Женя Т.
Мама, или Самое настоящее письмо на Земле
Мы примчались в наш город под ночь – тогда и стало известно, что беда случилась с папой. «Небольшая авария, гематома. Он в госпитале, но все хорошо», – сказала ей ты. Успокоила, убедила. А когда она уехала, закрыла лицо руками и громко разрыдалась, тряслась и снова утирала слезы по своим скуластым щекам.
– Так что произошло, мама?
– Папе делают операцию. Пока неизвестно, выживет он или нет.
– А… какие прогнозы?
– Не знаю, дочунь, совсем не знаю. Закончат операцию и… узнаем.
Его футболка висела – сохла – на моей спортивной стенке. Темно-зеленая. Небольшая. Я взяла ее к себе, обняла и, порыдав прилично в диком страхе, попробовала уснуть. Слезы помогают в этом деле – получилось. Мне было ужасно страшно. Ты не спала, я знаю точно, всю ночь, и, кажется, только тогда я поняла, что ты любишь его. Что ты не просто живешь рядом и страдаешь, но что ты не представляешь себе без него жизни. Такой боли, такого страха, такого волнения на твоем лице я не видела ни в один из тех моментов, что описывала выше. Какое у тебя сердце, мама.
А я – тоже пыталась представить себе жизнь без папы. И благодаря книгам там, фильмам я смогла – но это было кино про серость, про какое-то тотальное ничто, про пустоту. Такой жизни никому из нас не хотелось.
Знаешь, расскажу тебе одну тайну, мам. Я всегда связывалась с папой силой мысли – да, у нас был (а может, и есть!) тайный канал коммуникации. В те томительно-тревожные вечера, в которые он где-нибудь задерживался (будем откровенны, чаще всего варианта было лишь два: работа и попойка), я сильно-сильно напрягала лицо, лоб, сжимала губы, сдавливала указательными и средними пальцами обеих ладоней виски и молила: «Папа, папа, где ты? Папа, прием. Папа, я волнуюсь, приди домой, пожалуйста, приди…» И он всегда приходил. Я попыталась «связаться» с ним. Он пришел не сразу.
Но пришел. Операцию делали семь часов. Мама, мне так тяжело сейчас об этом писать. И говорить всегда тяжело было… серьезная черепно-мозговая травма с проломом черепа и ушибом головного мозга. Но он выкарабкался. Он выжил после ДТП, инициатором которого был, конечно, торопящийся жить лихач-таксист на трассе М60 – с него как с гуся вода, а папа… Хвала небесам. Как мы обнимались с тобой потом…. Ты почти сразу поехала к нему в госпиталь, а позже и я, когда он пришел в себя. Я никогда до этого так не любила его, как тогда, с перевязанной миллионами бинтов головой. Тяжело, тяжело, снова плачу.
Через пару дней – мой день рождения, и мы пришли навестить папу. Мы остались в палате с ним одни. Он смотрел на меня, левый глаз у него стал отекать, а из правого тонко-тонко текла очень соленая и самая горькая в моей жизни струйка: «С днем рождения, Женечка. Прости меня за такой праздник». И, кажется, тогда я ему сказала, что лучшего подарка на день рождения и быть не могло.
И опять, мама, я ни на секунду не задумалась о том, как это переносишь ты. Я видела твою улыбку, твою радость, обеспокоенность и окрыленность. Кажется, тот август стал самым нежным для нашей семьи. Мы гуляли по аллеям госпиталя, приносили папе фрукты, смеялись над его фотками в папке «Приключения дырявой башки» и непрестанно благодарили Бога за то, что мы остались вместе.
Вместе. Эта книга о тебе, которая умеет в необыкновенное – прощать, сохранять и жертвовать без оглядки.
Я тебя люблю.
