Катерина Пелевина
Разбуди меня в 4:30
– Демидов, какого хрена!?
Слышу только пар возмущения от Максима, он одёргивает руку, с остервенением глядя на него, пока я свожу брови на переносице.
– Максим, идём, – беру его за руку, ощущая на ней чужую кровь, а возможно и его собственную, ведь его рука полностью разбита. Чёртов Перевалов, я буквально его ненавижу. – Послушай…Всё хорошо, – я пытаюсь его успокоить, но вижу, что у меня ничего не получается.
Стоит нам оказаться в фойе перед выходом, Макс выходит на улицу в одной рубашке и достаёт сигарету, пока я смотрю на него из окна. Я понимаю, что ему самому надо успокоиться и также понимаю, что всё произошло из-за меня. Он курит и рассматривает руку, отряхивая кровь в нетронутый свежий снег, а затем видит меня. Минуту он разглядывает моё хмурое расстроенное лицо, подходит к окну и дышит на него. Оно запотевает, и я смотрю на своего Дьявола со стороны, пока он вырисовывает перед моим лицом буквы. Практически кровью, потому что она повсюду, но не это имеет значение.
«Я люблю тебя», – гласит надпись на окне, а по моим раскрасневшимся щекам текут слёзы.
Мы с ним молча собираемся и едем к нему домой. Хорошо, что Перевалов не сдал его, наверное, потому что от него разило спиртным, и он не хотел, чтобы завуч устроила разборки. Не знаю, что говорить, не о такой дискотеке я мечтала, но Максим не виноват в том, что произошло.
– Макс, слушай, руку надо обработать, – говорю я, когда мы уже выходим из машины. Он кивает, и мы с ним идём в дом, где нас встречает Герда, которая тут же начинает его облизывать и скулить. – Видишь, она тоже за тебя переживает.
– Ник, – качает он головой. – Не надо. Это…
– Это не ты виноват, что так произошло, – перебиваю я, нахмурив брови. – Это они придурки. Все они.
– Только это не отменяет факта, что я разбил лицо однокласснику, да? – спрашивает он, на что я достаю аптечку и присаживаюсь перед ним на диване.
– Этот одноклассник – плохой человек. А ты – нет, – убеждаю я его, обрабатывая перекисью сбитые костяшки рук. Как я и думала, до самого мяса. От их вида меня всю передёргивает, и я аккуратно дую на них, чтобы ему не было больно, но, похоже, его это только веселит.
– Я тоже хреновый человек, Ника, – говорит он, но я тут же мотаю головой в отрицание.
– Нет. Нет. Ты лучший человек из всех, кого я знаю, – бинтую ему руку и смотрю в эти карие несчастные глаза. – Максим…
– М? – спрашивает он, будто погружённый в свои негативные мысли.
– Скажи мне, – настаиваю, чтобы он повторил это своими словами. Я хочу слышать это. Хочу знать это. Я вообще впервые в жизни так сильно чего-то хочу.
– Я тебя люблю, – говорит он, глядя в мои глаза. – И не жалею ни о чём. Если бы он тронул тебя снова, я бы его вообще убил, – говорит он, вытирая с моих щёк слёзы, которые бегут ручьём, ведь мои эмоции не поддаются контролю. Моё сердце всегда живёт отдельной жизнью.
– А я люблю тебя, – отвечаю дрожащим шёпотом, расстёгивая его рубашку. Руки не слушаются, всё слишком эмоционально, но я всегда верила, что так и должно быть, когда любовь настоящая. Начинаю целовать его, трогая ладонями горячую кожу и чувствую что-то такое, отчего по моему животу разлетаются бабочки. Скользящее мимолётное чувство, которое хочется удержать.
Когда его руки касаются моей голой спины, я выгибаюсь, помогая ему стянуть вниз моё платье, под которым я полностью нагая. Всё тело реагирует так, будто покрывается малюсенькими иголочками, которые заставляют меня громко дышать и вновь припадать к его мягким губам. Мне хочется взорваться, чувствуя то, что он со мной делает. Сердце стучит, и я снимаю с него рубашку, осыпая поцелуями его рельефные плечи, на которых остались мои же царапины с прошлой нашей ночёвки. Иногда мы с ним начинаем заигрываться, но сейчас я просто не хочу останавливаться, и если он вновь скажет что-то, я его прибью. Очень раскрепощенно и без промедления расстёгиваю бляшку на его ремне, пока он дышит так, будто я реально загнала его в угол.
– Ника, ты уверена? – я слышу тревожный вздох, на что судорожно киваю, снимая с него брюки.
Максим встаёт, перетаскивая меня на свои руки. Мы оба полураздетые, моё платье приспущено до рёбер, и он несёт меня в свою комнату на второй этаж, пока я обвиваю его своими руками и ногами. Наверное, это даже больше, чем романтично. Максим кладёт меня на кровать, и в этот самый момент моё тело охватывает неуёмная дрожь.
– Мы можем остановиться, если ты не готова, – шепчет он, глядя мне в глаза, и я психованно притягиваю его к себе за волосы.
– Замолчи, – обнимаю его так, что чувствую жар его кожи. Каждую его мышцу и каждый волосок на его теле. Он касается меня между моих разведенных в сторону ног, и я тут же всхлипываю, ровно, как и во все другие разы, но на этот раз его рука такая настойчивая. Она творит со мной что-то такое, отчего мои пальцы въедаются в его плечи сильнее. Я ощущаю, как по телу бегут мурашки, а в животе будто концентрируется огненный болезненный шар. Я хочу продолжения. Большими пальцами рук он стаскивает с меня бельё, касаясь меня вновь, отчего я тут же меняюсь в лице. Господи, как же это приятно. Мне хочется кричать его имя на весь дом, хочется, чтобы он никогда не останавливался. В одну секунду он замедляется, да я и сама чувствую, как его пальцы скользят по мне и понимаю, что это та самая реакция организма, то самое желание, про которое все говорят.
Я помогаю ему снять моё платье до конца, а затем наблюдаю, как раздевается он сам. Раздевается передо мной полностью. Господи, я конечно видела всё в фильмах для взрослых, но не думала, что это…А как? Ладно, к чёрту…Нужно просто расслабиться…Просто расслабиться… И тогда, наверное, не будет больно? Но как может не быть больно с такими размерами…
Я нездорово рассматриваю его и уже понимаю, что Максим начинает смеяться надо мной.
– Боишься? Это нормально, – говорит он спокойным тоном, на что я краснею. Он улыбается и тянет руку к тумбочке, где отныне в ожидании меня пылятся его презервативы.
– Господи, извини меня, пожалуйста, не знаю, что со мной, – касаюсь я своих щёк, и они горят, словно на них вылили керосин и подожгли.
– Иди сюда, – он придвигает меня ближе, обхватив мою ладонь своей, и я впервые надеваю презерватив на кого-то, да и на что-то…Я вообще впервые его вижу. На ощупь вполне приятный. Даже очень. Он вздрагивает и тяжело дышит, когда я вожу по нему ладонью.
Через секунду оказываюсь под ним, прижатая к кровати так, что становится тяжело дышать. Мы целуемся, и Максим вновь трогает меня, начиная с нежной кожи на внутренней стороне моего бедра и заканчивая…
Чувствую его между своих ног и трясусь, пока он не углубляет поцелуй, заставляя меня отдаться этому порыву и расслабиться. Доверившись ему, растекаюсь под ним безвольной лужицей, позволяя сделать первое движение бёдер, от которого из моего рта вырывается громкий стон, я тут же обхватываю его плечи руками. А это больно, но не так как я слышала, вполне терпимо. И хоть давление нарастает, я чувствую только одно. Как я бесконечно люблю его и хочу ему принадлежать. И пусть у него было много девушек, я точно знаю, что только моё имя отстукивает у него в сердце.
– Всё нормально? – мы дышим в унисон, наши взгляды встречаются, и я киваю, трогая его спину кончиками пальцев. Он всё глубже во мне, и я целую его так крепко, что наши зубы начинают стучать. То, что я чувствую…Сильнее любых слов. А то, что хочу ему сказать, нельзя ими описать. Я полностью в нём, также, как и он во мне. Его рука продолжает трогать меня, из-за чего я не могу перестать дышать как сумасшедшая, а ещё мой живот стонет в предсмертных конвульсиях от наших трений, мне кажется, что…Я сейчас…
– Максим…, – постанываю в его ключицу, сжав его руками и ногами настолько, что, кажется, протыкаю его кожу на спине до крови. Сердце будто участвует в формуле-1. Тугой узел, что был внизу, развязывается, и я чувствую, как тепло разливается по всему животу, а разум абсолютно опустошается, будто внутри вообще нет никаких мыслей…Просто непередаваемое счастье, из-за которого я вообще не чувствую боли. Внизу всё дрожит и сжимается, и я слышу глухой стон Максима, ощущая его горячее дыхание возле своего уха.
Господи…Мы, наконец, это сделали…Мы, наконец, по-настоящему вместе и…
– Ника… Ты как? – спрашивает он, убирая взмокшие волосы с моего довольного лица.
– Хорошо…Я хорошо, – прижимаюсь к нему, вдыхая запах его тела. Улыбка на его лице вызывает у меня искреннюю радость.
– Ты…потрясающая, – шепчет он, целуя меня в лоб. – Я ещё никогда не был так счастлив…Я серьёзно.
– И я, – говорю я и вдруг понимаю, что плачу. Глаза слезятся и голос так пищит, что Максим удивляется, приподнявшись на локтях. Наверное, не такой реакции он ожидал…Ника, остановись, блин! Ты портишь момент!
– Ты чего, маленькая моя? – спрашивает он, взяв меня за лицо забинтованной ладонью, и я опускаю взгляд, закрывая глаза от подступивших эмоций. – Тебе больно?
– Нет…Нет, конечно, нет…Я просто…Так много к тебе чувствую…Так много, что меня буквально разрывает на части сейчас…, – признание звучит как нечто жутковатое, но Максим только улыбается от этих слов.
– Ты должна знать, Ника, что со мной происходит то же самое, – обнимает он меня, целуя в макушку, и я улыбаюсь…Это ли не счастье? Знать, что вы одинаково друг друга любите…
***
Если бы меня спросили о лучшем дне в моей жизни, я бы без промедления ответила, что это каждый день, проведенный с Максимом. Это каждый день, когда я встречаю его сонную улыбку и каждый, когда он рядом. Мы лежим в обнимку. Он улыбается во сне…Словно чувствует, что я здесь и смотрю на него.
– Демидоооов, – шепчу ему на ухо, целуя в щетинистую щёку. – Уже одиннадцать…
– Ну и что, – говорит он, прижимая меня к себе. Я гляжу на него и думаю…А действительно? Ну и что? Кладу голову обратно на его тёплое плечо, целуя его кожу, от которой пахнет любовью.
Эта ночь показала мне, что бояться было нечего. Что в отношениях можно не притворяться, а быть полностью честным, если действительно встретил свою половину.
Так мы и лежим до часу дня. Я глажу его и жалею, а он рассказывает мне о планах на лето. Мечтает показать мне место, где он родился. Это город Иркутск в Восточной Сибири на берегах реки Ангары. У Максима там осталась бабушка, они редко видятся, но она любит его, они созваниваются, он отправляет ей посылки. И на самом деле, мне хочется знать больше. Хочется быть с ним…Всегда…
Мы проводим вместе полдня и меня немного смущает, что Мира так и не позвонила мне ни единого разу. Я начинаю думать, что она всё же обиделась на меня…
Максим довозит меня до дома, мы с ним сидим в машине и смотрим, как хлопья снега накрывают его капот. Эта зима выдалась особенно снежной…Да и вообще особенной.
– Твой отец не приедет? Если не приедет, ты можешь отметить с нами? И Герду привози, – зову я его, на что он завороженно кивает.
– Хорошо, Аверина, я приеду, – говорит он, рассматривая моё лицо. В его взгляде столько тепла и любви, что мне хочется снова кинуться к нему в объятия.
– Что? – спрашиваю, застенчиво поправляя растрепавшиеся волосы, что падают на глаза.
– Ничего…Просто ты такая красивая, – продолжает он нежничать со мной, отчего выражение моего лица сменяется на умиление.
– Демидов, я жду тебя к Новому году… – целую я его в губы и убегаю домой, улыбчиво оборачиваясь буквально после каждого шага, который делаю к подъезду. Он – особенный для меня человек.
Настроение такое, что хочется петь. Мама смотрит на меня, как на дурочку, и я прекрасно её понимаю. Впереди уборка, готовка и другие дела, а я ношусь по дому с невидимым микрофоном. Мне кажется, по мне сразу можно понять, что произошло, я слишком поглощена процессом: пылесос, тряпка, швабра, – всё это становится развлечением в моих руках. Но около семи вечера меня отвлекает навязчивая мелодия телефона. Мира…
– Привет, я писала и звонила тебе, – сразу же отвечаю с тревогой в голосе и удаляюсь в собственную комнату. За всё время нашей дружбы, а это три года, не было ни разу, чтобы мы с ней не разговаривали больше суток.
– Привет, я знаю…, – говорит она обиженно. – Что там произошло? Димка, что…? Трогал тебя?
– Мир, это не то, что ты подумала, я здесь не при чём, – оправдываюсь, так как мне и самой это неприятно. – Послушай, я вообще не знала, что он сделает. Он начал спрашивать про Максима, словно назло. Говорить гадости, а потом…Ты и сама видела…
– Видела, – обречённо выдыхает она в ответ.
– Может, ты приедешь к нам на Новый год или после? Я очень испугалась, что ты не звонила, – голос дрожит, я ведь действительно дорожу нашей дружбой.
– Возможно, первого, – отвечает она, и мне на душе становится хоть чуточку легче. – Как там Демидов?
– Нормально…И мне…Есть чем поделиться, – говорю ей, на что Мирка хихикает в трубку.
– Всё с тобой ясно, – говорит она, и я слышу тётю Лену на заднем плане. – Ладно, мама зовёт, скоро и Наташка приедет. Счастливого тебе Нового года. С наступающим!
– И тебе…Мира, я очень буду ждать, – кладу трубку и громко вздыхаю. Неприятная вышла ситуация. Действительно скверная. Но надо отвлечься…Я продолжаю убираться и помогать маме.
За украшениями и прочими делами проходят сутки, и я даже успеваю поговорить с мамой по душам. Тридцать первого вечером, когда напеваю песенку и прихорашиваюсь в ожидании Максима, мама накрывает на стол всё, что мы с ней наготовили, и смотрит на меня особенным заинтригованным взглядом.
– Выглядишь счастливой, – констатирует она, улыбаясь. – Не помню, чтобы раньше видела тебя настолько жизнерадостной.
– Это…Всё он, – отвечаю я, собирая волосы в хвост и смотрю на себя в зеркало. Да, что-то изменилось, я и сама это вижу. Взгляд стал живым и горящим…
– Вы с ним…Хорошая пара, Ника. Я правда очень рада за тебя, – тянет мама руки и обнимает меня, прижимая к себе.
– А как Павел? Он…Делает тебя счастливой? – спрашиваю, уткнувшись носом в мамины волосы. Я всегда любила так делать. Ассоциации из детства.
– Думаю, да…В моём возрасте счастье – это когда он не разбрасывает носки по дому и принимает твоего ребёнка, так что, – шутит она, и я громко смеюсь.
– Это какая-то цитата из ВКонтакте, – хохочу я в голос, на что мама пожимает плечами.
– Да, наверное, – улыбается она, щёлкнув пальцем по моему носу. – Ты главное, береги себя. Пусть он тоже знает тебе цену, хорошо?
– Хорошо, мама, – киваю я, прекрасно понимая, что она хочет, как лучше, ведь отец бросил её беременной и это было болезненно. Хорошо, что это не заставило её отказаться от меня и не сделало сухарём. Она очень меня любит.
Ближе к десяти вечера, перед самым праздником, в гости приходит Максим с кучей подарков и Гердой в руках. Я крепко обнимаю его, позабыв обо всех тревогах, что беспокоят моё сердце. Важно только это. Он и я. И ничего больше.
Новый год в кругу семьи проходит прекрасно. Павел тоже празднует с нами, мы болтаем, обмениваемся подарками, веселимся, а после трёх ночи мы с Максимом засыпаем в обнимку в моей комнате. Не знаю, что может быть лучше всего этого…Это то, о чём я и мечтать не могла. Пока другие девушки бесконечно выясняют отношения, строят козни и ругаются, всё, чего я хочу, чтобы мои близкие и родные люди были рядом со мной. Здоровые и счастливые.
– Ты спишь? – спрашиваю сквозь сон, обнимая его в своей пижаме с авокадо, над которой он, кстати, вдоволь посмеялся сегодня за праздничным ужином.
– Нет, – он начинает гладить меня по руке кончиками пальцев. Его нос утыкается в мой затылок. И это самое приятное чувство из всех, словно там ему и место.
– Я загадала желание, – рассказываю ему, нежничая.
– М-м-м, – шепчет он мне, вызывая по всему телу мурашки. – Надеюсь, там есть я.
– В моём желании? Есть, – хихикаю, чувствуя, как его пальцы отодвигают цепочку с кулоном, которые он подарил мне на праздник. Это великолепная маленькая клубничка из золота. Даже здесь мой любимый человек выделился. – Мне очень понравился подарок. Еще раз спасибо тебе…
– Не надо…Ты один раз уже сказала «спасибо», – говорит он, протолкнув большой палец под резинку моих пижамных штанов.
– То есть…Расплачиваться придётся так? – флиртую с ним, пока его ладони блуждают по моему телу. Как же это всё-таки…Волнующе. До эндорфинов в моей голове.
– Да, придётся так, – улыбается он, снимая с меня штаны. – Только тссссс…
Я не совсем понимаю, что он хочет делать, пока он не оказывается где-то в районе моего живота, поднимая мою футболку вверх. Поцелуи там ещё чувственнее. Я даже не могу думать, что будет, когда он…Ох…Пресвятые небеса…Выдыхаю, пока меня трясёт от исступления. Его губы целуют меня прямо через ткань моих трусиков, и я готова выть от желания, но нельзя…Потому что в соседней комнате мама.
Его ладонь поднимается выше и трогает мою грудь, пока язык вытворяет такое, отчего мне трудно дышать. То, как я извиваюсь, больше похоже на обряд экзорцизма, без шуток. Но Максим придавливает меня за тазовые косточки к матрацу и отодвигает взмокшую ткань в сторону.
– Угомонись, – твердит его сиплый голос, который вызывает у меня дрожь, и ладони обхватывают мои бёдра, пока он проталкивает свой язык внутрь. А я запускаю свои пальцы в его волосы и еле сдерживаюсь, чтобы не закричать, ведь он так близко ко мне. Так бесконечно глубоко, что я не могу безмолвно получать это удовольствие.
– Макс, – шепчу, притягивая его ещё ближе, в двух секундах от того, чтобы в моих ушах не зазвенело. И ощущение, что повсюду маленькие колокольчики, которые очень скоро зазвучат в такт моему голосу. – О, боже…
Его губы так меня целуют, каждое его движение отпечатывается на подкорке, и я не знаю, кто бы ещё научил меня такой любви…Только с ним моё сердце скачет галопом в грудной клетке. Секунды за секундами, и под звуки фейерверков, доносящихся с улицы, у меня в голове взрываются свои. В животе разрастается сакура, и я растекаюсь в его руках, пытаясь дышать полной грудью. Максим приподнимается и плюхается рядом со мной на подушку, глядя своей совершенно довольной, лисьей ухмылкой.
– Я запомнил твои точки, – шепчет он, пока я только отхожу от этого блаженного чувства, которое блокирует мне доступ к словам. А он всё смеётся, рассматривая меня. – Может, я что-то не то нажал? Ты можешь говорить? – он хохочет в подушку, а я краснею, шлёпнув его по плечу.
– Ты всё правильно нажал…Я отхожу, – сообщаю, запыхавшись, и сама хихикаю, как дурочка. Максим нежно сгребает мои волосы в кулак и начинает новый поцелуй. Я чувствую на нём свой вкус, и у меня вновь бегут мурашки по всему телу.
– Ты знаешь…Я очень тебя люблю, – шепчу ему в губы, и мы оба затихаем, вслушиваясь в забавное сопение собаки. На наших лицах появляются улыбки.
– И я тебя очень люблю…Безумно люблю, Ника.
Мы с ним засыпаем только под утро, и это лучший Новый год в моей жизни…Клянусь…
Первого числа в гости приходит Мира, я приготовила сюрприз и для неё, но она ведёт себя немного иначе. Напряженная и будто бы до сих пор в обиде на то, что произошло в пятницу. Макс лишь недоверчиво смотрит на неё, но в итоге мы приходим к примирению. Все понимают, что мы не виноваты в поведении Перевалова. И Мира не виновата, что её сердце выбрало такого придурка.
Праздники проходят хорошо. То мы отдыхаем дома у Максима, то балдеем у меня, и один раз даже встречаемся на катке, где я учу Макса хотя бы стоять на них, потому что он не умеет. Это действительно смешно, ибо он падает около двадцати раз и всё это время я прикладываюсь рядом с ним, чтобы поддержать его и обнять. Мама умиляется нам, я вижу, как порой она смотрит. Кажется, она и сама его полюбила. Во всяком случае, она всегда добра к нему.
– У тебя ноги деревянные, – хохочу, глядя на то, как он пытается кататься.
– Будешь тут с вами…Пластилиновым, – говорит он, глядя на нас. Меня научила кататься мама, и мы часто ходим на каток. Поэтому практика даёт о себе знать, хотя говорят, что это как с велосипедом – стоит один раз научиться и никогда не забудешь.
– Максим, держи равновесие, – кричит ему моя мама издалека, показывая, что нужно расслабиться, но он наоборот напряженный, как бревно, если можно так выразиться.
– Да я держу, – неуверенно произносит он и тут же плюхается на лёд. – Чёрт!
Я смеюсь и вновь ложусь с ним рядом.
– Смотри, какое сегодня небо…Красиво, да, – мы лежим прямо посредине, вокруг катаются люди, объезжая нас стороной, и Максим обнимает меня, глядя прямо вверх и хмуря свои густые брови.
– Да, – выдыхает он, закрывая глаза. – Я никогда не научусь, ты в курсе?
– Ну…Почему никогда? Может когда-нибудь всё же научишься, – улыбчиво смотрю на него и зазываю на новый круг. Он ворчит, но всё равно идёт со мной. Потому что доверяет. Так к вечеру ему даже удаётся проехать несколько кругов самостоятельно и не упасть. Он горд собой, и мне хорошо от этого. Будто я научила младенца ходить, это так странно. Но мне безумно нравится проводить с ним время в кругу своей семьи.
Всё даже больше, чем прекрасно, у нас с Максом большие планы. Его отец принял меня и считает, что я положительно на него влияю. Надеюсь, что это действительно так. По крайней мере, я стараюсь раскрывать его доброту, хоть у меня это не всегда получается. Но я знаю, что в глубине души он самый добрый и заботливый человек, которого я знаю.
Единственное, что доставляет неудобства, это Перевалов и его компания. Я не знаю, что движет такими людьми, быть может, это страх или неуверенность в себе. Но они регулярно встают на нашем пути.
Проходит месяц до новой нашей стычки. Всех их настолько злит наше счастье, что им хочется всё испортить. Сначала кто-то пишет разные гадости про меня за школьными гаражами. Это абсолютно глупо, так по-детски, словно мы в третьем классе, но Макс раздражается из-за этого. Говорит, если бы застукал кого-то из них, оторвал бы им руки. А я игнорирую всё это. Зачем реагировать, когда у меня есть любовь всей моей жизни? Да, это неприятно, но в конце концов, что они могут нам сделать?
***
– Нет, смотри…Ты должна…Вот здесь…
Это Максим показывает мне, как считать интегралы, когда мы отдыхаем у него на очередных выходных. – И минус вот это…
Как бы я не любила математику, когда он пытается научить меня чему-то, моё внимание приковано к его губам.
– Эй…Никаааа… Земля вызывает Нику, – смеётся он, ущипнув меня за попу, пока я стою рядом с ним.
– Чушь какая-то…Зачем они мне? – Максим дёргает меня за руку, и я падаю на его колени, продолжая ворчать. – Ладно, физика…Ладно, химия…Они в жизни пригодятся. Но интегралы? Серьёзно?
– Серьёзно, и они могут пригодиться. С помощью интегралов можно посчитать площадь некоторых фигур…И слушай, бывает так, что это нужно в инженерии, например, – он говорит это, а у меня дёргается глаз. Ненавижу математику. Теперь хоть ясно, кто из нас с ним семи пядей во лбу. – Ну всё…Иди сюда, – он притягивает к себе моё лицо и целует, пока я раздуваю ноздри от возмущения.
– Никогда её не понимала…Кое-как вышла на четвёрку в том году, – хмурю брови, пока он расстёгивает мою кофту.
– Не грусти, – целует он морщинку меж бровей и касается ладонями моей груди. – Зато у тебя восхитительные сиськи, – на его лице хитрая ухмылка, и я даже не могу злиться на него за эти слова, но мне смешно.
– А будет такой пункт в аттестате? Восхитительные сиськи? – спрашиваю я, пока он смеётся в истерике.
– Это вряд ли…Зато математика точно будет, – качает он головой, а затем рассказывает мне, что будет с моей жизнью. – Ну, представь. – Максим берёт меня за талию. – Ты приходишь устраиваться в какую-нибудь суперкрутую компанию по проектированию многоквартирных домов в Петербурге, тебя там встречают хмурые серьезные взгляды. Ты наклоняешься. Абсолютно все пялятся на твои восхитительные сиськи, – он еле сдерживает смех, пока я краснею. – А затем…Ты такая: «И я могу посчитать площадь через определённые интегралы»…
Тут я сама начинаю смеяться. Мы оба хохочем, и у Максима такой бархатный смех, что это греет моё сердце.
– Ты дурак, ты в курсе? – обхватываю его плечи руками и тянусь к его губам своими.
– В курсе, Клубника, – выдыхает он, прежде чем мы начинает творить невообразимое. Я даже не думала, что можно так сильно хотеть. Но рядом с ним каждый раз такой, будто я забываю про стыд и границы. Я знаю только то, что безмерно хочу его.
Мои руки стаскивают с него одежду. Тряпка за тряпкой отправляются на пол, пока мы оба не оказываемся голыми за его компьютерным столом. Он целует мою грудь, и я закрываю глаза, постанывая его имя на весь дом. Его пальцы сжимают мои ягодицы, и я сама лезу в его стол за защитой. Это так странно, ещё месяц назад я даже ни разу не держала в руках презерватив…Ни стыда, ни совести, Ника…
Он помогает мне привстать, и я снова ощущаю это упоительное чувство растяжения, от которого в моей голове летают маленькие светлячки. Дыхание совсем сбивается. Он оставляет следы на моей коже. Свои поцелуи и прикосновения, от которых сознание плывёт. Почему всё вкупе даёт такой головокружительный эффект? Ощущение восторга, как от мыльных пузырей в детстве.
Мне хочется, чтобы он был ещё ближе. Чтобы он никогда и никуда не уезжал. И даже сейчас. Притягиваю его к себе, отчего он смеётся, лаская моё тело. Его пальцы гуляют по моим рёбрам и животу, и чувство, что я при этом испытываю, сильнее любого другого. Я не устану говорить, как люблю его. Не устану смотреть в эти карие глаза и видеть в них своё будущее.
Темп ускоряется, я чувствую, что моё лицо всё показывает. Прикусываю губу, закрываю глаза и всхлипываю, когда он надавливает снизу. Ноги выпрямляются вместе со стопами, и я откидываю спину назад, несдержанно простонав на весь дом. Макс лыбится, но, уткнувшись в мою грудь губами, очень быстро кончает следом, сжимая в ладонях кожу на моих бёдрах.
– Чёрт…Блин, – выдыхает он, целуя мою кожу под ключицами.
– Да…Блин, – издеваюсь я и провожу пятерней по его красивым густым волосам. – Знаешь, как я люблю тебя?
– Знаю…Как я тебя, – говорит он, и я хватаю свой телефон с его стола.
– Что ты делаешь? – хмурится он, всё ещё удерживая меня на коленях.
– Хочу, чтобы осталось на память, – объясняю, и прошу его скрыть мою грудь ладонями. – Вот так…
Делаю несколько фотографий, на которых мы такие счастливые, что фото неспособно это передать, но я всё равно хочу смотреть на них и думать о нём, когда мы не вместе…Его глаза сияют ярче любых звёзд, я ни на секунду не забывала то мгновение, когда впервые его увидела…
– Ты у меня такая неженка, – шепчет он мне в шею, встаёт и тащит меня на кровать, после чего мы уже не вспоминаем про математику и интегралы…
***
Через несколько дней мы с Максимом вынужденно прогуливаем школу и везём Герду к ветеринару, чтобы поставить ей очередную прививку. Дороги вновь сильно заснежены, я держу малышку на руках, и она радостно виляет хвостом, когда мы подъезжаем в клинике.
Уже там нашей девочке ставят укол, и мы возвращаемся домой, решив провести остаток дня вместе. На улице февраль…Скоро будет дурацкий день влюбленных, который я никогда не понимала, но зато теперь у меня есть повод подарить любимому человеку смешную открытку. Хотя обычно мне для этого не надо поводов. До самого вечера мы с Максом вместе делаем уроки, разбираем темы, которые я не понимаю, а ещё делаем кое-что не совсем школьное, но очень приятное. А уже к девяти он привозит меня домой и уезжает.
Я ложусь спать, переписываясь с Мирой. Она говорит, что плохо себя чувствует и в последнее время она вообще какая-то отстраненная, а может в этом виновата я сама. Остаётся всего год до взрослой жизни. Год и мы с Максимом, возможно, будем жить вместе, во всяком случае, мама разрешила мне это сразу, как я поступлю в университет. Я бы всё отдала, чтобы это сбылось…Чтобы планы стали реальностью…
Не знаю, как действует судьба…Не знаю, за что она даёт некоторым ужасные испытания… Но утро седьмого февраля меняет абсолютно всё в нашей жизни и служит началом нашего конца…
Мы с Максимом приходим в школу в разное время. Я добираюсь сама, потому что тётя Наташа сегодня не может меня забрать, так написала Мира. На первом уроке по русскому языку, Таисия Леонидовна вызывает меня к доске, мы многое обсуждаем насчёт ЕГЭ и экзаменов после десятого. И я не сразу замечаю, что из моей сумки пропадает телефон. Однако после урока это уже становится ясно, ведь я нигде не могу его найти, ладно хоть он у меня на пароле, и это радует.
Я сообщаю об этом классному руководителю и нахожу Максима по расписанию, объяснив, что осталась без связи. Естественно, он хмурится и говорит, что теперь есть повод принять тот самый айфон, что пылится у него дома. Конечно для него в этом нет ничего страшного, но мне неприятно, что приходится столкнуться с такой ситуацией.
– Ну, не грусти…Купим тебе новый…Любой другой. Пусть удавятся, – говорит он, обнимая меня в коридоре, пока мимо проходит Анисимова и снова пялится на нас, да ещё и с такой мерзкой улыбкой, что меня передёргивает. Никто и слова сказать не смеет, когда рядом Макс, но зато они постоянно говорят что-то, когда его нет. И это уже порядком меня раздражает. Поскорее бы закончить эту чёртову школу и уехать с ним куда-нибудь, где нет таких злых прогнивших людей.
– Не хочу новый…Там было столько наших фотографий, – ною я ему в шею, вдыхая запах его свежевыглаженной рубашки. Обожаю как он пахнет.
– Мы сделаем новые…Мы ведь вместе, – улыбается он, поправляя мои волосы, но внезапно звонит звонок. – Всё, беги на урок. – Максим целует меня в макушку и машет на прощание.
Мы с ним расходимся, и со спокойной душой я возвращаюсь в класс. Странно, что Мира не пришла на математику, но, может, случилось что-то срочное. В принципе до конца учебного дня меня ничто не беспокоит. Я просто учусь и изредка вижу Максима в коридоре, провожая влюбленным взглядом, а уже после шестого урока он забирает меня на машине, и мы едем в магазин, где он силой заставляет меня принять новый подарок. Мы восстанавливаем симку, и я сообщаю маме об инциденте. Она в шоке от произошедшего, потому что наша школа обычно не отличается воровством и подобного вида преступлениями. Однако она успокаивает меня и говорит, что вечером мы обязательно всё обсудим. Тогда мы с Максимом едем ко мне…Как раз в то самое время, пока я готовлю нам покушать, его телефон начинает без устали трезвонить, и он меняется в лице, когда видит что-то на экране.
– Что такое? – спрашиваю и хмурюсь, когда он сжимает в руке свой телефон.
– Ничего…Я схожу покурю, – говорит он довольно сухо, отчего я застываю на месте, потому что его настроение меняется буквально в секунду. А ещё у меня какое-то неприятное ощущение внутри.
