Е. Гитман
Изъян в сказке
Глава первая. Дороги Шеана
Шенаские дороги построил Радовик Третий – чтобы было сподручней перевозить товары. Зианские, лиррийские и остеррадские товары потекли в Шеан, а стенийские рыба, лес и меха – в соседние страны. Другие короли иногда распоряжались подложить по краям камней, но основы трактов оставались неизменными с лишком пятьсот лет.
И все эти годы дороги топтали бродяги. Среди них встречались опустившиеся нищие, которых гнали от города к городу, жулики всех мастей, беглые монахи, ленивые студенты, младшие сыновья, странствующие поэты и прочий сброд. Они не могли позволить себе лошадь или даже осла, поэтому стирали в кровь ноги, если только не попадался какой-нибудь доброхот, готовый пустить бродягу к себе в телегу.
В этот раз двоим бродягам повезло – они с комфортом устроились на деревянном настиле, привалились спинами к мягким тюкам с тканями. Мужчине на вид было около тридцати – в тёмных волосах серебрились одинокие прядки, бородка весьма щегольского вида тоже начинала седеть. Однако зелёные глаза смотрели молодо и живо. Мужчина носил ярко-красный малиновый дублет из крепкой кожи, крепкие тканые штаны и превосходные сапоги. На такие могли бы позариться и бродяги, и разбойники. Но из-за голенища сапога у мужчины торчал нож, и складывалось впечатление, что он там отнюдь не для красоты. Мужчина держал в руках довольно старую цитру с новыми струнами и задумчиво перебирал их.
Рядом сидела, внимательно глядя на руки музыканта, юная девушка, едва-едва вышедшая из детского возраста. Очень хорошенькая: золотистые волосы, голубые глаза, милое личико. Если бы не стоптанные ботинки, её легко было бы принять за девицу благородных кровей.
– Сыграй про леди Майлу! – попросила девушка.
Музыкант по имени Рей недовольно помотал головой и сообщил:
– И не подумаю. Благородным леди о подобном даже думать нельзя!
– Раньше было можно! – надулась девушка.
Рей выругался себе под нос и, кажется, нарочно заиграл самую нудную песню из своего репертуара – что-то там про красоты полей и благодать дождя. Мэгг состроила ещё более недовольную рожицу и демонстративно повернулась к музыканту спиной. А потом перебралась через тюки к детям торговца детям – играть в ладошки. Из-за тюков после паузы донеслись переливы – вступление к её любимой балладе.
– Всегда он так! – пожаловалась Мэгг и тут же пропустила хлопок, из-за чего дети залились звонким смехом.
– Он твой папка?
Раньше Мэгг отвечала на этот вопрос: «Почти», – а теперь решительно помотала головой.
Действительно, Рей не был её отцом. Но он был единственным близким ей человеком во всём огромном мире. Она знала, что её настоящие родители умерли, но совсем не помнила их. Всё, что хранилось в её памяти, это бесконечные дороги. И всегда – Рей рядом. Они обошли всю огромную Стению, прежде чем три года назад не осели в маленьком городке на юге страны.
Там Рей, превосходный музыкант, устроился учителем к дочкам богатого купца, а Мэгг определил в школу при монастыре Серых сестёр. Он ещё прежде научил её читать и писать, заставив затвердить Святейшую книгу наизусть и вызубрить длинный список королей и королев. В монастыре Мэгг научилась рукоделию, молитвам и домашнему хозяйству.
Всё это, на самом деле, было бы совершенно бесполезно для нищей девчонки. Но у Мэгг была одна тайна. Рей открыл её, когда Мэгг исполнилось семь. Они тогда остановились на ночлег в лесу, Рей присел на корточки, заглянул девочке в глаза и серьёзно сказал:
– Однажды ты станешь богатой леди.
Мэгг тогда уже немного знала, как всё в мире устроено. Она рассмеялась, подумав, что музыкант так шутит. Он, бывало, придумывал и смешнее игры.
– Это серьёзно, Мэгги! Я говорю правду. Тебя ждёт блестящее будущее. Ты будешь сиять на балах в королевском дворце Шеана, а потом выйдешь замуж за какого-нибудь милорда, владельца огромных земель. Это – то, чего хотели для тебя твои родители. То, чего ты заслуживаешь по праву.
Мэгг ему поверила, хотя Рей больше не ответил ни на один вопрос.
И вот, теперь, после трёх лет спокойной оседлой жизни, они снова снялись с места. В один из вечеров поэт вернулся на их маленький скромный чердак позже обычного. Вместо малинового дублета на нем была чёрная тонкая рубаха, а на шее повязан чёрный же платок.
Мэгги вскочила со своей узкой кровати и взволнованно спросила:
– В чём дело?
– Завтра мы уходим отсюда!
– Куда?
Рей, кажется, собирался напомнить ей о послушании, но передумал.
– В Шеан. Моя леди, вам нужно успеть на бал в честь Дня окончания года, – и шутливо ей поклонился.
Они собрались в один день, простились с теми, кто дал им приют и ушли – пешком. На городской площади в центре Харроу Мэгг засмотрелась на громадную статую, изображавшую рослого лорда в доспехах и маленькую леди в пышном платье. Спросила:
– Кто они?
Рей пожал плечами:
– Завоеватель Остеррада и его жена, наверное – кому бы ещё ставить здесь памятник?
– Остеррад завоевал Эйрих Первый, я помню, – почти с гордостью заявила Мэгг, а Рей щёлкнул её по носу:
– Плохо помнишь, иначе знала бы, что король потерпел поражение и отступил, а Остеррад завоевал королевский брат, милорд Дойл. Правда… – Рей оглянулся на оставшуюся позади статую, – я читал, что он был не рыцарем, а горбуном, так что, может, это и не он вовсе.
Мэгг внимательно вгляделась в мужественное лицо рыцаря, и по спине у неё прошёл холодок. Горбуны – они к несчастью, все знают. Она постаралась себя убедить, что это памятник кому-нибудь другому – не хотелось, чтобы взгляд медного на-самом-деле-горбуна смотрел ей в спину в такой сложной дороге.
Кажется, действительно, там на площади был вовсе не горбун. Во всяком случае, Мэгг и Рею повезло – они почти сразу нашли воз, который согласился довезти их до поворота на Стин за несложную помощь. Потом немного прошлись по сухому пыльному тракту, Рей заработал несколько медных монет и плотный ужин, спев в трактире. А утром им снова повезло – телега крестьянина с женой и ребятишками ехала аккурат в предместья столицы.
***
Внешние стены Шеана показались к полудню шестого дня пути – тонкая каменная резьба издалека напоминала кружево, а громадные золочёные стенийские орлы на воротах, кажется, готовые ожить и взлететь – так искусно были сделаны.
В Шеане Мэгг бывала ещё совсем ребёнком и почти не помнила его – сейчас он представал перед ней во всём величии и великолепии. Дорога поползла в гору, орлы всё приближались, и вот до слуха Мэгг уже начали доноситься крики, смех, ярмарочные кличи, клёкот, а следом навалились и запахи: копчёной рыбы, яблочного самогона, свежих раков и ещё чего-то совершенно неизвестного, от чего становилось щекотно в носу.
У главных ворот, распахнутых настежь, стояли два рослых стражника в рыцарских доспехах, а вокруг крутились подвижные, суетливые Жёлтые плащи – городская служба охраны. Каждый обоз и каждую корзинку на въезде в столицу они осматривали, а каждому гостю, будь он пеший или конный, задавали вопросы.
Когда подошёл черёд Мэгг и Рея, Жёлтый плащ – безусый ещё мальчишка с горящим взором, – спросил строго:
– Зачем прибыли в столицу?
– Полюбоваться празднованием, – ответил Рей, – и спеть свои лучшие песни во имя короля и Всевышнего. Я Рей из Грейл-Кора, поэт и музыкант, а это мой подмастерье.
Жёлтый плащ без особого любопытства глянул на показанную Реем бумажку и махнул рукой, разрешая войти.
Внутри города Мэгг ожидала увидеть дворец или богатые дома, но вместо этого сразу же попала на огромный рынок. Он тянулся от ворот до самых старых стен, и многие сотни людей роями пчёл носились от прилавка к прилавку. «Пирог, пирог!», – раздавалось с одной стороны. «Кожа, лучшая кожа Стении», – кричали с другой.
– Рей! – воскликнула Мэгг, едва удержавшись, чтобы не ткнуть пальцем: мимо прошел разряженный в разноцветный костюм человек с совершенно чёрной кожей.
– Это эмирец, – шепнул Рей, – не разевай рот и держись возле меня.
Эмирцев было много: чёрные, как головешки, они важно ходили между обычными белыми людьми или сами стояли в лавках, от которых пахло сладко-острым или медово-горьким. Рей тихо пояснил, что они продают восточные специи. У одного из эмирцев над палаткой висела громадная пятнистая шкура.
– Огненная леопарда, – объяснил Рей, – эмирцы ловят её по пятеро-шестеро, и не всегда даже один выживает. Леопарда похожа на кошку, только клыки у неё длиннее человеческой руки, а взглядом она может поджигать предметы.
Мэгг некультурно, но восторженно присвистнула: шкура у леопарды и правда была гигантских размеров, как три бараньих.
Лишних денег у них не было, так что мимо продавцов Мэгг шла, крепко сжав зубы и не давая себе канючить. Хотелось всего на свете: и шкуру леопарды, и бусы из наполненного солнцем золотого камня, и пёстрый вытканный платок, а ещё – сладких пирогов, которыми так нестерпимо пахло, и кислых мочёных слив.
– Станешь богатой леди – скупишь себе половину ярмарки, – тихо рассмеялся Рей, отлично видя, как бегает её взгляд с предмета на предмет.
– Обязательно, – серьёзно сказала она.
Между тем они достигли вторых ворот – в стене старой крепости, – и без труда прошли внутрь.
Ярмарка осталась позади, её как будто отрезало. В старом городе тоже было людно, но как-то иначе: никто не кричал, не сновал туда-сюда, и пешие, и конные двигались чинно. Бегали только мальчишки в ярких красных рубахах. Для себя Мэгг решила, что это какие-нибудь гонцы или посыльные.
Рей крепко взял её за руку и повёл по мощёной булыжником улице мимо аккуратных домов в два или три этажа, каждый балкон которого был усажен цветами.
Вывеску «Жёлтый плащ» Мэгг увидела издалека и совсем не удивилась, когда Рей свернул туда. Это оказалась большая и очень чистая корчма, не переполненная, но и не пустующая. Молоденькие разносчицы в белых передниках сновали между столами.
– Садись, – Рей отпустил её руку, и Мэгг быстро заняла место у окна.
Интересно, что, похоже, корчма помещалась как бы в полуподвале – из окна была видна не вся улица, а только её часть, точнее – ноги повыше колена и конские копыта. Здесь гуляла знать. В основном, конечно, верхом или в носилках, которые правильно именовать паланкинами, но иногда и пешком. Важные леди в дорогих платьях и отделанных мехами плащах семенили по широкой улице, опираясь на руки высоких широкоплечих лордов с подкрученными усами и гордо вскинутыми головами. Туфли у всех были чистыми, с пряжками, в которых поблёскивали драгоценные камни.
Представилось на минуту, что она, Мэгг, рано или поздно станет одной из них. Будет, как, например, та леди в зелёном, свысока поглядывать на пыльную дорогу и морщить нос, завидев кучку конского навоза.
Мэгг хихикнула – как раз в тот момент, когда подошёл Рей вместе с разносчицей. Румяная девушка опустила на стол две кружки: одну, с пенистым пивом, Рею, другую, с квасом, Мэгг.
– Посмотри на них, – девушка отпила немного и кивнула в сторону улицы, – ты хочешь, чтобы я стала такой же?
Рей тоже перевёл взгляд за окно и едва улыбнулся, отчего его лицо как бы осветилось изнутри и стало особенно приятным:
– Я обещал тебе, что ты станешь леди, малышка. И вот увидишь…
Разносчица поставила между ними блюдо с жирным жареным востриком в меду и с яблоками, и Рей не договорил и кивнул:
– Налетай!
«Налетать», правда, всё-таки приходилось как подобает леди, то есть отламывая кусочки вилкой и не помогая себе руками, но к этому Мэгг уже привыкла. Рей смотрел одобрительно, сам обходясь одним ножом, но умудрившись ни единой капли соуса не уронить на стол.
Когда от птицы остались только кости да немного шкуры с недопалёнными перьями, Рей сыто и довольно откинулся к стене, положил руку на подоконник и подмигнул Мэгг. Она фыркнула – точно знала, что означает это подмигивание и эта сытая улыбка.
Рей поднялся и пошёл к стойке, наклонился, что-то шепнул хозяину – и вот уже снимает со спины любимую цитру. Прислонился к одной из деревянных подпорок почти в центре зала, взял на пробу несколько нот и тут же, без предупреждений и объявлений, заиграл простой мотив знаменитой песенки.
Мэгг прикрыла глаза, подтянула к себе кружку с водой и замерла, вслушиваясь в его удивительный голос.
Она не знала других близких людей, кроме Рея. Он стал ей отцом, братом, другом. И в то же время – гораздо большим. Он был для неё всем. Сейчас, когда расставание делалось всё ближе и всё неотвратимей, ей стало страшно потерять своего поэта. Если бы можно было кинуться ему на шею и выкрикнуть: «Рей, я тебя люблю! Тебя, а не какого-то там лорда!» – она бы сделала это сразу же. Но Рей только рассердится, вне всяких сомнений.
«Может, – подумала Мэгг, – у меня не получится стать леди, и я вернусь к нему». Тогда Рей перестанет твердить, что должен дать ей деньги и титул, которых она заслуживает по какой-то удивительной причине, и они станут жить действительно счастливо.
Пока же Рей пел, но его песня совсем не подходила грустному настроению Мэгг. Он пел о юной девушке, полюбившей прекрасного юношу, который оказался – вот незадача! – подлецом и прохвостом. Рей то мурлыкал высоко и тонко, сетуя на горести и тяготы судьбы и повествуя о любви к красавцу, то басил, рассказывая о злодейских планах похитить у девицы честь и рубиновый перстень в придачу.
Посетители начали озираться, а найдя взглядом певца, принимались хлопать ему в такт, и к последнему куплету Мэгги со своего места уже не слышала переливов лютни, только шумные стройные хлопки.
– Браво! Браво!
– Ещё! Пой, музыкант!
– Эй, налейте ему!
И Рей, рассмеявшись и глотнув пива, запел снова.
Через час его всё ещё не желали отпускать, но он всё-таки прервался, получил от хозяина кивок, подтверждающий, что стоимость обеда он отработал сполна, и вернулся к Мэгг. Она вздрогнула, когда он сел напротив: заслушалась и задумалась.
– Я заказал нам комнату, сегодня отдохнём, а завтра утром привезу тебе платье. Тебе надо выглядеть хорошо, – Рей протянул руку и сжал пальцы Мэгг. – Да, ты покоришь столицу, поверь мне.
После еды и песен Мэгг разморило, и она только согласилась. Вставать не хотелось, у подоконника было удобно, а солнце, ещё летнее и тёплое, приятно грело плечо и спину. Допив кто воду, а кто пиво, они вдвоём поднялись в маленькую светлую комнату под крышей – их, как сказал Рей, последнее совместное пристанище.
Глава вторая. Родственные узы
Первым, что увидела Мэгг, проснувшись, было пышное светло-зелёное платье. самое красивое из всех, которые она когда-либо видела.
– Рей, – прошептала она и неверяще переспросила: – Это мне?
– Я-то точно носить это не стану, – хмыкнул Рей откуда-то из угла и скомандовал: – Вставай и умывайся, да пошустрей, хочу посмотреть на тебя в этом.
Второй раз просить не пришлось. Мэгг немедленно соскочила с постели, наклонилась над жестяным тазом и как следует умылась в ставшей за ночь тёплой воде. Хотела было заняться волосами, но Рей не дал, сказав:
– Надевай это, – протянул белоснежную рубаху из тончайшей ткани и такие же панталоны, а сам отвернулся.
Мэгг быстро переоделась и смущённо охнула: одежда оказалась почти прозрачной.
– Не смотри! – пискнула она, но Рей уже повернулся, как-то странно дернул углом рта и пробормотал:
– Что я там нового увижу? Теперь это.
Поверх белья крепился корсет, но не такой, как на гравюрах, затягивающий талию до семи пальцев в обхвате, а достаточно свободный. Рей без труда завязал его на спине. Далее последовали юбки одного цвета, но разных оттенков, всего шесть штук, причём все – с разрезами и подворотами. И, наконец, Рей помог девушке надеть верхнюю часть платья, у которой, кажется, было своё название, но Мэгг не помнила его.
Мэгг попыталась осмотреть себя со всех сторон, но Рей не дал – усадил её на табурет, быстро расплёл её косу и принялся расчёсывать пряди, как делал это давно, пока она была совсем маленькой.
– Умельцы крутят некоторым леди на головах целые замки и корабли, – заметил он, ловко распутывая мельчайшие узелки, – но ты у нас девушка деревенская, тебе такого не полагается пока.
– Я бы не стала ходить с замком на голове, даже если бы мне за это платили, – ответила Мэгг, а Рей ощутимо дёрнул её за волосы и напомнил:
– Ты леди, тебе никто ничего не платит, кроме податей, – а потом прибавил мягко: – Следи за тем, что говоришь, малышка. Провал может стоить нам с тобой голов.
От этих слов радостное настроение, вызванное переодеванием в платье, улетучилось.
– Если нас раскроют, то казнят?
– Меня – наверняка, – спокойно сказал Рей, – а тебя, скорее всего, остригут и вышлют за город, предварительно выпоров кнутом.
По спине Мэгг прошли мурашки.
– Тогда зачем? Если тебя за это могут убить…
При одной мысли о том, что кто-то может убить Рея, стало жутко. Он был слишком живым для того, чтобы умирать!
– За всё, что я натворил в этой жизни, меня должны дважды повесить, один раз четвертовать и ещё один – сжечь на костре. Чему быть… – он рассмеялся, а Мэгг не рискнула спросить, что он мог такого сделать.
Скорее всего, это было художественное преувеличение, так им любимое – музыкантов и поэтов никто не вешал, не четвертовал и не сжигал.
– В любом случае, – продолжил он, – мы не попадёмся. Я всё выяснил точно. План превосходный. Ну-ка…
Он отошёл в сторону, а Мэгг подняла руки и осторожно ощупала прическу. Кажется, Рей сплёл ей что-то сложное из нескольких кос. Она встала с табурета и покружилась, так что юбки зашуршали вокруг, и спросила, попутно разглядывая, как причудливыми складками ложится ткань:
– Что за план?
– Сегодня тебя ждёт встреча с дедом.
Если бы Мэгг действительно была настоящей леди, на этих словах ей следовало бы рухнуть в обморок или хотя бы пошатнуться и схватиться за грудь, но она только спросила:
– С каким ещё дедом?
Всевышний, зачем ей дед, когда есть Рей? Тем более что он много раз говорил: родни, которая хотела бы её знать, у неё не осталось.
– Лорд Кэнт. Похоронил всю семью, наследника. Не знаю, поверил ли он моим бумагам и рассказам, но, кажется, сообразил, что лучше фальшивая двоюродная внучка, которую можно удачно выдать замуж, а её детям завещать титул, чем переход земель под управление короны и конец славного имени Кэнтов. В общем, – Рей нервно облизнул губы, – он согласился вывести тебя в свет.
Мэгг замерла посреди комнаты. Сказка становилась реальностью. С богатым родственником она легко произведёт впечатление настоящей леди, войдёт в свет и отыщет себе знатного мужа. Всё так, как Рей обещал ей много лет назад. Ещё немного, и отступать будет поздно. Она повернулась к Рею, подошла к нему и крепко обняла за шею, пряча лицо на груди, не в силах понять, какие чувства её обуревают. Была ли это любовь воспитанницы к наставнику или девушки к мужчине – она не разбирала и сама, но знала, что её сердце стучит, полное самого волшебного чувства из всех, что ей доводилось испытывать.
Рей обнял её в ответ, прижал к себе, аккуратно погладил по голове и сказал:
– У тебя будет всё, о чём ты мечтаешь, малышка. Всё, чего заслуживаешь.
Мэгг простояла бы так вечность, но Рей быстро оттолкнул её от себя, потянулся было, кажется, взъерошить ей волосы, но передумал и осторожно щёлкнул по носу.
– Пора.
За свою жизнь Мэгг повидала множество дорог и придорожных канав, широких полей и пролесков, бывала не раз в корчмах и гостиных дворах, однажды они с Реем заглянули в настоящий театр с огромной сценой, но ни разу ей не приходилось оказываться в домах лордов.
Когда слуга – лысый мужчина в ярко-алом камзоле и узких белых штанах – распахнул перед ней и Реем огромные деревянные двери, Мэгг отчётливо ощутила желание сбежать, подхватив юбки ставшего вдруг очень тяжёлым платья. А оттого, что Рей расстался со своей цитрой и малиновым камзолом, перестав походить на самого себя, было ещё страшней.
Он, похоже, угадал её мысль и крепко сжал её локоть, не то поддерживая, не то давая понять, что никуда не отпустит. Пришлось, ступая по очень чистому блестящему полу запачканными в пыли новыми ботинками, идти по огромному холлу и пытаться не крутить головой из стороны в сторону.
А посмотреть, между тем, было на что. Потолок казался выше, чем в святейших домах, и с него спускались на толстых цепях две огромные люстры, утыканные свечами, как ёж иглами. На стенах висели картины: портреты важных лордов и достойных леди. Леди были разные, а лорды походили друг на друга и отличались хорошим здоровьем и крепким сложением. На гостей, как показалось Мэгг, все смотрели неодобрительно.
– Лорд Кэнт ожидает вас, сюда, пожалуйста, – сообщил уже другой слуга, одетый точно так же, как и первый, и такой же лысый.
Как знать, может, слугам в богатых домах положено брить головы? Мэгг о таком не слышала и не читала.
– Подбородок выше, – шепнул Рей, и она подчинилась, хотя сердце норовило выскочить из груди.
Второй слуга распахнул следующие двери, за которыми начинался огромный зал с высоченными стеклянными окнами наверху, тоже с люстрами и полом, собранным из тысяч кусочков разноцветного дерева. «Мозаичный», вспомнила она подходящее слово.
Наступать на пол было страшно, он казался едва ли не красивее картин, но Рей слишком крепко держал Мэгг за руку, поэтому она сделала шаг, затем ещё и ещё. Наконец, зал закончился, и они оказались в небольшом полутёмном кабинете. Позади них со стуком захлопнулась дверь.
Пахло смолой и чем-то горьким. Мэгг бросила вокруг быстрый взгляд и увидела зелёную бархатную обивку на стенах, деревянные тёмные рамки картин – и хозяина кабинета. Он сидел в широком низком кресле, ноги его покоились на небольшой зелёной подушечке, голова, совершенно седая, была откинута на спинку. Лорд Кэнт оказался глубоким стариком. Его кожа – жёлтая, сухая, – висела складками на лице и шее, как старая растянутая рубаха. Кустистые брови низко нависали над прикрытыми глазами.
– К вам посетители, лорд Кэнт, – объявил слуга.
Лорд открыл глаза, и Мэгг удивилась их живости. Не было ни пелены, ни затуманенности. Взгляд лорда был ясным и очень осмысленным, более того, он, кажется, проникал в самое нутро.
– А, господин Рей, – произнес старик сухим голосом, шкворчащим, как кусок свиного бекона на жаровне. – Значит, это и есть та девица?
– Верно, лорд Кэнт, – Рей, которого Мэгг до сих пор ни разу не видела заискивающим или напуганным, очень низко поклонился и слабо улыбнулся. – Я только недавно привез её в Шеан, она не до конца здесь освоилась.
– Подойди, девица, – велел старик.
Мэгг на негнущихся ногах приблизилась к нему. Лорд Кэнт подался вперёд в кресле, желая рассмотреть её получше.
– Плечи и руки – вот главный показатель. У неё руки леди. Покажи ладонь! – Мэгг подчинилась, и лорд цепко схватил её за запястье и принялся разглядывать пальцы, изучать ногти. – Да, истинной леди. Я думал, вы просто шулер и подлец, сударь музыкант, но теперь вижу, что ошибся.
Он выпустил её руку, и Мэгг непроизвольно прижала её к груди, где сильно колотилось сердце.
– Значит, никакого приданого и содержания ей не оставили?
– Боюсь, нет, господин.
Лорд пожевал сухими губами.
– Что ж, я посмотрю на её поведение. Вы, сударь, – он мотнул головой, – обождите за дверью, а ты, девица, садись.
Мэгг не видела, как вышел Рей, перед глазами мелькали чёрные мухи. Если бы только смела, она кинулась бы за ним. Но вместо этого медленно опустилась на указанную низкую скамеечку, пытаясь крепче сжать зубы, чтобы не было слышно их стука.
Лорд о чём-то задумался и некоторое время смотрел куда-то поверх её головы, но потом перевёл на неё взгляд. Пожевал тонкими сухими губами.
– Моя внучка погибла, – сообщил он медленно, – и я это знаю точно. Этот проходимец неплохо решил нажиться на моём горе. Но… да, ты выглядишь так, словно в тебе есть кровь Кэнтов. Магичишь?
Мэгг сначала быстро помотала головой, потом мелко закивала.
– Что трясёшься! – тут же разозлился старик. – Говори ясно!
– П-п-почти нет, – пискнула Мэгг, – совсем чуть-чуть.
– Что можешь?
В детстве Мэгг, конечно, мечтала стать ведьмой. И с первой кровью у неё действительно открылся дар. Но он был такой слабенький, что Рей запретил об этом болтать. Объяснил: лучше уж пусть будет крошечное преимущество, если вдруг что случится.
– Костёр разжечь… только медленно. Прореху в рубахе заштопать. И царапины на мне заживают быстро.
Старик вздохнул.
– В моём роду женщины всегда отличались способностями к магии. Но, положим, не уродилась. Помолчи-ка, девица, и послушай.
Он потёр подбородок.
– Ты слишком слабая и субтильная для рода Кэнтов, это очевидно. Но ты из благородных. Я похоронил родных детей и внучку, остались только троюродные племянники, те ещё паскуды. Раздерут моё состояние в клочья, стоит мне лечь в гроб. Тебе не понять, – он дернул углом рта. – Выйдешь замуж за подходящего человека – получишь приданое. Будут платья, карета, вкусная еда. Ты голодала?
Мэгг нервно мотнула головой. Кэнт кивнул, кажется, одобрительно.
– С мужчиной связь имела?
– Нет!
Это его тоже порадовало, хотя и выразил он одобрение словами: «Повитуха проверит».
– На земле спала?
– Бывало…
– Будешь спать на мягкой постели. Будут слуги, горничные всякие. Как выйдешь замуж – родишь сына. Я сам его воспитаю. А если… – он снова наклонился вперёд, – попытаешься мне перечить, отдам страже как мошенников обоих, и тебя, и твоего музыканта. Поняла?
– Да…
– Да, дедушка. Или да, лорд Кэнт, – исправил он её. – Ну-ка, попробуй. Итак, ты поняла мои слова, леди… Как тебя? Магарет.
– Да, дедушка, – послушно пробормотала девушка дрожащим голосом.
Старик слегка улыбнулся, самыми краями губ, и произнёс:
– Так лучше, – он тронул маленький колокольчик, который Мэгг сначала не заметила, и тут же явился новый, тоже лысый слуга. – Терри, отведи эту леди в голубые покои и позови к ней Милку или Фанни, пусть помогут ей вымыться или переодеться. Потом лекаря и ведьму, пусть осмотрят.
– Что… – начала было Мэгг, но лорд оборвал её:
– Негоже моей внучатой племяннице жить со всякими проходимцами.
– Ваша внучатая племянница изволит надолго у нас остаться? – спросил слуга, низко поклонившись.
– До моих особых распоряжений. Леди Магарет, следуйте за Терри. И ещё, Терри, пусть человека, который ожидает в холле, проводят за ворота и отсыплют пятьдесят, нет, восемьдесят золотых. И скажут, что я больше не желаю видеть его и слышать его имя.
– Будет исполнено, лорд.
Мэгг вскочила. Она не собиралась расставаться с Реем – ни за что. Пусть к Врагу и его приспешникам катится такая сказка, где она разлучается с Реем.
– Не забывайте, что я сказал, дорогая внучка, – жёстко напомнил лорд. – Ты, кажется, меня поняла хорошо.
«Пойдёшь против моих слов, и я сдам вас обоих страже как мошенников», – да, Мэгг поняла эти слова. Если она будет спорить, этот старик сделает так, что Рея повесят. И, возможно, её вместе с ним.
– Я помню, дедушка, – сказала она, а про себя решила, что поступит просто.
Сходит на один бал, одним глазком взглянет на сказку Рея, заодно и успокоит старика, а потом магией поднимет запор на окне и сбежит, пусть Кэнт ищет их по дорогам Стении, сколько хочет – найдёт разве что ветер в поле.
От этого решения на душе стало хорошо и светло. Рей не оставит её, будет ждать возле дома Кэнта и постарается дать ей знать, что всё хорошо. И очень скоро она сбежит от пугающего, неприятного лорда.
– Спасибо за вашу доброту, лорд Кэнт, – сказала она и сделала низкий реверанс, как учил Рей.
Кэнт улыбнулся чуть шире, кажется, довольный ею, и она поспешила за лысым Терри вглубь дома.
***
Бальный зал городской ратуши появился перед Мэгг неожиданно. Вот только перед глазами трепыхались пышные перья в причёске рослой дамы, идущей впереди – и вдруг Мэгг замерла, не смея вдохнуть от восторга.
У лорда Кэнта зал был великолепен, но он казался просто склепом в сравнении с этим храмом цветов и кружева. Узкие высокие колонны из белоснежного камня, украшенные вырезанными листочками и ягодами, поддерживали расписанный потолок, в центре которого юная нагая богиня любви Аори протягивала неизвестный плод смущённому юноше в одежде древних лет. Вокруг них парили на маленьких стрекозиных крылышках эльфы, спутники Аори, а по краям и в углах расположились огромные разноцветные бабочки. За всю свою жизнь Мэгг ещё не видела настолько искусной картины.
Но даже этот потолок, достойный королевского дворца, уступал по красоте витражным стёклам в пять, а то и шесть человеческих ростов. Вечернее низкое солнце ударялось в кусочки разноцветного стекла, и по залу плясали яркие огоньки, то и дело путавшиеся в дамских прическах.
– Не стойте на пороге, дорогая моя! – железная рука старого Кэнта сжала её локоть, и Мэгг очнулась от наваждения.
– Лорд Кэнт с внучатой племянницей, – провозгласил высокий слуга в алом камзоле, тоже бритый наголо.
Девушка уже выяснила, что эту моду на бритых слуг завёл нынешний король Эйрих Четвёртый, которому однажды в суп упал волос его камердинера. На месте короля, правда, Мэгг лучше позаботилась бы о том, чтобы слуги-мужчины убирали волосы, как женщины, но его величество решил подойти к решению проблемы радикально.
Кэнт и нанятая дуэнья госпожа Сиан, значительного объёма дама лет пятидесяти, в зелёном платье, похожая на перепрелый капустный кочан, повели Мэгг дальше в зал, где уже стайками сбивались почтенные леди и их дочери.
Позади зазвучал голос церемониймейстера, объявлявшего следующих гостей, а Мэгг невольно вспомнила любимую сказку Рея.
«Ты войдёшь в зал, – говорил музыкант, наигрывая неторопливый мотив на потёртых струнах цитры, – освещённый светом тысячи свечей». И правда, кругом были свечи – в высоких канделябрах, в громадных, спускающихся с потолка люстрах.
«В первое мгновение ты забудешь, как дышать, запахи и звуки ошеломят тебя, а от удивления закружится голова». Мэгг пошатнулась и была вынуждена сама схватиться за госпожу Сиан, чтобы не упасть: у неё действительно зашумело в ушах.
«Но потом первый приступ волнения пройдёт, ты обернёшься и встретишься взглядом с благородным лордом».
Идя сюда, на первый и (почти наверняка) последний в своей жизни бал, Мэгги была уверена, что никакой лорд не привлечёт её внимания. Что ей лорд, когда старик Кэнт угрожает Рею? И одеваясь сегодня с помощью доброй девушки Фанни и толстой ворчуньи Сиан, она собиралась просто танцевать до упаду, так, чтобы стёрлись подошвы новеньких туфелек, а потом убежать прочь, унося с собой память об одном сказочном вечере.
И всё-таки она обернулась – и едва снова не пошатнулась, в глубине души надеясь, что причиной её сегодняшней странной чувствительности стал корсет. Ей в глаза, словно не замечая больше никого вокруг, смотрел молодой человек, темноволосый, белокожий и печальный. Синий камзол сидел на нём как влитой, пояс выделял стройную талию, а белые чулки и бриджи подчёркивали крепкие ноги. Он едва улыбнулся ей, и Мэгг невольно покраснела – такая чудесная у него была улыбка.