Женя Т.
Мама, или Самое настоящее письмо на Земле
Останавливаемся – ты чернику заметила, глаз-алмаз, выросший на лоне природы, влюбивший в себя все село и всю столицу, каждую сирую березу, весь пух местных тополей и дым торфяных рассветов. Спешиваемся.
– Попробуйте, она такая сладкая! – собираешь нам с Марией в руки пару сочных кисловатых горстей. Обожаю чернику. И тебя – ты везде ее найдешь. И обожаю то, какой искрой твои глаза горят тут, в Подмосковье.
Доезжаем до озера – в память врезалась его аквамариновая чистая голубизна да зелень, мой восторг от прозрачной воды, задорный визг плескающихся малышей, прыгающие с деревянного трамплина в воду подростки, раскидистые деревья на берегу, почти песок у кромки, но мы не там. Мы где трава, разложили на ней старенькое покрывало – только для взрослых, ибо детям дела мало, купаться лишь бы до синих губ. Я плаваю в прохладной воде, представляя себя актрисой в рекламе духов, тихо шепчу какие-то слова будто на французском, вожу руками под толщей воды, танцую. Ты читаешь книжку, время от времени проводишь взглядом по верхушкам деревьев. Ешь огурцы.
декабрь, 2022
Все спокойно лишь когда я пью, мама. Нет, я прекрасно, конечно, чувствую себя и без бокала-банки – так я деятельная, продуктивная, собранная, мыслящая, но везде лейтмотивом идиотские мысли о несуществовании, об искусственности мира, людей, а еще о войне, гонениях, убийствах, обысках. Хорошо не думать, просто напиться и балдеть, как в той песне. Я смотрю порой на него, самого близкого любимого, и ничего внутри не отзывается у Меня, истинной, далекой – а у меня, той, которая здесь, целый ворох любовей и жертв ему. Мы с тобой говорили об этом, помнишь, ты сказала, что ты тоже такая – без особой какой-то привязанности. И что делать? Ты нашлась, что ответить: просто дай человеку любить тебя и быть с тобой рядом, и сама будь в том же, насколько можешь.
Я точно знаю свою дозу: 2-3 коктейля или пара бокалов красного, чуть больше белого, одна бутылка пива или сидра – вот тебе и нейролептик. Превысила – будь добра, кани в лету, охуей от жизни и от себя, которой нет и не было.
Как же я хотела бы отказаться от своего надчувствования, от этих своих глубин, в которых тону день ото дня – и я все время мечтаю о том часе, когда забудусь, захлебнусь наконец. Этого ты, наверное, не поймешь, скажешь, очередной модный загон… Но где-то внутри ты знаешь, как это.
Я знаю, почему мы все пьем. И почему алкоголизм – нет-нет, не переживай, это размышления лишь, я все еще не алкоголик – передается от одного поколения к следующему. Это ведь самая банальная семейная травма, и где ей еще быть повсеместно, как не сплошь по всей земле матушки-России… Это чтобы утишить и призабыть ненадолго. Ты сильно от этого пострадала – дедушка да папа повеселили тебя вдоволь. Но ты и сама «нет» не скажешь – тебя понежит бутылка мальбека, в которой ты потопишь на вечер пятницы свое одиночество, свои умерщвленные амбиции, свою страстную любовь, свои потери и утраты. Влажным размашистым блеском упадет на самое тебя твой взгляд – не плачь, мама. Я понимаю тебя, это жизнь такая, что никак по-другому.
февраль, 2003
Один эпизод про горькую улыбку – остро, больно и до любви сквозь сердце.
Глухая приморская зима. Папа в академии в Москве. У нас же как-то резко похолодало, потемнело, все замело, на стекла окон спустился непроглядный мрак. А ты оставила его комбинезон на балконе.
Сижу на темном скрипучем немного диване и листаю какую-то книжку. Ты вдруг говоришь «Агни, Агни, папа приехал!» Я поднимаю непонимающие глаза, мысль в которых где-то далеко-далеко от Находки, стужи этой и тьмы. Однако же – удивленная. С балкона выходишь ты и держишь перед собой за лямки папин замерзший вкрай комбинезон – так, будто и впрямь человек вышагивает. Я смеюсь, но немножко в смятении: так приехал папа или нет?.. Нет. И ты улыбаешься, в глазах – инородный влажный блеск.
декабрь, 2022
Се, мы обречены быть в этом, мама, обречены быть такими. Се, я возвращаюсь к тебе. Закольцевалось, замкнулось – а привиделось, глупой, что жизнь – спираль, отнюдь, мама, это – беспощадное кольцо без конца и начала, злюще сдавливающее глотку, да с такой силой, что наружу просятся органы, вены и хлыщет кровь из всех щелей.
Я, мама, знаю, что несу за собой вас, как вы несли меня всю жизнь. Мы неразрывное с вами одно – посему нет у меня меня.
Закольцевалось и заждалось – найдет, где бы я ни была, а у тебя, мама, глаза и слова, буквы даже – грустные, тебе тоже очень-очень жаль. Мы все ни при чем, никакого выбора не было – это кольцо во всем виновато. Мы обречены быть не с теми, не там, несчастными – или, напротив, радоваться. Каждый круг.
Только бы возвращать себя так же легко, как удалось в этот раз.
декабрь, 2022
Быть веселой мне удается с трудом. Люблю этот свой вайб, когда тащит, смешить – но когда читаешь, что снова двоих непризывных забрали, что настроение, по словам чистенького Собянина, боевое, все куда-то отваливается, обваливается, в первую очередь, нижняя часть лица – в небытие, из которого хрен достанешь.
Знаешь, кажется порой, что жертвенность – это как ходить по лезвию и все равно упасть: если пожертвую я и соглашусь на разлуку, чтобы самой потом вернуться, буду чувствовать себя долбанной героиней и нет-нет да и смотреть презрительно на его какие-то будущие решения, а если пожертвует он, то я сама буду уязвима, добавится, кроме того, чувство вины за то, что я – ну по сути я – не дала человеку поймать свою птицу за хвост тогда, когда она спала на его подоконнике. И эта дилемма – нарциссические танцы, в которых, как ни удивительно, так много надежды на будущее. На то, что будущее вообще будет.
А впрочем, любовь безусловна. Мне приснилось, мам, как он с командой того самого бара получает награду, его блестящие глаза, улыбку счастливую, аккуратные пальцы, собранные в некрепкий кулак, поднятый в радости… Плевала я на эгоистические желания и мысли – они приходят из какой-то страшной черноты. «…все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится»
декабрь, 2022
Ищет, мам, бьется. Словно бабочка о стенки банки. Или стенки желудка, как подсказывает мне Т9.
октябрь, 2010
Наш любимый Сэйлор. Белый кот с человеческой душой и большими слезящимися глазами, знающий что-то такое важное от мира, о чем мы не догадывались, но всегда искали. Белый кот-мудрец, верный друг и страдающее сердце – когда он ушел, навсегда испарилась какая-то важная часть моей жизни, на которую я уже никогда не посмотрю теми же глазами. Мне было стыдно за то, что такие глубокие чувства я испытываю, потеряв кота… Но в конце концов я осознала, что моя потеря – моя, и никто не сможет воспринять ее так же.
Но даже он однажды стал камнем раздора между нами. Ему не повезло, бедняге – год от года с ним случалось что-то нехорошее: то вынужденная кастрация, то полет из окна шестого этажа, то водянка, то соседская такса набросилась… Виновницей последнего стала я – оставила дверь приоткрытой, а он выбежал из квартиры в тот самый момент, когда выводили гулять эту городскую сумасшедшую. Спокойный, самодостаточный и медлительный, Сэйлор не успел скрыться от ее больных зубов (да и, наверное, не заподозрил опасности). Как итог – раны, которые так и не заживут до конца.
Я даже не помню твоих слов ко мне. Слов о жестокости, безответственности, равнодушии, неумении в заботу и элементарном выполнении самых банальных просьб. Помню лишь твои прищуренные глаза, взгляд, полный разочарования, осуждения и ненависти – тот самый, от которого становишься размером с никчемную икринку, сама себя не выносишь, не хочешь быть собой, а лишь – выйти из себя прочь, лишь бы не стошнило.
Ты не разговаривала со мной почти неделю. Не скажу, мам, что это наказание, из всех тобой придуманных мне было самым жестоким, но в тот момент, когда мы встретились с тобой лицом к лицу на аллее вашего института и ты, увидев меня и посмотрев на меня (выразительно), отвернулась, пошла дальше, едва заметно вздернув подбородок… Я запомнила его навсегда. Пронзил, именно что. Как очень острым ножом вдоль всего тела. И щипит, щипит…
Я ждала того дня, когда ты решишь, что твоя дочь в воспитательных целях наказана достаточно, и, кажется, даже смутно помню что-то из того дня. Ну, ощущения. Когда ты заговорила со мной мирно и с веселой ноткой – ты простила?!… Мама… Прости меня! Я не хотела ему боли. Я так счастлива снова говорить с тобой.
Почему, мам, я не помню злости и раздражения на тебя? На себя лишь. Не думаю, что я была такой уж безобидной овечкой, которая со смирением (внутренним, внешнее не обсуждалось) принимала твою… критику? Твое отношение? Почему-то эти детерминации не ложатся. Я точно знаю, что ты не так относилась и относишься ко мне. Так может, просто-например, твои слова? Что значат слова! Что они выражают? О чем говорят на самом деле? И в чем им вторит взгляд?
Я не верю, что все это может быть равно твоему отношению, иначе этот знак «равно», вероятно, дорого обходится мне сейчас, моя дорогая мама.
декабрь, 2022
Не умею в смол-ток. Есть впечатление, что русские вообще лишены такого скилла…
