Жюль Верн
Пять недель на воздушном шаре
– Это храбрец каких мало, – сказал охотник. – А его дальнейшая судьба?
– Умер тридцати девяти лет; труды и лишения, перенесённые за время путешествия, подорвали его здоровье. Во Франции считали, что достаточно почтили его, ибо Географическое общество присудило ему премию в тысяча восемьсот двадцать восьмом году. В Англии ему были бы возданы величайшие почести. Между прочим, как раз в то время, когда Кайе совершал своё удивительное путешествие, один англичанин предпринял такую же попытку и проявил такое же мужество. Но счастье не благоприятствовало ему. Это капитан Клаппертон, спутник Денхема. В тысяча восемьсот двадцать девятом году он прошёл по западному побережью Африки до залива Бенин, затем отправился по следам Мунго-Парка и Ленга, нашёл в городе Бусса документы, относящиеся к смерти Мунго-Парка, приехал двадцатого августа в Сокото, где был взят в плен и умер на руках своего верного слуги Ричарда Лендера.
– А что сталось с этим Лендером? – спросил сильно заинтересованный Джо.
– Ему удалось вернуться на побережье, и он благополучно прибыл в Лондон с бумагами капитана и точным донесением о своём собственном путешествии. Лендер предложил правительству свои услуги: завершить исследование Нигера. Он объединился со своим братом Джоном. Они были родом из Корнуэлла, выходцы из бедной семьи. Братья спустились по Нигеру – от города Буссы до самого устья, описывая её берега и населённые пункты, селение за селением, город за городом. Это путешествие, начатое в тысяча восемьсот двадцать девятом году, закончилось в тысяча восемьсот тридцать первом.
– И оба брата избегнули общей участи? – спросил Кеннеди.
– Да, по крайней мере на этот раз. Но в тысяча восемьсот тридцать третьем году Ричард предпринял третье путешествие по Нигеру и погиб возле устья Нигера от пули, пущенной неизвестно кем. Вот видите, друзья, страна, над которой мы летим, была свидетельницей благородных и самоотверженных поступков, наградой которым слишком часто бывала лишь смерть.
Глава тридцать девятая
Излучина Нигера. – Фантастический вид гор Хомбори. – Кабра. – Тимбукту. – План доктора Барта. – Упадок Тимбукту. – По воле неба.
Доктору доставляло удовольствие давать своим товарищам в этот дождливый, сумрачный день множество сведений о проносящейся под ними местности. Она была плоской и потому не представляла никаких препятствий для полёта. Одно лишь тревожило Фергюссона – проклятый северо-восточный ветер. Он дул со страшной силой и относил «Викторию» в сторону от Тимбукту.
К северу от Тимбукту Нигер делает огромную петлю, а в своём устье снопом искрящихся рукавов впадает в Атлантический океан.
Внутри этой грандиозной излучины Нигера природа чрезвычайно разнообразна. Здесь буйная растительность чередуется с полным бесплодием почвы: невозделанные долины сменяются полями маиса, а за ними тянутся обширные пространства, поросшие дроком. Всевозможные птицы – пеликаны, чирки, зимородки – стаями носятся над притоками Нигера и над его болотистыми рукавами.
Время от времени мелькают деревни туарегов. Мужчины отдыхают в кожаных шатрах, а женщины, куря большие трубки, занимаются домашними работами, доят верблюдиц.
К восьми часам вечера «Виктория» пролетела на запад больше двухсот миль, и здесь перед глазами путешественников развернулась чудесная картина: луна выглянула из-за туч, и лучи её, пробившись сквозь струи дождя, озарили горную цепь Хомбори. Как причудливы были очертания этих базальтовых вершин! Они вырисовывались на фоне тёмного неба фантастическими силуэтами, напоминая, подобно плавучим льдам полярных морей, легендарные развалины какого-то огромного средневекового города.
– Прямо как картина из «Удольфских тайн», – сказал доктор. – Анна Радклиф и та не сумела бы придать горному пейзажу более мрачный и таинственный вид.
– Право же, – ответил Джо, – не хотелось бы мне очутиться одному ночью в этой стране призраков. Знаете ли, сэр, я с удовольствием перенёс бы этот пейзаж в Шотландию. Он был бы недурён на берегу озера Ломонд, и туристы устремились бы туда толпой.
– В нашем шаре маловато места, и удовлетворить твою фантазию было бы трудно. Но смотрите-ка, направление полёта как будто меняется. Превосходно! Духи этой таинственной местности очень любезны; они вызвали для нас ветер, дующий с юго-востока, – а нам только этого и надобно.
Действительно, «Виктория» взяла курс к северу и 20 мая утром уже неслась над запутанной сетью речек – притоков Нигера. Некоторые из них так заросли травой, что издали производили впечатление тучных лугов. Это был путь, пройденный Бартом, когда он спустился по реке до Тимбукту. Нигер, ширина которого достигает в этом месте восьмисот футов, нёс свои воды между берегами, поросшими тамарисками и разнообразными растениями из семейства крестоцветных. Из высокой густой травы выглядывали кольчатые рога газелей, а аллигаторы, притаившись, подстерегали их. Длинные вереницы ослов и верблюдов, гружённых товарами, тянулись по дорогам среди великолепных деревьев. Скоро за излучиной реки появились расположенные амфитеатром низкие домики. На их крышах и террасах было навалено скошенное сено.
– Это Кабра, порт Тимбукту! – весело вскричал доктор. – А до самого города, пожалуй, не будет и пяти миль.
– Значит, вы довольны, сэр? – спросил Джо.
– Я в восторге, мой милый!
– Прекрасно! Значит, всё к лучшему.
Действительно, в два часа дня король пустыни, таинственный Тимбукту, имевший в былые времена, как некогда Афины и Рим, свои школы учёных и свои кафедры философов, развернулся перед взорами воздухоплавателей.
Тут Фергюссон, следя по карте, сделанной собственноручно доктором Бартом, убедился, насколько она точна. Город этот представляет собой огромный треугольник, как бы начерченный на безбрежных белых песках. Вершина его направлена к северу и врезается в пустыню. Кругом ничего, кроме диких злаков, карликовых мимоз и чахлого кустарника.
С высоты птичьего полёта Тимбукту показался аэронавтам россыпью кубиков и конусов. Снизившись, они увидели, что улицы там довольно узки. По обеим их сторонам стоят одноэтажные квадратные дома из необожжённого кирпича и тростниковые хижины с остроконечными соломенными крышами. На террасах домов лежали в небрежных позах мужчины в ярких одеждах, с копьями или мушкетами в руках. В этот час на улицах не было женщин.
– А говорят, они здесь очень красивы, – заметил доктор. – Видите, – продолжал он, – три башни? Это мечети, почти всё, что осталось от былого величия Тимбукту. В вершине треугольника высится мечеть Санкоре, окружённая галереями, которые покоятся на аркадах довольно изящного рисунка; несколько дальше, возле квартала Сан-Гунгу, видны мечеть Сиди-Ягия и несколько двухэтажных домов. Не ищите ни дворцов, ни памятников. Здешний шейх – всего-навсего купец, и его дворец не что иное, как контора.
– Мне кажется, – сказал Кеннеди, – что я различаю полуразвалившиеся каменные стены.
– Они были разрушены фулахами в тысяча восемьсот двадцать шестом году, тогда город был на одну треть больше. Тимбукту начиная с одиннадцатого века был для всех африканских племён вожделенной добычей и поочерёдно принадлежал туарегам, сонраи, марокканцам и фулахам. Да, этот когда-то великий центр цивилизации, где в шестнадцатом веке учёный Ахмед-Баба владел библиотекой в тысячу шестьсот рукописей, теперь не что иное, как торговый склад Центральной Африки.
Город в самом деле казался запустелым. На нём лежала печать заброшенности, как на всех отживающих свой век городах. На окраинах скопились огромные кучи мусора; они высились как пригорки – единственные на этой ровной местности, если не считать холма, выросшего в центре рыночной площади.
Когда «Виктория» пролетала над городом, в нём началось движение, забили даже барабаны. Но вряд ли даже самый захудалый местный учёный успел исследовать новое удивительное явление. Воздухоплаватели, подхваченные могучим ветром пустыни, уже неслись над извилистыми берегами Нигера, и вскоре город Тимбукту стал одним из их мимолётных путевых впечатлений.
– Куда занесёт нас теперь судьба? – задумчиво проговорил доктор.
– Хорошо, если б на запад, – заметил Кеннеди.
– Вот как! – воскликнул Джо. – А меня нисколько не испугало бы, если б пришлось вернуться тем же путём на Занзибар и даже лететь через Атлантический океан в Америку.
– Но, видишь ли, Джо, прежде всего надо иметь возможность это сделать, – возразил Фергюссон.
– А чего нам не хватает для этого, мистер Самуэль?
– Газа, мой милый. Подъёмная сила нашей «Виктории» заметно слабеет. И надо очень бережно расходовать водород, чтобы нам его хватило до побережья океана. Мне придётся даже выбрасывать балласт. Как видно, мы стали слишком тяжелы.
– Вот что значит, мистер Самуэль, ничего не делать! – воскликнул Джо. – Лежишь себе по целым дням в гамаке, как бездельник, ну, поневоле начнёшь жиреть, прибавлять в весе. Когда мы вернёмся, все найдут, что мы невозможно растолстели.
– Да, можно сказать, размышления, достойные Джо, – отозвался охотник. – Но подожди, друг мой, ведь неизвестно, что будет впереди. Мы ещё не у цели… А скажи, Самуэль, в какую точку побережья мы, по-твоему, попадём?
– Чрезвычайно трудно ответить тебе на это, Дик. Мы ведь находимся во власти непостоянных ветров. Скажу одно: я был бы счастлив, если бы удалось спуститься между Сьерра-Леоне и Портендиком. Там мы нашли бы друзей.
– Приятно было бы пожать им руки, – промолвил Дик. – Ну а в данную минуту мы летим в нужном направлении?
– Не совсем, Дик, не совсем. Взгляни на стрелку компаса – нас несёт к истокам Нигера.
– Какой был бы прекрасный случай открыть эти самые истоки, если бы, к сожалению, их уже не открыли до нас, – вмешался Джо. – А что, никак нельзя, мистер Самуэль, открыть ещё какие-нибудь его истоки?
– Нет, Джо. Но успокойся – я надеюсь, мы не залетим так далеко.
При наступлении ночи доктор сбросил последний балласт, и «Виктория» поднялась. Но вскоре горелка при полном накале едва могла поддержать её на одной и той же высоте. В это время «Виктория» находилась в шестидесяти милях южнее Тимбукту, а на следующее утро уже была на берегах Нигера, недалеко от озера Дебо.
Глава сороковая
Беспокойство доктора Фергюссона. – Упорное воздушное течение к югу. – Туча саранчи. – Город Дженнэ. – Столица Сегу. – Перемена ветра. – Сожаления Джо.
В том месте, где очутилась «Виктория», русло Нигера было разделено большими островами на мелкие рукава с очень быстрым течением. На одном из островов путешественники увидели несколько хижин пастухов, но сделать точные съёмки этих мест было невозможно, ибо скорость, с которой неслась «Виктория», всё возрастала. К несчастью, её относило к югу, и она мигом промчалась над озером Дебо.
Фергюссон, расширяя, насколько мог, водород, искал на разных высотах другое воздушное течение, но не находил его и вскоре отказался от этого манёвра, который усиливал утечку газа сквозь изношенные стенки аэростата.
Доктор не говорил ни слова, беспокойство его возрастало. Упорное воздушное течение, уносившее шар к югу, разрушало все его планы. Он теперь уж не знал, на кого и на что рассчитывать. Если они не доберутся до английских или французских владений, что будет с ними среди дикарей, населявших побережье Гвинеи? Как дождаться там судна, на котором они могли бы вернуться в Англию? А ветер неумолимо гнал их в сторону Дагомеи, обитатели которой отличаются крайней дикостью; султан – а в его руки они обязательно попадут – имел обыкновение во время народных празднеств приносить в жертву тысячи людей. Там, конечно, их ждёт верная гибель. С другой стороны, «Виктория» всё больше сдавала, и доктор чувствовал, что скоро она откажется ему служить.
Между тем погода как будто стала проясняться, и у Фергюссона появилась было надежда, что с прекращением дождя наступят перемены в воздушных течениях.
Вдруг замечание Джо вернуло его к печальной действительности.
– Ну вот, – проговорил тот, – дождь опять усилился, и на этот раз, судя по приближающейся туче, будет настоящий потоп.
– Как? Опять надвигается туча? – воскликнул доктор.
– Да ещё какая! – отозвался Кеннеди.
– Могу сказать, что подобной тучи я в жизни не видывал, – прибавил Джо, – края её как будто стянуты шнуром.
– А я было встревожился, – сказал Фергюссон, откладывая в сторону зрительную трубу, – это совсем не дождевая туча.
– Что же это такое? – удивился Джо.
– Туча саранчи.
– Саранчи! – воскликнул Джо.
– Да, миллиарды саранчи, как смерч, проносятся над краем. И горе ему, если она там осядет, – всё подвергнется опустошению.
– Хотелось бы мне на это посмотреть! – заявил Джо.
– Погоди, мой милый, минут через десять туча нас догонит, и ты увидишь всё это собственными глазами.
Фергюссон был прав: тёмная плотная туча в несколько миль длиной уже приближалась с оглушительным шумом, отбрасывая на землю огромную тень. Шагах в ста от «Виктории» вся эта несметная орда опустилась на цветущий ярко-зелёный край. Через каких-нибудь четверть часа саранча поднялась и понеслась дальше, а аэронавты уже издали увидели совершенно голые кусты, деревья и словно скошенные луга. Можно было подумать, что внезапно наступившая зима сковала землю, погубив всю растительность.
– Ну, что ты скажешь, Джо? – обратился к нему Фергюссон.
– Что я скажу, мистер Самуэль? Что это очень любопытно и вместе с тем очень естественно.
– Пострашнее ливня и даже града, – заметил Кеннеди.
– От саранчи нет никакого спасения, – сказал Фергюссон. – Бывали случаи, когда жители поджигали леса и даже хлебные поля, чтобы остановить движение этих насекомых, но тут первые ряды саранчи бросались в огонь, тушили собой пожар, а затем вся масса непреодолимо двигалась вперёд. Хорошо ещё, что в этих странах жители вознаграждают себя за такое опустошение тем, что ловят эту самую саранчу в большом количестве и с удовольствием поедают её.
– Это, должно быть, те же креветки, но только крылатые. Жаль, что мне не удалось попробовать их: надо всё испытать, – промолвил Джо.
К вечеру внизу показались болотистые места, леса сменились отдельными группами деревьев; на берегах Нигера можно было различить табачные плантации и болота, поросшие густой травой. Вскоре на большом острове показался город Дженнэ с двумя башнями глиняной мечети; от миллионов ласточкиных гнёзд, облепивших городскую стену, исходило ужасное зловоние. Над крышами домов возвышались кое-где вершины баобабов, мимоз и финиковых пальм. Хотя была уже ночь, в городе царило большое оживление. Дженнэ – бойкий торговый центр. Он снабжает всем необходимым Тимбукту. Лодки по Нигеру и караваны по тенистым дорогам привозят туда изделия местной промышленности.
– Если б это не затягивало нашего путешествия, – сказал доктор, – я попытался бы спуститься здесь. В городе, наверно, нашёлся бы не один араб, побывавший во Франции и в Англии, которого, быть может, и не удивил бы наш способ передвижения. Но останавливаться было бы, пожалуй, неблагоразумно.
– Так отложим это до нашей следующей экскурсии, – смеясь, предложил Джо.
– К тому же, друзья мои, – добавил доктор, – если я только не ошибаюсь, ветер меняет направление, если он задует с востока, такого случая упускать нельзя.
Тут Фергюссон выбросил из корзины несколько ненужных предметов, пустые бутылки и ящик из-под мяса, благодаря чему «Виктория» поднялась в зону, благоприятствующую его планам. В четыре часа утра первые лучи солнца осветили столицу царства Бамбара – Сегу, которую легко узнать, ибо она, в сущности, состоит из четырёх отдельных городов. Своеобразный отпечаток придают ей также мавританские мечети и непрерывное движение паромов, развозящих жителей по различным кварталам. Но аэронавты не успели рассмотреть эту столицу, да и сами не были замечены. Они мчались прямо на северо-запад, и опасения доктора мало-помалу рассеялись.
– Ещё два дня полёта с такой скоростью по тому же направлению – и мы будем на реке Сенегал, – объявил он своим товарищам.
– И в дружеской стране? – спросил охотник.
– Не совсем; но, видишь ли, в крайнем случае, если бы наша «Виктория» вдруг сплоховала, мы оттуда могли бы даже пешком дойти до французских владений. Но будем надеяться, что она ещё продержится несколько сотен миль; это избавило бы нас от усталости, страхов, опасностей, и мы спокойно добрались бы до западного побережья.
– И придёт конец нашему путешествию! – воскликнул Джо. – Но знаете, что я вам скажу? Если бы не желание рассказать людям обо всём, нами виденном, я предпочёл бы никогда не спускаться на землю. А как вы думаете, мистер Самуэль, поверят ли нашим рассказам?
– Как знать, милый мой Джо! Во всяком случае, нельзя опровергнуть факты: тысячи людей видели, как мы вылетели с одного побережья Африки, и тысячи увидят, как спустимся на другом её побережье.
– Во всяком случае, трудно будет утверждать, что мы не перелетели через Африку, – отозвался Кеннеди.
– Ах, мистер Самуэль! – с тяжким вздохом проговорил Джо. – Не один раз ещё я пожалею о своих камнях из чистого золота! Вот что придало бы вес и правдоподобность нашим рассказам! Только начни я раздавать по грамму золота на слушателя, воображаю, какая толпа собралась бы послушать меня и, пожалуй, повосхищаться мной!
Глава сорок первая
Приближение к реке Сенегал. – «Виктория» продолжает уменьшаться в объёме. – Необходимость облегчать её. – Марабут Эль-Хаджи. – Паскаль, Венсан, Ламбер. – Соперник Магомета. – Труднопреодолимые горы. – Ружья Кеннеди. – Манёвр Джо. – Стоянка над лесом.
27 мая к девяти часам утра вид местности изменился. На равнине появились холмы, указывающие на близость гор. Предстояло перелететь через горную цепь, отделяющую бассейн Нигера от бассейна реки Сенегал и служащую водоразделом между реками, текущими с одной стороны к Гвинейскому заливу, а с другой – к Зелёному мысу.
Вся эта часть Африки вплоть до Сенегала считалась очень опасной. Фергюссон знал это из рассказов своих предшественников; здесь в стране негров они вынесли бесчисленные лишения и подверглись бесчисленным опасностям. Большинство спутников Мунго-Парка погибли в этих местах из-за вредного климата. Поэтому Фергюссон твёрдо решил не спускаться в этом негостеприимном краю.
Фергюссон не имел теперь ни минуты покоя. «Виктория» заметно съёжилась, и приходилось время от времени, особенно когда требовалось преодолеть какую-нибудь вершину, выбрасывать наименее нужные вещи, и это на протяжении перелёта в сто двадцать миль. Все эти спуски и подъёмы были очень утомительны. «Виктория», как сизифов камень, падала, как только её удавалось поднять, и вид её был далеко не прежний. От недостатка водорода «Виктория» вытянулась в длину. Ветер, ударяя по её ослабевшей оболочке, оставлял в ней глубокие вмятины.
При виде этого Кеннеди решился спросить:
– Как ты думаешь, Самуэль, нет ли трещины в оболочке «Виктории»?
– Трещины-то нет, – отозвался доктор, – но под влиянием высокой температуры гуттаперча, вероятно, размякла, и водород понемногу выходит из шара сквозь тафту.
– А как же бороться с этой утечкой? – допрашивал Дик.
– Тут уж ничего не поделаешь. Единственное, что остаётся, – это уменьшить наш груз. Будем выбрасывать всё, что возможно.
– Что же ещё выбросить? – проговорил охотник, оглядывая уже достаточно опустошённую корзину.
– Да хотя бы тент, ведь он весит немало.
Джо, поняв, что этот приказ относится к нему, вскарабкался на металлический круг, к которому была прикреплена сетка шара, ловко снял обе части тента и сбросил их вниз.
– Этим тентом можно одеть целое племя, – заметил он, – ведь туземцам требуется не так уж много одежды.
«Виктория» немного поднялась, но скоро снова стала снижаться.
– Давайте спустимся, – сказал Кеннеди, – и посмотрим, что можно сделать с оболочкой.
– Говорю же тебе, Дик, что починить её невозможно.
– Как же быть?
– Пожертвовать всем, что не является абсолютно необходимым, – ответил доктор. – Я хочу во что бы то ни стало избежать стоянки в этой местности. Леса, над которыми мы пролетаем, далеко не безопасны.
– Кто же там водится, мистер Самуэль, львы, гиены? – презрительно молвил Джо.
– Хуже этого, милый мой: люди, и самые свирепые во всей Африке.
– А откуда это известно? – поинтересовался Джо.
– Да из рассказов побывавших там путешественников, а также французов, обосновавшихся в Сенегале, которые поневоле поддерживали отношения с окружающими их племенами… При полковнике Федербе была предпринята разведка в глубь страны. Некоторые из посланных туда офицеров, например, Паскаль, Венсан, Ламбер, вернулись из своих экспедиций с ценными материалами. Они исследовали страну, находящуюся в излучине Сенегала, там, где война и грабежи оставили лишь одни развалины.
– Что же там произошло?
– А вот что: в тысяча восемьсот пятьдесят четвёртом году некий марабут из Сенегальской Футы по имени Эль-Хаджи стал выдавать себя за пророка, утверждая, что вдохновлён свыше, как Магомет. Он призывал население к войне против неверных, то есть европейцев. Область между рекой Сенегал и его притоком Фалеме подверглась опустошению. Три орды фанатиков под предводительством Эль-Хаджи прошли по ней, не пощадив ни одного селения, ни одной хижины, грабя и убивая. Они вторглись даже в долину Нигера и дошли до города Сегу, который долго находился под угрозой их набегов. В тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году Эль-Хаджи подался на север и обложил форт Медину, построенный французами на берегах этой реки. Под командованием Поля Голла форт оказал ему героическое сопротивление и продержался несколько месяцев без продовольствия, без снаряжения, пока на выручку не подошёл полковник Федерб. Тогда Эль-Хаджи переправился со своими ордами на другой берег Сенегала и вернулся в страну Каарт, по-прежнему предаваясь убийствам и грабежам. А теперь мы летим над тем краем, где он нашёл убежище со своими людьми, и уж поверьте, что попасть к ним в руки было бы несладко.
– Так мы и не попадём к ним в руки, хотя бы для поднятия нашей «Виктории» пришлось пожертвовать даже обувью, – сказал Джо.
– Мы уже недалеко от Сенегала, – объявил доктор, – но я предвижу, что на другой берег нам уже не перелететь.
– Давайте хоть доберёмся до Сенегала, и то будет хорошо, – заметил охотник.
– Попробуем, – отозвался доктор, – но, знаете, меня беспокоит одно обстоятельство.
– Какое?
– Нам ведь предстоит перелететь через горную цепь, а сделать это будет очень трудно: как бы я ни накаливал горелки, увеличить подъёмную силу нашей «Виктории» уже не смогу.
– Подождём, – промолвил Кеннеди, – а там будет видно.
– Бедная «Виктория»! – воскликнул Джо. – Я привязался к ней, как моряк привязывается к своему кораблю. Признаться, мне нелегко будет с ней расстаться. Конечно, она уж не та, что была, когда мы вылетели из Занзибара, но и хулить её всё-таки не следует: ведь она оказала нам немалые услуги, и бросить её будет жалко.
– Успокойся, Джо, – сказал доктор. – Мы покинем нашу «Викторию» только в крайнем случае, если уж ничего нельзя будет сделать. Она нам послужит вплоть до своего конца. Хорошо, если конец этот наступит не раньше, чем через сутки.
– Да, силы её истощаются, – сказал Джо. – Она худеет и, можно сказать, испускает дух. Бедная «Виктория»!
– Если я не ошибаюсь, там, на горизонте, виднеется горная цепь, о которой ты говорил, Самуэль, – заявил Кеннеди.
– Да, это те самые горы, – отозвался доктор, посмотрев в подзорную трубу. – Какими, однако, они кажутся высокими! Трудно нам будет перебраться через них.
– А нельзя ли избежать их?
– Вряд ли, Дик. Посмотри, они занимают чуть ли не полгоризонта. Нет, перелёт через них неизбежен.
– Они словно обступают нас со всех сторон, грозят нам и справа, и слева.
– Нет, нам их не миновать.
Между тем эта грозная преграда, казалось, приближалась с удивительной быстротой, или, точнее, сильнейший ветер мчал «Викторию» прямо на её остроконечные вершины. Чтобы не налететь на них, надо было во что бы то ни стало подняться.
– Вылить воду из ящика! Оставить то, что нужно на один день! – приказал Фергюссон.
– Есть! – отозвался Джо.
– Ну как, поднимаемся? – спросил Кеннеди.
– Немного поднялись, на каких-нибудь пятьдесят футов, – ответил доктор, не спускавший глаз с барометра, – но этого недостаточно.
В самом деле, скалистые вершины неслись навстречу воздухоплавателям и всё ещё возвышались над ними более чем на пятьсот футов.
Воду для горелки тоже вылили за борт, оставив всего несколько пинт; но и этого было недостаточно.
– Надо же, однако, подняться, – проговорил доктор.
– Давайте сбросим ящики, раз уж мы вылили из них воду, – предложил Кеннеди.
– Бросайте!
– Есть! – ответил Джо. – Но всё-таки, скажу вам, невесело выбрасывать всё, одно за другим, – прибавил он.
– Слушай, Джо, – обратился к нему Фергюссон, – смотри, не вздумай снова принести себя в жертву. Сейчас же поклянись мне, что ни в каком случае не покинешь нас.
– Будьте спокойны, мистер Самуэль, мы с вами не расстанемся.
«Виктория» поднялась ещё туазов на двадцать, но остроконечная вершина, венчавшая отвесную, как стена, гору, всё ещё возвышалась над ней более чем на двести футов.
«Если только нам не удастся подняться над этими скалами, то через десять минут наша корзина разобьётся вдребезги», – пронеслось в голове Фергюссона.
– А дальше что, мистер Самуэль? – спросил Джо, словно прочитав его мысли.
– Оставь только запас пеммикана, а всё остальное мясо – за борт!
Освободившись ещё фунтов от пятидесяти, «Виктория» поднялась на порядочную высоту, но это не помогло, ибо она всё-таки была ниже вершины. Положение было трагическим. «Виктория» быстро приближалась к скалам. Казалось, она вот-вот ударится о них и разобьётся вдребезги.
Доктор обвёл глазами корзину. Она была почти пуста.
– Дик, будь готов пожертвовать своими ружьями, – проговорил Фергюссон.
– Как! Пожертвовать моими ружьями?! – взволнованно воскликнул охотник.
– Друг мой, если я потребую этого, значит, иного выхода нет…
– Самуэль! Самуэль!
– Пойми, твои ружья, запас пуль и пороха могут нам стоить жизни!..
– Приближаемся, приближаемся! – крикнул Джо. А вершина горы всё ещё была выше «Виктории» туазов на десять.
Джо схватил одеяла и вышвырнул их. Не говоря ни слова Кеннеди, он выбросил также несколько мешочков с пулями и дробью. На этот раз шар поднялся выше опасной вершины, верх его озарило солнце, но корзина всё же была ниже скал и неминуемо должна была разбиться.
– Кеннеди! Кеннеди! – закричал доктор. – Бросай свои ружья – или мы погибли!
– Погодите, мистер Дик! Погодите! – остановил его Джо.
И Кеннеди, обернувшись, увидел, что он скрылся за бортом корзины…
– Джо! Джо! – в отчаянии закричал он.
– Несчастный! – вырвалось у доктора.
Площадка на вершине горы была шириной футов в двадцать, а противоположный склон был более отлогим. Корзина как раз опустилась на эту довольно ровную площадку и, царапая по острым камням, волочилась по ней.
– Проходим! Проходим! Прошли! – раздался голос, заставивший радостно забиться сердце Фергюссона.
Отважный Джо, держась руками за нижний край корзины, бежал по площадке, освободив таким образом «Викторию» от веса своего тела. Ему даже не пришлось удерживать шар, рвавшийся ввысь.
Когда Джо очутился у противоположного склона и перед ним разверзлась пропасть, он подскочил и, с силой ухватившись за сетку шара, мигом оказался подле своих спутников.
– Не так уж это было трудно, – заявил он.
– Славный мой Джо! Друг мой! – проговорил растроганный доктор.
– Только не думайте, пожалуйста, мистер Самуэль, что это я для вас сделал. Нет, нет! Это для карабина. Я ведь был в долгу у мистера Дика со времени истории с арабом. Но я люблю возвращать долги, и вот теперь мы с ним квиты, – добавил он, подавая охотнику его любимый карабин. – Мне было бы слишком тяжело, если бы вы лишились его, – добавил он.
Кеннеди крепко пожал ему руку, но сказать что-либо был не в силах.
Теперь «Виктории» оставалось только спуститься. Это уже было делом нетрудным. Вскоре она оказалась в двухстах футах от земли и на этой высоте пришла в полное равновесие. Но тут местность оказалась неровной, на ней было много возвышенностей, избегать которые было нелегко в ночное время, да ещё воздушному шару, плохо поддающемуся управлению.
Вечер быстро надвигался, и доктор волей-неволей вынужден был сделать привал до утра.
– Надо нам поискать подходящее место для спуска, – сказал он.
– Значит, Самуэль, ты всё-таки решил спуститься? – отозвался Кеннеди.
– Да, я долго обдумывал план, который нам предстоит привести в исполнение. Сейчас всего шесть часов, и у нас на это хватит времени. Джо, сбрось-ка якорь.
Джо немедленно выполнил приказ.
– Мы пролетим над самыми вершинами вон того огромного леса и зацепимся за одно из деревьев, – сказал доктор, – ни за что на свете я не соглашусь провести ночь на земле в этих местах.
– А поразмяться можно будет, Самуэль? – спросил Кеннеди.
– Зачем? Повторяю: здесь нам нельзя разлучаться. К тому же я попрошу вас обоих помочь мне в одной трудной работе.
«Виктория», летевшая над густым лесом, едва не касаясь верхушек деревьев, вдруг остановилась. Её якорь наконец зацепился. К ночи ветер совсем спал, и «Виктория» почти неподвижно повисла над зелёным морем сикоморов.
