Катрина Кай
На краю вечности
– Ты никогда не мечтал о том, чтобы рядом появился человек, который бы полностью понимал тебя? – её слова прозвучали неожиданно серьёзно.
Он наблюдал за танцующими парами, глядя на них, словно сквозь толстое стекло. Шум и веселье доносились до него приглушенно, как из далёкого мира. Он чувствовал себя одиноким островом посреди бурного моря веселья.
– Может быть, Лили, – сказал он наконец. – Но пока такого человека нет.
Девушка улыбнулась, с горечью осознавая, что вновь оказалась за пределами его чувств.
Тем временем, оставив Лили одну, погруженную в свои мысли, Леонард присоединился к шумной компании, чтобы продолжить играть отведенную ему роль и с жаром поддерживать атмосферу праздника. Его счастье казалось таким искренним, что на миг Лили позавидовала ему.
Глава 3
…в действительной жизни мы не умираем, даже если навсегда умирает наша радость.
«Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу
Новая реальность
Леонард очнулся, не понимая, где он. Боль пронизывала каждую клеточку его тела, помутненное сознание упорно отказывалось проясниться, а в ушах стоял гул, словно ревущий двигатель самолета. Он попытался двигаться, но движение причиняло невыносимую боль. Ему удалось едва разомкнуть губы, но ни звука не вырвалось. Мысли путались, как клубок ниток, и в голове пульсировала единственная мысль: «Что происходит?».
К Леонарду подошла медсестра, её лицо, словно выплывающее из тумана, постепенно обретало чёткие очертания. Белый халат с чуть помятыми карманов, говорил о том, что она не понаслышке знакома с больничной рутиной, а её вежливая улыбка не могла скрыть усталость.
– Наконец-то вы очнулись, – сказала она. – Вы были слишком долго без сознания, мистер Грейвс. Не двигайтесь, я позову доктора.
Леонард наблюдал, как дверь бесшумно закрывается за спиной медсестры. В палате повисла тишина, и, снова погружаясь в мысли, он попытался вспомнить, что произошло. В голове зияла пустота, не оставляющая и намёка. Вскоре в комнату вошёл доктор и остановился у кровати. Лео с трудом поднял на него взгляд.
Доктор начал осмотр с проверки пульса и реакции зрачков. С большим трудом охрипшим и слабым голосом Леонард спросил:
– Что… что со мной случилось?
Доктор тяжело вздохнул, остановился и посмотрел прямо в глаза пациенту.
– Вы попали в автокатастрофу, – сказал он. В этот момент, словно вспышка молнии в сознании Леонарда возникла картина: разбитое стекло, оглушительный грохот, боль… Он чувствовал, как сердце сжимается в груди, а дыхание становится прерывистым.
– Что с моими родителями? – его голос дрожал, слова давались с трудом.
Доктор замялся, его взгляд опустился вниз.
– Мистер и миссис Грейвс… они не выжили. Мне очень жаль.
Леонард почувствовал, как его мир рухнул в одно мгновение. Он пытался осмыслить услышанное, но в голове стоял оглушительный звон. Слёзы подступили к глазам, а в груди образовалась давящая пустота. Его родители больше никогда не вернутся. Их тёплые голоса, заботливые руки и мягкие улыбки в одночасье стали воспоминанием, а он сам был невообразимо покалечен. Он хотел закричать, но из горла вырывались лишь хриплые стоны. Тело дрожало, а грудь быстро и нервно вздымалась. Его накрыла волна истерики.
Медсестра, следуя указаниям доктора, ввела успокоительное, и Леонард погрузился в туманное забытье. Он чувствовал, как тело становится тяжёлым, словно его приковали к кровати. Обмякнув на больничной койке, словно тряпичная кукла, он ощутил, как слёзы стекали по его щекам, оставляя солёные дорожки на коже.
Автокатастрофа
Ночь была чёрной, как бездонная пропасть, и дождевые капли барабанили по стёклам автомобиля, превращая дорогу в скользкое полотно. В салоне царила уютная атмосфера, пропитанная воспоминаниями о тёплом ужине у Хопкинсов. Пока родители оживленно вели беседу, Леонард, погруженный в свои мысли, смотрел, как отражение луны пляшет на мокром асфальте. Отец, широко улыбаясь, уверенно вел машину, часто поглядывая на сына в зеркало заднего вида.
– Лео, – его голос был мягким, но с едва заметной ноткой поддразнивания, – когда ты наконец сделаешь первый шаг? Вы с Джейн уже знаете друг друга четыре года. Она составила бы блестящую партию.
Леонард чувствовал, как в груди зарождалась волна лёгкого смущения, непривычного для него. Это был тот редкий случай, когда уверенный и властный молодой человек ощущал себя уязвимым – в присутствии своих родителей. Он глубоко вздохнул, стараясь собраться. Ему всегда казалось, что отец видит его насквозь, хотя они никогда не обсуждали личную жизнь столь откровенно. Медленно выдохнув, он вернул себе привычную уверенность.
– Папа, я взрослый человек… – начал Леонард, но не успел закончить.
Мать, сидевшая на переднем сиденье, с улыбкой смотрела на мужа и, повернувшись через плечо, ласково подмигнула сыну.
– Он просто стесняется, дорогой, не торопи его. Джейн такая милая девушка, – перебила она Леонарда. – Ты ведь знаешь, что тоже нравишься ей?
Слова застряли в горле, и он ощутил, как сердце забилось быстрее, словно предчувствуя беду. Время словно дало трещину. Мгновения растянулись, как тягучая карамель, превращаясь в вечность. Фары грузовика неумолимо приближались, заполняя собой весь мир, а пространство вокруг сузилось до ослепительного света и нарастающего визга тормозов. Леонард с болезненной ясностью видел, как капли дождя стекают по стеклу, как за окном мелькают деревья, как лица родителей в зеркале заднего вида искажаются от ужаса. Всё происходило, будто в замедленной съемке, превращая реальность в кошмарный сон.
Удар разразился внезапно, словно гром среди ясного неба, и всё вокруг Леонарда за долю секунды погрузилось в хаос. Металл скрипел, словно раненный зверь. Стекло треснуло, осыпав юношу градом осколков. Он услышал пронзительный крик матери, отчаянный вопль отца и почувствовал резкую испепеляющую боль. Тело Леонарда сжалось от удара, а правая нога оказалась раздавленной, словно хрупкая ветка. В этот момент в его голове промелькнула мысль: «Неужели это конец?». А затем наступила тишина, прерываемая лишь слабым стоном. Он не знал, был ли это его собственный стон или кого-то из родителей. Едва Леонард попытался собрать происходящее воедино, словно разбросанный пазл, сознание начало угасать, погружая его в тёмную, бездонную пропасть, из цепких лап которой казалось невозможным вырваться.
Похороны
Похороны родителей стали невыносимым испытанием. Отец и мать ушли навсегда, оставив его одного в пустоте их отсутствия. Леонард, сидя в инвалидной коляске, стиснув зубы, старался скрыть от окружающих свою слабость. Его тело, словно запертое в железные оковы, не поддавалось управлению, каждая минута на кладбище была мучительным напоминанием о его беспомощности. Гости, одетые в чёрное, скользили перед его глазами, как тени прошлого. В их взглядах читалась смесь сочувствия и любопытства.
Серая мгла затуманенного сознания, спровоцированная мощными обезболивающими и успокоительным, делала всё вокруг неясным, словно происходящее было нереальным. Каждый жест, каждое слово, казалось, доходили до него через густую завесу. Он чувствовал себя не столько участником, сколько сторонним наблюдателем этого мрачного ритуала.
Гроб, окружённый траурными венками, медленно опускался в землю. Слова священника терялись в холодном ветре. Множество людей пришло на похороны. Лица, скрытые под зонтиками, казались безжизненными масками, холодными и отчуждёнными. Это были партнёры отца по бизнесу и некоторые из топ-менеджеров его корпорации. Никого из настоящих друзей, никого, кто мог бы разделить боль Леонарда. Кроме, пожалуй, Хопкинсов и Уинстона Смита, управляющего хозяйством в особняке Грейвсов.
В голове Леонарда вновь и вновь всплывал момент катастрофы. Разбитое стекло, запачканное кровью, запах бензина, крик матери, полный ужаса, и возглас отца, оборвавшиеся в один миг. Его рука тщетно пыталась дотянуться до них сквозь пелену боли и ужаса, а затем пришла тьма и поглотила его сознание. На мгновение он вновь ощутил ту боль и страх, которые въелись в его сознание, словно ядовитая заноза, не дающая покоя.
Леонард сидел в мрачной задумчивости, пока к нему не подошли мистер и миссис Хопкинс. Их присутствие принесло с собой пусть небольшое, но утешение, столь необходимое в этот момент.
– Леонард, мы так сильно сочувствуем тебе. Не передать словами, как мы переживаем о случившемся с Робертом и Джулией, – сказала миссис Хопкинс мягко, её глаза блестели от едва сдерживаемых слёз. – Если тебе что-то нужно, если есть хоть что-то, чем мы можем помочь… Пожалуйста, не стесняйся обратиться к нам.
Мистер Хопкинс крепко сжал руку Леонарда с молчаливым обещанием: «Я с тобой», дав почувствовал в этом простом жесте всю глубину человеческого сострадания.
– Я не могу понять… – прошептал Леонард, отрешенно глядя перед собой. – Как я буду жить без них?
Миссис Хопкинс аккуратно положила ему на плечо руку:
– Просто верь в себя, Леонард… Верь в себя также, как верили в тебя родители.
На мгновение всё словно застыло. Солнечный луч, пробившись сквозь кроны деревьев, скользнул по лицу Леонарда. Тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра и тихими всхлипываниями, казалась нескончаемой. Леонард понял, что в этот момент вся его жизнь изменилась навсегда. Он смотрел в пустоту, не видя ничего, кроме отражения собственной боли.
Джейн стояла в стороне, словно тень, оторванная от реальности. Обычно яркие и живые глаза потускнели, короткие каштановые волосы, всегда аккуратно уложенные, растрепались на ветру. Её хрупкость и утончённость напоминали фарфоровую статуэтку, готовую в любой момент треснуть, но почему-то всё ещё державшуюся. В её взгляде застыло глубокое отчаяние и сомнение, будто она не решалась подойти к Леонарду, осознавая, что между ними теперь простирается пропасть.
Сидя в инвалидном кресле, он чувствовал, как сердце сжимается от обиды. Разочарование от этого дня вышло за все возможные пределы. Он ощутил себя брошенным и ненужным. Всё, что он пережил сегодня, казалось невыносимым – утрата родителей, физические ограничения, боль и теперь это: ощущение, что Джейн не может найти в себе даже сочувствия, чтобы подойти к нему и выразить соболезнования.
Леонард знал, что сразу после похорон ему предстоит вернуться в больницу, чтобы столкнуться с новой порцией страданий, неизменно сопровождающей медицинские процедуры. Он осознавал, что его ждут долгие часы, дни и даже недели, наполненные болью и одиночеством. Стиснув зубы, он попытался собрать в кулак остатки силы и мужества. Он не желал жалости, не хотел, чтобы его видели слабым и уязвимым.
Реабилитация
После похорон Леонарда отвезли обратно в больницу, пребывание в которой состояло из цепочки однообразных процедур и нестерпимых мучений. Словно в замедленной съёмке он наблюдал, как дни превращаются в недели, а недели – в густой туман, который, казалось, никогда не рассеется.
Однажды утром медсестра, мягко улыбнувшись, сообщила ему, что сегодня он сможет вернуться домой.
– Вы готовы к выписке, мистер Грейвс, – сказала она, поправляя его подушку. Её слова звучали из того далёкого мира, где ещё существовали здоровые дни и спокойные ночи.
Когда Леонарда выписали, он всё ещё был прикован к инвалидному креслу. Специальная машина доставила его в семейный особняк, а вместе с ним – и физиотерапевта, нанятого для помощи в реабилитации после серьёзной травмы. Оказавшись в родном доме, Лео почувствовал себя словно в незнакомом месте, пустом и мрачном.
Эксперт по физиотерапии, Теодор огляделся с неловкостью:
– Есть кто-то, кто сможет показать, где моя комната, мистер Грейвс? Боюсь, мне не знакомо это место.
– Мне тоже, Теодор, – тихо ответил Леонард и вздохнул. – Надо спросить Уинстона, нашего… моего управляющего по хозяйству, какую он выделил вам комнату.
Уинстон не заставил себя долго ждать. Буквально в эту же минуту он торопливо зашел в холл:
–Извиняюсь за задержку, мистер Грейвс. Проследуйте за мной, я покажу вам новую спальню, которая была оборудована специально для вас, и проведу в покои мистера Теодора…
–Лемана, – продолжил физиотерапевт, следуя за помощником вместе с Леонардом.
–Леман? У вас немецкие корни? – вежливо поинтересовался Уинстон Смит, распахивая двери одной из просторных гостевых.
–Мой отец родился в Германии, – ответил Теодор.
–Очень приятная страна, – тактично улыбался управляющий. – Это спальня мистера Грейвса. В ней есть все необходимое, я позаботился об этом.
Леонард печально огляделся:
–Та же больничная палата, но с винтажным антуражем.
–Мистер Грейвс, мы не могли оборудовать вашу прежнюю спальню, простите. Она на втором этаже, а наши лестницы не позволяют установить подъемник.
–Все в порядке, Уинстон, спасибо.
Управляющий кивнул и просил следовать за ним дальше, чтобы показать комнату, выделенную для Теодора.
–Я подожду вас здесь, – произнес Леонард. Он не хотел ехать по длинному коридору мимо домашнего кабинета отца. Вещи, которые когда-то казались незначительными, вдруг обенулись символами утраты.
Ночью, лёжа на новой постели, оборудованной различными механизмами и непонятными приспособлениями, Лео смотрел в потолок, погруженный в воспоминания. Действия, казавшиеся самыми естественными и простыми раньше, такие как подъём по лестнице или выход на улицу через широкое крыльцо с пятью ступенями, стали труднейшими испытаниями. Он вспоминал, как в детстве беззаботно бегал по коридору, гоняясь за кошкой, как сидел на подоконнике в кабинете отца и смотрел на птиц, щебечущих за окном. Сейчас же любое движение отзывалось болью, даже когда Леонард просто переворачивался на кровати.
Адаптация к новой жизни стала для Леонарда настоящим испытанием. Ежедневные вызовы и трудности отныне стали его рутиной. Каждый шаг был болезненным напоминанием о том, что он больше не тот человек, которым был раньше.
Со временем Леонард стал замечать прогресс. Боль становилась менее интенсивной, движения – более уверенными. Он заново научился управлять своим телом, и, хотя каждая минута на ногах требовала огромных усилий, он продолжал идти вперёд.
– Доброе утро, мистер Грейвс, – приветствовал Теодор, когда Леонард въехал в светлую комнату, предназначенную для упражнений. – Сегодня будем работать над силой мышц и координацией.
Лео с трудом подавил раздражение. Он давно устал от всех этих тренировок, но знал, что другого пути нет. Теодор помог ему пересесть на специальный тренажёр.
– Как вы себя сегодня чувствуете? – спросил физиотерапевт, внимательно наблюдая за Леонардом.
– Всё ещё больно, – ответил тот, и невольно усмехнулся.
– О, я вижу, вы сегодня в хорошем расположении духа. Это отличный знак.
– Отличным знаком станет отсутствие боли, – съязвил Лео.
– Я не сказал бы, – улыбнулся Теодор. – Если у человека ничего не болит, значит он мёртв.
– В таком случае, порадуюсь, что я жив.
Физиотерапевт, удовлетворившись ответом, кивнул.
– Позитивный настрой очень важен, мистер Грейвс. Я не устану вам повторять это. Помните, что мы работаем не только над физическим восстановлением, но и над психическим. Вы должны верить в свои силы. Ваша решимость – это половина успеха. А теперь приступим.
Леонард сделал глубокий вдох, морально настроившись, и они приступили к упражнениям. Каждый раз, когда он напрягал мышцы, боль напоминала о себе, и уже через мгновение его лицо окаменело от напряжения. Но он не сдавался. Он никогда не сдавался.
– Держитесь, мистер Грейвс, – поддерживал Теодор. – Помните, что каждый шаг вперёд – это победа.
– Тогда пойдемте праздновать дважды, – с трудом выдавил Леонард, делая второй шаг.
Одним вечером, спустя несколько месяцев с начала физиотерапии, Леонард и Теодор сидели в небольшом кафе неподалёку от центра, обсуждая успехи и планы на будущее.
– Вы проделали огромную работу, Леонард, – сказал Теодор, поднося к губам чашку чая. – Мало кто так блестяще справляется с физиотерапией, как вы. Не подумайте, что это лесть, но вы один из лучших моих клиентов. Только не говорите другим.
Леонард рассмеялся.
– Я буду платить на двадцать процентов больше, если вы чаще будете возить меня пить чай и говорить комплименты вместо физиотерапии.
– Тогда нам стоит обновить контракт. Скажите, где поставить подпись.
Теперь они смеялись уже оба.
Когда веселье утихло, Леонард вмиг стал серьёзным, его задумчивый взгляд скользнул за окно. Прохожие заполоняли улицу, но он смотрел словно сквозь них.
– Я должен справиться, Теодор. У меня нет другого выбора. Родители оставили мне огромную ответственность, и я не могу их подвести.
Теодор улыбнулся, положив руку на плечо Леонарда.
– И вы не подведёте. Уж я-то знаю, насколько вы сильный человек. Главное – верить в себя и не сдаваться.
– Позитивный настрой, – ёрничал Лео и искренне улыбнулся.
– Именно. Если бы мы не шутили тридцать процентов времени, кто знает, где бы мы с вами сейчас были.
Леонард почувствовал, как внутри него поднимается волна благодарности и решимости. Он знал, что впереди ещё много трудностей, но был готов к ним.
Физиотерапия приняла роль ежедневного ритуала и отняла у него больше шести месяцев жизни. Каждое утро начиналось с новых вызовов, и Леонард принял это как неизбежную часть своей новой жизни. Благодаря Теодору, обладающему огромной силой и бесконечным терпением, он заново стал ходить и научился принимать своё тело. Физиотерапевт и сам когда-то прошел сложную реабилитацию, поэтому его опыт оказался бесценным и впечатляюще эффективным.
К концу реабилитации Леонард выглядел абсолютно здоровым, и лишь едва заметная хромота напоминала о пережитом. В его взгляде появилась решимость и готовность сделать следующий шаг, взяв на себя ответственность за свою жизнь и семейный бизнес.
Обязательства
Прошёл год с момента катастрофы, унёсшей жизни родителей, прежде чем Леонард взял бразды правления семейным делом и начал чувствовать себя в бизнесе, как рыба в воде. Ему был всего двадцать один год, и он успел проучиться в Гарварде лишь два курса до того момента, когда на каникулах прошлым летом его судьба в корне изменилась. Он взял паузу в обучении, и теперь понимал, что, возможно, никогда не вернётся из академического отпуска.
Привыкший к беззаботной жизни, теперь он стоял перед грандиозной задачей – управлять делами корпорации и унаследованным имуществом. Всё это раньше казалось чем-то далеким и абстрактным, но сейчас нефть, лаборатории и забота об империи Грейвсов легли на его плечи. Ещё до того, как он успел осознать своё положение и ответственность, адвокаты и менеджеры принялись осаждать его вопросами и предложениями, требующими незамедлительного решения. Период официального траура подошел к концу и следовало браться за дело.
Бизнес семьи был для Леонарда единственным маяком в море пустоты. Погружаясь в работу с головой, он скрывал за маской решимости и железной воли глубокую тоску по чему-то большему. В этом мире крупного бизнеса царили жёсткие условия, а ставки были настолько высоки, что малейшая ошибка могла привести к краху всего, что Грейвсы выстраивали поколениями. Он готовился к этой роли с рождения, но не знал, что её придется играть так скоро.
Ранним утром, когда солнце только начинало освещать небо, Леонард стоял у окна своего кабинета, наблюдая за пробуждающимся ото сна городом. Рука машинально скользнула по гладкому полированному столу, перешедшему ему от отца вместе с тяжелым бременем долга.
Дверь распахнулась, пропуская в кабинет высокую фигуру Робертса. Его взгляд, холодный и расчетливый, скользнул по столу, словно оценивая ситуацию на поле боя. Безразличное выражение его лица скрывало бурю эмоций, которые этот мужчина привык держать под контролем.
– Доброе утро, мистер Грейвс, – начал он, слегка кивнув. – Нам нужно обсудить несколько срочных вопросов.
Леонард, вынырнув из своих мыслей, повернулся к адвокату.
– Что случилось, Робертс? – спросил он, ощущая, как внутри него начинает подниматься волна тревоги.
Мужчина положил перед ним документы.
– Появились сведения, что конкуренты из «НордТех» пытаются перекупить ведущих учёных из наших лабораторий. Они предлагают крупные суммы, и некоторые специалисты уже начали переговоры.
Леонард схватил документы, быстро пролистал их и остановился на одном из отчётов.
– Кто они? – холодно спросил он, изучая имена учёных, которых пытались переманить.
– Среди них есть две важные фигуры: доктор Кроуфорд и профессор Уэйт, – ответил Робертс. – Оба работают над ключевыми проектами.
Гнев, подобно раскаленному металлу, потек по венам Леонарда. Он с силой сжал кулаки, костяшки пальцев побелели. Но в тот же миг его остудила ледяная трезвость. Он быстро взял себя в руки, подавив эмоции.
– Мы не можем позволить себе потерять таких специалистов. Организуйте видеоконференцию с директором «НордТех». Я хочу поговорить с ним лично.
– Но, мистер Грейвс… – начал было Робертс, но Леонард поднял руку, останавливая его.
– Это срочное дело.
– Конечно. Я всё сделаю, – согласился Робертс.
Через несколько минут на экране ноутбука Леонарда появился директор «НордТех», Джозеф Кинг. Его тонкие губы, как обычно, были сжаты в напряжённую линию, а лицо скрывалось в тени, придавая глубоко посаженным глазам почти зловещий вид. Он производил впечатление человека, который всегда держит при себе свои карты.
– Мистер Грейвс, – начал он, слегка наклонив голову, – Вы очень удачливый молодой человек. У меня выдалась пара свободных минут, и вот вы уже завладели ими.
Леонард не стал церемониться.
– Я знаю, что вы пытаетесь переманить наших учёных, Кинг. И хочу сказать лишь одно: вы не сможете этого сделать.
Джозеф усмехнулся.
– Мистер Грейвс, рынок свободен, и ваши сотрудники имеют право выбирать, где им работать. Мы предлагаем им лучшие условия, только и всего.
Леонард наклонился ближе к камере, его глаза отражали абсолютную уверенность и спокойствие.
– Наши условия и так лучшие в отрасли, Кинг. И если вы продолжите свои попытки, я лично прослежу, чтобы ваша компания больше не могла участвовать в тендерах и потеряла все ведущие контракты. У нас достаточно ресурсов и связей, чтобы уничтожить вас.
Директор «НордТех» замер, оценивая серьёзность угрозы. Он, оценивающе, словно разыгрывал партию в покер, не сводил глаз в Леонарда. Тишина затянулась.
– Хорошо, мистер Грейвс, – наконец ответил он, медленно кивнув. – Я же говорил, что вы очень удачливый молодой человек. На этот раз ваша взяла. Но это не конец, помните об этом.
Экран погас, и Леонард почувствовал, как начало спадать напряжение. Он выиграл этот раунд достаточно легко, но знал, что впереди ещё множество битв, которые могут даться сложнее.
Вечером, вернувшись в особняк, погружённый в тишину, он медленно прошёл по длинным коридорам, полным теней и воспоминаний. Остановившись перед портретом отца, Леонард почувствовал, как внутри пробуждается невидимая сила, словно открывается второе дыхание.
– Я не подведу тебя, отец, – прошептал он. – Я справлюсь.