Катерина Сапьян
Ледопас. Пробуждение льда
Предисловие
Замок Взорный располагался на крутом толстом отроге священной горы Гиматаш. Из замка открывался великолепный вид на глубокую долину Урсула и пологие отроги Семинского хребта. Мимо Взорного пролегала гулкая долина горной речки Гимасу, несущей свои ледяные воды через звенящие водопады и уступчатые пороги к далёкому Урсулу. Если бы вам зачем-то понадобилось попасть в замок, вы бы вряд ли его отыскали, даже если полученные вами сведения о дороге были бы достаточно достоверны. Дело в том, что Взорный был так хитро сокрыт в недрах горы, что ни снизу, с долины Гимасу, ни сверху, с округлой каменистой вершины Гиматаша Взорный не был виден. Многочисленные окна замка прятались в причудливых кудрявых скалах, и через систему настроенных зеркал солнечный свет проникал даже в самые отдалённые уголки замка, так что днём в замке было светло, словно Взорный и не был выстроен в сером нутре Гиматаша. Когда же солнце уплывало на запад, прячась где-то в Канской котловине, во всех помещениях Взорного разгорались самые необычные светильники из всех, что можно вообразить. Это были мохнатые серебристо-белые грибы, гроздьями свисающие с каменных потолков и стен бесчисленных коридоров, залов, переходов, галерей и комнат. Грибы назывались гэрэлами, и грибница их охватывала весь замок от маковок смотровых башен до глубинных колодцев, в которых плескалась тёплая от близости к разогретому нутру Гиматаша вода.
Многие сотни лет Взорным владела семья каменных олвов Сулу. Замок передавался по наследству тому из детей, который наследовал наибольшую силу, что обычно доказывалось на шумных и напряжённых семейных играх, хотя правильнее было бы назвать их довольно жестокими состязаниями. В последние годы владелицей Взорного была Томрина Сулу, молодая и очень одарённая девушка. После вступления в права, госпожа Томрина неожиданно для всех вышла замуж за обычного, ничем не примечательного олва Сайтая. Сайтай был пришлым человеком в этих местах. Это, конечно, многим не понравилось, особенно влиятельной семье ледяных олвов – Месенам. Ходили слухи, что они хотели женить одного из своих сыновей на Томрине, а заодно и попытаться прибрать к рукам и Взорный, и всю Теректинскую землю, испокон веков принадлежавшую олвам Сулу.
Впрочем, Томрина оказалась весьма самостоятельной и в своём выборе, и в своих землях. Уже через год после свадьбы (не такой уж и пышной, кстати говоря) у Томрины и Сайтая родился первенец, мальчик, которого решили назвать Зурганом. Ещё через год у них родилась дочка, которую назвали Агатой, и с этого момента жизнь молодой пары начала разваливаться. Уже через несколько дней после рождения Агаты все заметили, что Зурган и Агата не могут находиться вместе в одной комнате. Стоило им увидеть друг друга, как дети начинали кричать так, словно им было невероятно больно. Ничего не понимающие родители обратились за разъяснениями к лекарям и мудрецам, но никто из них не мог сказать что-то определённое, и никакие снадобья или обряды не помогли брату и сестре избавиться от необъяснимой боли, возникающей при их встрече. Пришлось Зургана и Агату держать подальше друг от друга и следить за тем, чтобы дети не встречались. Но и это не помогло. Через какое-то время дети стали болеть. Малышка Агата угасала на глазах, так что Сайтай забрал Зургана из Взорного и уехал с ним в свою маленькую хижину недалеко от Синего перевала, чтобы спасти дочь. Всего за пару дней после отъезда отца и брата Агата поправилась и окрепла.
Томрина чувствовала, что семья её теперь разбита надвое, что непонятная болезнь, охватывающая её детей, не позволит ей быть с мужем, собираться всем вместе за одним столом, проводить вечера, наблюдая за игрой детей. Будучи женщиной решительной и целеустремлённой, Томрина собрала свои вещи и вещи малышки Агаты, совсем недавно научившейся ходить, и уехала в столицу, в город Ойгор, к родственнику Сайтая Балкашу, недавно потерявшему жену и воспитывавшему маленькую дочку. Балкаш только рад был гостям – сам он вынужден был часто отлучаться по делам на север Златогорья, а возить с собой маленькую дочь было хлопотно. Томрина же была не против присмотреть за малышкой, а заодно попытаться разобраться с недугом своих детей. В Ойгоре находилась древнейшая из библиотек, хранилище знаний и заблуждений, сказаний и былей – туда и направилась Томрина в надежде отыскать заветный способ избавления от проклятия. Лишь через два месяца в одном из древних сборников сказаний о Ледяных Войнах Томрина отыскала что-то похожее на беду, постигшую её семью.
«…Были братья биты болью, коли встречались, и многие годы жили они порознь и воевали друг друга. Когда же старший брат почувствовал скорую смерть, он пришёл к младшему брату, превозмогая боль. Он просил у него прощения за многолетнюю вражду, и младший брат простил его. Чтобы скрепить свою дружбу, братья приблизились друг к другу и обнялись, и тут же обратились в камень киноварь – с одной стороны красный, словно огонь, а с другой – чёрный, словно уголь. Камень этот и по сию пору можно видеть у отрога горы Солонга, протянувшегося к Кураю…»
Томрина читала это и не верила своим глазам. А что, если и её дети нечаянно затронут друг друга? Что, если они так же, как эти древние братья, обратятся в камень? Нет, этого нельзя допустить. Придётся разлучить Агату и Зургана, ничего с этим поделать, видимо, нельзя. Но как разлучить их? Мир олвов тесен, и они, даже воспитанные вдали друг от друга, могут встретиться не через год, так через десять лет. Значит, надо одного из детей отправить в другой мир, в тот, что с миром олвов редко пересекается. Да, нужно одного из детей отправить в человеческий мир, на пятуючастоту. Кого? Зургана? Или Агату? При одной только мысли о том, что придётся расстаться с одним из детей, у Томрины перестало биться сердце и из глаз хлынули слёзы.
– Что же это за проклятие? За что? – рыдала она, скинув со стола ворох древних текстов.
На непослушных ногах она вернулась в дом Балкаша, расположенный в южной части Ойгора. Малышка Агата ещё ничего не понимала, и тихо радовалась, когда мать заключила её в крепкие объятья, а потом уложила её спать, удобно устроив на своих руках.
– Спи, малышка, – шептала Томрина, целуя дочь, – Пусть своё слово скажет судьба – быть нам вместе или не быть.
Сайтай привёз Зургана в Ойгор через два дня. Томрина встретилась с ним возле дворца Зиама – самого огромного из сооружений столицы. Зиам сверкал ледяными гранями на солнце, переливаясь радугами, словно огромный бриллиант. Томрина и Сайтай стояли мрачные и на дворец не смотрели.
– Томрина, пока я ехал… – Сайтай с трудом справлялся с дыханием и говорил отрывисто, – Я подумал о том, как нам обезопасить детей. Я вижу только один выход. И он меня пугает. Я знаю, то, что я сейчас скажу – это страшно. И мне страшно. И тебе. Нам обоим. Нам нужно решить, кто из детей отправится на пятую частоту.
– Нет! – выдохнула Томрина.
– Ты уверена, что с ними не произойдёт то, что произошло с этими братьями?
– Не уверена, и я не знаю, как выяснить это наверняка. Никто не слышал о подобном, даже Ханкар. Я говорила с ним. Я понимаю, что нужно уберечь детей от возможного несчастья. Если они коснутся друг друга…
– Они не подойдут друг к другу – их остановит боль.
– Мы не можем знать это наверняка, Сайтай. Может произойти какая-нибудь случайность, и они коснутся друг друга. Я боюсь! Я не знаю, чем заслужили такое проклятие мои дети, и я не знаю, как нам поступить.
Сайтай нахмурился и долго рассматривал камни под своими ногами.
– Есть только один выход, – сказал, наконец, он, и поднял тяжёлый взгляд на жену, – И я тебе его уже назвал. Я уеду в мир людей вместе с Агатой.
– Что?! – задохнулась Томрина.
– Другого выхода нет, – пожал плечами Сайтай. Руки его мелко дрожали, выдавая горе и волнение, – Другого выхода нет, Томрина. Ты нужна здесь, в мире олвов, так как ты законная наследница Теректинской земли и не можешь её покинуть. Зурган будет твоим наследником, я уверен, в нём много силы. Ты подготовишь его к состязаниям, и он получит статус наследника. А я… Я никогда не был кем-то значимым в нашем мире, так что попытаю счастья в мире человеческом.
Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой. Сайтай порывисто обнял жену, прижал её к себе.
– Томрина, я обещаю тебе, я сделаю всё, чтобы Агата была счастлива. Я обещаю, слышишь?!
– Я смогу её видеть? – подняла глаза на мужа Томрина.
– Думаю, да. Я смогу приводить её раз в год к нашим границам, но, думаю, она не должна знать, что ты её мать. Она вообще ничего не должна знать о мире олвов, иначе ей захочется остаться здесь. И Зурган не должен знать, что у него есть сестра. Нужно постараться, чтобы все забыли о существовании Агаты, так будет лучше.
Они ещё немного постояли обнявшись. Наконец, Сайтай мягко отстранил Томрину.
– Нам пора, Томрина. Поезжай к Зургану – он очень соскучился по тебе. А я поеду и заберу Агату.
– Сейча-ас?! – выдохнула Томрина и затряслась в вырывающихся наружу рыданиях, – Но я же должна с ней проститься…
– Нет, не надо, Томрина. Ты только испугаешь её. Лучше так. Она слишком мала, чтобы что-то понять, и уж тем более, запомнить. Не нужно рвать себе сердце долгими проводами.
Томрина в бессилии опустилась на мощёную камнем дорогу. Сайтай протянул было к ней руку, желая утешить, но передумал, развернулся и пошёл в южную часть города не оглядываясь.
Вертолёт
Отец вернулся поздно. Оксана слышала, как он открыл дверь, и стараясь не шуметь, прошёл на кухню. Зашипел закипающий чайник. Девочка не выдержала и прошлёпала босыми ногами на кухню.
– Ты чего это не спишь? – недовольно пробурчал отец.
– А ты почему так поздно? – не стала отвечать на провокационный вопрос Оксана.
– Трудный день, – отмахнулся отец.
Выглядел он и впрямь измотанным. Оксана молча достала свою кружку, налила себе чай и присела напротив отца.
– Пап, что-то случилось?
Отец только покачал головой, отхлебнул чай из кружки, съел печенье, и только после этого признался:
– Ты прости, Агата, – он часто называл её Агатой, когда был задумчив, или наоборот, когда у него не было времени подумать, например, если Оксана делала что-то опасное, то отец окликал её именно этим чудным именем, – Наш поход придётся отложить на пару дней. У меня неожиданная командировка. Завтра летим к Южно-Чуйскому хребту. Вернусь не раньше, чем двадцать третьего к ночи. На всякий случай раньше двадцать четвёртого не жди.
– А отказаться ты не мог? – нахмурилась девочка.
– Нет. Борис Иванович очень просил помочь. Да ты не переживай! Всего пара дней – и мы с тобой нацепим рюкзаки на спины, и отправимся к Корумду.
Оксана бросила косой взгляд на два полусобранных рюкзака, стоящих в коридоре. Обидно было до слёз. Она любила эти поездки в горы, когда они вдвоём с отцом забирались в звенящую речными порогами каменную глушь. Там, в одиноком домике, замершем в тени огромного Корумду, их неизменно встречала тётя Тамара. Для девочки она казалась чудесной волшебницей, и часто Оксане мечталось, что однажды отец женится на тёте Тамаре, и они все вместе станут жить в Горно-Алтайске, в их небольшой квартире, притулившейся задним двором к горе, округлой и безлесой, словно затравеневшая половинка яйца. Обычно у отца получалось выкроить летом дней десять для поездки к затерянному среди бескрайних просторов дикого Алтая домику тёти Тамары. Он скучал без неё, Оксана это видела и чувствовала.
– Пап, а почему ты не женишься на тёте Тамаре? – спрашивала она отца в четыре года, и в восемь, и в десять.
Отец не отвечал вовсе, или отвечал какой-нибудь шуткой, или сердился. Пожалуй, только в этом году Оксана стала понимать, или хотя бы догадываться, какие причины заставляют отца жить без жены и ездить к женщине, которую он любит, всего на несколько дней в году. Наверное, думала Оксана, у неё есть другая семья, муж, а, может быть, даже дети… И папу она любит, и бросить семью не может.
Обидно, конечно, что какой-то другой мужчина для тёти Тамары важнее, чем её, Оксанин, отец. Обидно, что какие-то другие дети называют тётю Тамару мамой, а Оксана её мамой назвать не может, хотя иногда ей очень-очень хочется это сделать. Особенно, когда тётя Тамара радостно выбегает ей навстречу из домика и долго-долго гладит её по голове. Или, когда вечером присаживается на край её кровати и рассказывает какую-нибудь чудесную сказку. Или, когда утром с какой-нибудь звонкой песней расчёсывает ей волосы… Обидно, обидно, обидно! Но всё равно Оксана и в этом году с нетерпением ждала поездки к ней. И вот – задержка в виде непредвиденной папиной командировки.
Вообще-то Оксана привыкла оставаться дома одна. Отец был пилотом, летал на вертолёте, так что пару раз в месяц, а то и чаще, он дома не ночевал. Девочка уже с четырёх лет могла сама лечь спать и разогреть себе еду в микроволновке. Когда Оксанины одноклассницы делали вид, что они взрослые, Оксана тихонько посмеивалась про себя. Она-то знала, что Настя, Ира и Лиза взрослые только на словах, а сами ни разу дома одни не ночевали, и, пожалуй, даже яичницу себе не приготовят, случись в том надобность.
Но в этот раз Оксане очень уж не хотелось оставаться одной. Она так надеялась, что завтра утром они с отцом встанут рано, наспех попьют чай, накинут на спины рюкзаки и пойдут пешком по умытому росой сонному Горно-Алтайску до автовокзала, сядут там на автобус Горно-Алтайск – Кош-Агач, вставят в уши наушники и будут много часов подряд смотреть, как сменяются пейзажи за окном, как голубеет Катунь, как синеют горы, как зеленеют перевалы…
– Я сам очень переживаю, – погладил отец Оксану по плечу, – Но ничего не могу поделать. Ты завтра спи, я сам встану. Мне к шести надо быть на площадке.
Оксана медленно кивнула, не глядя на отца. Чем же ей занять это неожиданно свободное завтра, чтобы не думать о тёте Тамаре, отце и блистающем белыми ледниками Корумду?
Утро выдалось ярким и тёплым. Город сиял, как капля росы на солнце. Оксана не проснулась, когда Сайтай собирался на работу. Она встала только около десяти часов утра, когда ласковое июньское солнце уже разогрело асфальт, и лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя, окончательно высохли. В это время её отец давно уже сидел за штурвалом вертолёта, и лететь до места назначения ему оставалось чуть больше десяти минут. В салоне вертолёта находилось пятеро пассажиров, самым главным из которых был пузатый и почти лысый Эрик Мергенович – один из владельцев крупной строительной фирмы. Кроме него в этот полёт, сорвавший все планы Сайтая, отправились два его закадычных друга – Захар Борода и Павел Меньшов, а также два охотника Иван и Николай, именуемые в этой компании не иначе как Ванька и Колян. Все пятеро держали в руках зачехлённые ружья и радостно гомонили, обсуждая особенности охоты с вертолёта. Когда в иллюминаторах показалась заповедная Синяя гора, Захар просунул голову между Сайтаем и вторым пилотом – молодым парнем, недавно закончившим лётное училище.
– Подлетай со стороны Каменки, – скомандовал Захар, – дойдёшь до границы леса – зависни, мы осмотримся. Архары должны быть на лугах сейчас.
Сайтай сжал челюсти. Архары даже по человеческим меркам являются животными охраняемыми, и охота на них запрещена. Сайтай попытался вспомнить, какой семье олвов принадлежат эти земли. Кажется, кому-то из мелких князьков, наверное, Кюнам, а им с вертолётом не справиться, так что у архаров мало шансов спастись. Развернуться? Отказаться от дальнейшего полёта?
Сайтай бросил взгляд на сидящего рядом Стаса, второго пилота, нервно вглядывавшегося в череду серых и зелёных пятен на поверхности Синей горы. Нет, нельзя разворачиваться. Его уволят, и он не сможет содержать Агату. Уволят, пожалуй, и вот этого сидящего рядом мальчишку, сломают ему жизнь. Стас, конечно, работу себе найдёт, но летать они ему не позволят, а у Стаса летать в крови, он не может жить без полётов, он столько труда и сил вложил в возможность сидеть за штурвалом летающей машины. А Борис Иванович? У Сайтая перед глазами промелькнул коренастый и очень подвижный начальник с тремя браслетами из разноцветных резиночек на руке. Эти браслеты сплели три дочки Бориса Ивановича. Сын Бориса Ивановича плетением браслетов не увлекался. Разверни сейчас вертолёт Сайтай, и кто знает, какие беды свалятся на голову Борису Ивановичу, а заодно и всей его семье.
– Человек существует в мире зла, и ему дано выбирать только меньшее из зол, – пробормотал себе под нос Сайтай.
– Что? – переспросил Стас.
– Ничего, – нахмурился Сайтай, – заходим слева, там должно быть меньше ветра. Какой прогноз погоды?
– Обещали ясно и жарко, – жизнерадостно отозвался Стас.
Прогноз, видимо, не врал. Окрестности горы были залиты ярким полуденным солнцем. Сайтай заложил вираж и полетел над долиной блестящей Каменки. В долине темнела тайга, иногда прерывающаяся скалами или небольшими полянами, поросшими сочной изумрудной травой.
«Что ж ты, Солнце, – думал Сайтай, – как специально на браконьеров работаешь?! Испортилась бы погода, глядишь, и архары уцелели бы…»
Но на небе не было ни облачка, слабый ветерок гулял по долине, лениво перебирая берёзовые листья, и в ураган обращаться не собирался. Вертолёт проплыл над лесом, пейзаж приблизился, стал чётче, и уже легко можно было рассмотреть отдельные кусты карликовых берёзок, росших плотным ковром чуть выше границы леса. Между пилотами снова возникла бородатая голова Захара.
– Давай вон к тому отрогу, – скомандовал он, – К скалам поближе. Тут они должны быть…
Вертолёт завис в воздухе, в салоне открыли дверь, из неё высунулись вооружённые охотники, внимательно осматривающие скалы и прилегающий к ним луг, но архаров нигде не было видно. Тогда Захар махнул Сайтаю правее, и вертолёт плавно полетел вдоль пухлых от морен склонов Синей горы в сторону долины реки Звенящей. Они летели зигзагами, то поднимаясь выше, то опускаясь ниже. Ванька и Колян давали ценные указания, Захар командовал, но архары не появлялись. Захар начал нервничать. Прошло ещё минут двадцать.
– Давай назад, к Каменке, – рявкнул Захар Сайтаю, – И держи пониже, ещё ниже.
– Нельзя ниже – тут ветер мечется, – ответил вместо командира Стас.
Сайтай не стал пререкаться, понимая, что это бесполезно. Он развернул вертолёт, и вернулся к Каменке, держась метрах в пятидесяти над поверхностью.
Архары показались неожиданно. Из-за отрога вышли несколько самок с ягнятами и самец с огромными, загнутыми к спине рогами. Услышав вертолёт, архары замерли, задрали морды вверх, настороженно рассматривая подлетающую машину.
– Вон они! Я их вижу! – заорал Захар, – Давай, бортом на них заходи, я в салон!
Сайтай с силой вцепился в штурвал, и словно бы наблюдая за собой со стороны, повернул вертолёт правым бортом к скале. Архары очнулись. Самки с детёнышами помчались вдоль скалы вниз, к крутобокой долине реки. Самец бежал последним. Он то и дело останавливался, упрямо вскидывал голову, увенчанную рогами, в тщетной попытке прогнать неведомую опасность, нависшую над его семьёй. Природа создала его отважным, ловким и сильным, но разве отвага может уберечь от пули?
Из салона начали палить. В этот момент Стас тронул Сайтая за локоть и указал куда-то вверх. Сайтай едва не охнул. Вместо этого он пробормотал:
– А синоптики обещали ясную и безветренную погоду, говоришь?
Из-за горы вывалилась огромная тёмно-фиолетовая туча, широким фронтом охватывая всё загорье. Двигалась она очень быстро, и за те несколько секунд, в которые Сайтай рассматривал её, успела обогнуть пик Синей горы и заползти на седловину Каменного перевала.
– Надо улетать, – спокойно сказал Стас.
Сайтай бросил на него взгляд. Вид у второго пилота был испуганный. Сайтай медленно кивнул.
– Захар, – позвал он, – закрывайте люк. Охота отменяется. На нас надвигается буря.
Захар тут же возник в кабине между пилотами:
– Ты с ума сошёл, командир?! – заорал он, – мы только начали!
– Не ори, – ответил Сайтай, – посмотри на перевал.
– Плевать я хотел на перевал! За десять минут ничего не случится!
– Да нас уже через пять минут накроет! – возразил Сайтай, – Закрывайте люк, я сказал. Мы улетаем. Через минуту начинаю набор высоты, и если к этому времени люк ещё будет открыт – я не виноват.
Захар грязно выругался, но исчез в салоне.
– Сайтай Джарыкович, что это? – задохнувшись просипел Стас, указывая на перевал.
Сайтай посмотрел в указанном направлении и побледнел.
– Это грифольды, Стас, – отозвался он, – Настоящие грифольды. Твари, порождающие ледники, и, одновременно, их пастухи…
На перевале, оттенённом иссиня-чёрной тучей, замерли два десятка мощных, и вместе с тем грациозных животных. Больше всего они походили на огромных, ростом с верблюда, гепардов. Вместо передних лап у грифольдов были сложенные крылья, животные опирались на сгиб крыла так, как это делают при ходьбе летучие мыши. Длинные морды заканчивались широким тупым носом и внушительными клыкастыми пастями. В миндальных, опушённых белыми ресницами глазах, застыли голубые снежинки. Верхом на грифольдах восседали всадники, вооружённые короткими и лёгкими копьями с блестящими наконечниками. Стас смотрел на это чудо, и не мог оторваться. А грифольды, словно по команде, присели на длинные и крепкие задние лапы, с силой оттолкнулись и распахнули широкие оперённые крылья. Размах крыла у этих фантастических животных был более восьми метров.
– Попробуем уйти, – рявкнул Сайтай и заложил крутой вираж. Вертолёт повалился на правый борт, крутнулся и помчался вниз по долине. Грифольды исчезли из вида.
– А они быстро летают? – спросил Стас, как будто всё остальное ему было понятно.
– Быстро, – отозвался Сайтай, – И я удивлюсь, если нам удастся от них уйти.
В кабине вдруг возник Захар.
– Вы видели? Видели?! – закричал он, то ли от ужаса, то ли от восторга вращая глазами.
– Грифольдов? – уточнил Стас, – Видели. И сейчас пытаемся убраться от них подальше.
– Что это за твари? Кто они?
– Позже объясню, а сейчас вернись в салон! Пристегнитесь все! – напряжённо рявкнул Сайтай, сосредоточившись на пилотировании.
А грифольды и впрямь нагнали их. Вот уже их крылья режут воздух по бокам от вертолёта. Сайтай качнул машину в сторону одного из них. Грифольд легко сманеврировал, отлетев подальше, но тут же один из всадников метнул в вертолёт копьё. Стас подумал, что сейчас оно отскочит от металлического бока вертолёта. Послышался глухой удар, вертолёт вздрогнул всем корпусом, заскрипел, натужно загудел и нырнул носом вниз. По стёклам побежали морозные узоры, разрастаясь с невероятной скоростью, словно в ускоренном просмотре фильма. Стас понял, что вертолёт падает, и машинально нажал кнопку сигнала бедствия. Он слышал, что Сайтай что-то кричит, но не понимал смысла сказанных слов, потому что в свободной от изморози части ветрового стекла появилась приближающаяся каменистая поверхность дна долины Каменки. «Странно, – думал Стас, – как медленно мы падаем. Кажется, уже целую минуту, или даже две…» Он посмотрел на Сайтая, зачем-то именно в эту страшную минуту вытаскивавшего из глаз линзы. «Наверное, он так к смерти готовится,» – подумал Стас. Сайтай тем временем с линзами справился и сразу же успокоился.
– Сейчас… Сейчас, – бормотал Сайтай.
Вертолёт по крутой дуге, словно бы скользя по невидимым рельсам американских горок, ухнул вниз, смял тонкие лиственницы, вцепившиеся корнями в недружелюбные бока одной из конечных морен, и с лязгом и скрипом прокатился на брюхе несколько десятков метров, прежде чем замер на серой полосе мягких алевритов.
– Цел? – спросил Сайтай, оборачиваясь к Стасу, судорожно вцепившемуся в панель управления.
– Вроде бы да, – отозвался Стас, – Я думал, что всё, абзац нам всем.
Он посмотрел на Сайтая, и впервые увидел илбизин – чёткое объёмное изображение переливающегося металлическим блеском серого куба на радужке глаз Сайтая. Куб медленно вращался, показывая то одну свою грань, то другую, и Стас, словно завороженный, смотрел на это бесконечное движение. Если бы не пережитый только что страх, он бы, наверное, испугался. Но после того, как Стас чуть-было не разбился, кубики в глазах Сайтая слабо удивляли.
– Менгу будут сейчас допрашивать нас, – спокойно сказал Сайтай, – Говори им только правду, они чувствуют ложь.
– Да кто такие эти менгу? – недоумённо спросил Стас, отстегнув ремни безопасности, – И откуда вы про них знаете?
– Менгу – это ледяные воины, охрана заповедных гляциальных и перигляциальных областей, – принялся объяснять Сайтай, одновременно увлекая Стаса в салон вертолёта. Пассажиров там уже не было – как только вертолёт остановился, они вскрыли дверь и быстрее тренированных десантников повыскакивали из салона, спасая свои жизни от возможного взрыва баков с горючим. Про пилотов никто из них даже не вспомнил. – Обычно они появляются на поверхности только ночью. Видимо, уж очень они злы на наших пассажиров, раз решились появиться при свете дня. Кстати, о пассажирах. Пойдём, поищем их. Боюсь, они сдуру прихватили и оружие. Менгу это не понравится.
Стас на ватных ногах выбрался из вертолёта наружу. В долине завывал ледяной ветер, по небу мчались тёмные, морозные тучи. О том, что на дворе конец июня напоминали только цветущие поляны. Вертолёт снаружи был весь покрыт толстым слоем льда, словно крест, вынутый из купели в сорокаградусный мороз. Команда Эрика Мергеновича далеко убежать не успела – приземлившиеся грифольды окружили их метрах в пятидесяти от вертолёта. Захар и Колян вскинули ружья, целясь в неведомых зверей, но у обоих от страха ружья тряслись.
Сайтай заторопился к ним, но прямо перед ним приземлился ещё один грифольд. С его спины соскочил высокий мужчина в тёплой одежде. В его синих глазах илбизин представлял собой толстую шестигранную призму, похожую на гайку. Стас потом убедился, что почти все менгу обладали таким илбизином. Призмы различались только по толщине, выраженности граней или наличием шестигранных «шляпок» на основаниях призмы.
– Приветствую, менгу! – поздоровался с ним Сайтай.
Менгу если и удивился, увидев олва среди пойманных людей, виду не подал.
– Ты олв, – отозвался он, и голос его был спокоен и холоден, – Но ты был с врагами. Ты пойдёшь с нами.
– Куда мы направимся? – не стал спорить Сайтай.
– В замок Кюн, к правителю Казыру Месену.
– Разве замком правит семья Месенов? – удивился Сайтай, – Я думал, что земли Кюнов принадлежат Кюнам.
– Нет, – коротко ответил менгу, – Кюны не смогли защитить свои земли, поэтому их теперь защищают Месены.
– Тогда понятно, откуда тут взялись ледяные воины, – пробормотал Сайтай, – Месены отхватили и этот кусок земли.
От окружённых пассажиров послышались какие-то крики, затем дважды воздух сотрясли выстрелы. Сайтай и Стас повернулись на шум, и увидели, как тускло сверкнули белые сулицы-льдики в руках менгу, и Захар с Коляном осели на землю. Эрик Мергенович закричал:
– Вы что?! Убили их?! Убили?! Убили?!
Его вопли заглушил ветер, вырывающийся из под опускающихся всё ниже и ниже туч. Полетели первые снежинки. Стас поёжился от холода и страха.
– Следуйте за нами, – спокойно сказал один из менгу.
Трое верховых менгу поехали в сторону ледника Каменный, за ними поплелись подгоняемые льдиками спешившихся менгу Эрик Мергенович, Меньшов и Ванька. Сайтай и Стас в сопровождении своего конвоира догнали их, пристроились в хвост колонны и отправились в замок Кюнов. Захара и Коляна менгу завернули в плотные пледы и навьючили на грифольдов. Те, встав на задние лапы, расправили крылья, и с громкими хлопками бьющих по воздуху перьев взлетели в тёмное небо, унося свою ношу.
– Сайтай Джарыкович, – тихо спросил Стас, – А их и впрямь убили?
– Не думаю, – отозвался Сайтай, – Скорее всего просто отключили на время, чтобы не причинили вреда грифольдам.
Стас кивнул, и принялся разглядывать вышагивающих рядом зверюг. Вид у них был устрашающий. Мощное и гибкое тело покрыто не мехом, как казалось издалека, а тонкими серебристыми перьями. При каждом движении животного с перьев слетали мелкие снежинки, и за грифольдами тянулся по земле снежный след. Круглые лохматые уши заканчивались чёрным ободом, а синие глаза с вертикальными зрачками были опушены длинными белоснежными ресницами. На передних лапах-крыльях внушительные когти, которые не прятались в подушечки, как у кошачьих, а тонко звякали по мёрзлой каменной тропе. Чем они явно отличались от кошек, так это слишком широкой выгнутой вниз грудиной, словно у бульдогов. Длинный хвост, пока грифольды мерно шагали по земле, казался обычным кошачьим хвостом, но стоило зверю изготовиться к полёту, как жёсткие перья хвоста расправлялись, и он становился похож на пёструю плоскую лопату. На высоких холках животных прикреплялись сёдла, напоминающие своим строением стропы парашюта. Менгу залезали на грифольда, вдевали одну ногу в специальную петлю, и затем застёгивали ремень на поясе, фиксируя вторую ногу. Выпасть из такого седла было невозможно, даже если грифольду вздумалось бы сделать в воздухе сальто. Менгу, кстати, тоже были любопытными объектами для наблюдений. Все они были около двух метров ростом, худощавые, с бледной кожей и большими синими глазами. Одеты они были в дублёные комбинезоны, расшитые серебристым геометрическим узором и отороченные мехом. Нижнюю половину лица менгу скрывали серебристые повязки. Шапок менгу не носили, но у каждого был плотно затянутый вокруг лица капюшон, от чего одежда их слегка напоминала шубы ненцев или чукчей. Разглядывая амуницию своих конвоиров, Стас поёжился от холода. В долине поднялась настоящая зимняя пурга, траву запорошило снегом, а Стас был одет в лёгкие брюки и такую же лёгкую ветровку – всё-таки, на дворе вторая половина июня!
Пленников вели вверх по долине, сквозь заросли низкорослых лиственниц. Наконец, лиственницы расступились, и перед ними оказалась мелкая, но ледяная Каменка. Течение здесь было быстрое, вода грохотала, огибая валуны и протискиваясь между ними. Идущий впереди грифольд даже не приостановился перед этой водной преградой, спокойно шагнул в воду, но всплеска воды не послышалось. Вода возле лапы зверя мгновенно смёрзлась, и от неё вверх и вниз по течению реки побежали белые искры. Вода замерзала с тихим шипением, пузырилась, крошилась и застывала, неподвижная и мутная. По этому ледяному мосту прошли сначала три головных грифольда, а затем и пленники со своими спешившимися конвоирами. Ноги Стаса, обутые в летние туфли, стали замерзать, и он решился задать вопрос Сайтаю:
– А до замка Кюнов далеко?
– Не близко. Он, если память мне не изменяет, находится по ту сторону перевала. Нам предстоит подняться на перевал, а затем спуститься к кару, стеной обращённому на юг. Вообще-то я с детства тут не бывал.
