John Hall
Терма
Глава 9
Утро наступило внезапно, во всяком случае, для меня. На тот момент датчик тепла перевалил за половину в сторону цифры «0». Таким образом, я понял, что этот день либо будет тяжелым, но не очень продолжительным, либо будет разбит на несколько высокоинтенсивных интервалов, разбавленных сном, и это разобьет меня в итоге на мелкие кусочки.
– Ты чего такой потасканный? – спросила Краска, когда проснулась и посмотрела на меня, уставившегося стеклянным взглядом на прозрачную поверхность лобового стекла. Я дернулся от её голоса и покинул почетный пост.
– Что-то не спалось мне всю ночь, – ответил я и активировал часы и другие датчики, вмонтированные в рукав термокостюма. Тогда я и узнал о том, что количества тепла в моем организме, как количество крепкого прозрачного напитка, недопитого девушкой – на донышке.
– А что так? – спросила Краска.
– Да так, снилось мне всякое, непотребное, – мой ответ был краток по двум причинам: первая – я не хотел вдаваться в подробности, чтобы не беспокоить свою напарницу, вторая – в комнату вошел Нэк, который выглядел не менее помятым, нежели я.
– О, ещё один как через кишки прошедший! – Краска была бодрой и веселой. От влияния минувшего дня ничего не осталось. Даже не было ощущения того, что ей снилось что-то плохое. Ощущения не было, а факт был. И от этого факта мне настолько стало не по себе, что я хотел высказать всё, что думаю насчёт нашей экспедиции, и настоять на мгновенном прекращении, но я прекрасно понимал, что с пустыми руками всё-таки нам лучше не возвращаться.
– Быстро завтракаем и выдвигаемся! – я был хмур и уже ругал себя за пытливость. – Что у тебя с теплом? – спросил я у Нэка.
– Половина, – ответил тот, сделав махинации рукой и посмотрев на собственные показатели.
– Плохо, – прокомментировал я. – У меня меньше половины…
– Вы совсем охренели?! – спросила Краска, разведя руками и посмотрев на нас, как на торгаша, пытающегося обмануть.
– Завтрак, – сказал я, не обращая внимания на неё. – Потом я работать, а ты спать. Поиграем в смены: как встанешь, я упаду ненадолго, после чего присоединюсь к вам. Задача «максимум» на сегодня: закончить с эти грёбаным ангаром и найти другой. Пешком или с использованием капсулы.
– Так точно! – проговорили спутники.
– Пойдём готовить оборудование, – я махнул рукой Нэку.
Тот кивнул в ответ, и мы покинули наше убежище. Краска начала готовить. Мы знали, что с этого момента в нашем распоряжении двадцать-тридцать минут времени.
– И о чем ты всю ночь думал?
– Судя по твоему оплывшему е… лицу, – сдержался в своём порыве Нэк, – о том же, о чём и ты.
– Ох, сомневаюсь. В любом случае думаю, мы достигнем солидарности в вопросе скорейшего окончания нашей миссии здесь и возвращения на нашу ИЛ для рекомплектации и новой небольшой подготовки, в том числе светового оборудования. Что скажешь?
– Как бы я ни сопротивлялся, но что-то мне подсказывает, что надо согласиться с тобой и сделать так, как ты говоришь.
– Я тоже вне всякого восторга касаемо нашего дальнейшего совместного времяпрепровождения, – сказал я и посмотрел на того, кому напрасно доверил тайну своих исследований много лет назад.
– Давай так, заканчиваем этот амбар, ставим здесь маячок, затем отправляемся за фильтрами и возвращаемся на ИЛ. Ты же понимаешь, у нас нет права приехать пустыми? – Нэк говорил тихо, степенно, размеренно.
– Да, понимаю, – мы помолчали после моего высказывания. – Ладно, раз другого выхода нет, а рисковать не очень хочется, значит, стоит поступить так, как будет безопаснее и удобнее для всех.
В это время мы занимались подготовкой и транспортировкой оборудования к месту плавления льда. Я в очередной раз удивился тому, как быстро мы продвинулись за прошлый день. Наверное, этому способствовали плохая ночь и желание отвлечься от оставшихся образов, скопившихся на тонкой кромке восприятия.
У Краски всё было готово к тому моменту, когда оборудование было оставлено на заранее подготовленных местах. Мы зашли на борт нашей капсулы, после чего плотно позавтракали. На столе всё было без излишеств, но талант Краски был настолько велик, что мы ощутили это застолье как невероятный пир.
«Главное, чтобы это не стало нашим последним завтраком», – подумал я, закидывая последний кусочек из всего приготовленного и вновь вспомнив тот лик, который встречал несколько дней подряд. Хотя это и ликом сложно было назвать. Скорее нечто эфемерно чёрное, с большими белыми глазницами. В принципе, это единственное, что я смог рассмотреть, а в рамках происходящего это ровнялось полному отсутствию деталей и информации, так как такое мне могло просто привидеться несколько раз просто потому, что придуманный мозгом образ понравился самому мозгу и тот решил вставлять его в нашу с ним скучную, обостылевшую реальность.
– Да вы совсем дерьмово выглядите, – воскликнула Краска, встречая нас за накрытым столом.
– Смотри, – я начал рассказывать о нашем договоре. – Сегодня заканчиваем тут, как об этом говорила ты, потом едем по нашим координатам, чтобы загрузиться фильтрами. Там вроде как еще что-то оставалось.
Она неуверенно пробормотала, пожимая плечами:
– Ну да, вроде что-то оставалось. А что случилось-то? Я так понимаю, что времени у нас не так много на доскональное исследование, но…
– Никаких «но», – получилось чуть более грубо, чем я хотел. – Прости. Нам необходимо вернуться сейчас, чтобы подготовиться чуть больше и чуть лучше. Мы обнаружили некоторые неполадки в оборудовании капсулы.
– Так я ж механик! Чё там подкрутить, подтянуть, припаять, ась?!
– Ты не справишься, – сказал Нэк, – я сам не до конца помню то, как разбирается корпус капсулы. Плюс у тебя тупо нет ключей, которые можно использовать.
– А ну-ка, пойдем со мной, самоуверенный, – она махнула рукой, зазывая за собой. – У меня тут сумочка дамская есть.
Нэк напрягся, видимо, припоминая неподъёмную сумку, которую тащил я, когда мы поднимались на борт, и замахал руками:
– Верю, верю! Но эти ключи мы специально разрабатывали. Для эксклюзивности, так сказать.
– Для чего? – недоумённо пробормотала Краска. – Это что за слово ты тут сказал?
– Неважно.
– Слушайте, у меня вопрос к вам появился, – весело сказала Краска, – он вам взорвет мозг!
– Может, не надо? – я заранее представлял то, что должно произойти.
– А давай! – возразил Нэк.
– Сколько лет прошло после катастрофы?
– Достаточно много, – буркнул я.
– Допустим. Не будем вплетать цифры, – кивнула Краска. – Итак, уважаемые господа знатоки, вопрос! – я напрягся, предвкушая какой-то подвох. – Как я могу быть уверенной в правильном понимании прочитанного мной в книгах, написанных задолго до моего рождения? Точнее, понимать написанное или знать то, что я действительно правильно понимаю?
– Твою ж… – выругался я, поняв то, насколько сильно мы попали в плане этого вопроса. – Я не знаю и знать не хочу. Может быть, культурное наследие и ограниченная экосистема, отталкивающаяся от собственных законов, построенных на одном общем языке, которым владело подавляющее количество жителей, спасшихся в одном месте, дало нам такую возможность, – сказал я. – А может быть, просто прошло не так много времени с момента катастрофы.
– Но ведь я уверена, что язык сильно обеднел! – сказала Краска. – Я только благодаря общевоспитательным урокам в курсе о цветах, которые когда-то росли, о животных, которые жили. И чем дальше мы отодвигаемся от даты хладопокалипсиса, тем меньше нам нужны эти слова. Так каким образом я так чётко понимаю все написанное? Ну или, во всяком случае, типа, понимаю. Возможно, правда, не до конца.
– Вот по этой причине я не стану участвовать в этой дискуссии, – спокойно проговорил я и поднял руки в жесте «сдаюсь».
– А мне, между прочим, стало интересно, – сказал Нэк, – это хороший вопрос, направленный на лингвистический пласт культуры. Кстати, мы ведь и вправду теряем множество слов.
– Одни теряем, другие придумываем. Круговорот слов в природе. Как бы не докатились до софистики.
– Софистики? – Краска заинтересованно посмотрела в мою сторону.
– До подмены понятий. То есть запутывая самих себя до такой степени непонимания, что все непонятное станет понятным, но только наоборот, – я сам выдал подобие софизма.
– Не поняла, – честно сказала она.
– Я тоже, – Нэк посмотрел на меня так, будто бы я идиот, который с умным видом сморозил отборнейшую чушь.
– Не важно, не обращайте внимания. Это был типа пример.
– Так вот, – продолжил Нэк, – ведь и вправду в скором времени наш язык скатится в упадническое состояние. Как бы мы не докатились до подобия новояза.
– До чего?! – Краска вообще не понимала того, о чём идет речь.
– Это искусственный язык, который фигурировал в романе под названием «1984» Джорджа Оруэлла, – сказал я.
– Да, верно! И согласно произведению, это был единственный язык в мире, лексическая наполняющая которого с каждым годом упрощалась и сокращалась, – кивнул Нэк. – Всё это делалось для упрощения человеческой мысли до уровня гуманоида с функциями понятливой машины, м-м-м, грубо говоря.
– Вы слишком много умные, – косноязычно сказала Краска. – Я же не знаю того, о чём вы говорите.
– А это уже другой вопрос. Нам, да и вам, вообще человечеству, очень сильно повезло! – воскликнул Нэк. – Каким-то чудом человечество смогло спасти крупнейшие сервера, хранящие на себе больше пятидесяти петабайт данных, а это практически весь интернет, как бы не весь.
– Согласен, – теперь уже я кивнул в подтверждение слов бывшего коллеги. – Кстати, только это и стало спасательным кругом для сохранившихся колыбелей цивилизации, так как, основываясь на сохраненной информации, были составлены интерактивные учебники и книги для новых людей. Пособия по починке, созданию и модернизации техники, а также исследования ведутся на основе и согласно тому, до чего додумались люди до термогенической катастрофы. И вообще, оставь мой мозг девственным от твоих посягательств. Будь довольна тем, что имеешь, и не насилуй сознание.
Закончив трапезу, мы направились в холодный мир, чтобы закончить работу с одним объектом и перейти к последней части этой нашей вылазки. Точнее, сначала пошли я и Краска, так как Нэк остался, чтобы отдохнуть и восстановить теплоту, уровень которой, конечно, повысился от вкусной пищи благодаря волшебству рук обворожительной молодой девушки, но не настолько, чтобы рисковать своей жизнью. Рисковать своей жизнью предстояло мне. Краска не испытывала от этого никакого восторга. Она ворчала всю дорогу до ангара и не прекращала возмущаться всё то время, пока мы расчищали пространство и продвигались глубже и ближе к противоположной от входа стене.
Примерно через два часа пришел Нэк. Он выглядел крайне помятым, но количества теплоты должно было хватить до самого вечера. Наступила моя очередь прилечь, и, честно говоря, я не представлял того, как смогу позволить себе воплотить в жизнь это желание. Я никак не мог забыть то нечто, внешне похожее на тень, с большими круглыми белыми глазницами и детскими ножками. Мало того, паранойя на тему возможности телекинетического воздействия на разум человека у этих существ всё больше укоренялась в моих мыслях. Я старался бороться с этим, но это будто бы было сильнее меня. Но как только вернулся в капсулу, удобно устроившись на своём месте, я мгновенно вырубился. Просто провалился в сон, а выскочил из него спустя отмеренное таймером время. Ощущения при этом были крайне неприятные: голова гудела словно сирена. Тело крутило и ломало, как при простуде.
«Вот только этого мне не хватало. Вот и закончилось всемогущество великих костюмов не менее великого Нэка», – усмехнулся я, просматривая показатели, которые, на удивление, были в пределах нормы.
Не то чтобы меня это расстроило, скорее, вызвало двойственные чувства. С одной стороны, было разочарование в том, что костюмы, которые разработал Нэк, действительно были хороши, а с другой – был восторг, что получилось урвать такую шикарную экипировку, ещё и на халяву.
– Как вы тут? – спросил я у спутников, которые почему-то стояли и смотрели вдаль вместо того, чтобы работать. – Э-э-эй! – протянул я, так и не получив никакой реакции в ответ. – Эй! Милая моя! – я дотронулся до плеча Краски, она тут же вздрогнула, а затем отлетела от меня в сторону на несколько метров. В её руках был ледокол, который недружелюбно был направлен в мою сторону. Она не отрывала от меня свой взгляд, на дне которого плескался ужас. Спустя несколько секунд Краска опустила орудие и осела. Подходить к Нэку я решил чуть более жестко. На это было несколько причин: во-первых, у него в руках находилось устройство для растапливания льда при помощи прутьев, а, во-вторых, мою неприязнь к нему никто не отменял. Именно поэтому я подошёл и резко выдернул пушку из его рук и отбросил её так далеко, как только смог, хотя сам, по инерции, чуть не улетел вместе с ней. Нэк резко дернулся вперёд и упал на лёд, взгляд оставался помутнённым. Не прошло и секунды, как он мгновенно вскочил на ноги. Глаза полыхали неконтролируемой яростью, граничащей с ненавистью, и в то же время они отображали полное отсутствие понимания происходящего.
– Краска… – тихо проговорил я. – Девочка, давай-ка, возвращайся в капсулу, – что-то подсказывало мне, что сейчас Нэк вне себя: находится вне своего тела и мыслей.
– Ага, – та кивнула и, понимая, что будет только мешать, быстро направилась в сторону исследовательского модуля. Я стоял и не мог придумать, что делать дальше и как поступить. Пока я размышлял, Нэк сделал несколько не совсем понятных мне движений рукой, и костюм внезапно поменял свой цвет на ядовито-жёлтый.
«Видимо, мне сейчас будут бить будку», – подумал я и начал судорожно и очень быстро шевелить рукой, перемещаясь по меню и стараясь найти хоть что-нибудь, что сможет мне помочь.
– Надо было досконально просмотреть функции, кретин! – рычал я, ругаясь на самого себя. Бывший коллега приблизился вплотную.
– И? – спросил я с наездом и посмотрел в мутные, как плотная ледяная корка, глаза. Нэк поднял руку и посмотрел на свою ладонь. Выставил указательный палец и коснулся им меня. Сначала, если честно, я не понял того, что произошло. Лишь только коснувшись пятками твёрдой поверхности, внутри зародилось подозрение. Я коснулся льда спиной и упёрся ногами в землю, а в следующий миг свалился вниз. Дыхание перестало существовать в грудной клетке, оно старательно пыталось вернуться ко мне, а я кашлял и чувствовал вкус крови во рту. Нэк приближался размеренным шагом. Сквозь слезы я видел его очертания, и то благодаря цвету костюма. Я пытался сделать вдох и совладать со зрением, но пока что был далёк от успеха в своих попытках. Звуки стали приглушенными, а свет, исходящий от прожекторов, далеким и мягким. Пятно бывшего коллеги стало большим, и в следующий миг прозвучал глухой удар. Это было последним, что раздалось в моем разуме перед тем, как я вырубился. Дальше мелькали какие-то непонятные отрывки: то Краска сидит надо мной, то как мои ноги двигали меня в сторону капсулы. Хотя, думаю, это она тащила моё тело, схватив за щиколотки.
Я захлёбывался теплой водой, кашлял и отплёвывался. Глаза отказывались открываться. Тело не слушалось. Я чувствовал чудовищную боль в области грудной клетки, слышал непонятный писк. Мерзкий, пронзительный, длинными и пульсирующими волнами вонзающийся в мой мозг. Ещё и похлопывания по лицу…
«Похлопывания по лицу? Какого хера происходит?!» – раздался возмущённый голос моего рассудка. Именно благодаря негодованию я вышел из желеподобного состояния и нащупал реальность обеими руками, чтобы подтянуть поближе эту гниду, рассмотреть и сказать: «Ещё слишком рано списывать меня со счетов!» В принципе, это я и произнёс, притянув Краску за костюм практически вплотную к своему лицу.
– Вот тебе спасибо – так спасибо! – она была в ярости. – Я, понимаешь ли, жизнь ему спасаю, а в ответ такие танцы! – она смотрела мне в глаза, а дистанция между нами была слишком маленькой. – Пусти меня, сволота! – сказала она.
– Да, точно, – мой голос хрипел, как старая колонка, забившаяся грязью и пылью, – повествуй.
– Я его рубанула. Он, кстати, пришёл в себя и сейчас правит нашу капсулу под дырку. А вот ты поймал лютую подачу и чуть не скатился к неживым, – сказала она и пожала плечами. Только сейчас я заметил, что мы находимся в мужском крыле, что меня уложили на кровать и Краска сидит рядом.
– То есть ты меня тащила сюда в одно лицо?
– Можешь не благодарить, – благосклонно ответила она. – Хорошо, что жив остался, – она кусала губы и смотрела на свои руки. – Ладно, подходи на управление, как сможешь. А я пошла помогать Нэку.
– П-подожди, – прохрипел я, – а как же фильтры?
– Загрузили.
– Когда?! Как?!
– Оказывается, наши костюмы позволяют совершать невозможные дела. Просто надо внимательно читать инструкцию. Короче, на всё мы потратили не больше часа, если точнее, то Нэк потратил не больше часа. Я всё это время следила за тем, чтобы ты остался с нами, – повисла тяжелая, неловкая пауза.
– Я тебя понял, – она повернулась и уже даже вышла за порог. – Спасибо.
Краска задержалась на несколько секунд в дверном проёме. Это было очень красноречиво и красиво.
Перед тем, как покинуть меня, она тихо сказала:
– Хорошо, что костюмы по умолчанию работают в режиме «четвертного щита», – и ушла, а я остался в комнате, старясь осознать произошедшее.
«Вот так и вызывайся помогать людям. Хорошо, что Краску успел вывести из состояния прострации под действием…» – мысли мои запнулись, так как я отказался думать о разумных организмах, к которым придётся вернуться. Вместо продолжения своих раздумий я решил встать, но это оказалось далеко не лёгким занятием. Зубы стиснулись, а из горла вырвался рык. Было такое ощущение, словно всё внутри меня либо порвано, либо поломано, либо всё вместе. Даже рукой было не так просто повести. Боль сменилась удивлением, что у меня хватило сил схватить Краску и подтянуть к себе.
– Думаю, это всё состояние аффекта. А точно ли я хочу знать о том, насколько у меня всё плохо? – негромко спросил я вслух, копаясь в меню костюма.
В этот же миг я нашёл интересующую меня вкладку; ещё раз обдумав собственный вопрос, я для себя решил, что он всё-таки был больше риторическим. Выбрав соответствующий пункт в меню, костюм начал собирать и обрабатывать информацию, дабы выдать актуальную сводку по всему организму. Впрочем, заняло это буквально несколько секунд; как и ожидалось, уровень тепла был достаточно низок и стремился к минимально допустимому. Затем были просчитаны общие параметры: вес, рост, примерный возраст, процентное соотношение мышц и жира. А потом зелёная зона показателей прервалась и началась красная. Там содержался отчет о повреждениях. Я узнал о смятой грудной клетке, ушибах мягких тканей, вывихах и подвывихах. После прочтения всего этого стало понятно, почему мне так нехорошо и тяжело.
Ещё одна попытка встать закончилась неудачей, которая заставила меня задуматься над детальным изучением остальных функций костюма. Всё-таки на такой случай должна была быть функция какого-нибудь корсета. Примерно десять минут я потратил на поиски и нашёл что-то подобное. Правда, это был раздел боевой механики: «усиление щита». Значение, как и сказала Краска, было выставлено на четверть.
– Это меня и спасло, – хмыкнул я, увеличивая показатель до сотни. Костюм стал намного плотнее и несколько тяжелее, а цвет изменился на чёрный. После этого у меня появилась еще одна идея. Я решил поискать настройку размера, припоминая тот момент, когда умная одежда сама подтянулась на мне. На это ушло ещё несколько минут, но оно того стоило. Я затянул корпус посильнее и смог нормально встать. Да, было больно. Да, дышать было тяжело. Зато я мог двигаться и наконец-таки вышел в главное помещение.
На месте пилота сидела Краска. Она ловко управляла капсулой, двигаясь по навигатору в сторону нашего маячка. Оказалось, что мы по-прежнему подо льдом и нам только предстояло выбраться из этой задницы.
– А где несдержанный? – спросил я пренебрежительно.
– Пошёл прилечь, – сказала Краска. – Есть два варианта, даю тебе выбор: либо ты садишься за штурвал, либо идешь готовить обед, – задумчиво протянула она, не отвлекаясь от полёта.
– Давай, наверное, я, попробую поуправлять, – я присел на место второго пилота. – Только не отпускай штурвал… Пока что.
– Совсем херово? – оторвавшись от показателей, она перевела на меня серьёзный взгляд.
– Ну… Зато я изучил костюм и смог настроить себе некое подобие корсета. Кстати, только благодаря этому я и пришёл сюда, – тело пронзила вспышка боли. – Не, давай я на кухню.
Краска выглядела из рук вон плохо: тяжёлые черные мешки под глазами, немытые волосы, цвет кожи отдавал всеми оттенками льда, которые я имел возможность когда-либо лицезреть. Сосуды глаз полопались от напряжения и продолжительного созерцания света прожекторов, жадно, как сухая губка, впитывающих в себя пустоту тьмы.
Превозмогая боль, тяжесть и неудобство в каждом движении, я колдовал над завтраком. Вокруг царила настолько гнетущая тишина, что мне хотелось спеть песню, но я не был уверен в своих силах. Когда-то давно, много лет назад, я слышал одну хорошую песню, которая запала в самую душу – это был популярный музыкант, правда, данная композиция была из числа его ранних работ и не столь широко известна публике.
– Ты больше не ждешь счастья с неба… – я начал бубнить себе под нос. – И чья улыбка согрела? Если б я с ней не был…
Краска отвлеклась и посмотрела в мою сторону:
– Ты чего это, старый? В маразм впасть решил?
– Да не, – пробурчал я, – песню вспомнил.
– Песню? – в её голосе прозвучало недоумение.
– Ну да, песню. А что тебя удивляет? – я внезапно понял, что в нашей суровой действительности было не так много музыки. То есть она есть, но её совсем мало.
– А что за песня? – она вернула свой взгляд в сторону прожекторов.
– Я был маленьким, предки в машине слушали. А исполнителя звали то ли «Чаяный», то ли «Чайный», то ли «Отчаяный», то ли «Чейни»… Не помню, если честно.
– Прикольно. Ну чё, начал петь, пой!
– Я хороший отец, – хмыкнул я, после чего поймал тяжелый вопросительный взгляд. – Раньше выражение было «Плохому танцору яйца мешают». Потом кто-то ляпнул что-то типа «Плохой танцор – отличный отец». Проведи аналогию и… – задумавшись на несколько секунд, я продолжил: – В принципе, даже такая аналогия имеет место быть, если отталкиваться от исторических фактов о певцах-кастратах, – я не стал озвучивать своих мыслей.
– Будь хорошим отцом, никто не мешает. Но раз петь начал, то пой! – протянула Краска, тем самым заставив меня напрячься, чтобы вспомнить слова.
– Если б я с ней не был… – вспомнил я последнее из того, что уже успел промямлить. – Такой огромный город строит судьбы, лего-за-лего.
Краска смотрела на меня таким взглядом, что я начал стараться именно петь:
– С безумной, бешеной скоростью… давай его замедлим?
Капсулу слегка тряхнуло, и Краска вновь сконцентрировала всё своё внимание на мониторах и внимательное изучение дороги под прожекторами.
– Всё, не отвлекай меня. А то ишь каков! Песни петь вздумал!
Меня позабавила та манера, в которой высказалась напарница, которая в свою очередь напряжённо спешила найти маячок на выход.
