сторону, я не дал застать себя врасплох во второй раз. Неизвестный метод охоты сделал меня еще слабее, чем я был. Оставалось лишь с этим смириться. Что даже падший с облаков бог сильнее, карая на расстоянии. Смерть вновь почувствовалась рядом, испугав неожиданным появлением. Развернувшись, я спасся, выбежав в бурю за угол пещеры. Там я забился в выемку скалы, чтобы хоть как-то скрыться от бьющего песком ветра.
Бог оказался не по зубам. Неизвестный зверь нанес мне серьезную травму, с которой я теперь становился не таким прекрасным охотником. Я с удивлением разглядывал обрубок хвоста. Легкая боль причиняла больший не уют, чем хотелось бы. Место, куда крепился обрубок, дымилось и обуглилось. Таким в племя с пустыми руками не вернуться. Только с благими вестями и кучей мяса. Иначе изгонят и тут же наконец убьют.
Что теперь делать, раз не удалось ни отведать добычу, ни познакомиться с гостем?
Внезапная атака ослабевшего существа, нанесшая ощутимый урон, окончательно указала на то, как я слаб спустя несколько дней безрезультатной охоты. Сидя в неудобной позе в выемке скалы, с трудом защищавшей от бури, я вглядывался в коричневую мглу. Судя по ее оттенку, день кончался. И чем дольше я сидел без движения, тем сильнее меня сковывало бездействие. Мои конечности онемели первыми. За ними я перестал ощущать кончик хвоста. Точнее, его обрубок.
Думать не получалось, в голове выл ветер, кажется, туда же попадали вихри песка. Глаза требовали закрыться и немного поспать, но это означало сдачу на милость Ярго и прекращение борьбы за жизнь. И даже желание рассказать эзхам о чуде, спрятанном в пещере, о рождении нового мира не было настолько сильным, чтобы сопротивляться ради него. Я закрыл глаза, уже чувствуя, как тело отказывается повиноваться. Тогда я решил, что конец не так и страшен.
У Ярго же имелись другие планы. Поэтому я все же очнулся. Сначала даже не мог понять, кто я и где. Все забылось. Мое тело лежало у пещеры, как чужое. Как будто меня успели выгнать из него. Оно не управлялось, и вообще, я не понимал, можно ли теперь двигаться. Глаза все же приоткрылись, но не с первого раза. И даже гул ветра проявился чуть позже. Как будто тело возвращалось ко мне частями.
Я увидел, лежа на боку, пыльную массу, несущуюся с одной стороны на другую пестрым потоком. Затем она резко изменила направление, устремившись снизу-вверх. А потом и вовсе закружилась, в конце концов вернувшись к обычному своему течению. Ее цвет поменялся на светло-рыжий. Значит наступил день. Возможно, он перевалил за середину. Тело будто оттаяло, но я все-таки с трудом разогнулся, выйдя из своего укрытия. Мясо одеревенело. Но сон точно пошел мне на пользу, но не такую, чтобы я понесся в племя так быстро, как мог. Сил вернулось мало. Аккуратно размявшись, я бросил взгляд в сторону пещеры. Удивительно, но ее темный вход ясно виднелся отсюда. Означало ли это утихание бури?
И что делает существо, спустившееся с небес? Осталось ли оно в пещере? Или же ушло? Уползло? Живо ли оно?
Тело распадалось на части, набухнув от вялости, как и мои чувства с желаниями. Медленно переставляя конечностями, я побрел к пещере, шатаясь от порывов ветра, бьющих то с одной стороны, то с другой. Этот короткий путь показался слишком долгим. Конечности заплетались, а мои думы брали с них пример.
Не дойдя немного до входа, я лег на землю. Теплый песок тут же обнял мой живот и бока, подарив уют и чувство безопасности. Как будто я только родился внутри подаренной мне для взросления добычи. И этот уют потянул меня назад, за спину. Перед глазами представали давние воспоминания, о которых я никогда не помнил. В них я видел себя мельче и слабее. Но тогда племя заботилось обо мне, обучая охоте и житью. Мне дали имя. У нас в племенах молодым эзхам дают те имена, что они произносят, появляясь с порывом ветра из дарованной им туши. И то, что донеслось до слуха старших стало моим именем. Тогда меня еще не нарекли врагом для соплеменников лишь потому, что я желал познать закономерности Ярго, таящиеся перед моим взором.
Эти воспоминания заменили явь. Они вернулись из далекого прошлого, чтобы стать настоящим окружением. Я перестал ощущать себя, лежащего в буре, накрывавшей все новой и новой волной песка. Я чувствовал себя где-то там. Далеко. Слишком далеко. Резко подскочив, я встал на все четыре конечности, дополнительно опираясь на обрубок хвоста, оставшегося достаточно длинным для этого. Я умирал. Внутри все сводило от голода. Тело иногда потрясывало, а ветру требовалось лишь немного стать сильнее, чтобы завалить обессиленного эзха. В тот момент я увидел, что если не вернусь к месту вчерашних битв, то сгину. А вместе со мной сгинет и возможность эзхов познать нечто новое. Сгинет моя возможность превратиться в нового эзха.
Куда идти? Буря не помогала с ответом на этот вопрос. Постояв в нерешительности и качаясь туда-сюда, я все же направился в сторону, откуда, возможно, пришел днем раньше.
Ступни и ладони вязли в теплом песке, от чего движения давались непросто. Каждый шаг происходил в сопротивлении пескам и ветру. В конце концов, когда я обернулся, пещера и склон вовсе пропали из видимости. Я оказался один на один со стихией, окружившей в бешенном танце. Но выбор не подлежал пересмотру. Мой путь лежал только вперед. Если честно, в тот момент я, кажется, слышал шептание Ярго прямо в ухо. Он твердил ветром, что в этот раз я должен сдаться. Что я слабее, чем он себе представлял. Что эзхи не готовы познать явление упавшего из-за облаков камня. Принять посланника издалека. Странно, но это лишь придавало мне сил. Поэтому я продолжал брести, злясь на себя и на Ярго. На себя из-за того, что за последнюю охоту я так и не смог раздобыть хоть немного пищи. А Ярго выводил из себя тем, что, уготовив мне судьбу пророка, теперь отказывался от меня. Злость придавала решимости, а не сил. Я упорно шагал вперед и спотыкался о дюны, надеясь, что не сбился с пути. Но одновременно с этим конечности ослабевали и ослабевали. Голова вновь погружалась в забытье, смазывая круживший вокруг песок в единую массу.
Иногда казалось, что я засыпал. Теперь уже на ходу. И, когда из мглы объявилась скала, то я не сразу понял, что вижу ее наяву. Идя сквозь однообразность, даже не заметил, как земля пошла под уклоном вверх. В итоге, поднявшись по склону, дошел до его выступа. Та ли это была скала, на которой я отдыхал, или нет, понять не мог бы никто. Все скалы походили друг на друга.
Поэтому, решив развернуться обратно, чтобы спуститься немного вниз, я двинулся еще чуть в сторону, дабы расширить простор для поиска своих жертв. Конечно, я понимал, что, либо добыча найдется, и за этим последует выживание, либо стихия склонит перед собой. Но смерть и так следовала за мной по пятам слишком долго, заставив привыкнуть к такому соседству.
Спустился я быстро. Но ничего знакомого мои глаза не заметили. По пути земля ровно стелилась под ногами, не виделось ни одного бугра, означавшего, что здесь может лежать чье-то тело. Самое странное, что пропали все валуны. Я же отчетливо помнил, что один из них находился рядом с местом поединков.
Дойдя до дна долины, я двинулся вдоль линии подъема склона, время от времени с трудом поднимаясь по нему, а затем вновь сбегая ниже. Но те скалы и редкие валуны, что мне попадались, не казались знакомыми.
Я двинулся в обратную сторону, действуя похожим образом в поисках ориентиров. Не знаю как, но я все еще держался, не давая слабости окончательно добить жертву. А буря как будто играла со мной. В какой-то момент я обнаружил, казалось, нужный валун. Но вокруг него на многие шаги вокруг склон оставался ровным, без единой волны. И я продолжил путь дальше.
С каждым новым камнем, выглядывавшим из накиданного бурей песка, желание идти таяло. Пропадала и уверенность в своих силах и в том, что я смогу отыскать цура.
Между тем и мгла вокруг тускнела. Она окрашивалась в темный цвет, пожирая. День кончался. Вместе с ним гасла и моя жизнь. Глаза вновь принялись бороться со мной в желании закрыться. Конечности подкашивались.
Я остановился, обессиленный в конец. Пришлось присесть, но и это не помогало на столь длинном пути. Тело тянуло к земле. Ярго отвернулся от меня.
Только безразличный взгляд, осмотревший то, что оставалось в поле зрения, совершенно случайно обнаружил несовершенство в песочной поверхности земли – еле заметный бугор, выступавший совсем немного над ровной землей. Он на глазах сравнивался с ней из-за наносимого ветром песка. Я бросился к нему и неистово заработал руками. Точнее, старался сделать это, потому что конечности размякли от недостатка сил. А то, что я выгребал, тут же возвращалось обратно из-за текучих стенок ямы и непрекращающегося ветра. Но я упорно продолжал работать, теша себя мыслью о скорой трапезе. Понемногу побеждая. Яма ширилась и углублялась, и в итоге я докопал до цели.
Разочарование подкосило, и я чуть не рухнул в эту яму сам. На ее дне лежал не цур, а мой соплеменник. Дав себе возможность расстроиться, я чуть позже, собравшись, попытался сообразить, где же тогда лежит цур. Его массивное тело должно было создавать больший холм, заметнее, чем холм над телом эзха. По крайней мере надежда на это теплилась.
Мысли путались, и я все никак не мог сообразить, в какую сторону мне лучше всего идти. В бою не особо запоминаешь расположение поверженных. Сумрак сгущался, а вместе с ним сокращалась и область видимости. Следовало ускорять поиски. Я побрел в одну сторону. Здесь склон шел вниз. Пройдя немного, я остановился, оглядевшись. Но ничего похожего на то, что следовало искать, не обнаружил. Развернувшись, я пошел в другую сторону. Но, карабкаясь по склону, увязая в песке и слегка скатываясь обратно с каждой новой постановкой конечности, я вдруг осознал, что потерялся. Идти больше некуда. Моя яма должна была показаться давно перед взором, но вокруг лежал ровный песок и беснующиеся на ветру песчинки догоняли друг друга в своей маленькой охоте.
И тогда мной вновь завладела паника. Потеряться сейчас, когда я почти добрался до источника сил и жизни? Это казалось нечестным. Пришлось сбежать вниз по склону. Точнее, скатиться. Но и тут я не обнаружил ничего знакомого. Захотелось закричать, но сил не хватало даже зло фыркнуть. Я вновь полез наверх. Руки и ноги съезжали вместе с песком. Приходилось карабкаться немного в сторону. Так движения давались чуть легче, продвигая тело наверх.
Внезапно из сумрака показался валун. Я почти уткнулся в него, так неожиданно он выкатился на пути. Он ничем не отличался от прочих валунов. Но что-то шепнуло мне: «ты на месте». Оставалось совсем немного. Повинуясь порыву, я спустился на несколько шагов вниз, каждый шаг щурясь, вглядываясь в темнеющую мглу бури, чтобы лучше разобрать силуэты. Не помогало. Я делал еще шаг вниз. Без изменений. А наверх забраться сил не оставалось. Сделал шаг в сторону. Два шага в другую сторону.
И тут я споткнулся, жестко упав с высоты своего роста. Но, приподняв голову, нашел то, что искал. Бугор. Хорошо заметный. Буре потребовалось бы еще полночи, чтобы сравнить его. Но я все же оказался быстрее.
Вновь пришлось копать. Теперь лежа. Вновь пришлось преодолевать стихию и текучесть песка. Самого себя. Я уже не чувствовал рук. Я даже голода не чувствовал. Лишь одно волновало: добраться до пищи быстрее того, пока Ярго не забрал меня к себе. И тут вокруг все потемнело.
Очнулся я занесенный песком. С трудом смог приподняться. На дне уже выкопанной ямы, скрывавшей меня полностью лежачего от ветра, вновь нанесло песка. Сколько я провалялся? Ответом являлась сгустившаяся тьма. Существовала только она, зов ветра и его броски песком. Вокруг все потонуло в темноте. Вытянутая рука пропадала в ночи. Песок крался всюду, шурша под вой ветра.
