Катрин Гертье
Опасная связь
Глава 22
В алтарном зале вновь повисла тишина. Абсолютная такая, нерушимая!
Я с сожалением взглянула на храмовника: так старался, тратил силы и энергию, так проникновенно, протяжно пел заклинание, – и все насмарку! По лицу было видно, что и он не рад. Как-то ему тоже вмиг поплохело. Разве что за сердце не схватился. В таком возрасте всякое уже могло случится! А вот мертвецкая бледность явственно проступила на лице дедушки. Старичок открыл рот, несколько раз схватил им воздух, испуганно глядя на меня.
Я сразу поняла – подвела… И сильно! Потому как стоящий напротив меня Фаервуд издал громкий, почти звериный рык. Я тут же вспомнила о его присутствии. Вновь задрожала и опасливо взглянула на герцога. Если прежде у меня еще оставались небольшие сомнения в том, что Светлость – демон, то вот прямо сейчас была уверена. Он покраснел от ярости, разве что огнем не пылал, хотя мог. Уж я-то знала! Магия огня – она вполне способна… Особенно когда ты в гневе. Большие рога, правда, не проявились, но лицо страшно исказилось!
Еще одно протяжное гортанное рычание, и мы со Святейшеством замерли и перестали дышать. Остальные присутствующие в зале, кажется, тоже. Руки его до побелевших костяшек сжались на проклятом кубке. Артур с отвращением и гневом медленно опустил на него взгляд, потом поднял глаза на меня. В них полыхало пламя преисподней, а на скулах заходили желваки, да и зубы, что он так сильно сжал, угрожающе скрипнули. Меня сейчас точно сожрут! Уверена! Испуганно округлила глаза и больно прикусила губу, а еще хотелось позаламывать пальцы, но это точно не сейчас. Вдруг придется обороняться перед смертью, – руки должны быть свободны!
Резкое движение, и чаша, наполненная кровавой жижей и рвотной массой, полетела с помоста в «свидетелей». Багровые брызги оросили ближайшие скамьи. Кубок, звеня, покатился по потрескавшемуся от времени мрамору; а мы подскочили на месте. Из меня так чуть дух не вылетел от неожиданности!
Больше всего не повезло Святейшеству: Фаервуд с рычанием схватил его за грудки. Послышался угрожающий треск ветхой ткани рясы. Герцог подтянул храмовника к себе и прорычал:
– Это еще что такое?! – сильно тряхнул, бедного еле живого старика. – Что это значит?! Отвечай!
– Это… это зна-значит, – заикаясь начал бормотать мертвецки бледный храмовник. – Ч-что… ее магия не п-принимает ритуальный напиток…
– Почему?! – как-то совсем взбешенно проревел Фаервуд, отрывая Святейшество от земли.
Я в этот миг, понимая, что старик может выдать меня, на подгибающихся от слабости и страха ногах, стала отступать назад.
– Во время кровного ритуала такое бывает только в одном случае, – совсем сжавшись, и втянув голову в шею, испуганно прохрипел он. Перевел дух и отчаянно добавил, задыхаясь в руках герцога: – Девушка уже связана с кем-то магическими и брачными узами!
Вот тут-то и настал мой час! Сердце упало в пятки, дыхание сбилось, и я крупно задрожала. Все! Вот теперь мне точно конец! Причем без сомнения! Из зала послышались пораженные возгласы родственников, но было не до них. Меня сейчас будут убивать, а они переживут это известие, свыкнутся… потом.
Фаервуд медленно перевел свой ужасающий взгляд на мою фигуру, выпустил из рук старичка и двинулся ко мне.
– Стойте! – неожиданно воскликнул храмовник, видимо не желая, чтобы в его храме произошло еще и демоническое жертвоприношение. Он обернулся, жестом подзывая моего отца. – Подождите…
Такой же, как и все мы: ни живой, ни мертвый – отец, дрожа и скукожившись приблизился к помосту. В глазах его мелькнул страх, растерянность и обескураженность.
– Это ведь ее отец? – спросил старичок, хватая, подошедшего отца за плечо, наверно переживая, что тот сорвется с места и сбежит.
Герцог, глядя на храмовника исподлобья, медленно и как-то неуверенно кивнул.
– Хорошо… – с невероятным облегчением выдохнул он. – Идемте! – тут же добавил с нажимом и, не выпуская отца из крепкой хватки, потянул вглубь помоста. Меня тоже поманил следом.
– Я смогу разорвать брачную связь с помощью родственных уз, ведь родные явно на брак не благословляли, судя по их недоумению… – пробормотал храмовник, пока мы шли за ним.
Только сейчас я заметила, что в углу, у темной стены на высокой подставке стояла большая мраморная чаша. Вот к ней мы и направились. Новый приказ протянуть вперед руку. Раненную прежде, правда, брать отказались. Нужна была свежая кровь из новой раны! Алые струйки с наших с отцом рук потекли в наполненную светящейся голубоватой жидкостью чашу. Новая повязка поверх раны. Теперь я походила на девушку, пытавшуюся покончить жизнь самоубийством, не иначе.
Новое заклинание певуче пролилось с уст Святейшества. В большой чаше завертелся водоворот, смешивая светящуюся массу с кровью. Он вертелся… вертелся… Заклинание старичок допел, а в сосуде ничего не изменилось. И храмовник опять побледнел. Я уже всерьез за него забеспокоилась, кажется, он все-таки не переживет наше появление в своей обители.
– Вы ей не отец… – пораженно уставившись на папу, так, словно увидел призрака, прошелестел старик.
И тут снова поплохело мне. Я недоуменно захлопала глазами. «То есть как не отец?! Тут какая-то ошибка! Точно!» – отчаянно подумала, замерев на месте. Неверящим взглядом поочередно глядя, то на пораженного храмовника, то на скукожившегося, болезненно-бледного отца.
– Или, милая, – вдруг встрепенувшись, умоляюще произнес тот, кого я называла всю жизнь папой. – Единой крови в нас нет, но… Я сейчас все объясню!
Я лишь отшатнулась в сторону в ответ на его слова. Подальше от мраморного сосуда, подальше от старичка и от псевдоотца.
– Мать изменяла тебе? – вопрос сам сорвался с моих губ. А что еще могла предположить?
«Как так вышло? Он знал, что я не его дочь, но молчал? Не хотел огорчать?.. Да что же такое здесь происходит?!» – едва не плача, судорожно думала я.
– Мы можем попробовать с братом… – начал неуверенно храмовник, обращаясь к «отцу».
– Не нужно, – обреченно опустив плечи, протянув руку и сделав шаг в мою сторону, произнес грустно папа. – Результат будет тот же…
– Что?! – послышался со скамьи пораженный голос брата. – Что все это значит?!
Брат подскочил с места и попытался рвануть к нам на помост, но гвардейцы, что прежде уже усмиряли его, вновь встали перед Райаном преградой. Схватили, скрутили, не давая двинуться с места.
Я судорожно заломала пальцы, не понимая, как же так! В пору было кричать: «А я-то кто?! Где моя настоящая семья?!» Но я только с ужасом взирала на скрученного гвардейцами «брата», стараясь не потерять сознание от нервного перенапряжения.
– Гринвуд! Грязный ты червяк! – вмешался в нашу «семейную сцену» Фаервуд. Он ревел от ярости, приближаясь к нам. Изо рта едва не брызгала слюна, когда он схватил за горло барона. – Я поручил тебе девчонку! Все, что надо было сделать – это следить за ней до момента нашего венчания! Но ты и с этим не справился! Я за что тебе платил?! – он тряс хрипящего «отца» и рычал. – Все планы насмарку! Я убью тебя!
– Есть еще выход! – подбежал к ним Святейшество, пытаясь остановить Фаервуда и высвободить Гринвуда из его убийственной хватки. – Подождите!
Герцог вновь замер. Сделал глубокий вдох, скрипнул зубами и отшвырнул посиневшего, судорожно дышащего «отца» в сторону.
– Говор-р-ри, – пророкотал Артур, угрожающе.
– Нужно найти ее мужа, – боязно выдал храмовник, отступая на пару шагов от герцога, чтобы опять не попасть под горячую руку. – Расторгнуть их союз можно в двух случаях: либо мужчина должен от нее отказаться, либо…
Храмовник подавился остатками фразы, кажется, даже лучше меня понимая, на что способен герцог.
– … либо, если она станет вдовой. – сощурившись, произнес Фаервуд.
О, нет! Для моего несостоявшегося жениха – это, похоже, самый простой выход. Траер! Я тут же пожалела об отправленной любимому записке, понимая: если Эйдан сейчас появится здесь, живым из этой разваливающейся богадельни ему не выбраться. У меня от ужаса затряслись руки, внутри все похолодело, перед глазами заплясали мушки.
– Кто он?! – герцог схватил меня за предплечья так сильно, что наверняка оставил синяки, тряхнул, как тряпичную куклу. – Кто?! Говори!!! Говори немедленно!!!
«Ни-ког-да!» – отрывисто пронеслось в моей голове. Мир вокруг закружился, померк, выцвел. Ноги подогнулись. И я погрузилась в блаженную темноту. Слишком много пережито за один день! Слишком! Много!
Конец первой части дилогии.
