bannerbannerbanner
полная версияЦена рока

Катерина Траум
Цена рока

12. Мой голос

Серый фургончик одиноко примостился на самом краю погружающейся в ночь парковки. Внутри было тесновато и душно, так что когда погас последний огонёк света в витринах торгового центра, распахнуть двери стало для всех наслаждением.

– Только тихо, – горячим шёпотом умоляла Сьюзен, первой спрыгнув на асфальт. Её слегка потряхивало от адреналина, и штатив в руках ходил ходуном. Она поверить не могла, что они фактически вламываются в здание, принадлежащее её отцу.

– Да ладно, не тупые, – пробурчал Нил, вместе с Джейком вытаскивая бочку с логотипом. Бросив обеспокоенный взгляд на запертые в поздний час двери «Далтона», с сомнением прищурился: – Уверена, что у тебя есть ключи?

– От запасного выхода, – подтвердила она, вдыхая свежий ночной воздух. Когда спёрла их из папиного кабинета, сомнений в правильности происходящего не возникло. А вот теперь, когда нужно было пробраться тайком к свободной торговой площадке на третьем этаже без лифта, таща на себе аппаратуру…

– За дело, – спокойно скомандовал Кейд, легко подхватывая усилитель вместе с двумя гитарами. – Если мы ещё хотим поспать перед завтрашним днём, надо разделаться с этим побыстрей. Данди, упрёшь стойки?

– Да уж как-нибудь, – покряхтев и побурчав себе под нос ругательства, тот взял две микрофонные стойки и потащился с ними за крадущимися по парковке парнями. Они изо всех сил старались не греметь барабанами, так что идти получалось очень медленно.

Кей захлопнул одну дверцу, а второй вдруг брякнула Сьюзен, чуть не прищемив ему пальцы. Едва ли не впервые за несколько дней он наткнулся на её прямой взгляд – откровенно раздражённый. В голубых глазах сверкало электричество, отчего воздуха в тёплой майской ночи становилось критически мало.

– Ты чего? – только и выдавил он, механически протягивая ей одну из гитар. Ему не было тяжело их нести, просто пауза затянулась.

– Я чего? Может, это ты мне скажешь, чем я так провинилась, что меня можно игнорить третий день подряд?! – прошипела Сью, не приняв гитары. Поставив на асфальт штатив, она демонстративно сложила руки на груди. Её порядком подзаебало, что кроме как «привет-пока» и общих фраз она не может выбить из него ни звука, ни взгляда, так что случайная минута наедине должна помочь прояснить ситуацию.

– Хочешь поговорить об этом сейчас? – усмехнулся он совсем не натурально, оглядываясь на ушедших далеко к зданию торгового центра парней. – Нас ждут, так-то.

– Ты скажешь сейчас. Подождут и не развалятся. Но я должна знать, чем, мать твою, заслужила это, потому что через десять минут я сделаю ради тебя охуенную глупость! – выпалив то, что носила в себе третьи сутки, она резко захлопнулась и покраснела. Непроизвольно отступив на шаг назад, впечаталась плечами в двери фургона, неприятно захолодившие кожу через толстовку.

– Как интересно, – протянул Кейд. От лёгкого недоумения даже поставил на землю усилитель и прислонил к нему гитары.

Она сейчас казалась такой смешной: ей-богу, дитя, получившее пять рождественских подарков вместо восьми. Смотрит на него, покусывая губы, ждёт ответа. Какой ответ ты хочешь, дура? Что ужасно стыдно смотреть тебе в глаза, потому что знает – не достоин касаться? Что дистанция – суровая необходимость, потому что иначе легко шагнуть за грань? Что он, чёрт возьми, взрослый человек, и понимает, каким дерьмом всё это может обернуться… Таким, что и арест после завтрашнего выступления покажется цветочками.

– Я… я не то хотела сказать, – пробормотала Сью, нервно убирая с лица растрёпанные волосы. Она уже тысячу раз пожалела, что решилась на этот вопрос. Потому как Кейд смотрел на неё не то с насмешкой, не то с желанием щёлкнуть по носу, как ребёнка.

– Очень даже то. Вот только ты врёшь, потому что всё это не для меня и даже не для тебя самой. Это для твоих подписчиков. Ты рискуешь шеей только ради них. Так что давай без громких заявлений о самопожертвовании, – он намеренно взял утверждающий тон, чтобы не было соблазна подумать иначе. Кей изобразил натянутую усмешку, обозначая необходимые чёткие позиции и рамки. Вот, как это должно быть. Взрослый дядя и тупое дитятко.

– Зачем ты это делаешь? – Сьюзен зло прищурилась, дыша всё чаще от происходящего внутри бунта. Словно лёгкие наслушались агитбригад и теперь хотят заставить её задохнуться возмущением. Непроизвольно рванув вперёд, она сжала кулак и ткнула им в широкую мужскую грудь, желая лишь достучаться до его нутра. – Зачем ведёшь себя как полный засранец, хотя я знаю, что…

– Знаешь?!

Он вспылил даже не из-за её ребяческого жеста, а из-за того, как близко она оказалась на краткое мгновение. Так, что вместо ночной свежести горло сковал блядский шоколад, выжигая весь здравый смысл. Он скрипнул зубами в последней попытке сопротивления, но горящие в темноте голубые глаза как будто вызывали на бой. Не контролируя своё тело, Кей шагнул вперёд, вынуждая Сью непроизвольно отступить и вновь вжаться в фургон – ни на секунду не прерывая столкновение кричащих взглядов. Едва достаёт ему до плеча. И всё равно готова прыгнуть, но нанести удар.

– Ты. Нихуя. Обо мне. Не знаешь. Принцесска, – прошипел он, упирая сжатые кулаки в дверцы по сторонам от её тела. В висках стучало, а на языке ядом проступала шоколадная сладость, которую он шумно сглотнул. Эти широко распахнутые глаза, с немым восторгом смотрящие на него снизу вверх, парализовали всю волю и самоконтроль.

Все эти дни прятаться от неё за чужими спинами – самоконтроль.

Не думать о ней засыпая, не представлять смех по утрам – самоконтроль.

Не смотреть сейчас на эти пересохшие губы, на матовую помаду, не воображать их вкус… Шоколадный и терпкий. Или мягкий, обволакивающий… Нет, яркий. Как солнце, как жизнь. Самоко… что-что?

Сью не ощущала себя в ловушке. Напротив, казалось, что разбудила нечто новое: другую сторону его души, которая теперь отражалась в потемневшей радужке. Желание податься вперёд граничило с болезненным, и она резко выдохнула, когда Кей сам его исполнил. Наклонившись, он словно хотел провести губами по её шее, по пульсирующей точке сумасшедше ускоряющегося пульса. Она прикрыла веки в напряжённом ожидании, сжавшись, как готовая к выстрелу пружина, но вместо этого лишь услышала шёпот в самое ухо, разнёсшийся по телу горячей волной:

– Ты этого добивалась? Хотела свести меня с ума короткими юбочками? Прибереги это для таких же сопливых мальчиков, – она возмущённо ахнула, когда на последних словах Кейд резко отпрянул, будто обжёгшись – хотя даже ни разу не коснулся её.

– А ты ещё больший лжец, чем я, – с трудом натянув маску безразличия, криво улыбнулась Сьюзен. – Если бы тебя это не трогало… Ты бы вообще не смотрел на короткие юбочки. Нет, я знаю, в чём дело. Ты просто трус, – победно вздёрнув дрожащий подбородок, она подхватила штатив, словно ничего только что не было. Словно сердце совсем не хочет устроить олимпийский забег до кончиков пальцев и обратно.

Он опешил от такой потрясающей наглости. Даже все едкие словечки растерял, не зная, чего хочется больше: прижать её обратно к фургону и целовать, пока не опухнут губы, или же шлёпнуть ей по оборзевшей заднице. Взяв с неё пример – строить похуистичную рожу при плохой игре – потянулся к гитарам и усилителю.

– Я просто реалист, Сьюзен. А ты всё ещё сидишь в кукольном домике. Тебе не нужен такой неудачник, который в любой момент сорвётся и полетит в дерьмо без остановки. Тебе вообще всё это не нужно – ни я, ни группа, ни риск.

Она уже прошла фута на три вперёд, держа спину как можно прямей. Так было легче прятать пекущие влагой и обидой глаза. Но его тихие объяснения, адресованные, кажется, самому себе, всё же услышала за стуком гитар и оглянулась через плечо:

– Я сама решу, что мне нужно, – отвернувшись, она уверенно потопала к чёрному входу в центр, где уже заждались остальные.

***

Гвалт в «Далтон» не затихал практически никогда. На минус первом этаже грохали тренажёры спортзала, на втором тусила в бюджетной кафешке молодёжь, на остальных полным ходом шла торговля всевозможным барахлом: от трусов до мягкой мебели. Светлые кафельные полы быстро становились пыльными от количества ботинок, протопавших к вечеру по каждому коридору.

Высокая, статная блондинка с немного высокомерным взглядом шла, покачивая бёдрами. Как только она поравнялась с будкой охранников, со стройной ножки слетела туфля на умопомрачительном каблуке. Наклонившись, чтобы исправить оплошность, она на секунду уцепилась пальцами за дверь стеклянной будки. Или чуть-чуть подольше – чтобы незаметно прикрыть её до конца и быстро провернуть ключ. Сунув его в карман платья, Трейси ухмыльнулась и достала из сумочки на плече миниатюрную камеру и монопод. Сверилась с часами, так удобно высвечивающимися на табло посреди торгового зала. Шесть. Камера в её руках поплыла вдоль пола, создавая интересный кадр: мельтешащие ноги и её туфли, продвигающиеся вперёд.

Из развешанных по всему центру динамиков вместо привычной фоновой музыки раздался чёткий ритм барабанов, сопровождающийся высоко взятым протяжным аккордом гитары. Несколько человек с недоумением подняли головы вверх, не понимая смысла такой перемены. Глухой и вкрадчивый голос прозвучал отовсюду и словно из ниоткуда, почти шёпотом, заставляя людей замирать одного за другим:

– Прячьтесь, прячьтесь, прячьтесь, я уже здесь…12

Камера снимала лица – изумлённые, даже иногда испуганные. Точно также работала сейчас на первом этаже Лу, а на третьем со штативом – Сьюзен. Ритм барабанов делал с толпой то же, что и в парке на прошлой неделе: кто-то спешил покинуть странный торговый центр, а вот молодёжь уже с интересом оглядывалась в поисках источника звука. Этого низкого мужского голоса, вызывающего мурашки.

 

– Начиная новый раунд… Начиная новый кон. Когда всё вокруг стихает, словно погружаясь в сон… Уловив твоё дыханье, уловив твой сладкий страх. Спустя годы ожиданья – я иду забрать твой прах. Прячьтесь, прячьтесь, прячьтесь, я уже здесь…

– Это же те ребята из парка! – громко взвизгнула девчонка, продающая сувениры в ближайшем стеклянном ларьке. И по толпе пошёл шепоток узнавания специфического тембра.

– Раз, – начался в динамиках отсчёт тонким женским голосом, звучащем почти по-детски жутко на контрасте с мужским. – Два. Три, – всё громче, на увеличивающуюся мощность динамиков, и разделяя гостей центра на два равных лагеря. Тех, кто устремился к выходу, и тех, кто пытался взглядом найти исполнителей. Но повезло лишь посетителям третьего этажа, когда отсчёт ускорился. – Четыре. Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять!

– Слышишь мой голо-о-о-ос?!

Поднялась вверх ширма одного из магазинов, вот только вместо товара на пустующей площадке была расставлена аппаратура и микрофонные стойки. На гремящем от ударов барабане красовался неровными буквами приметный логотип, а сами артисты теперь не замазывали глаза – лишь оставили чёрные полоски на щеках, уходящие к шеям, как сажа. Одинаковые безрукавки и сияющие в свете огней торгового центра гитары моментально вызвали восторженные писки у невольных слушателей. Побросав покупки, люди стекались к центру зала, приветственно хлопая на такой флешмоб. Появление было достойно лучших шоу – оно пугало и завораживало одновременно.

– Ты слышишь мой голо-о-ос?! – Кейд не жалел связки, громыхая на весь «Далтон» новым звучанием, которое в Америке не услышишь. И снова опускаясь на таинственный полушёпот: – Я иду…

Сегодня он был с гитарой сам, но это не мешало петь и профессионально играть своим голосом, заставляя увеличивающуюся перед собой толпу пищать и качать головами в такт тяжёлым битам. Нечто необычное, чего ещё никто не делал раньше, привлекло даже поколение постарше – тем, кто не рисковал подойти ближе, было страшно, но жутко интересно наблюдать за происходящим безобразием. Кейд отыскал взглядом чёрный хвостик Сьюзен, которая должна была следить за съёмкой группы и собирать в коробочку доллары от желающих. Её голосок пришлось записать на подложку, как и некоторые сляпанные Нилом сэмплы классического инструмента для следующего трека. Она словно почувствовала на себе его взгляд и беззвучно левой рукой подняла вверх «козу», подавая пример людям вокруг. Неважно, что было ночью на парковке. Сейчас она нужна ему. Её ободряющая улыбка и одними губами произнесённое «горжусь тобой».

– Слышишь мой голо-о-ос?! – продолжал зазывать народ Кейд, чувствуя, как кожа покрывается мурашками удовольствия. Качало группку парнишек прямо перед ним, встречающих каждую неимоверно громкую и чистую октаву свистом. Качало Нила, остервенело херачащего по барабанам, качало энергично перебирающего забинтованными пальцами по струнам Джейка, сегодня стоящего прямо и смело ловящего установленную на другом конце зала камеру. Напал азарт и на Данди, добавляющего вместо подпевки лишь мрачноватый сиплый шепоток:

– Пугайся…

Кейда слышали. Слушали. От этого сердце колотилось всё быстрей, даря восторг каждой клетке тела. Он нащупывал ниточку к густеющим рядам публики, и сумел её найти, на коротком проигрыше прыгая в такт и заводя других. Пусть после этого его хоть четвертуют, но сейчас он на своём месте, и этому доказательство – восхищение во взглядах. И улыбка девочки с чёрным хвостиком. Последний аккорд, победно вскидывая голову:

– Скучали, Мидлтаун?! – в ответ ему раздались аплодисменты и свист: народ всё прибывал с других этажей, и вместе с ним показались подружки Сьюзен, которых узнал по камерам в руках. Видимо, весь «Далтон» теперь перед ним. – Готовы к чему-то тяжёлому? Я вас не слышу?!

Он развёл руки, и толпа загудела громче – как может гудеть только большое сборище людей, что-то орущих каждый на свой лад. Кей не был уверен, что всё получится со второй композицией, но Нил пощёлкал кнопками на перегруженном проводами ноутбуке Сьюзен, и дело пошло. Технологии позволяли играть без синтезатора, но от малейшей фонограммы он категорически отказался. Только живое, иначе можно не открывать рта вовсе.

– Дети, внимание: тише смех13, – вкрадчиво начал Кейд, прикрыв веки и погружаясь в себя. Он не хотел пародировать Тиля, важно было остаться собой, поэтому песня даже на репетициях звучала по-особенному. – Я голос тьмы, я создан болью. И кое-что принёс для всех, из груди вырвав это с кровью… И с этим сердцем властен я прийти в ночи, закрыв вам веки. Я буду петь для вас, друзья, пока на небе ярко светит… Сердца свет! – громыхнул он фирменным любимым басом, вновь смотря на взвизгнувших от восторга зрительниц.

Мощное соло сэмплов контрабаса сопровождалось живыми ударами басов и барабанов. Его поражало сочетание несочетаемого в этой песне, но ещё больше – так сильно отзывающиеся огнём в груди слова. Что-то из самого нутра, сложенное из первых уроков игры на гитаре с отцом и первых услышанных ещё в школе аплодисментов. Его любовь к публике, которую можно показать открыто. Приветственно открыв руки, словно обнимая всех, кто сейчас его слушает. Пусть ради этой минуты надо пройти через годы темноты, но сейчас он дарит им себя целиком. Каждому.

– Сердца свет!

Сьюзен не успевала подставлять коробку под донаты, и в итоге ей надоели эти тянущиеся отовсюду руки – она поставила её сбоку от входа в магазинчик, сейчас послуживший сценой. Хотелось только наслаждаться этим голосом, и она протиснулась вперёд, встав почти напротив Кейда и покачиваясь в такт жирным басам музыки, бьющей куда-то в глубину живота, в вены. Столько поднятых вверх рук позади – они и не ждали такой успех, думая, что народ напугается. Но сильно ошиблись в расчётах: публика встречала хрипловатый тембр Кейда с энтузиазмом и ликованием на новую взятую ноту. Припев будто покачивал на волнах, грудной, низкий, но удивительно мелодичный:

– Дети, внимание, тише смех. Я голос тьмы, что создан болью… Я приберёг для вас для всех и кое-что принёс с собою… Сердца свет!

Она могла открыто любоваться им – таким раскрепощённым в своём экстазе, таким погружённым в музыку. И это уже делало её счастливей. Финальное гитарное соло он взялся играть сам, дав Джейку передышку: да и не справился бы паренёк с таким быстрым и ловким владением струнами. Чёрная «Гибсон SG» ворвалась в песню, как торжествующий марш, пальцы Кейда вытворяли нечто невероятное, словно танцуя – выглядело невозможно легко, но Сью помнила, сколько раз он сматерился на репетиции, не сумев сыграть с ходу такую сложную партию. Едва сдержав смешок, она удовлетворённо кивнула финальным аккордам: безупречный лид. На публике Кей был безупречен, словно заряжаясь от каждого восторженного свиста.

Почему он считает себя ничтожеством, если он – бог?

Если природа наделила таким невероятным талантом, а жизнь дала таких друзей, как Данди – которые готовы простить даже страшные ошибки. Если в свои годы он кажется моложе других, когда его дымчатые глаза светятся изнутри настоящим фанатизмом, а гитара видится продолжением рук. Если он способен сказать «нет» пагубным привычкам и подняться с колен. Если его счастливое лицо настолько притягательно, что колет ладошки в желании обнять эти широкие плечи, провести пальцами по каждой чёрной полосе татуировок и наконец-то их посчитать. Сью мотнула головой: наваждение снова грозило ею завладеть, но начинается последняя композиция – должна была быть та, которую не смогли исполнить в прошлый раз. Но что-то явно не по плану, который знает она.

Едва только заиграли первые ноты, Кейд непроизвольно нашёл её глазами. От напряжения по спине уже катились капельки пота, но сегодня он хотел отработать всё на максимуме. И если первая песня была раскачкой, а вторая чистым вдохновением, то эту композицию он спланировал, как минуты искренности. Хватит врать, сколько можно. Она лжёт постоянно, а он не отстаёт. Можно честно. Это – для неё. Девчонке, которая перезапустила его и вернула на правильные настройки. Благодарность?

– Помоги мне, мой ангел снизошедший. Они считают, что я сумасшедший14, – уже совсем иначе, не басом, а техничным расщепом, на который годы назад натаскали на проекте. Нежно. Мягко. Смотря в растерянные голубые глаза, потому что он отказался это репетировать при ней.

И всё же это рок: без барабанов его не исполняют, без басов и хитрой улыбки Данди – тоже. Кажется, тот умней их всех вместе взятых, потому что умеет молча делать выводы, даже когда их ещё не может быть. Напрячь голосовые связки пришлось максимально, зато выплёскивая накипевшую за эти недели правду:

– Боль моя всё сильнее, думаю лишь о ней: о ней, о ней, о ней, всё о ней, о ней. Сделай это быстрей, спаси или же убей: убей, убей, убей, ооо убей, убей. Если меня найдёт мой демон…

Страхи: что не оправдает надежд, что вновь сорвётся вниз, и личные демоны разорвут его на части. Боль: он не герой её романа, он стареющий алкоголик, на которого так внезапно упал луч солнца. Тщательно скрываемое восхищение этой хрупкой малявкой, которая сумела вдохнуть в него жизнь. Всё – в одном взгляде, таком пристальном, что даже пританцовывающие в толпе девушки начали поглядывать на Сью с недоумением.

Она густо покраснела и улыбнулась. Исполнение довольно известного хита было безупречно гладким, а голос Кейда – даже непривычно высоким. Он будто говорил с ней, выдавая все свои сомнения, а ей они казались игрушечными. Демон зависимости? Он уничтожил его полтора года назад. И пусть она наивная дура, что верит в полную реабилитацию. Возраст? Её не пугают его морщины и седина, когда хочется дотронуться до этого хмурого лица и сделать его день чуть светлей. Разные миры? Посмотри, как она хорошо вписывается в этот.

– Я не могу сбежать от этой боли. Они считают, что я просто болен. Я иду ко дну гранитным камнем, знай, что ты сейчас очень нужна мне! – это глупо, но Кейд мог только признать, что это правда. Без неё любой день становится невкусным. И её улыбка нужна до дрожи в пальцах, отчаянно сжавших гриф гитары. Вот такая улыбка – искренняя и счастливая, на которую сердце отзывается давлением на рёбра. Так мало воздуха – и не потому что его выкачало на высоких нотах. И пусть его считают больным ублюдком, но она действительно нужна ему рядом.

– Если-и меня-я найдёт… мой демон.

Завершающий удар по барабанам, и Кейд отодвинулся от стойки, тяжело дыша. Чего он точно не ожидал, так это что Сьюзен тут же рванётся вперёд, смешно всхлипывая от переизбытка рвущих изнутри эмоций. Она не контролировала свой порыв, просто хотелось сказать что-то, пусть без слов. Практически взлетев над полом, Сью обвила его шею, тут же ощутив, как крепкие руки сомкнулись на талии – чтобы быть на одном уровне, Кей её приподнял, так машинально, словно не впервые. Они не успели встретиться взглядами, потому что губы нашли друг друга быстрей. Это было необходимо до пульсации в животе, а сопротивляться притяжению не осталось сил. Найти, отдать, забыть и потеряться – на короткий миг выпасть из времени и пространства, ощущая только бешеный пульс в ушах. Её сладость шоколада и его горечь сигарет в жадном слиянии губ.

Где-то грохотали аплодисменты и визги, где-то публика ещё скандировала отголоски последних строк. Но для Кейда была только она, девочка-затмившая-солнце. Яркая – он не ошибся, потому что от её поцелуя перед глазами полыхали сгорающие звёзды. Солёная от слёз и так податливо позволяющая скользнуть глубже, ощутить этот невозможный жар. Сжать её в своих грубых ручищах так крепко, насколько позволяет болтающаяся на поясе гитара.

Мыльный пузырь секундного счастья лопнул, когда по залу раздался оглушающий механический свист. Заставив себя оторваться, Кей вскинул голову и резко выдохнул, выпуская Сью.

– Чёрт.

Она ещё пребывала в полнейшей прострации, мысли путались, но его взгляд за её плечо заставил с тревогой оглянуться. Через быстро разбегающуюся от свиста толпу шли трое охранников в тёмно-синей форме, и всё бы ничего, если бы рядом не семенила грозно хмурящаяся блондинка в длинном плаще.

 

– Мама? – ахнула Сьюзен, машинально отодвинувшись от Кейда на приличное расстояние. Парни за ним сконфуженно переглядывались: бежать глупо, они не могут бросить аппаратуру. И все прекрасно понимали заранее, что у такого перфоманса будут подобные последствия.

– Вам придётся пройти с нами, – угрожающе подняв дубинку, провозгласил один из охранников. – И кое-что объяснить.

– Ларри, позволь-ка эту девочку я уведу? – миссис Глоуз похлопала его по плечу и кивнула на шокированно открывшую рот Сью.

– Конечно. Но остальные…

– Ваши, – решительно пройдя вперёд, мама ухватила её за предплечье и угрожающе сверкнула глазами. – Живо, юная леди!

– Нет! – прошипела Сью, выворачиваясь. – Я пойду с ними! Это я взяла ключи, я…

– Иди, – вдруг тихо проронил Кейд, криво усмехнувшись. Если мамаша даёт ей шанс выйти сухой из воды, то им надо пользоваться.

– Но я…

– Пожалуйста, Сью, иди! – с нажимом повторил он, переводя взгляд на миссис Глоуз. – Вы правы. Ей пора.

Отвернувшись, он вместе с остальными «Неудачниками» принялся закрывать ширму, отгораживая оборудование от любопытных глаз. Лишь бы не смотреть, как раздражённо брыкающуюся Сьюзен быстро уводят к выходу. Что ж… им теперь выход отсюда не светит долго.

12Oomph! – «Augen auf» (художественный перевод Олега Абрамова).
13Rammstein – «Mein Herz Brennt» (художественный перевод Олега Абрамова).
14Starset – «My Demons» (художественный перевод Олега Абрамова).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru