Julia Beisenov
Эля дома
– Мне сказали искать человека на месте и звонить в опеку. Через приморские форумы искать никого не могу, т.к. там они все знают, что Эля пока с Таей. В опеку звонить тем более нет смысла, мне скажут, что ребенка посещают: "давай, до свидания".
– Пока никого не ищи. Поговори с Таей, проси писать отказ.
– Я не могу и не хочу давить на нее, я не собираюсь забирать ребенка у "мамы"!
– Тогда жди. К тому же ей до "мамы" Эли еще далеко, она же сама не уверена, что имеет на Элю ресурса.
– Но на днях начинается Школа Приемных Родителей, что делать? Если мы сейчас не поедем, то потеряем время, а следующая будет нескоро. А если поедем, то заплатим уйму денег, потратим отпускные дни на работе, пройдем ШПР – а "завтра" Тая возьмет да и заберет Элю! Что делать: ехать или не ехать?
– Ехать, – невозмутимым голосом говорит муж.
– А что делать с договором агентства? При заключении уже нужно оплатить первый взнос!
– Заплатим.
– Но ведь всё в любой момент может сорваться!
– Конечно, может. Ты сейчас в любом случае вступила на тонкий лед. Все может провалиться в любой момент. Поэтому единственное, что можно и нужно делать, – внимательно и осторожно идти вперед. И действовать по обстоятельствам…
А я-то боялась, что муж скажет, что детей на столько дней не бросит, что такую сумму отдавать в неизвестность не согласен и т.д. и т.п. Я чуть не расплакалась от счастья.
Ожидание.
9 дней прошло в ожидании решения потенциального приемного родителя: забирает ли она Элю. Чувство бессилия и связанных рук. Мне удалось завоевать в Баден-Бадене репутацию активной, настроенной на действия и на успех, уверенной в себе будущей приемной мамы. Они ждут от меня хоть каких-то шагов, а я тяну время, темню, отмалчиваюсь.
Но чувство беспомощности было только в душе – на деле я провернула за эти дни массу дел:
– заполнила бесконечные бланки, биографии и договор для агентства.
– не раз сбегали с мужем за справкой о несудимости: то форма не та, то присутствие обоих нужно.
– еле выкроила удачный момент, пока детей не было дома, чтобы навести идеальную видимость идеального порядка. И, ловя последние лучи заходящего солнышка, запечатлела все комнаты нашей съемной квартиры, чтобы приложить их к папке усыновителей.
– записались в ШПР, оплатили участие (1200 евро) и первый взнос агентству за процесс усыновления (2000 евро)
– взяла на три дня на работе отпуск. Три, так как Баден-Баден настоял, чтобы после ШПР мы сразу же заехали к ним. Хотят видеть нас парой.
Осталось найти билеты на поезд и ночевку в Хайдельберге на время ШПР. Надо также не забыть про гостей, которые придут 20-го на отмечание моего дня рождения. Маленькой радостью были новые фотографии Эли, выложенные на форуме.
21 сентября, день накануне поездки в ШПР, выдался убойным. Пропал интернет. В его поисках мы подолгу висели на горячих линиях техподдержки, нажимали кнопочки, дергали провода и потряхивали сами девайсы – всё безрезультатно. А интернет был нужен, чтобы купить билеты и найти ночевку. Как позже выяснилось, что-то перегорело в самом роутере. В итоге муж поехал вечером на работу искать и распечатывать все там.
В саму ночь перед отъездом в ШПР заболел наш младшенький. Он кашлял уже пару дней, но тут горло опухло до того, что дыхание стало с каким-то присвистыванием. Температура 39. В 2 часа ночи муж поехал с ним в неотложку, я осталась дома со старшими и с заведенным на 5 утра будильником. В 5:40 надо было быть уже в поезде. В 4:15 позвонил муж и сказал, что малыша планируют оставить в больнице. Врачи ввели ему кучу препаратов, чтобы улучшить дыхание, – не помогает. Оно по-прежнему затрудненное, и врачи хотят держать Даника под контролем. Мой бедный малыш… Я начала плакать. Ну почему все складывается против нас? Прокрутили возможные варианты, все сводилось к тому, что никуда не поедем.
В 4:30 дыхание наконец-то улучшилось. Видимо, лекарства начали срабатывать с задержкой. Даника еще раз осмотрел заведующий отделением и сказал, что состоянием ребенка доволен – он отпускает их домой с наказанием делать ингаляции с NaCl и сальбутамолом каждые пару часов. В 5:15 они были дома, и в эту же минуту нужно было уже выбегать, чтобы успеть на поезд.
Мы, естественно, никуда не выбежали. Лечили младшенького. В таком состоянии оставить его с моими родителями мы не могли.
"Давай заберем Даника с собой. И ингалятор, и лекарства и твоего папу тоже, чтобы смотрел за мелким, пока мы будем на занятиях. Поедем на машине. По времени успеваем", – предложил муж, умеющий в таких ситуациях сохранять холодную голову. Это был вариант! Позвонила в 5:30 папе, описала ситуацию: "Сможешь поехать с нами?" У моего папы в таких случаях ответ один: "Запросто!" Если Эля окажется когда-нибудь с нами, это будет заслуга и моих родителей. Без команды в этом деле не обойтись.
В шесть утра мы уже ехали в Хайдельберг. За окном звездное небо и уходящие за линию горизонта полоски автобана. Муж, которому после бессонной ночи пришлось вести машину четыре часа кряду, пил крепкий горячий чай, слушал музыку и местами подпевал, чтобы взбодриться. Даник спал рядом со мной. Папа периодически подбирал падавшую в полусне на грудь голову. Я улыбалась сквозь слезы: какая у меня все-таки семья! И просила Бога помочь нам.
В семь позвонила старшим, чтобы разбудить и отправить в школу. После школы их встретит и покормит моя мама. В 10:20 мы были уже на месте. Припарковали машину, нашли нужное здание и с невозмутимой улыбкой вошли в аудиторию ШПР.
ШПР.
Программа была интересной. Нас было 8-10 семей усыновителей: некоторые приходили и уходили. Приятные люди, каждая из будущих мам будто "беременна": теплый взгляд и легкая улыбка на лице. Почти все – бездетные. Они делились тем, насколько горько им было десятилетиями ждать беременности. Отвечать на бестактные вопросы: "А почему у вас нет детей? А в ком причина: в тебе или в муже?"
На уроках рассказали много дельных вещей: давали практические советы по формированию привязанности, смягчению адаптации. Значительную часть этого материала я уже и раньше находила в интернете, но было хорошо в плане подытоживания и общего обзора. Для мужа нового было больше, хотя и он многое уже слышал от меня. Обычно его подобные лекции не особо вдохновляют, тем более было приятно видеть его заинтересованность. Однако позже он мне признался, что это была больше видимость. И в основное время он боролся со сном и старательно пучил глаза, создавая причастную видимость, чтобы не вызывать против нас предубеждений у преподавателей, которые, возможно, будут писать на нас характеристики. Из семей периодически формировали маленькие группки, в которых мы что-то обсуждали, прорабатывали. Какая информация важна для нас о ребенке и его предыстории? Как можно смягчить стресс расставания малыша с детским домом? Что важно в первые дни/недели/месяцы?
В перерывах мы бегали под дождем, как студенты, к своему ребенку и таскали ему булочки с колбасками. Искали в соседних зданиях электрическую розетку, чтобы подключить ингалятор и тут же, на полу, сажали Даника себе на колени и лечились. Мы не хотели светить малыша в школе. Мало ли, как это расценят. "Больного ребенка притащили, разве им можно еще одного доверить?"
Папа с Даником весь день гуляли под большим зонтом по улицам, укладывались на обеденный сон в машине, отсиживались в магазинах. В 17:00 школа закончилась, и мы поехали искать жилье. Нам повезло, и после десятка ответов "мест нет" мы нашли свободную и недорогую квартирку на краю города. Рядом – горы с зеленью и речка. Хайдельберг находится в часе езды от Бадена-Бадена и сравним с ним по красоте. Наконец-то душ, тепло и уют. Купили продукты, приготовили, поужинали и свалились спать. Я обнаружила, что заразилась от младшенького, и из-за боли в горле полночи не могла заснуть.
Во второй день ШПР за наших мы были спокойны: они были с крышей над головой и с прекрасными местами для прогулок. Я сидела на таблетках и старалась не разболеться окончательно. Но хоть малышу было получше. Вечером легла спать пораньше, но не спалось. Проговорили с папой "за жизнь" до часу ночи. Было хорошо. Не часто получается находить время на общение с родителями.
Часа в 2 ночи я проснулась, чтобы сделать очередную ингаляцию Данику. Глянула на литтлван, а там Тая пишет. По содержимому становится понятно, что девочку она, скорее всего, не возьмет. Пишет, что помочь Эле очень сложно, а возможно, что и невозможно. Недоразвитие плечевых суставов, локтевых и кистевых. Правая рука получше, левая совсем плохо. Двигает руками за счет плеча. Немного работают только пальцы на обеих руках, но нет двигательной активности в кистях и локтях. Перспективы туманны, и врач говорит – ничего улучшить нельзя. Невропатолог вообще не поняла, за счет чего происходит движение: на ее молоточек руки не реагируют. Из сообщений становится понятно, что у самой Таи руки опустились, и будущее с таким ребенком ее пугает.
Утром мы пораньше выехали в Баден-Баден. Собеседование прошло неплохо, но сложилась пара недомолвок. Основная – почему до сих пор нет адвоката в Приморском крае. Выкручивалась, как могла. Сказала, что мы в процессе поиска и что нам уже удалось установить контакты с приемными местными семьями (что есть правда). Но что, мол, по предварительной информации, пока у нас на руках нет заключения, мы для опеки "никто". Поэтому все советуют сначала закончить подготовку документов и только затем обращаться в органы опеки.
Сотрудник агентства качал головой и говорил, что в декабре будет поздно: если только тогда начать искать человека на месте, писать на него доверенность и узнавать о необходимых документах для предоставления опекой анкеты ребенка агентству, то мы потеряем много времени. Адвокат, который получит доверенность от агентства, должен будет запросить анкету в российской опеке. Ведь иностранным агентствам СНАЧАЛА выдают анкеты детей, и потом те находят усыновителей. Следовательно, и в случае с Элей они уже "прям щас" могут теоретически получить анкету девочки и уже под нее "подобрать" нас. Но загвоздка в том, что для этого зачастую нужны какие-то особые документы, и в каждом регионе они свои. Федеральные правила им не писаны.
"Нужно уже сейчас знать все, с чем нам надо будет работать в декабре, чтобы, как только будет готово заключение, стартовать". Я все понимала и кивала головой. Не могла же я сказать, что Эля официально "закреплена" за российской семьей, и я пока не могу ничего узнавать о ней. Еле выкрутилась, пообещав ещё более активизироваться. Чувствовала укоры совести: агентству ведь рискованно так полагаться на меня и "моего человека". В случае, если что-то пойдет не так, они рискуют потерять лицензию. На этот момент я уже осознавала свою ответственность перед ними и во всех своих действиях старалась учитывать и их интересы.
Второй момент напряжения возник, когда я начала говорить слишком много, местами отвечая за мужа или поправляя его фразы. Сотрудник агентства с улыбкой сказал, что, видимо, ему придется поговорить с супругом с глазу на глаз, т.к. я давлю на него, и потому трудно понять, что на самом деле думает мой благоверный. Во-первых, это потому, что я волновалась. А во-вторых, немецкий мужа хуже моего, и я боялась, что его не так поймут. Тем не менее я постаралась "заткнуться" и больше не встревать. В целом разговор прошел позитивно, и, надеюсь, их мнение о нас не испортилось. Мы получили новые задания: составить биографии своих детей, таблицу доходов-расходов, ну и поиски человека на месте.
Забрали на улице Даника с папой. Гулять по Баден-Бадену не было ни сил, ни времени, да и желания тоже. Покажу мужу эту красоту в следующий раз. Поехали сразу же домой и по дороге на меня накатила такая усталость, что еле высидела последний час в машине. Малыш капризничал, меня подташнивало (меня всегда укачивает в транспорте), последней каплей были прочитанные мной очередные "метания" на литтлване, идущие в прежнем русле: "Давайте продолжать искать Эле семью и верить, что найдется семья, которая сможет забрать ее…". Я обняла старших и рухнула в кровать.
Проспала час, после заставила себя встать и поплестись на родительское собрание в школу дочки. Голова, как в космосе. Я там еще не была, но предполагаю, что в такой дали от Земли ощущение "не своей головы" должно быть схожим. После написала на работу, что беру на день больничный. Я еще не выздоровела, да и Даника оставить с родителями не хватало совести. Наконец-то можно было снова лечь спать.
С утра занялась приведением в порядок дома, пережившего родительское отсутствие, лечила нас с Даником, строчила на литтлване. К вечеру обоим стало лучше. Появились силы и энергия идти дальше. И вера, что все будет хорошо!
Отказ Таи.
Сегодня Тая сообщила, что подписала отказ. Наконец-то появилось чувство определенности. Это подвешенное состояние убивало всякую охоту действовать, просто руки опускались. Теперь можно звонить в опеку, да и многое другое можно начинать делать. Тая – хороший человек, да и Эля за 2 недели госпитализации в больнице с ней расцвела. Диагноз "гидроцефальный синдром" сняли. И, возможно, благодаря договоренностям Таи Элечку отправят на лечение в Санкт-Петербург, где у нее будет индивидуальная няня от фонда "Отказники". Было бы здорово, если бы Эле удалось "перекантоваться" в Питере до того, как мы ее заберем. Ведь там у неё будет особый уход и личное внимание. Огромное спасибо Тае за все.
8 октября 2014. Новости.
На днях дописала автобиографии на всю семью. С подробностями и иллюстрациями. Один отбор подходящих фотографий из несметных семейных архивов чего стоит! Я подошла к процессу творчески: например, фото дочки Дамиры, где она учится кататься на роликах и падает так, что руки-ноги в воздух, а сзади папа с невозмутимым лицом подхватывает ее за шиворот, подписала так: "Мой папа всегда меня поддержит". Классные истории получились, аж отдавать жалко. И все мы такие, как выяснилось, замечательные, и сама семья у нас просто чудесная! Надеюсь, к такому же выводу придут и соцработники.
Очередная встреча с дамой из опеки состоялась 7 октября. Она к нам благожелательно настроена и старается делать все без задержек. Я передала ей биографии. Потом мы обговорили предстоящие дела: нам назначили даты для осмотра жилищных условий, для личного разговора со мной одной, после – с мужем и затем – с нашими детьми. Надо будет моих немножко подготовить.
Прочитала у МамФени ценный совет, что тем, у кого гражданство другой страны, стоит заранее запросить там справки о несудимости. Вот попросят у нас эти справочки из Казахстана, а мы их из рукава – вуаля!
Документально все идет по плану, и это хорошо. Сегодня ночью едем на второй блок ШПР в Хайдельберг. Все здоровы, всё в порядке, едем с мужем вдвоем. Скоро к нам подойдет мой папа и пробудет с детьми оба дня. Вернемся в пятницу вечером. Интересно будет встретиться с уже знакомыми из первого блока ШПР будущими приемными родителями.
Политика. В очередной раз вдохнули и выдохнули. Недавно Дума рассматривала чего-то по поводу отмены иностранного усыновления и, к счастью, "прислушалась к рекомендациям Департамента семьи, женщин и детей". Но некоторые персонажи весьма забавны – один из депутатов: "Вот мы, русские, усыновляем по любви, а для чужеземцев усыновление – это как собачку купить". Мол, потому надо бы им это дело обломать… И смех и грех. Что ж он со своей чистой любовью не возьмет в свою семью хотя бы одного, самого здорового? Я уж не говорю про других деток. Наверное времени нет, так как все ресурсы уходят на чрезмерную заботу о народе. Да ну их. Обошлось в очередной раз, и слава Богу. Очень надеюсь и прошу Мироздание, чтобы мы успели проскочить под закрывающимся шлагбаумом, и он не треснул по голове нам и ребенку. Но в целом я достаточно спокойна: никто ничего пока не отменяет. Собака лает – караван идет. Прорвемся.
Периодически ставлю будильник на час-два ночи и созваниваюсь с главврачом дома ребенка. У Элечки все хорошо, повеселела. Хотя скучает по Тае и всё спрашивает, когда придет "мама". А та пропала со всех радаров с тех пор, как вернула Элю. О подписанном отказе в доме ребенка узнали позже, из органов опеки. Думаю, сейчас Тая очень переживает, и ей нужно время, чтобы переработать свой отказ. Только Элю жалко. Снова из ее жизни исчез кто-то. У Таи вроде договоренности с д/р, что она подготовит рентгеновские снимки и будет заниматься оформлением поездки Эли в Питер. Я с домом ребенка тоже параллельно веду переговоры по этому поводу. Пока все упирается в рентгеновские снимки, а Тая ушла в несознанку. Ну да подождем.
Поиски уполномоченного доверенного лица во Владивостоке понемножку двигаются, жду новостей. Хоть бы нашелся хороший человек, который с душой занялся бы делом и искренне хотел бы помочь. Одна замечательная девушка из Приморья, которая и сама в детстве была усыновлена и сейчас активно помогает детям находить семьи, меня невзлюбила. Жаль. Помощь ее была бы очень кстати: она глубоко сведуща в усыновительских вопросах в их регионе. "Не любит" она меня, так как я "иностранный усыновитель". Мол, ИУ – процесс долгий и мутный, и из-за таких, как я, дети сидят по году-два в детских домах и ждут неизвестно чего, в то время как местные давно бы их уже разобрали. Ну да, ну да. А остальных детей им взять, конечно, никак. Надо сначала тех, на кого идет процесс иностранного усыновления. Да, ИУ дольше и сложнее, чем российское усыновление, да вот только детей, к сожалению, хватит на всех с лихвой и ещё останутся. Ну да я не обижаюсь. Это не личная неприязнь, а общая и основана на переживании за детей.
Позвонила вчера ночью регоператору Приморского края, выяснилось, что она в отпуске до 5 ноября. Поговорила с ее замом:
– Так и так, я гражданка Германии, хочу удочерить такого-то ребенка.
– Мы с Германией не работаем!
– Да, я знаю, я с вашей коллегой в прошлый раз договорилась, что я буду искать агентство, которое согласится работать с Вашим регионом. Так вот, я его нашла.
– Хм, хорошо, пусть тогда Ваше агентство получает аккредитацию в России.
– Оно уже аккредитовано в России.
– Ээ.. Ммм.. Ну тогда пусть оно готовит досье на вашу семью и присылает к нам своего представителя. Но все это только с моей коллегой, которая будет 5 ноября.
И то хлеб. Идем дальше, полет нормальный.
20 октября 2014. ШПР, блок второй.
В очередной из записей дневника загадала себе цифру 99 в надежде, что на девяносто девятой напишу, что "Эля дома". 99 – это так, с большим запасом (надеюсь). Видимость конечности пути придает сил.
Второй блок ШПР, на который мы на днях съездили, был поинтереснее. Говорили, например, об основных типах реакции человека на стресс: убежать, атаковать или заморозиться. У детей с травмой часто срабатывает третий вариант. И замороженный послушный ребенок ничуть не лучше агрессивного, а может, и хуже. В любом случае, это индикатор стресса, и с ним необходимо работать.
Особенно впечатлил один мужчина, которого пригласили к концу занятий, дабы после всех лекций на темы адаптаций, травм и так далее показать, что "все будет хорошо". Миролюбивый, позитивный и юморной дядька. Трудно представить его другим и что все у него было по-другому. Он из Кореи, а усыновила его немецкая семья в возрасте 7 лет. В детском доме у них было тяжко: дети голодали, за любую провинность их били палками. Мальчик часто сидел на огромной лестнице и смотрел на закат, мечтая, что когда-нибудь уедет жить в новую семью в Америку. Почему именно Америка, он и сам не знает – такой был образ идеального будущего. Однажды его обстригли налысо, помыли, одели, посадили в самолет и отправили одного в приемную семью. Такие были заведены порядки 30 лет назад. Мальчик приземлился в "Америке", но Рая не наступило. А была тяжелая адаптация. За 2 недели он не раскрыл рта, и бедные родители решили, что ребенок глухонемой. Потом он заговорил, но на протяжении многих лет изводил своих близких. Сейчас об этом весьма сожалеет и рассказывает о семье с огромной теплотой и любовью. Но тогда, как он говорит, задавал своими безумными поступками из раза в раз один и тот же вопрос: "Вы мои родители? Я ваш ребенок?". Проверки родительской любви перестал устраивать только лет в 20. А окончательно расслабился и принял себя и свое прошлое лет в 30. Сейчас ему под 40, семья, дети, и все у него хорошо. Как-то он посещал Корею и нашел кого-то из бывших "соратников" по детдому. Пришел в тихий ужас от того, какими они стали – жесткими, злыми, и с опустевшими глазами. Им повезло меньше. Нашел свой бывший детский дом, который давно снесли и лишь чудом уцелела та самая лестница. Только оказалась она совсем не такой большой… Аудитория прониклась, задавали дяденьке много вопросов и внимали с жадностью его советам о том, как справиться с адаптацией или как найти подход к ребенку.
Сертификат о прохождении ШПР мы получили – еще один документ в копилку положен. Хайдельберг, а в русской транскрипции Гейдельберг, сказочно красив, и я полюбила его не меньше Баден-Бадена. Рекомендую. К тому же оба города расположены близко друг к другу.
Сегодня у меня была встреча "тет-а-тет" с соцработником немецких органов опеки. Через неделю приватная беседа настигнет мужа, а потом и наших детей. Разговор прошел на позитиве. Я была расслаблена и уверена в себе. Тепло как-то пообщались. Но после я начала себя накручивать, перебирая в памяти подробности и с ужасом "обнаруживая ловушки". Ведь то, что я рассказывала, – это одно, а как оно дошло до адресата и какие будут сделаны из этого выводы – может оказаться совсем другим. И если сотрудник опеки смотрела на меня понимающими глазами и кивала, то это совсем не означает, что она все принимает и со всем согласна. Таким образом опытный психолог могла раскручивать меня на откровенность. Некоторых вещей можно было и не говорить. Но меня так мягко с разных сторон подводили к одним и тем же темам, что я не почуяла подвоха. Блин, надеюсь, подвоха и не было! Зачем-то сказала, что муж иногда может уехать с друзьями на несколько дней, к примеру, в горный поход. "Да, понимаю, одной с тремя детьми оставаться тяжело", – сочувствовала моя собеседница. Да, собственно, это происходит нечасто и вовсе уж не тяжело. Вечно я ударяюсь в подробности. Проблемы в этих поездках нет никакой, и тема выеденного яйца не стоит. Но они, исходя из того, что человек заинтересован в создании положительной картины о себе, наверняка всё хорошее, что им люди рассказывают о себе, делят на три, а "проблемы" на столько же умножают. И ее реакция на разъезды мужа была слишком уж сочувствующей. Вот как напишет в характеристику нашей семьи: "Муж постоянно в отъездах, жене с тремя детьми тяжело, куда им четвертого, да еще и с проблемами по здоровью". Хотя я позже добавила, что если что-то срочное и важное, то позвоню мужу и знаю: в любой момент он сорвется и приедет так быстро, насколько это возможно. Вот кто меня за язык тянул? Надеюсь, что я ничего не испортила.
Ну да ладно. Теперь надо подготовить детей, чтобы и они не ляпнули чего-нибудь, что может быть превратно истолковано. Дочка Дамира у нас мастер преувеличивать и обобщать. В ее духе могут прозвучать фразы типа "Даник всё время ноет" или "Мама на выходных всегда спит до обеда" и даже "Мама со мной никогда не играет". Надо будет попросить ее придерживаться более подлинных формулировок, например "мама не всегда играет со мной столько, сколько я бы хотела". Объяснить, какие могут быть последствия – что нашу семью могут признать не способной усыновить ребенка. А с другой стороны, они ведь не ожидают идеальных семей. Я сознательно избегала восторженно-приукрашенного тона, старалась говорить искренне и по существу, и не создавать впечатления, что я чего-то недоговариваю. Хотела показать, что мы обычная хорошая семья. Надеюсь, у меня получилось.
20 октября 2014. Представитель в Приморском крае.
Связи во Владивостоке надо искать, конечно же, в Чехии. Логично? Благодаря моей подруге Оле нужный человек, кажется, нашелся. Девушка – юрист, имеет многолетнюю практику работы помощником судьи, а последние годы и адвокатом по семейному праву. То есть имеется и опыт по внутрироссийским усыновлениям, и опыт работы с судом, а также "связи по обе стороны". Прекрасно. Главное, как она написала, есть огромное желание помочь. Я обнадежена. Правда, уже 3 дня жду от нее ответа, но пока не унываю. Время терпит, и наладить бесперебойные каналы связи мы, думаю, сможем.
28 октября 2014. Обо всем понемногу.
Сегодня с утра снаряжала мужа на беседу с соцработником. Говорит, что всё прошло нормально, но подробностей не выведать. Краткость – и его сестра тоже. Надеюсь, что по этой же причине и сотруднице опеки мало чего перепало. Единственное поведал, что вовсе его не пытали на тему того, какого лешего он столько путешествует. Ну и ладненько. Послезавтра, 30 октября, придут осматривать наши палаты и с детьми нашими общаться. Вспомнился фрагмент мультфильма в тему – "Лило и Стич", беседа с социальным инспектором. По идее, это будет последняя из запланированных встреч, и далее опека начнет колдовать над характеристикой нашей семьи и над заключением. Пусть самые лучшие впечатления лягут в основу ее отчета.
На днях отметили день рождения дочки: ей исполнилось восемь. Насыщенная праздничная программа, выполненная мною в полном объеме, прошла на "ура". Именинница "щщаслива", и маман её при этом умудрилась не отбросить копытца.
Еще недавно удивил муж:
– Когда у Эли день рождения?
– В апреле.
– Если все у нас сложится, "займем" все времена года. (У нас в семье дни рождения зимой, осенью и летом. Весны еще не было). Особенное в этом диалоге то, что до этого момента усыновление Эли обсуждалось только с практической точки зрения, но не на уровне теорий или эмоций. Алик вообще не любит загадывать наперед и делить шкуру неубитого медведя. А тут как бы сам примерил Элю на нашу семью. Меня это тронуло.
С адвокатом в Приморском крае контакт сложился хороший. Девушку зовут Юлия Лифар, и она классная. Вовсю разрабатываем с ней стратегические планы к выходу из отпуска приморского регоператора, который планируется на 5 ноября.
7 ноября 2014. Социнспектор у нас в гостях.
Никак не дойдут руки рассказать про визит представителя опеки, который состоялся 8 дней назад. Встреча прошла в лайт-версии. Больше боялись. Никто под холодильник не заглядывал и разглядывать в сантехнике собственное отражение не пытался. Столько труда насмарку. Генеральную уборку мы начали за 3 дня и в каждый из них что-то отмывали. Благо, у детей была неделя каникул. Я разобрала в очередной раз накопившийся в шкафах и на полках ровный слой конструкторов-машинок-и-прочих-маленьких-штуковин. Обычно такой сортировки хватает месяца на три, в течение которых все перемешивается снова. Готовились мы, как к приему персоны статусом никак не ниже королевы.
В последнюю ночь перед днем Х я решилась отчистить пятна на диване. Хотя муж предупреждал, что уже поздно и если он не успеет высохнуть, то посадить социнспектора на мокрый диван однозначно хуже, чем посадить его же на сухой диван с пятнами. Я все-таки рискнула. Взяла минимум воды и максимум пенки. За ночь почти все высохло, и общий вид нашего ветерана, вырастившего троих детей, стал на толику лучше. Только вот веяло от него моющим средством прям очень. А в последние 15 минут до прихода сотрудницы, протирая полочку, на которой у нас стоят винные принадлежности, я умудрилась снести рукой часть этого добра. Оба бокала нам со старшим сыном Диасом удалось поймать не хуже Черепашек-Ниндзя. А одну почему-то открытую бутылку синий ковер с радостью принял в свои объятья. В конкуренцию вступил выразительный запах итальянского полусладкого. Последних минут хватило как раз на то, чтобы бумажными салфетками оттереть пятна на ковре и проветрить зал. В итоге в 11:00 мы, веселые и запыхавшиеся, открыли дверь нашей мадам.
Социнспектор была приветлива, прошлась со мной по квартире, при этом всего лишь с порога заглядывая в каждую из комнат, про которые я рассказывала размеренно и с любовью: здесь наш сын Диас играет на фортепиано, тут наши обезьянки лазают по лестнице и качаются на качельке, бывшей раньше слингом для Даника и т.д. Экскурсия, кажется, понравилась. Она заключила, что места в квартире достаточно и последняя всем параметрам удовлетворяет.
После чего мы расположились в зале на диване. Битва запахов за первенство мешала мне концентрироваться. Надеюсь, что обоняние у нашей гостьи менее чувствительное. Диас сел рядом с папой, Дамира прильнула ко мне. Даник был в садике: я, хитрая, попросила дедушку привести его позже, к концу беседы, чтобы обстановка в доме была тихая и благоприятная.
Дама начала задавать детям вопросы. Оставлять ее наедине с ними не пришлось. Диас на вопрос, как он смотрит на идею усыновления, сказал, что это было бы милым расширением семьи. Дамира молчала, как мышка. В итоге на наводящие вопросы в духе "младшая сестричка – это хорошо или плохо?", хлопая длинными ресницами, тихим голосом подтвердила, что хорошо. Сама скромность и обаяние. На вопрос, как они себе представляют последующие за усыновлением изменения в их жизни, оба не смогли ничего внятного ответить. Соцработник не обиделась. Она еще немного поспрашивала про школу, и на этом все. Ничего такого каверзного, на что дети могли бы выдать что-нибудь неожиданное.
Единственное, что еще спросила, знают ли они, что ребенок с инвалидностью. Дамира невозмутимо молчала, а Диас, застигнутый врасплох, начал при ней же подавать мне знаки – мол, что ответить? "Нет, они не знают, – ответила я за детей. – Мы посвятили их в наши планы только в общем. И не показывали им фотографии, пока все не будет достаточно точно. Не хотели настраивать их на конкретного ребенка раньше времени." Социнспектор согласилась. Я тут же в двух словах объяснила своим, что у Эли проблемы с ручками, но ходить она может и соображает хорошо.
Далее беседовали лишь на отвлеченные темы. Я даже несколько удивилась. Готовилась почти, как к экзамену, инструктировала детей на все возможные темы. Но тем лучше для нас. В определенный момент Дамира совсем сникла.
"Ты устала? – спросила ее наша гостья. – Или тебе скучно?".
"Скучно", – призналась Дамира.
"Ну, можешь идти играть, если хочешь", – улыбнулась сотрудница опеки, и нашу красавицу ветром сдуло. Под конец беседы она добавила, что дотошно проверять ей нас нет необходимости, т.к. мы свою родительскую компетентность в некотором роде уже "доказали" в лице своих троих детей. По ее мнению, мы все хорошо обдумали и понимаем, что делаем.