Вера Камша
Лик Победы

– В прошлый раз вы отговорились тем, что готовите минную атаку. Вы врали! Местность здесь гористая, долина – не речная, а просто впадина между горами. Быстро в каменистом грунте длинный туннель не пробьешь, а эти фельпские… морды вас раскусили бы на раз. Вибрация по камню идет лучше, чем по земле, глухой и то услышит.

Корова права, а того, кто ее просветил на предмет саперных работ, надо бы найти. И удавить. Повторяет чужие слова, а сама дура дурой. В прошлый раз съела все, что он ей наговорил, и не поморщилась, а теперь «вибрация», «грунт»…

– Сударыня, это ваша первая военная кампания?

– Не имеет значения! – окрысилась стерва. Создатель, ну за что ему такая напасть?

– Имеет. Осада крепостей, сударыня, весьма отличается от морских баталий. Эти сражения выигрывают по́том, а не кровью. Все решится осенью, когда подойдет деблокирующая армия. К этому времени нижняя стена будет взята.

О том, что она будет взята этой ночью, тебе знать незачем! Как и о том, что у города останется лишь треть армии, а две трети прорвутся в Средний Ургот и захватят Урготеллу вместе с Фомой.

– Тысяча демонов! Я требую взять стену нынче же ночью и замкнуть кольцо! Я уже писала брату о недопустимости промедления.

Она писала! Это было смешно, но не смешило. Штурм придорожной стены назначен, и откладывать его нельзя. Вражеские батареи на тракте почти готовы, еще день – и придется гнать людей на фельпскую картечь. Но как же невовремя приперлась эта морская корова! Теперь она раструбит всем и каждому, что, если б не она, Капрас бы до сих пор гонял пауканов. Правда, у него есть свидетели: штабные офицеры, готовящие штурм, но куда им тягаться с Зоей и ее бабами.

– Вот как? Вы настаиваете!

– Да, Леворукий побери! Настаиваю! – Каракатица встала и полезла из палатки, бряцая оружием. Абордажная сабля, два кинжала, пистолеты… И все это там, где у женщины должна быть талия! Капрас подождал, пока чудовищный зад скроется с глаз, и повернулся к генералу Сфанга́тису. Начальник штаба без лишних слов наполнил два бокала.

– Иногда мне хочется, чтоб у нас стало на один галеас меньше. – Сфангатис, хоть и был бордоном, свою соотечественницу не жаловал.

– Не трави душу. – Капрас залпом осушил стакан. – Надо было кончать прошлой ночью.

– Мы и так едва успели. Ничего, того, что сделали, хватит. У скал стена на честном слове держится.

– Надеюсь. Поехали поглядим.

Сфангатис кивнул и поправил шпагу. Они вышли из палатки, раздался сухой треск, по ноге что-то хлестануло. Маршал Карло Капрас глянул вниз – панталоны заливала какая-то слизь.

– Это еще что такое? – рявкнул он.

– Бешеный огурец. – Николаос указал ногой на розетку невзрачных листьев, вокруг которой расположились напоминающие колючие огурчики плоды на длинных черенках. Один черенок украшало нечто желтоватое и скрученное. – Растут по всему побережью от Кэналлоа до Агариса. Когда созревают, выстреливают семенами. Лучше переодеться, у них очень едкий сок.

– Возвращаться – дурная примета, – огрызнулся Капрас, забираясь в седло. Это было глупо, но уж такой день выдался. Сначала бешеная корова, потом бешеный огурец.

4

Старая дура, она чуть не бросилась с объятиями к голубой елке. Такие растут только в Черной Алати и нигде больше. Она дома, дома, дома, дома! Вдовствующая принцесса повернулась к сидевшей рядом девчонке:

– Смотри, это Черная Алати!

Гоганни смотрела, но ни Леворукого не соображала, да и откуда? Матильда высунулась из окошка и заорала:

– А ну стой!

Карета послушно остановилась. Шумел ручей, цвел шиповник, в траве лиловели дикие астры, вдали, сливаясь с облаками, маячил горный хребет.

– Матильда, – Альдо поравнялся с каретой и уставился на бабку, – что с тобой?

– Ничего, – засмеялась вдовица, – но дальше я в этом курьем ящике не потащусь. Едем верхом.

– Давно пора, – согласился внук. – Сейчас велю Луну оседлать.

Вдовствующая принцесса кивнула, вылезла из кареты прямо в травы. По рукам мазнули белые метелки. А́нчия! У нее сладкие цветы, очень сладкие, но потом на губах и языке остается горечь и никак не проходит, не заешь и не запьешь. В детстве она по глупости жевала анчию, в юности по еще большей глупости выскочила за Анэсти. Было сладко, стало горько…

– Готово, – доложил Альдо. – Луна тебя ждет, а Мэллит Робер возьмет в седло.

– Мэллица она, – недовольно поправила Матильда, – Мэллица! На худой конец, Мелания. Неужели трудно запомнить?

– Трудно, – вздохнул внучек и шепнул: – Алатский учить не буду.

– Да кто ж тебя заставляет, – хмыкнула Матильда. – Я и сама его подзабыла, но имена лучше не путать, а то схлопочешь.

– Имена! – оскалился Альдо. – Язык сломаешь и не заметишь.

– Ну уж какие есть, – фыркнула вдовствующая принцесса, срывая несколько стеблей.

– Что это за дрянь? – поинтересовался внук.

– Анчия, – сообщила бабушка, засовывая сорванные метелки за косо приколотую брошь. – Не вздумай грызть, горечь страшенная.

– Не вздумаю. – Альдо придержал Луну под уздцы. – Долго еще?

– К вечеру доберемся…

Можно и раньше, если рвануть напрямки, через Ти́котскую лощину, только за полсотни лет там наверняка что-то выросло, что-то свалилось, что-то обмелело, не ровен час, заплутаешь.

Застучали копыта, подъехал Робер. В темно-красном дорожном платье и на золотистом коне он был зверски хорош. Скоро женится на какой-нибудь наследнице, куда денется! Мэллит, тьфу ты, Мэллица сидела впереди Эпинэ и щурилась, как котенок.

– Красивые места, – Иноходец поднял руку, заслоняясь от солнца, – люблю горы.

– Давно? – осведомился Альдо.

– Как только увидел… Сагранна выше, Торка тоже.

– Это отроги, – отчего-то обиделась Матильда. – Главный хребет в стороне.

– Знаю, – кивнул Робер. – Я там был.

Он и впрямь там был, а вот она дальше Сакаци не забиралась, да и то в юности. Муженек и того не видал, хоть и ныл про великую Талигойю. Анэсти был создан для нытья и безделья, затащи его вдруг Леворукий на трон, он бы в обморок хлопнулся.

– Вам понравится Сакаци, – не к месту брякнула Матильда, отгоняя злость за зря растраченную жизнь. – Шикарное место: форелевые реки, охота, дикий мед…

– И далеко от столицы, – добавил Альдо, – мешать не будем.

– Чушь, – пожала плечами Матильда. – Сакаци – наш замок, фамильный. Ба́линт Ме́кчеи его больше других любил, а сейчас там пусто. Тетка Шара умерла два года назад, чуть до ста не дотянула. Ничего, попьем винца, поохотимся, а к весне, глядишь, и дом в Алати готов будет.

– Да, – встрепенулся Альдо. – Робер, ты уже написал про охоту?

– Нет. – Иноходец встревожен или ей показалось? – Не написал. Мы же не знали, где окажемся.

– Напиши, – с нажимом произнес Альдо. Вот жеребцы, развели секреты. Сначала – гоганни, теперь охота какая-то…

– В Сакаци замечательная охота, – заверила Матильда, – кабаны, олени, медведи, а в замке полно любой снасти.

– Шара охотилась? – усмехнулся внук.

Матильда остановила Луну и с удовольствием влепила заржавшему балбесу подзатыльник.

– Шара только на мышей охотилась! Но при старой грымзе из Сакаци ни одного гвоздя не пропало, уж такая она была… Бережливая.

– Значит, стала упырем, – предположил внук. – Все скряги становятся упырями. И еще старые девы…

– Насчет Шары не знаю, а нечисть в Сакаци водилаcь… – мечтательно протянула Матильда. – Мы с Фереком ее ловили-ловили…

– С кем, с кем? – скорчил рожу Альдо. – А ну расскажи!

– С бароном Фе́ренцем Ла́гаши. И между нами не было ничего предосудительного, – чопорно произнесла Матильда, не выдержала и рассмеялась: – Ну и дура же я была!

– А призраки? – не отставал Альдо.

– Да нет там никаких призраков. Вот закатные твари захаживали, а одна так и вовсе прижилась… Ночью расскажу, а то на таком солнце не страшно.

– Ладно, – кивнул Альдо, – выберем ночь потемней.

– С грозой, – уточнил Робер, – чтоб зарницы, гром, ветер…

Ни единой Золотой Ночки не видали, а туда же, грозу им подавай!

– Будет вам гроза, – пообещала Матильда, – и не одна.

Глава 5
Окрестности Фельпа

399 год К.С. 18-й —19-й день Летних Скал

1

– Воистину, в мире нет ничего нового, – заметил Рокэ Алва худому мушкетеру, целящемуся в ночную тьму из полуобвалившейся амбразуры. Стрелок был слишком поглощен своим занятием, чтобы отвечать. Солдат, не думая ни о высоком начальстве, ни о собственной безопасности, опрометчиво высунулся из-под прикрывавших его камней. Не знай Валме, что мушкетер мертв уже пару часов, никогда бы не догадался, особенно глядя снизу, но виконт знал, и это тревожило. Избитая ядрами, затопленная лунным светом стена, мертвый гарнизон и несколько кэналлийцев с факелами, создающих иллюзию жизни. Жуть! Такое надо запить.

– Валме, вам что-то не нравится? Хотите выпить?

– Не откажусь…

Странная все-таки вещь – луна, не столько светит, сколько пугает. Марсель глотнул касеры и глянул на Рокэ: в призрачном свете одетый в черное кэналлиец казался каким-то не таким…

– Рокэ, у вас… у вас глаза светятся.

– У вас тоже. Лунный свет, куда денешься. – Алва медленно пошел по изувеченному бастиону, виконт поплелся следом. На стене мерцали огоньки – там бродили люди, но здесь их было только двое. Валме не то чтобы боялся, но чувствовал себя неуютно. Алва наклонился над привалившимся к пушке офицером, поправил шпагу…

– У них ведь даже могилы не будет? – Марсель не шибко придерживался обрядов, но есть же предел всему.

– Будет, – откликнулся Алва, – как раз у них и будет, да такая, что простоит века.

Кэналлиец добрался до площадки, на которую не хватило трупов, и сел, привалившись к еще не остывшим камням. Луна и тишина держали за горло цепкими невидимыми пальцами.

– Что мы тут делаем? – пробормотал Валме, чтоб завязать хоть какой-нибудь разговор.

– Вы – не знаю, – вежливо откликнулся Ворон, – а я защищаю Талиг.

– Рокэ, – Марсель уставился на Алву, который невозмутимо созерцал лунную половинку, – вас ли я слышу?

– Меня, – подтвердил Первый маршал упомянутого Талига. – Бить врагов удобней в чужом доме, а не в собственном. Чтоб потом не вставлять окна и не менять ковры.

Рокэ замолчал, он сидел, запрокинув голову и прикрыв глаза. Валме видел достойный гальтарской камеи профиль. Уснул? Это было вполне понятно – Алва не ложился двое суток кряду, но виконту ужасно не хотелось бодрствовать среди покойников в одиночку. Какое-то время он боролся с собой, потом осведомился нарочито беспечным тоном:

– Рокэ, вы верите в проклятия?

– Вы что-то сказали? – Алва неторопливо потянулся. – Простите, задремал.

– Да я так… – замялся Марсель. Теперь ему было стыдно: разбудить человека, который и так почти не спит, – свинство, за которое убить мало. К тому же Рокэ спросонья мог схватиться за пистолеты…

– Так? – участливо переспросил Ворон. – Подозреваю, виконт, на вас действует лунный свет. Это бывает.

– Не то чтобы действует, но как-то неуютно… И еще покойники эти. Не подумайте, что я суеверен, и вообще утром это пройдет, но…

– Я полагаю, вы хотите сказать, что задумались о смысле жизни? Хотите еще касеры?

– Да.

– Ловите, – Алва с легким смешком швырнул флягу, и виконт довольно ловко ее ухватил. Серебро отливало лунной зеленью, на блестящей поверхности чернел рисунок – ворон в полете.

– Рокэ, – Валме от души хлебнул, – вам не кажется странным? Живем один раз и все равно воюем. Вот они, – расхрабрившийся виконт махнул рукой в сторону стены, – за что они погибли?

– За деньги, – пожал плечами Ворон. – Кроме этого, они присягнули, хотя в наши просвещенные времена это особого значения и не имеет.

– Да-а, – протянул Валме, – век рыцарской чести прошел.

– Честь здесь ни при чем. – Алва опять созерцал полумесяц. – В древности люди были суеверны и не нарушали клятв, особенно мудреных. Сейчас боятся не закатных тварей или какого-нибудь Зверя, а мушкетов и яда. И это весьма разумно.

Ворон вновь откинул голову. Сейчас уснет, и придется сидеть в темноте и думать о тех, кого оставили на стене. Конечно, они не встанут, и все-таки…

– Рокэ, – взмолился виконт, – расскажите что-нибудь. Про этого Зверя, что ли.

– Ну, вы же видели его следы. – Рука маршала погладила эфес, точно кошку.

– Как это? – не понял Валме. – Где?

– По дороге. Сьентифики объясняют это безобразие какими-то циклами, клирики валят на Создателя, а древние верили, что Гальбрэ уничтожил Зверь. По приказу хозяина.

– Стал бы я вызывать такую тварь, – поежился Марсель.

– У владык земных порой возникают подобные потребности, – зевнул маршал. – Из-за этого то ли демоны, то ли боги и сплели власть над Зверем с жизнью того, кто его призывает. Так, на всякий случай, чтоб не зарывались. И они же запретили своим наследникам нарушать обеты, потому-то Люди Чести и избегают клятв на крови.

– Закатные твари, – пробормотал виконт.

– Приблизительно. Представляете, каков конфуз! Соврал, все поверили, все в порядке, получил что хотел – и тут кто-то вылезает и тебя глотает. Обидно! Уж лучше не клясться или клясться чем-нибудь попроще. Вроде чести или доброго имени.

Марсель промолчал, представляя времена, когда люди ходили в хитонах и сандалиях, дрались короткими мечами, поклонялись четырем демонам и еще не боялись клятв на крови. Рисовали и лечили тогда лучше, чем теперь, но все остальное…

– Не хотел бы я жить до Эрнани Святого, – сообщил виконт, – уж лучше теперь.

– А мне все равно, – зевнул Рокэ. – Впрочем, времена не выбирают, а хоть бы и выбирали…

– Если бы выбирали, я б выбрал Двадцатилетнюю войну!

– Вам нравится тогдашняя мода? – поднял бровь Алва. – Она и впрямь недурна, особенно женские сетки для волос. Кстати, как вы нашли фельпских красоток?

– Никак, – обиделся Марсель. – Женщины с утренним Герардом несовместимы.

– Действительно. Война несколько мешает привычным развлечениям, но она же дарит нам новые знакомства. Насколько я понял, вы спелись с младшим Джильди? Он влюблен?

– Рокэ!

– У бедняги удивительно глупое выражение лица, – пояснил маршал. – Именно такое бывает у влюбленных в мыльный пузырь.

– Вообще-то Луиджи мне ничего не говорил…

– Разве? И чего же вам не говорил наследник Фоккио? Что он пропал навеки или из-за кого сие случилось?

Марселю стало смешно, несмотря на мертвецов с мушкетами. Бедный Луиджи, он считает себя таким спокойным и невозмутимым.

– Вообще-то это страшная тайна!

– Ну так расскажите, обстановка самая располагающая. Луна. Покойники…

– Луиджи сопровождал дукса, запамятовал фамилию, желтолицый такой. После разгрома они ездили выкупать у Капраса пленных. Там были и моряки с корабля Фоккио, но самого адмирала на переговоры не пустили.

– Правильно, между прочим, – одобрил Алва. – Уж не хотите ли вы сказать, что Джильди-младший отдал сердце морской пантере?

– Вы ясновидящий?

– Нет, – покачал головой Первый маршал Талига, – но семейство Джильди вряд ли склонно к любви по-гайифски, а на переговорах присутствуют только высшие лица и те, кому принадлежат пленники. Полагаю, без капитана Гастаки с помощницами не обошлось.

– Дожиха страшней кладбищенской кобылы.

– Не сомневаюсь, иначе зачем бы ей в ее возрасте воевать. – Рокэ резко вскинул голову: – О, кажется, наши друзья зашевелились. Пора пожелать им доброго утра…

Доброго, как бы не так! Конечно, призраки и закатные твари убрались в свои норы вместе с луной, зато проснулась война, и Валме вновь стало страшновато, хоть и по-другому. Марсель не сомневался, что останется жив, но он мог оконфузиться, ведь все, кроме него и Герарда, уже нюхнули пороха, только Герарда отправили в город.

2

Укрытие подготовили еще вчера. Если Вейзель рассчитал правильно, здесь им ничто не грозит. А если неправильно? Виконт с некоторым сомнением глянул на внушительных размеров трещину и перепрыгнул со стены на скальный уступ. Шедший следом Алва отсалютовал шпагой мертвым защитникам бастиона и в два счета обогнал Валме. Трещину кэналлиец словно бы и не заметил, так же как и крутой подъем. Марсель едва поспевал за маршалом: еще бы, на его милом полуострове полным-полно скал, а в Валмоне любая кочка – гора!

К концу подъема виконт раз двадцать поклялся себе никогда больше не связываться ни с Вороном, ни с горами, ни с войной, каковая уже поджидала их в образе Курта Вейзеля. Бергер был затянут в парадный мундир, но на ногах его были не сапоги, а мягкие кожаные туфли без каблуков. Значит, поджигать запалы будет лично. Вот зануда, собственным подручным и тем не доверяет!

– Доброе утро, господа. Капрас отводит свои аванпосты, сейчас будет рвать фугасы. Нам тоже пора. – Артиллерист протянул Алве пакет: – Герцог, это мое завещание и письма жене и сыновьям.

– Ваша обстоятельность, Курт, Леворукого в гроб вгонит. – Рокэ сунул письма в карман и внезапно ловко сорвал с пояса Вейзеля черный мешочек. – Марсель, придержите генерала, он взволнован.

– Рокэ! Куда?!

– Подрывать скалу, – доверительно шепнул Алва, ловко сбрасывая сапоги.

– Это мое дело! – Вейзель попробовал выхватить у Ворона свое имущество, но Марсель честно повис у бергера на плечах. – Мое и ничье больше. Если я ошибся, я и отвечу… Не смей рисковать, бездельник!.. Ты принадлежишь Талигу!

– Все принадлежат! – отмахнулся Рокэ. – Успокойтесь, Курт, со мной ничего не случится, и я, благодаренье Леворукому, не женат.

– Росио! – Вейзель рванулся и осекся, остановленный синей молнией. Алва засмеялся, подбросил на ладони мешочек и исчез в скалах. Генерал вздохнул, Марселю стало его жаль.

– Давайте посмотрим на бордонов, – Валме тронул Вейзеля за плечо. Это было нарушением субординации, хотя хватать генералов за руки и не пускать было куда бо́льшим прегрешением. Впрочем, грешил он по приказу Первого маршала.

– Наденьте шлем, – со вздохом произнес Вейзель, указывая на сложенные у тщательно вырытой ямы старинные доспехи. – Леворукий побрал бы этого… – Бергер замолчал, видимо, вспомнив, что ругать маршалов в присутствии младших офицеров не следует.

Чтобы не смущать беднягу, Марсель сделал вид, что занят вражескими войсками. Полумрак не позволял разглядеть подробности, но внизу очень осторожно суетились. Ворон сказал, что бордоны бросятся в атаку сразу же, как рванет заложенная под стену мина, и Марсель не имел никаких оснований не верить. Сердце виконта отвратительно колотилось, а руки дрожали, хотя он просто лежал и смотрел.

– Сударь! – Пусть бергер думает что хочет, молчать просто нет сил. – Сударь, сколько их там?

– Около шести тысяч, – мертвым голосом сообщил артиллерист. Он сидел рядом с Марселем, но душа его витала над запалами. Валме прикусил щеку, чтоб не задавать вопросов, за которые хочется убить. Такая веселая война, сплошные шуточки!

Внизу прекратили копошиться, значит, готовы. Марсель повернулся к стене, темной, тихой, но, если смотреть в окуляр, можно разглядеть часовых и спящих артиллеристов. Только бы бордоны не заметили, что никто не шевелится! И вообще, будут они взрывать свою сапу или нет?!

Небо стало совсем светлым – скоро восход, самое время для атаки на спящего противника. Сбоку что-то прошуршало. Ящерица? Неведомая киркорелла? Разрубленный Змей, сколько можно!

– Не грызите ногти, капитан!

Валме вздрогнул и поглядел на свои руки. Детская привычка, он от нее избавился еще до Лаик. Камень, на котором лежал Валме, слегка дрогнул, но виконт все понял, лишь когда примыкающая к скалам часть стены начала отгибаться, словно лепесток гигантской лилии. Раздался глухой рев, лепесток рассыпался на отдельные камни, стали видны земляные туры, темное жерло пушки и даже кусок тракта. Что-то затрещало… Барабаны. Бордонские барабаны! Фигурки в лазоревом потекли к пролому, человеческая речка жалась к скалам, таким надежным, нерушимым, вечным.

Голова атакующей колонны почти достигла пролома, но движение замедлилось: бордонам пришлось пробираться через свежий завал. Задние напирали на передних, а со стороны стены не было сделано ни единого выстрела. Сейчас они догадаются! Нет, лезут вперед так быстро, как могут.

– Что же он?!

Марсель этого не говорил, только думал. Значит, это сказал Вейзель. Губы артиллериста были совсем белыми. Чего ждет Рокэ? Сейчас бордоны доберутся до пролома и поймут…

Скалы вздрогнули, словно просыпаясь. Марселю показалось, что под ним шевельнулись пресловутые изначальные твари. Окделлы – дураки, с чего это они вбили в свои тупые головы, что скалы тверды и незыблемы?! Очень даже зыблемы!.. Базальтовая стена задрожала, как ежевичное желе, на ней проступили какие-то полосы, раздался рев, вверх и в стороны черным фейерверком брызнули осколки, похожий на змеиную голову утес качнулся и ринулся вниз, на бегу разламываясь на куски. И тотчас друг за другом прыгнули в бездну еще шесть каменных чудищ, а с прилегающих скал посыпались камни и обломки.

Сквозь рев оживших глыб прорывались крики погребаемых заживо, тучи пыли окутали пространство между Фельпским холмом и Веньянейрой, словно втягивая в себя звуки и краски. Земля дрогнула последний раз и успокоилась. Валме потряс головой и сел, вытянув ноги и с трудом соображая, на каком он свете. Взрыв свое дело сделал, но…

Виконт поймал встревоженный взгляд Вейзеля. Они думали об одном и том же, думали и молчали, подсчитывая секунды. Если за спасенный тракт Рокэ заплатил головой, горел бы этот тракт вместе со славным городом Фельпом закатным пламенем. А вдруг Алва ранен? Или его завалило камнями? Какого Змея они расселись! Надо бежать, искать, звать… Надо делать хоть что-то!

– Замечательный хаос, Курт. – Марсель вздрогнул и оглянулся: маршал стоял сзади, оглядывая нагромождение базальтовых глыб, похоронивших остатки стены и добрую половину штурмующих. – У меня нет слов! Вы посрамили самого Лита.

– Да, удачно получилось. – Вейзель изо всех сил пытался сохранить невозмутимость, но глаза артиллериста блестели, а на скулах горел румянец. – Будь долина пошире хотя бы на сотню бье, успех был бы весьма сомнителен. Рокэ, вы обратили внимание, как легли камни? Они неустойчивы, самый незначительный толчок может вызвать обвалы, причем исключительно в сторону, противоположную стене.

– Надеюсь, Капрас оценит, а не Капрас, так его воинство. Что ж, мы объяснили «дельфинам», что на суше им не место, остается вдолбить «павлину», что он птица отнюдь не водоплавающая… Ваши письма, генерал. Спрячьте их и никому не показывайте!

– Вы должны были предоставить это дело мне, – мрачно произнес артиллерист.

– Курт, нельзя раз за разом повторять одно и то же, это надоедает. Капитан Валме, вам понравилась война?

– Скорее да, – заверил Марсель, – хотя через неделю, проезжая в Фельп, придется зажимать нос.

– Что поделать, – Рокэ небрежно поправил воротник, – его величество Дивин мечтает понюхать труп Талига, в результате нам приходится нюхать трупы его подданных и союзников. Уж потерпите.

– До зимы? – мужественно спросил Валме. – Я готов.

– Или до смерти. Или до возвращения к Марианне. У вас выбор есть, у нас с Куртом – нет, но я, пожалуй, спущусь. Надо посмотреть, как выглядит то, что у нас получилось, снизу.

Герцог рассмеялся и помчался вниз, прыгая по камням не хуже пресловутого бакранского козла. Валме с тоской посмотрел на то, что тропой можно было назвать лишь спьяну. Вейзель взгляд перехватил и понимающе кивнул:

– Он всегда был таким, а знакомы мы почти двадцать лет. Когда фок Варзов привез в Торку нового оруженосца, – жесткое лицо артиллериста смягчилось, – мы поняли, что раньше жили весьма скучно. Самое удивительное в этом сорванце, что он умудрился дожить до своих лет…

Нет, Вейзель неподражаем! Если Ворон – «сорванец», то его крылатый тезка – морискилла.

Виконт улыбнулся собственной шутке и поправил шляпу. Солнце уже взошло, пыль постепенно оседала, все было прекрасно. И с чего это он так разволновался? Они, без сомнения, победят и вернутся в Олларию к вящей радости дам и девиц. Если, разумеется, не сломают шею на этой паршивой тропе.

– Чуть дальше имеется неплохой спуск, – чопорно заметил Вейзель. – Предлагаю им воспользоваться. Я уже стар для путей, которые выбирает Алва.

– Я, видимо, тоже, – вздохнул Марсель. – Не то чтоб я боялся высоты, но как-то не тянет…

3

Гран-дукс, генералиссимус с Просперо и штуки четыре дуксов созерцали завал. Рокэ с Варчезой и Джильди стояли чуть сзади, предоставив отцам города любоваться свеженьким хаосом. В свете разъяренного солнца каменные глыбы блестели, словно черный лед. О том, что осталось под ними, наследнику Валмонов думать не хотелось.

– Вы полагаете, с этой стороны угрозы больше нет? – произнес гран-дукс несколько дрогнувшим голосом.

– Фельпу – нет. – Рокэ слегка улыбнулся. – Тем, кто попробует добраться до тракта через завал, есть. Потребуется несколько лет, чтобы камни нашли свое место и обрели устойчивость.

– Это – один большой капкан для неосторожных, – немедленно уточнил еж-фортификатор. – Я восхищен вашей работой!

– Генерал Вейзель – лучший артиллерист и минер Талига. – Рокэ был сама скромность, но провести нанимателей ему не удалось.

– Город Фельп благодарит Рокэ из Кэналлоа, – промямлил Ливио Гампана, опасливо косясь на громоздившиеся над стеной обломки.

– Господин Гампана, – Вейзель тоже заметил взгляд фельпца, – нам эти камни не опасны.

– И все же лучше отойти, – предложил желтолицый дукс. – Я не могу не верить вашему слову, генерал, но я не военный и не ученый. Мои глаза меня пугают.

Алва, не говоря ни слова, перешел тракт и остановился у кучи пестрых валунов. Желтолицый вынырнул рядом.

– Вы оказались правы, герцог. – Это было явным заигрыванием: дворянские титулы в торговом Фельпе не жаловали. – Рядом с нами свило гнездо предательство.

– Кто?

– Дукс Андреатти и полковник Сарга́цци. Они признались во всем.

– И в том, что сообщили Капрасу об атаке на Паучий?

– Разумеется. В доме Саргацци найдены неопровержимые доказательства их измены.

– Вот как? – Ворон задумчиво тронул эфес. – Признаться, я несколько удивлен.

– Удивлены? Но не вы ли первым заподозрили Андреатти?

– По здравом размышлении я решил, что уши Андреатти слишком совершенны, чтобы оказаться настоящими. Так вы полагаете, с предательством покончено?

– Мы надеемся на это, – веско произнес подоспевший генералиссимус, – но Капрас хитер, а Бордон богат. Пока не подоспела помощь, мы должны быть очень осторожны. Очень!

– Это относится и к вам, сударь, – в голосе гран-дукса звучал отеческий упрек. – Ваша жизнь принадлежит не только вам, но и Фельпу.

– Если со мной что-то случится, вам на память останутся, – на сей раз Ворон улыбнулся ослепительно, – камни. Много камней… К тому же не было ни малейшего риска. Мы заблаговременно отвели людей, а стену украсили трупами, впрочем, весьма воинственными на вид. Старый трюк, но действенный, особенно в сумерках. Капрас попался и начал штурм, нам оставалось лишь поджечь запалы.

– Какой урон нанесен противнику? – присоединился к беседе красивый полный дукс. Марсель слышал его имя, да забыл.

– Тысячи три. – Алва повернулся к Вейзелю: – Как вы думаете, Курт?

– Да, что-то около того. Но главное, они потеряли голову от страха. Мы сверху видели, как бегут уцелевшие.

– Сегодня в Дуксии будет прием в честь победы, – объявил Гампана.

Дуксы и слуги города загомонили. Только Просперо молчал как рыба, причем рыба завистливая.

– Я бы сказал, в честь блистательной победы, – пророкотал генералиссимус. – Фельп жаждет приветствовать своих героев.

– Позвольте поблагодарить вас и за себя, и за генералов Вейзеля и Варчезу, – Рокэ слегка поклонился. – К сожалению, сейчас я вынужден вас покинуть. Нас с адмиралом Джильди ждет не терпящее отлагательства дело.

– Может быть, прием следует перенести на завтра? – в голосе гран-дукса послышалась озабоченность.

– Ни в коем случае. К вечеру мы вернемся.

Рокэ взял под руку Джильди, и маршал с адмиралом быстро зашагали по тракту, за ними бросился истосковавшийся Герард. Марсель немного поколебался, но любопытство победило лень.

Виконт догнал беглецов за первым же поворотом. Джильди и Алва стояли лицом к лицу, причем адмирал пялился на маршала, как на красную ворону. Марсель ускорил шаг, и вскоре до него донесся голос Рокэ:

– …только не говорите, что вам не хочется тряхнуть стариной.

– Вам мало сегодняшней добычи? – Джильди кивком указал на завал.

– Аппетит приходит с едой, – доверительно сообщил Ворон. – Я так понимаю, что, будучи озабочены исходом штурма, вы позабыли о наживке.

– Четыре тибура на ваш гарпун! Других дел у меня не было!

– А вы, Герард?

– Я все собрал, – несносный мальчишка вытащил какой-то узел, – мясо, веревку, смоляные шарики.

– Видите, Фоккио, у нас нет никаких причин откладывать охоту, – подмигнул Алва. – Вы говорили, киркореллы живут в норах, а справа какая-то дырка…

– Она и есть! – Моряк ловко обвязал мясо веревкой и вдавил в черный блестящий сгусток. – Ну, сами напросились.

Адмирал наклонился над норкой и неспешно поволок приманку по потрескавшейся земле, раздалось сухое шуршание.

– Любопытно, если стравить киркореллу с юным ызаргом, чья возьмет? – поинтересовался Рокэ.

– Я не видел ызаргов, – признался Валме.

– Видели, – маршал зевнул, – и множество… В столице…

– Вы о Штанцлере? – догадался Марсель.

– Не все кансилльеры – ызарги, – Алва прикрыл ладонями глаза, – и не все ызарги – кансилльеры. Тише!

Марсель не отрывал взгляда от темного отверстия, но так и не понял, откуда выскочило нечто пыльно-серое величиной с добрый кулак. От неожиданности Марсель ойкнул, Джильди с довольным смешком отбросил веревку с добычей; влипший в смолу волосатый ком яростно задергался и вдруг подпрыгнул на пару бье, увлекая за собой осклизлый мясной шматок… Это было довольно-таки неприятно.

– Какая прелесть, – Рокэ шагнул вперед. Одно движение, и серая мерзость оказалась в руках герцога. Марсель опасливо вытянул шею: Алва одной рукой держал киркореллу за спину, другой натягивал веревку, лишая тварь возможности маневра. Пленница сучила в воздухе тремя парами ног, а передние лапы и челюсти намертво увязли в смоле.

– Вечная беда, – покачал головой кэналлиец, – разинуть рот на то, что лучше не трогать…

Киркорелла согласно дрыгнула задними лапами. Она раскаивалась.

– Смотрите, – Алва протянул паукана Марселю, и тот невольно попятился, – вроде паук пауком, но со жвалами, а задние лапы, как у саранчи.

– Оно… оно ими прыгает? – выдавил из себя Валме. В свое время на волчьей охоте виконт показал себя неплохо, но волосатая тварь вызывала оторопь.

– Задними – прыгает, передними – хватает. Очень удобно.

Рокэ поднял влипшую в смолу киркореллу на уровень глаз и несколько раз повернул, рассматривая, словно драгоценность.

– Надо будет наловить хотя бы несколько сотен, – сообщил он наконец. – Думаю, это вполне возможно.

– Несколько сотен? Этих?! – Джильди не хватало слов, даже морских.

– Не меньше! Фоккио, не глядите на меня так. Мне кажется, я нашел этим пушистым красоткам достойное их применение.