JC
В этот раз. Повесть
16
Через минуту мужчины мчались к Ледяной пещере на григорьевском «УАЗике». Часы показывали без четверти пять, вот-вот должна была закончиться последняя на сегодня экскурсия.
Скучающий охранник у входа испуганно посмотрел на красные корочки, которые Николай со всей возможной серьёзностью ткнул ему под нос (воинам на задании полагался целый арсенал фальшивых удостоверений различных ведомств), и моментально вспомнил группу странных туристов с попом во главе. Посетителям строго запрещалось заходить в пещеру с багажом, но священник объяснил огромные баулы религиозной необходимостью и без возражений оплатил за каждую отдельную сумку тут же назначенный «штраф».
Куропаткин действительно не стал тратить сил на поиски убежища, когда под руками имелся настоящий подземный дворец, достойный Владыки: почти шесть километров пещер, сорок восемь уютных «комнат» – гротов, семьдесят озёр с чистейшей реликтовой водой и своды, способные выдержать ядерный удар. А чтобы маловерные миряне не потревожили молитвенного покоя его паствы, достаточно было лишь завалить вход и выход.
Вряд ли не служивший в армии «Владыка» разбирается в сапёрном деле, зато Николай довольно ярко представлял себе, как выглядит взрыв в замкнутом пространстве. Даже если разветвлённая сеть тоннелей смягчит ударную волну, даже если грот с людьми не обрушится, откопать их уже не получится, а уникальный природный памятник будет безвозвратно уничтожен. Средства массовой дезинформации найдут как услужить забугорным хозяевам и умело используют возникшую ситуацию против правительства и Церкви. Не говоря уже о том, что дурной пример заразителен, и вскоре появятся новые «Вениамины».
Массивная входная дверь, оберегающая микроклимат пещеры, ожидаемо оказалась запертой изнутри. Скорее всего Куропаткин незаметно для экскурсовода заблокировал вход, чтобы обезопасить себя от сюрпризов за спиной. Теперь ему остаётся дойти до выхода, изображая заинтересованного туриста, затем запереться изнутри и устроить своё огненное шоу.
– Бегом! К выходу! – закричал Николай таким командирским голосом, что и охранник, и Григорий рванулись вперёд со скоростью пули. Николай дороги не знал и бежал следом.
До двери оставалась всего пара метров, как она вдруг резко распахнулась наружу, и из прохода кубарем выкатилась визжавшая женщина. Дверь гулко ударила Григория по лбу, а женщина снесла с ног охранника. Перед Николаем возник настоящий киношный террорист: бородатый, с безумно горящим взглядом, весь обвешанный динамитными шашками. В руках Куропаткин, а это был без сомнения он, держал массивную коробку механического взрывателя. Время замедлилось. Глаза «владыки» начали привыкать к свету, он увидел неудавшуюся засаду и напряг правую руку, собираясь утопить рычаг взрывателя. Полное фиаско.
Неожиданно для самого себя Николай бросился на колени перед Вениамином и истошно завопил «Батюшка, благословите!». Прежде чем Куропаткин осознал свои действия, он уже снял ладонь с рычага и милостиво протянул её Николаю. Разум был разгромно повержен рефлексом.
Николай вцепился в руку Вениамина мёртвой хваткой и отточенными движениями сломал её не менее чем в двух местах, а затем вывернул на болевой захват, разрывая плечевые связки.
Секунды три стояла гробовая тишина, затем её взорвал истошный вопль Куропаткина, испытывающего невыносимую боль. Николай отпустил его и занялся взрывателем, – к счастью, тот даже не был подключен и опасности не представлял. Он отсоединил провода и затем аккуратно снял с вопящего Вениамина весь динамит. В компактном рюкзачке «владыки» нашёлся второй взрыватель. Женщина, нокаутировавшая охранника, оказалась экскурсоводом, она уверила Николая, что помощников по взрывному делу у «владыки» нет, а потом, слегка пошатываясь от пережитого, пошла на пост вызывать полицию.
Крики избитого постепенно обретали осмысленность и форму. Он начал костерить Николая такими словами, что покраснел бы и портовый грузчик. Это были не просто ругательства, – уста «Владыки» извергали потоки отборного многоэтажного мата. Николай от неожиданности замер, краем глаза он видел застывшего в недоумении Григория и озадаченного охранника, сидевшего на тропинке. Из двери выходили катакомбники и моментально застывали с выпученными глазами, услышав какие рулады выдаёт их «благодатный батюшка». Мальчик лет семи широко раскрыл рот в полном изумлении, за ним истуканом стояла его удивлённая мама.
Никто из зрителей не пошевелился и не проронил ни звука. Наступил звёздный час Куропаткина, которого тот ждал всю жизнь, но Валентин уже не замечал никого и ничего. «Владыка» самозабвенно продолжал сыпать витиеватыми словесными конструкциями, ни разу не повторившись и не сделав ни единой паузы. Он вплетал в свой монолог библейских персонажей и морских животных, он прошёлся по историческим личностям и различным эпохам, умудрился облечь в ругательную форму названия производителей бытовой электроники и имена планет Солнечной системы. Николай был обвинён во всех возможных преступлениях, самым невинным из которых являлось соблазнение зубра в Беловежской пуще. Проклятиям подвергся по-отдельности каждый сталактит Ледяной пещеры и каждая не взорвавшаяся шашка динамита. Казалось, что все Музы, от рождения избегавшие Куропаткина, явились к нему одновременно. Его глаза сверкали, – он находился в творческом экстазе.
Наконец, Вениамин выдохнул и замолчал, словно ожидая аплодисментов. Ещё несколько секунд царила тишина, а затем одна из старушек громко сплюнула, перекрестилась и пошла в сторону автобусной остановки. Вскоре за ней двинулись и другие катакомбники. Григорий обнимал свою Любу, рядом, стыдливо опустив голову, стояла пожилая женщина и держала за руку зевающего малыша.
Николай оставил связанного «Владыку» и динамит под ответственность озадаченного охранника, велел ему никого кроме полиции в пещеру не пускать, и удалился, махнув на прощание Григорию. Задание выполнено.
17
Дома, а Николай уже давно стал считать свою келью домом, его ждала печальная новость: батюшка Венедикт отошёл ко Господу. Николай часто встречал смерть: убивал сам и видел, как гибнут его друзья, однако известие подкосило его. Ноги стали ватными, всё поплыло, он упал на ближайший стул и горько заплакал.
На следующий день Войско прощалось со старцем. Батюшка Венедикт лежал в сосновом гробу посреди храма, воины скорбно подходили к нему, что-то шептали и целовали холодный лоб. Лицо покойного выглядело удивительно умиротворённым, нет, скорее оно лучилось радостью, казалось, что старец видит прекраснейший сон и скоро проснётся, чтобы рассказать о нём.
Когда похороны завершились, все собрались на поминальную трапезу.
– Я, когда в первый раз увидел батюшку Венедикта, – вспоминал Феодор, – сильно разволновался, всё-таки настоящий Старец. Хотел попросить благословения, но с испугу заикаться начал: «Благословите батюшка Вене… Вине… Вини…», а он вдруг как засмеётся: «Благословляю тебя, Пятачок!»
– А мне он рассказывал, – продолжил воспоминания Игорь, – как в молодости ехал на электричке рядом с группой комсомольцев. Они косятся на его рясу, кривятся, да громко рассуждают что религия, дескать, – пережиток прошлого, а Бога вообще нет. Батюшка к ним подсел и спрашивает: «А вы, ребятки, должно быть атеисты?». Те ему гордо отвечают: «Разумеется, атеисты!». А он им озадаченно: «А вы какие атеисты, православные или католические?». Комсомольцы подвоха не поняли и как хором закричат: «Конечно же наши, православные!!!»
– А я слышал, – невпопад вставил Олег, – что именно отец Венедикт являлся главой Войска, что все наставники только ему подчинялись, и что даже сам Святейший Патриарх ему был не указ.
Звучало это довольно неправдоподобно, – не мог старенький немощный Старец с бесконечно добрым ясным взглядом быть командиром боевого подразделения. Да и к Олегу он относился с явной настороженностью: часто не допускал на задания и исповедовал значительно дольше остальных.
Ночью батюшка Венедикт приснился Николаю. Старец был одет в снежно белую рясу, расшитую яркими золотыми крестами, волосы его светились, а сам он парил над землёй, не касаясь её. Лицо его было печальным, он внимательно посмотрел в глаза Николаю, вздохнул и протянул ему ту самую Икону. Николай благодарно принял дар, поклонился и проснулся. В руках было пусто.
18
Замена батюшке Венедикту нашлась удивительно скоро: уже наутро после похорон сам Патриарх привёз в Войско нового священника. Главу Церкви Николай до этого видел только однажды, в Лавре. Тогда он показался человеком простым, скромным и внимательным ко всем. Сегодня перед воинами стоял истинный Патриарх: властный, возвышенный, недостижимый. Вокруг него суетилась многочисленная свита, слепившая взгляд сверканием золотых нарядов, – Николай знал, что каждое такое одеяние стоит как неплохой новенький автомобиль зарубежного производства. Несколько десятков коренастых парней в чёрных костюмах и солнцезащитных очках даже не пытались спрятать под пиджаками массивные кобуры.
Сами воины на занятиях и тренировках носили удобные и практичные «Горки» камуфляжного окраса, а в свободное время – обычную гражданскую одежду. Но перед самым прибытием высокого гостя воинам неожиданно выдали новенькие монашеские рясы и массивные деревянные распятия. Теперь они стояли идеально ровной чёрной стеной и яростно боролись с желанием почесаться, – непривычные наряды казались жутко неудобными.
Наконец Патриарх покончил с формальностями и встал перед строем. Он поприветствовал воинов, поблагодарил за службу и особо отметил великую важность выполняемых Войском задач. Затем он жестом поманил к себе неприметного вначале человека. Высокий и широкоплечий, лет пятидесяти, с короткими седеющими волосами и непривычным для священника гладко выбритым лицом подошедший действительно терялся на фоне блистающей свиты своим поношенным монашеским одеянием.
– Знакомьтесь, воины: это – отец Савва. Он займёт место почившего отца Венедикта. Любите его и слушайтесь во всём.
Отец Савва в это время замер каменным истуканом, взгляд глубоко посаженных серых глаз был направлен в никуда, но как только Патриарх окончил его представление, внезапным рывком упал перед Святейшим в земном поклоне, поднялся на колени, схватил его руку и жадно, с жаром поцеловал. Затем встал и молча занял место во главе строя.
На прощание Патриарх благословил каждого воина. Он сразу узнал Николая, со вниманием поинтересовался его делами и протянул ладонь. Воин, недолго думая, крепко её пожал, чем отчего-то вызвал добрую улыбку Святейшего. Когда тот благословлял следующего в строю, до Николая дошло, что руку нужно было поцеловать. Однако о своей оплошности он не жалел, так как сама идея с чмоканием мужских пальцев ему претила, и даже батюшка Клеопа со старцем Венедиктом никогда подобного не требовали.
Во время вечерней трапезы Олег выглядел крайне довольным. Он высокомерно кивнул:
– Не поверили мне вчера? Если отец Венедикт был простым наставником, разве бы его заменой стал заниматься сам Святейший Патриарх? Видали, как наши учителя перед отцом Саввой раскланивались? Говорю вам, будут перемены, – надоели все эти экивоки с еретиками.
– Если батюшка Венедикт в самом деле был главой войска, то почему Патриарх не прибыл ещё вчера, чтобы проводить его в последний путь? – задумался вслух Николай, но Олег безразлично пожал плечами.
Олег оказался прав. Начались перемены.
Впервые в жизни исповедь измотала Николая физически. Только сейчас он понял, что батюшка Венедикт ставил своей задачей избавить душу исповедуемого от груза грехов, облегчить ей Путь к Богу. Грехи вымывались слезами, и на очищенное место ложилась благодать Святого Причастия. Исповедь у отца Саввы оказалась похожей на допрос, – священник не стремился очистить, он изобличал. Через несколько долгих минут Николай вспомнил, как их учили правильно вести себя в плену, чтобы выжить и не сломаться. Сейчас эта наука здорово его выручила. Отец Савва долго расспрашивал его о выполнении заданий, о испытываемых в те моменты чувствах, об отношении к противнику и удовлетворённостью приказами наставников. Николай долго сомневался, рассказывать ли священнику о знакомстве с Григорием: тот ведь не только сошёлся с сектантами, но и посмел назвать еретиком самого Патриарха. Ища подсказки, он обратил взгляд на стол, но Иконы там не оказалось. Николай не удержался и спросил о ней у отца Саввы, но тот в ответ отмахнулся, дескать, «не знаю, не отвлекайся». Было похоже, что он действительно о ней не знает. Внезапно образ с той Иконы ярко вспыхнул в сознании Николая: Спаситель хитро улыбнулся и прижал палец к губам. Про Григория воин рассказывать не стал.
Наконец допрос окончился. Видно было, что и отец Савва измотан этой исповедью. Николай приготовился к отпущению грехов, но священник, взял листочек, что-то написал на нём размашистым почерком и вручил воину. Это было так похоже на выписку рецепта в больнице, что Николай едва не улыбнулся. «Рецепт» содержал названия молитв и цифры.
– Что это? – удивился Николай.
– Тебе не знакомо понятие «епитимьи»? – в свою очередь удивился священник. – Первое число означает сколько раз нужно прочесть молитву в наказание за твои грехи, а второе – количество земных поклонов перед тем, как приступить к следующей.
Все числа были трёхзначными.
19
Отец Савва не только исповедовал. Он энергично включился в наставничество, проводил сам некоторые уроки и устраивал регулярные «политинформации». Вот и сейчас он стоял перед классом с пультом от видеодвойки. Только что воинам был показан ролик выпуска новостей. Речь шла о высокопоставленном священнике из самого Патриархата, говорилось о том, как он сел за руль в мертвецки пьяном состоянии и огромным бронированным автомобилем в клочья разбил встречную легковушку. Чудом выживший мужчина был весь забинтован, плакал и показывал фотографию жены и двух детишек.
– Итак, воины, что мы должны сделать в данной ситуации? Как быть Церкви?
– Ликвидировать гада! – сурово отрезал Олег.
– Не согласен! – вскочил Феодор. Совершено уголовное преступление, поэтому и наказывать его должны в соответствии с законом. Убил – отвечай. Церковь вмешиваться не должна, только сана нужно лишить, будь он хоть трижды архиепископ.
– Я предлагал уничтожить того мирского, который в бинтах. Что бы там ни произошло, нельзя допустить нападок на Церковь! – возразил Олег.
Феодор хотел что-то ответить, но от возмущения просто не сумел подобрать слов. Отец Савва жестом велел ему сесть, затем похвалил за правильный ответ и закончил урок. Олега он попросил задержаться. Видимо вразумление оказалось суровым, так как в келью тот не вернулся, а два следующих дня отсутствовал на занятиях.
Через неделю Феодора по каким-то хозяйственным делам отправляли в город. Оттуда он привёз газету, в которой рассказывалось, как некий гражданин угробил всю семью в пьяной аварии, от горя сошёл с ума и обвинил во всём священника, остановившегося помочь несчастным. Затем гражданин впал в безумие, отказывался от медицинской помощи, бросался на врачей, а в итоге покончил с собой. Газету Феодор показал только Николаю, а когда мимо прошёл Олег, очень недобро посмотрел ему вслед.
20
Больше всего Николай любил путешествовать в поезде. Вагон неспешно покачивается на рельсах, убаюкивает. Можно просто спать всю дорогу и не думать ни о чём. Вот и сейчас Николай дремал по пути к новому заданию.
– Что Вам известно о некоем мальчике Славе из Чебаркуля? – спросил отец Савва, задержав Николая после очередной «политинформации».
– Слава… Вячеслав Чебаркульский! – Николай вспомнил рассказ Григория. – Местночтимый Святой Челябинской епархии, пророк. В церковной лавке я даже видел книгу о нём, кажется «Мамочка моя».
– Неверно, – вздохнул отец Савва. – Так называемый Отрок Вячеслав – не Святой, а еретик. Никто его не прославлял, а книга «Ах мама, маменька», по недосмотру появившаяся в продаже, сейчас в списке запрещённой литературы. Вы должны ехать в Чебаркуль, это Ваше новое задание.
– Но, если я не ошибаюсь, Слава умер лет двадцать назад!
– Не ошибаетесь. А вот секта его вполне себе процветает и начинает мешаться под ногами. Приступайте!
Николай думал о своей судьбе. О том, что если бы он решил написать автобиографию, то самым частым словом в рукописи было «неожиданно», а на втором месте – «внезапно». Он должен был бы уже привыкнуть ко всевозможным сюрпризам и совпадениям, но как-то не получалось. В эту же секунду он едва не упал со своей боковой полки плацкарта, услышав из купе слова «Отрок Вячеслав».
Он открыл глаза и посмотрел на ехавших по соседству пассажиров. Розовощёкий священник с добрым круглым лицом, миловидная женщина средних лет, видимо его жена, и два серьёзных мужчины в жилетах со множеством кармашков, как у телерепортёров.
Николай прислушался к их разговору. По неожиданному совпадению все они тоже направлялись в Чебаркуль снимать документальный фильм о том самом мальчике Славе. Оказалось, что они уже выпустили целых восемь серий, а теперь по многочисленным просьбам зрителей планируют снять продолжение. Николаю довелось повидать уже немало сектантов и религиозных фанатиков, но эти люди совершенно на них не походили. Скорее они напоминали Ивана Андрейченко и Григория из Кунгура. Разговор больше затрагивал технические темы, звучали малопонятные термины: «хронометраж», «экспозиция», «выравнивание уровней». Обсуждали при этом пророчества того самого Отрока и многочисленные чудеса, связанные с ним. Невероятным было их отношение к таким непостижимым событиям, как мироточение икон или явление Божией Матери: попутчики говорили об этом, как о само собой разумеющемся, как о повседневном событии. Эти люди в чудеса не верили, они точно о них знали.
Увлёкшись разговором, Николай забыл о конспирации и был позорно изобличён. Священник увидел, как их подслушивают, и, улыбнувшись, обратился к «шпиону»:
– А ты, сын мой, слыхал уже об Отроке?
– Знакомый рассказывал, что он был Пророком, верит ему безоговорочно. А я вот слышал, что Церковь его не принимает, называет еретиком. – Николай, как всегда, решил быть искренним.
– А ты сам приезжай в Чебаркуль, на могилку Отрока, не слушай никого. Вот, прими в дар книгу, там всё написано, – священник протянул Николаю увесистый томик. – Славочка двадцать лет назад поведал, что нас ждёт. Читаешь и диву даёшься, насколько всё точно.
– Так книга недавно издана, – Николай не удержался от замечания, – может описали в ней сегодняшние события, а затем придумали, что о них мальчик рассказал ещё тогда?
– Далеко не всё ещё исполнилось! – священник почему-то не рассердился сомнениям Николая, а даже им обрадовался. – Читай, а затем сам гляди, как сбывается.
Затем доброе лицо священника стало воинственно строгим, взгляд вспыхнул, и он посмотрел в глаза Николаю.
– Тут главное написано, как душу спасти в последние времена. В церкви тебе этого нынче не расскажут.
Николай поблагодарил священника за подарок и тут же углубился в чтение. Соседи продолжили свой технический разговор, а поезд всё так же неспешно раскачивал вагон.
