Карина Степанюк
Дочь аспида

Глава восьмая. Значение фамилии

В душевой пришлось ждать своей очереди. Три группы в общей сложности вмещали тринадцать девушек. Кабинок было десять. А я пришла последней. В этом была своя выгода, позволившая провести под тёплыми струями около часа без косых взглядов ожидающих.

Вдруг послышался всплеск. Лампочки замигали, а вода пошла холодная. Я съёжилась и выключила воду, а затем прислушалась. Что-то проскользнуло снаружи, выключив свет в душевой. Схватив полотенце и повязав его вокруг груди, я вышла в раздевалку и накинула чистое нижнее бельё, майку и свободные штаны. Кто-то был здесь и пытался напугать или просто не знал, что в кабинках остались люди. Скрип дверей поторопил меня.

– Не закрывайте! Не все вышли! – громко крикнула я.

Дверь захлопнулась, а свет в раздевалке погас. Затем яркий луч, нимбом осветивший образ мужчины, ударил в глаза, а когда померк, прямо перед лицом возник Тарохо. Я выдохнула, хотя до этого не вдыхала, и попятилась. Он не мог быть здесь. Это видение, но какое реальное!

– Продолжи проявлять силы и заставь их сделать тебя командиром всех групп выпуска.

После сказанного царь с блестящей от света чешуёй исчез, а я очнулась в душевой кабинке. Горячая вода била по голове и стекала по спине. Это то, о чём говорил министр. Короткие сообщения в моменты медитативного состояния. Я могу видеть Тарохо, когда привожу сознание в режим отдыха. Сейчас так и произошло, вследствие чего был получен приказ. Теперь мне понятен свой дальнейший путь. Следующая встреча с царём произойдёт после того, как я выполню поставленную задачу.

В спальной комнате к моему возвращению воцарилась полная тишина. Полиглот читал журнал про оружие. Клий – учебник по инженерии. А Мося спал. Я взяла книгу мифов в библиотеке тремя днями ранее и только сегодня погрузилась в неё с головой. История оказалась занимательной, поскольку повествовала о трёх Божествах – Хранителях амулетов силы, бессмертия и удачи. Тарохо часто упоминал про них и хвастался браслетом, ожерельем, говоря, что его люди украли их у Божеств в момент их схождения к смертным.

Вот она, легенда Хранителей. Они живут на горе Айкорта. Однажды спустились в людской город, где правил жестокий царь, и принялись бродить по улицам. Они видели нужду человека, но не могли помочь, поскольку за пределами горы, где Божества были всемогущие, но отчасти несведущие, они превращались из Хранителей магических амулетов, имеющих силу над всем, в бессмертных людей с талисманами силы, имеющих власть только над обладателями.

Прознав о появлении Божеств, царь приказал украсть браслет у Хранителя бессмертия Имета и ожерелье у Хранителя удачи Лакри. Кольцо Хранителя силы Пувра своровать не удалось, поскольку тот отказывался подавать руки при знакомстве, а предпочитал почтительный поклон. Полученные нечестным путём реликвии могущества были переданы царю. А правил в то время…

…Тарохо.

Это было много столетий назад. Написано имя царя. Легенда не может быть вымыслом, потому что Тарохо постоянно хвастал этими элементами, а здесь даже есть рисунки художников из дворца, которые воочию узрели величие магических предметов. Или всё же легенда продолжает быть ею, не имея реальных доказательств?

Остаётся два варианта: отцу уже несколько сотен, а то и тысяча лет или он создал копию талисманов, чтобы вселить страх в людей, на которых пошёл войной.

Если первый вариант, то почему же он так долго ждал, чтобы начать действовать? Искал чашу? Искал возможность заполучить кольцо силы? А как Божества справлялись всё это время со своими обязанностями без элементов силы? И если на последнее я могу ответить, что была целостность энергии трёх элементов, а потом осталась одна треть от общего, что тоже хоть что-то, то для остальных даже домыслов нет. А второе моё предположение ещё больше вгоняет в тупик, повествуя лишь о сумасшествии, развитом на почве жажды крови и навязчивой идеи стать властелином благодаря каким-то там вымыслам, написанным в книгах мифов.

Религия айкорта остаётся путеводной звездой морали. Но в существование того мира, где живут Божества, я не верю. И если мутант с Земли в виде рыбы-змея представляет собой обычный вид живого существа, который отличается от привычных представителей его вида, то всемогущие Хранители величайших сил кажутся абсурдом.

Мне легче поверить, что община Тарохо действительно является сектой, которая сделала моё детство трудным.

И что же в этом всём правда?

Как бы я хотела спросить Тарохо лично. Заглянуть ему в глаза и увидеть в них правду или ложь.

А он мне ответил бы?

Ближайшие месяцы мысли оставались заняты поиском связи с царём. К несчастью, любая попытка поговорить с ним заканчивалась глубоким сном до утра. Тогда я решила подождать и продолжить «бунтовать» на занятиях, впечатляя наработанными с малолетства навыками.

Учитель Артур неустанно использовал меня как живой манекен, который периодически должен был состязаться с ним. Мне удалось победить только в первом спарринге «танца змей» и угловых атак. Жонглирование ножами, пяточные техники и прочие ответвления были мне в новинку, поэтому пришлось терпеть горечь поражений. Учитель Артур ликовал каждый раз, когда укладывал меня на лопатки или заставлял стонать от боли, устрашая остальных студентов. В процессе освоения новых навыков я увидела в нём достойного наставника, за которым бы последовала в самое пекло. Но воля моя принадлежала Тарохо. Поэтому позволить себе подобной роскоши я не могла.

Но я отличалась от всех усердием не только на занятиях по рукопашному бою. Моя настойчивость на полигоне учителя по стрельбе Мили выводила того из себя. Ничего нового. Он кричал каждый раз, когда я пыталась сделать всё по-своему и добивалась успеха. Фыркал и ставил самые трудные уровни сложности. Периодически давал ружья для пейнтбола и делил на группы. А вскоре больше всех претензий адресовал мне, называя некомпетентной и бездарной. Под этими словами я понимала прямо противоположное.

Клий и Полиглот постоянно доносили до моего тщеславного нутра сплетни из-за кулис. Миля говорил на меня равняться, указывал на верные тактические решения в процессе моей практики. Но стоило появиться перед монитором для разбора ошибок, учитель начинал отчитывать за малейшие промахи.

Группа уже привыкла к этому, и каждый думал про себя, что его хвалят за спиной, но в лицо высказывают гадости. А ведь часто так и получалось. В любом случае я была лучшей, потому что сложность заданий была завышена лишь для «несносной бездарщины Рии Калькурти». Миля решил кинуть меня в яму со змеями. Остальным же предоставил возможность получать по одной гадюке за раз, которой приказывал свернуть шею.

На занятиях по магии у Туру я проявляла любопытство. Он показал мне тёмную сторону колдовства, которую никто не имел права увидеть. Она включала в себя углублённые техники гипноза, подавления личности, распознания субличности и методы психологических атак для ослабления контроля сознания.

На вопросы про техники оборотней, когда человек может воплотиться в змея, он не отвечал или говорил, что люди такого не могут. Нужно быть либо ящером, либо иметь поровну генов от змея и от человека, то есть быть прямым рептилоидом, и то есть вероятность, что способность проявит себя лишь у двух процентов полукровок. Убедившись в странности ситуации с Люцио, я оставила эту тему для размышлений. Хотя уже была уверена на девяносто девять процентов, что предатель переливал себе кровь, как это сделали мне в общине.

Частично ответив себе на некоторые вопросы, я стала учиться прямому своему ремеслу. Я вторгалась в головы других и копалась там, не испытывая угрызений совести. Отдельные занятия, проходившие на час раньше, чем основные, помогли мне углубиться в знания о новых способностях. А уникальные техники гипноза поддавались с такой поразительной лёгкостью, что Туру даже усомнился, что я человек, предполагая моё инопланетное происхождение, отличное от земного. Все шутки, отпущенные им, казались бесполезными. Но к концу третьего месяца стали обретать обратную сторону, превращаясь в некие намёки, которые я пока не могла разгадать.

Подобные продуктивные «шалости», устраиваемые во время занятий с учителями, помогли мне стать лучшей во всех трёх дисциплинах. Меня выдвинули на пост командира первой группы. Если же будет решено объединить мою команду с другими, я стану главной над всеми берсерками. Была выполнена уже третья миссия, данная Тарохо, осталось дождаться нового распоряжения.

В начале последней недели обучения Туру собрал нас всех вместе в лаборатории, где располагалась та комната для допросов, через которую многие берсерки прошли в свой самый первый день в комплексе. Учителя магии сопровождал тот коренастый профессор, его звали ЛеГод. Он был чем-то недоволен и постоянно тяжело вздыхал.

– Сегодня каждому поставят печать контроля воли, – громко сказал Туру. – Первой будет Рия Калькурти, за ней должен подготовиться Полиглот.

Я направилась за учителем и снова села в кресло с кожаными ремнями.

– Сегодня тебя связывать не буду, – улыбнулся учитель и ввёл в вену прозрачную густую жидкость. – Подождём, когда она достигнет мозга.

Он сел напротив и принялся что-то печатать на компьютере. За всё время знакомства с Туру я впервые увидела его современным мужчиной за навороченным ноутбуком.

– Мы так и не решили проблему с твоей аллергией на герань, – пробубнил он и посмотрел на меня поверх очков. – На занятиях по смешиванию зелий возникли проблемы с данным компонентом. Я пытался всё это время придумать ему альтернативу, чтобы такие, как ты, могли использовать различные зелья. Но увы. Занесу это в личное дело. Также ты освоила вдвое больше техник, чем любой выпускаемый «Уровнем» берсерк. Это тоже занесу. Про специфику сознания тоже напишу с пометкой «опасно», чтобы не было соблазна покопаться. Что-то ещё забыл, да?..

Туру подумал, а потом пожал плечами, посмотрел на циферблат часов и сказал:

– Самое время для посвящения.

Я закрыла глаза и провалилась в забытьё. Перед глазами был туман. Потом я почувствовала прохладу от воды. Вокруг прояснилось, и я уже сидела на берегу моря среди несуществующих земель. Все они были моей выдумкой. Впереди появилась тёмная фигура, которая ступала по воде уверенными и тяжёлыми шагами. Тарохо снова навестил меня.

– Тебя могут распределить в три места. В любом из них будешь делать то, что я прикажу сейчас. – Он сделал паузу и продолжил: – Тебе нужно двигаться к Атле, чтобы я мог захватить Юго-Западный порт; но потом проиграть битву за Атлу, отдав берсеркам неверный приказ. Ты должна зайти с левого фланга в войне за центр Шоита, чтобы я смог прорваться на восток; но затем упустить возможность соединиться с силами Южного комплекса. Тебе требуется сломать защиту управления ракет точечного поражения в Западном комплексе, чтобы я нанёс удар с воздуха; и после навести все ПВО на собственные летательные средства. Теряй больше людей. Оставляй раненых умирать, но делай вид, что тебя заботят их жизни. Однако помни, что рептилии знают тебя как врага. Бойся смерти от их рук. Бей их в ответ, но не забывай, что ты с ними на одной стороне, бьющейся за царя и его величие.

– А если я умру прежде, чем исполню приказ? – спросила я, но образ уже растворился.

Я пробудилась, не получив ответа.

– Что ты видела? – спросил Туру, нависая надо мной и пристально глядя в глаза.

– Море и туман, – слабо пробормотала я.

Тот снова закусил щёку и выпрямился.

– По моим наблюдениям, печать прижилась. Теперь ты полноценный берсерк. Поручаю управление профессору ЛеГоду и любому, кому он доверит управление над тобой. Устная подпись: «Учитель Туру».

Голова раскалывалась. Я мечтала закрыть глаза и уснуть, чтобы скинуть оковы острой боли. Туру помог мне встать и даже сопроводил до выхода. Я нашла в себе силы добраться до двери комнаты. Тошнило. Чёрные стены смешивались с красным ковром и кровавым потолком. Огни кружились в хороводе. Я потеряла равновесие и рухнула на пол. Ко мне подбежали и схватили за плечи. В свете лампочек, слепивших меня, не удалось ничего рассмотреть. Сильные руки подняли, как пустой бумажный пакет, и понесли в комнату.

Я услышала сигнал поезда, шумный и скрипучий, а потом знакомый голос: «Открывай глаза».

Всё плыло. Я видела только очертания и чёрные фигуры. Потом желеобразная жижа полезла из горла, мне показалось, что кругом голоса, что-то говорящие. Я опять провалилась в забытьё.

Помню свет, одеяло, другую на ощупь одежду на себе. Темноту, шум и внутреннюю боль. В груди разрывалось, в голове распирало. Жидкость во всём теле остановилась и стала забиваться под кожу.

– Что с ней?

Молчание.

– Очнись.

Молчание.

– Умирает…

Я не умру. Я здесь. Достаньте меня из кромешной темноты, где руки мертвецов цепляются за плоть и тянут вниз, сдирая её и довольствуясь этим. А там, наверху, есть свет, есть мягкие кисти, которые готовы вытянуть меня отсюда. Да только до них не дотянуться, за них не ухватиться. Иначе они мне не помогут.

У меня есть дело, которое я должна завершить. Есть люди, которые нуждаются во мне. Я должна открыть глаза. Я смогу дотянуться, схватиться. Только не отпускайте меня. Умоляю… Я жива и буду жить!

Веки поднялись. В углу стоял стул. На нём сидел Клий. Он спал, а я попыталась позвать его. Брат суетливо поднялся на ноги и протянул мне минералку. Я пила. Не помню. Да, пила. И снова провалилась в забытьё.

Утром следующего дня окончательно пришла в себя. Клий продежурил около койки сутки и сейчас был похож на переваренную морковь.

– Ну ты и выдала вчера, – устало пробормотал он. – Полиглот весь вечер отдраивал комнату.

– Не понимаю… – уточнила я.

Клий пододвинулся ближе и похлопал по плечу.

– Иду я вчера в комнату после посвящения. Голова раскалывается. Дышать трудно. Смотрю, – сделал он паузу и выставил ладони, – ты ползёшь по ковру. Я подбегаю, а ты что-то бормочешь. Так и не понял. Я подхватил тебя и занёс в комнату, а тебя начало рвать. Пришли Полиглот и Мося. Полиглот остался, а я и сосед понесли тебя в медпункт. Знаешь, как я страдал, когда тебя вырвало на меня в дверях медкабинета. Полминуты не хватило, чтобы избежать подобного унижения.

Я закрыла лицо ладонью и села.

– Кто-то знает об этом?

Клий потёр подбородок и ответил:

– Туру, поскольку ставил печать. Охранники, которые видели нас по пути. Учитель Миля, который выходил из тира, когда я бежал с тобой на спине и командовал соседу открыть входные ворота. И медперсонал. – Брат помычал и резко вздохнул. – Ах да. Ещё вездесущий ЛеГод. Его огорчило твоё состояние, и он попросил Туру проверить тебя на наличие скрытых печатей. Но тот вроде бы заступился, однако лично попросил меня проводить тебя к нему в кабинет.

Я зажмурилась и спустила ноги с койки.

– Сама к нему собиралась, – пробормотала я и осушила стакан с минералкой. – Нужно уточнить пару деталей. И можешь не провожать. Я нормально себя чувствую.

Учитель Туру сидел на перерыве в кабинете. Он не пошёл на обед, словно предвидел моё появление. Стоило зайти, как он махнул рукой, и дверь позади захлопнулась. На ручке появились рунические знаки.

– Взломщица печатей, которая прекрасно владеет подсознанием, неожиданно падает в обморок и почти что умирает от безобидной печати подчинения воли, – ухмыльнулся учитель.

– Что произошло вчера такого, что печать не прижилась? – не поддавалась я его устрашениям.

Туру встал из-за стола и спустился с подиума, на котором тот стоял.

– И что же? – ядовито бросил он мне. – Объясни мне, что на самом деле ты видела, когда я ставил печать. Это важно, поскольку определяет степень успешности. Если действительно туман и море, которые я закодировал в печать, то всё отлично. Но если были искажения, то есть вероятность применения скрытых печатей или попытка взломать существующую.

– Я видела море и туман. Сидела на берегу. И ничего больше, – проявила я наглость, потому что знала: Туру разнюхивает правду, а её он знать не должен.

– На тебя не действует моя иллюзия в данный момент, – сказал учитель.

Я сдвинула брови и огляделась. Кабинет ничуть не изменился, здесь я врать не смогу.

– Я сказал, что вокруг тебя сейчас моя иллюзия, которая поддерживается в рамках испытания печати. Но ты её не видишь! – рыкнул Туру, сморщившись от злости. – Ты не подчиняешься приказам того, кто поставил печать повиновения. Хотя твоё сознание полностью окутано ею.

Внутри забурлила кровь, она прилила к коже. Туру скривил рот.

– Зачем ты взламываешь то, что трогать нельзя? – сказал он. – Ты могла лишиться жизни из-за попытки противостоять воздействию печати. И сейчас повторяешь эту ошибку. Я не позволю избавиться от неё. Либо ты берсерк, либо труп в пластиковом пакете.

Мне ничего не оставалось, как расслабиться и позволить учителю думать, что он держит надо мной верх. Не в сопротивлении печати дело, а в том, что у меня их уже две. И моё позволение на существование печати берсерков причиняло мне боль сильнее, чем техника сдерживания Туру. Я выдохнула, перебарывая подступившую головную боль. Реальность вокруг стала меняться, преображаясь в джунгли. И вот на плечо упала змея, которую я смахнула к ногам, зная, что та ненастоящая.

– Другое дело, – закивал Туру, пока что пребывая в нервозном состоянии. – Не сопротивляйся, иначе случится новый приступ. А теперь иди отдыхай. У тебя выходной сегодня. Я уладил все вопросы с преподавателями.

Руны с дверной ручки исчезли, как и иллюзия. Можно было беспрепятственно покинуть кабинет.

– Как вы поняли, что я пытаюсь взломать печать, а не имею скрытых? – спросила я, чувствуя тошноту.

– Я профессионал своего дела, – улыбнулся учитель и сел за стол. – Мне всё видно: нужное, ненужное. Была бы скрытая печать, я бы мигом её распознал.

Но Туру ничего не распознал. Значит, грош цена его профессионализму.

После глубокого разочарования в учителе и, соответственно, тех знаниях, которые от него получены, я отправилась в спальную комнату, где пахло хлоркой, и открыла там окно.

Свежий воздух ударил в лицо. А потом и я зарядила себе пощёчину, чтобы привести к свободе запутавшийся в лабиринтах разум. Сколько я смогу ставить опыты над собой, знает тот, кто ни черта ничего не знает. А следовательно, времени я даю себе немного, чтобы не надумывать лишнего, чего точно не успею сделать.

Часть вторая. Правда

Чёртовы воспоминания. Как же было просто, когда я проживала их как «здесь и сейчас». Но теперь они превратились в «там и тогда», которое описывает прошлое. И из-за них «там и тогда» будущего выглядит как нечто вымышленное. Нет, говорю я себе. Не в этой жизни, милая. Почему? Да всё очень просто.

Заблуждения. Обман. Выгода. Пополнять эту кучку ненавистных мне слов можно бесконечно. Главное, не знать меры, а ещё примерять на себя каждый термин, пока не станет тошно. Пока не замутит от собственной глупости. Пока не осточертеет внутренняя убогость и не начнёшь думать трезво и разумно. Хотя бы для начала.

Оглядываясь на себя, которая ничего не знала ни о людях вокруг, ни о собственной личности, хочется плакать или даже реветь. Настолько сильно поразила сознание скрытым вирусом вся эта якобы правда, навязанная даже самыми близкими, которые убеждали в непричастности ко всемирному злу. Но знаете, что скажу?!

Если бы собрали всё действительно лютое зло Гистофиса, о котором мало кто имеет истинное представление, а потом материализовали в единый образ, он бы воплотился в лицах ящеров, зовущих себя аспидами и василисками.

Они губят людей, которые не так просты для подобных игр; выступают против Божеств, в которых верят их жертвы; искушают и портят. Люди в действительности всегда искали мира. Не знаю, как на других планетах, но на Гистофисе это так. Они ищут мира, чтобы воплотить мечты о прекрасном, но, подгнившие внутри, прогнувшиеся под волей ящеров, не находят его.

Человеческое создание – сложное существо, которое использует совпадения как подсказки, а собственные размышления – как глас Божий.

И есть те, кого зовут Богами, да только не за людьми они следят и не им отвечают. Чего не скажешь о зле, которое более реально и обращено к каждому без исключения. Боги правят мир, чтобы люди могли в нём воплотиться. Змии правят людей, которые способны разрушить благие красоты и возвести на их месте пристанища боли и страданий, где зло имеет честь веселиться.

Сейчас это так бессмысленно, потому что всё уже случилось, а я лишь могу вспоминать себя в образе мстителя или освободителя, упрекая или восхваляя каждое действие, совершённое в прошлом. А толку что? Ведь даже война, в которой я искала правду, показала, что слишком много истин в итоге могут породить такую невероятную ложь, в которую поверит даже самый умелый разоблачитель. А потом поразит в самое сердце и отнимет веру в лучшее.

А ведь я действительно могла всё изменить, если бы думала об исходе войны, а не о собственной жизни, наполненной мечтами о светлом будущем, которое, как мне казалось, наступит без моего труда и участия. А доказательством моей посредственности будет тот самый важный документ, который ожидает своего сожжения. Это дневник, являющейся символом любви, а также глубокой печали, которую культивировала я сама.

Политическая карта

«Истинные мотивы».

Дура… Какая же я была дура.