полная версия

Жасмин Майер
О да, профессор!

Полная версия

Глава 7. Маргарита

– Привет Ритусь, – шепнул Марат, плюхаясь рядом со мной на скамью в библиотеке. – Какая ты сегодня красивая.

– Будет заливать, Азаров, – закатила я глаза. – Что тебе надо?

– Помоги на семинаре с писакой нашим грозным.

– Нихрена не выучил?

– У меня дняра, Ритусь! – оскалился Марат. – Ну какой человек назначает семинар в такой день? Помоги, Ритк. Во век буду благодарен.

– С днем рождения, – на автомате кивнула я, а потом вдруг сказала: – А ну поцелуй меня.

– Чего-о-о? – протянул Марат и его лицо вытянулось.

– Один поцелуй. Тебе сложно, что ли, Азаров?

– Да я… Чо, ыыы…  – заговорил на наречии австралопитеков Марат.

      А потом вдруг прижал к себе и всосал мою нижнюю губу себе в рот, как макаронину. Звук при этом был такой же. Мягкий и вялый язык ввалился мне в рот, и вишенкой на торте стало его незабываемое скисшее дыхание с нотками выпитого коньяка.

      Меня чуть прямо там не вывернуло. Я оттолкнула от себя Марата,  проклиная все на свете, и себя в первую очередь, потому что это же надо было быть такой дурой, что я решила сравнить. Будто бы Мефистофель не так уж суперски целуется и вообще все так могут.

      Ну, вот Азаров, например, не может. Подтверждено опытным путем.

– Все, все! Отвали, Марат! Не надо!

– Да как не надо… Ыыы, Ритк, супер. Вот это поздравление, – ныл он, лапая меня. – Могу рассчитывать на продолжение банкета вечером?

– Чего? Какого банкета? Руки свои убери, все, отвали, Марат! Серьезно! А то никакой помощи на семинаре.

      Он поднял руки и сказал:

– Видишь, убрал! Только помоги, Ритк.

– Черт с тобой, золотая рыбка. Идем… Эээ, Марат. Ты меня за руку вообще-то держишь, отпусти.

      Он грудь надул колесом и выдохнул:

– Я тебя даже целовал только что!

      Фу, лучше бы не напоминал. Время поджимало, и пришлось мчаться, а это Марат делал куда быстрее меня, так что подорвались мы вместе. И когда влетели в аудиторию, то он так и тащил меня за руку за собой, как на буксире.

      Опоздунов Мефистофель не любил. Хотя кого он вообще любит?

      Мы благоразумно заняли свои места, а Марат даже тяпнул еще коньяка, нырнув под парту. Черти что! Потом полез ко мне обжиматься, я бы его матом и во всеуслышание послала, если бы преподавателем был кто-нибудь другой.

      А так это был Мефистофель, гений экзистенциализма и ранней романтики. Мужчина в черном, который носит солнечные очки даже во время дождя. Зачем?

      Который целуется лучше всех трех парней, с которыми я когда-либо целовалась. Ну как так? Почему он?

      Мой преподаватель, которого я старательно пыталась забыть, пока зубрила его дурацкую немецкую литературу от корки до корки. И выучила! «Неужели это так сложно, Маргарита?» Нет, Матвей Александрович, это оказалось не так сложно, вы были правы. Местами было даже интересно.

      Историей «Фауста» я даже прониклась по-настоящему. Прочла всевозможные обзоры, поглазела на видеоблоггеров, оказывается, те не только современные романчики читают.

      Теперь вместо того, чтобы мечтать о том, как я поражу Мефисто прямо в сердце десять лет спустя, я мечтала о том, как сражу его наповал уже сейчас. На этом семинаре.

      И я это сделала. Я видела по его вытянувшемуся лицу, что он не ожидал, что я действительно умею учиться, а не только ноги раздвигать ради зачета.

      Но мне этого было мало. И  когда он спросил о Гретхен, я выдала все то, о чем думала  вчерашним вечером, пока взвешивала критические обзоры и мнения. Она просто хотела счастья. Но когда это мужчины соглашались так просто? Конечно, Мефистофель вывернул мой ответ в свою пользу!

      Меня переполняла ярость. Даже Азарову не помогла как следует, да, впрочем, я бы и не смогла. Он опустошил свою фляжку во время лекции и, представить не могу, как только не спалился перед Тойфелем? Уж, конечно, он потом во время ответа и лыка не вязал, но вроде никто не догадался. Да и кто бы подумал о том, что в разгар дня один из студентов нажрался прямо на семинаре?

      Я получила хорошую оценку, о какой не могла и мечтать несколько дней назад, но теперь и это не радовало. Снова  приходили на ум два таких разных поцелуя. Черт возьми, он отнял у меня возможность наслаждаться поцелуями с другими. Еще и заставил учиться! И я выучила, но все равно не чувствовала удовлетворения, потому что рассчитывала на похвалу, восторг и комплименты с придыханием с его стороны. А получила только:

– Вы записались ко мне на курсовую? Значит, зайдите на кафедру после занятий, обсудим.

      Не-на-ви-жу. Он не пробовал снимать свои солнечные очки? Чтобы видеть мир не в таких черных красках? Может, в этом все дело?

      Только портит жизнь себе и другим.

      С таким настроением я потопала на кафедру, хотя по дороге меня опять поймал Азаров. Вжал в стену и обдал перегаром.

– Ты же обещала помочь, Ритк, – выдохнул он.

      Что я могла, если ты туп, как пробка, Марат?

– Попробуй в следующий раз выучить, – пропыхтела я, пытаясь вырваться. – Разве это сложно?

      И наткнулась на хмурый взгляд Матвея Александровича, который как раз приблизился к кафедре с другой стороны длинного коридора. В сердцах закатила глаза, хотя почему-то сердце при этом рухнуло вниз и захотелось сказать: «Это не то, о чем вы подумали!»

      Не все ли равно, о чем он думает? Пусть считает, что меня все зажимают по углам, плевать! Он же решил, что я готова дать ему за оценку по лектуре.

      Глядя на него, сцепив зубы, взяла лицо Азарова в руки и поцеловала его в лоб. Нет, в губы все-таки не смогла. Не стоит оно того.

– Ох, Ритк, – замычал Марат, – давай вечером сегодня в «Закси».

– Не, я пас, Марат, спасибо, – кивнула я, не сводя глаз с черной фигуры Мефистофеля в конце коридора.

      И тут он выдал на весь универ:

– Как это «Пас»? Ты ведь теперь моя девушка!

      Оглушительно хлопнув дверью, Мефистофель скрылся в кабинете. Я же не рассчитывала увидеть петушиные бои? А чего тогда так расстраиваюсь тому, что Мефистофель так легко ушел? Забыл, поди, уже то недоразумение.

      Выпуталась из цепких рук Азарова, уверив, что вечером обязательно приду в клуб. Надо будет только поймать его после в трезвом виде и расставить все точки над «И».

      На кафедре было многолюдно. Уже легче. Не придется оставаться в таком крошечном помещении один на один с Матвеем Александровичем.

– Левицкая, – процедил он, – вы уверены, что хотите писать по моему предмету?

– Да.

– Почему?

– А я его выучила, – пожала я плечами. – Вы же сами спрашивали, разве это так сложно? Оказалось, что нет, ничего сложного. Так не пропадать же знаниям, Матвей Александрович.

      Он молча сверлил меня глазами. За моей спиной шныряли люди, и то и дело постоянно хлопала дверь.

– Хорошо, – кивнул он. – Мне… понравились ваши ответы на семинаре. Сразу видно, что вы готовились. Не то что в прошлый раз, – едко произнес он.

      Меня окатило жаром.

– Такого больше не повторится, Матвей Александрович, – процедила я.

– Это я уже понял. У вас же теперь есть этот… Ну, хахаль из коридора. Как его? – он пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить имя.

– Азаров? – удивилась я.

– Да, он! Не смею вас задерживать, Левицкая. Ждет вас, наверное.

      За спиной снова хлопнула дверь.

– Нет, сейчас не ждет, – мстительно произнесла я. – Он меня вечером в клубе ждет, Матвей Александрович. Как думаете, что такая бедная студентка, как я, могу ему подарить на день рождения?

      Мефистофель уставился на меня квадратными глазами.

– У вас день рождения?

– Нет, у него. И я хочу сделать ему подарок, – с нажимом произнесла я.

      Мефистофель сглотнул. Дернул ворот черной рубашки, как будто тот давил горло. Но верхние пуговицы его рубашки и так были распахнуты, я вдруг поняла, что с удовольствием вонзилась бы в его шею зубами. Жаль, что не сделала этого тогда в машине. Или во время лектуры. Теперь-то точно надеяться не на что.

– Не все люди достойны таких подарков, – хрипло заметил он. – Особенно этот ваш…

– Азаров, – снова подсказала я. – Вам виднее, Матвей Александрович. У вас опыт, которого у меня совсем нет в этом вопросе.

– Такие подарки не дарятся в клубе, Маргарита! – рявкнул он неожиданно резко, запустил пальцы в волосы и сказал уже спокойнее: – Да, у меня хватает опыта, поэтому советую прислушаться, хотя, конечно, вы не станете этого делать мне назло. Но если бы… Чисто теоретически! Если бы я оказался на месте этого… Азарова! Я бы не стал принимать такой подарок в ночном клубе. Это должно происходить иначе, Маргарита. Совсем-совсем иначе. А не второпях в какой-то подворотне.

– Мы с вами все еще про диск с «Фоллаутом» говорим? – хрипло спросила я. – Он любит играть в «Плойку», Матвей Александрович. Я решила подарить ему лицензионку.

      Он кивнул, отводя глаза в сторону:

– И хорошо, что так.

      Я потопталась на месте. Оглянулась и вдруг поняла, что никого вокруг больше не вижу. А, ну да. Следующая пара началась. Все свалили, только у Мефистофеля, видимо, окно в расписании.

– Так значит, чисто теоретически, будь вы на его месте… – протянула я.

– Абсолютно чисто теоретически, – истово покивал Мефистофель, все еще не поднимая глаз.

– Ну да, так вот… Вы бы не стали делать это в клубе, а где тогда делаются… такие подарки, учитывая весь ваш опыт в этом вопросе? Да и можно ли это вообще считать подарком? Ничего особенного, ведь так?… – пожала я плечами.

      И напоролась на темный, без единой искорки, взгляд.

– Маргарита, – процедил он, медленно поднимаясь из-за стола. – А с какой стати вас интересует именно мое мнение? Я же… Как вы тогда выразились? «Ничего особенного, что стоило бы запомнить»?

      Задело, значит.

      Настал мой черед смотреть в пол.

– Чисто теоретически, Матвей Александрович… – просипела я.

      Еще один шаг и он уже вышел из-за стола.

– Говорите, – подбодрил он меня.

– Если бы я могла выбрать из всех мужчин в этом мире, чисто теоретически, конечно, то я бы, пожалуй…

– Да?

– Выбрала бы вас.

      Остановился, как будто напоролся на невидимую преграду.

– Почему меня?

– Опыт, – загнула я один палец. – И… вот это все остальное.

      Еще один шаг и он вжал меня в стену.

– Что ты творишь? – процедил прямо на ухо, при этом вжимаясь всем телом в меня. – Чего ты добиваешься, Маргарита?

– Мы снова на «ты»? – выдохнула я и первая прильнула к его губам.

      И это был просто взрыв, когда он нежно провел по моим губам языком, а после ворвался в рот, взяв сразу с места в карьер. Я чуть не застонала от одного только поцелуя. Напор и нежность, забота и страсть. Четыре в одном, проклятый демон. Почему никто больше не целуется так, как он?

      Он ударил бедрами, не стесняясь, и я глухо застонала, отвечая на его напор. Кусая его нижнюю губу, запуская руки под пиджак. Слишком много одежды. Слишком мало всего остального.

      Мефистофель отстранился, тяжело дыша, коснулся лбом моего. Сжал в ладонях мое лицо.

– Когда я говорил, что клуб не место для первого раза, я не имел в виду, что это надо делать прямо на кафедре, – улыбнулся он.

      Я кивнула. Сорвала с его губ еще один поцелуй, опустила руку ниже и сжала член через брюки. Настал черед Мефистофеля стонать.

      Этот стон и его желание для меня все и предрешили.

      Вырвавшись из кольца его рук, я шагнула к двери.

– Ну конечно, – проворчал он за моей спиной, – возбудить, а потом улизнуть! Ты повторяешься, Марго!

      Я коснулась дверной ручки и щелкнула задвижкой. Повернулась к обалдевшему Матвею Александровичу и сказала:

– Обещаю исправиться, – и опустилась перед ним на колени.

Глава 8. Матвей

      Окаменел. Ей-богу, я просто превратился в истукана. Что за яд источает эта пигалица, что я регулярно теряю с ней разум и волю. Это все от недотраха? Серьезно? Побочка от грядущего просветления?

      Это ж черти что!

      Надо по рукам ей надавать и отправить на пару, а я вместо этого стою и смотрю, как она весьма ловко для святой невинности расправляется с моими брюками.

      Сколько раз я представлял, как она делает это? Вроде бы фантазии позволяют подготовиться, но нет. Не наш случай. Я же не допускал реальность этих фантазий. Не на кафедре уж точно. Но вот она прикоснулась ко мне – и все. Пускаю корни в пол, как дерево и чуть покачиваюсь, чтобы уж не трястись от предвкушения. Если с той стороны нас будут осаждать студенты, коллеги и Мамай с ордой все равно буду стоять и глазеть на нее сверху вниз. Потому что зрелище завораживает и сносит крышу. Напрочь.

      Как она смотрит на мой член. Словно это самый главный приз в ее жизни. Девственницы вообще смотрят так на член? Это нормально? У меня не было невинных. Много возни и обязательств, которые они сами непременно навыдумывают.

– Марго, – выдохнул я, когда она первый раз коснулась губами.

      Подняв глаза вверх, Маргарита чуть отстранилась.

– Я не очень умею, вернее совсем не умею, но буду стараться.

      О, господи, она будет стараться. Почему это так возбуждает? Пока я думал, что на это ответить, она снова поцеловала кончик, раскрыла губы и стала медленно вбирать меня в рот.

      Это было мучительно долго и сладко болезненно. Я прикрыл глаза, но тут же открыл их снова, желая смотреть на нее.

      Она действительно старалась. Губы скользили по члену, щедро смачивая его слюной, язычок задевал головку, и я громко выдыхал, едва сдерживая стон. Моя рука пробралась в волосы Маргариты, перебирая пряди, лаская затылок.

       Только не форсировать, не трахать ее рот. Это все и так за гранью добра и зла.

      Едва я привык к изучающим несмелым попыткам, Марго начала экспериментировать. Она то сжимала губы, то посасывала самый кончик, обводила языком головку и по всей длине, а потом снова втягивала член в рот.

      К этому я уже не мог привыкнуть. Сжав в кулак ее волосы, я подался бедрами вперед. Она подавилась и закашлялась, отстраняясь, а потом подняла на меня перепуганные глаза, словно я сейчас поставлю ей неуд за минет.

      Мы оба замерли, и я был готов все прекратить. Вроде бы… Предложение закончить все рукой вертелось на языке, но Марго не дала мне высказаться. Лишь буркнула:

– Прости.

      И снова взяла меня в рот, прикрыла глаза и стала целовать, облизывать, восстанавливая дыхание.

– Помоги себе рукой, – поговорил я, и сам положил ее ладошку у основания. – Синхронно.

      Она уловила моментально. Способная девочка. Особенно, если объясняешь персонально.

      Марго поглаживала и посасывала, втягивала щеки и дразнила языком. Она словно решила испробовать все сразу, и я больше не мог сдерживать стон.

– Я вас правильно поняла, профессор? – спросила она, отпуская меня на мгновение.

– О, да, – выдохнул я, не пытаясь сопротивляться ее невинной магии и скрывать собственный кайф.

      Пусть знает.

      Моей выдержки хватило ненадолго. Я снова погрузил пальцы в ее волосы, сжал и толкнулся навстречу, чувствуя близкий финал.

– Придется… проглотить, – проговорил я, запинаясь. – Ты же не хочешь, чтобы у меня были проблемы.

      Марго прикрыла глаза, словно соглашаясь, не сбавляя при этом темпа и интенсивности.

– Сейчас, Марго. Замри.

      Я усилил хватку, останавливая ее движения, и отпустил себя. Это было быстро. Я не позволил себе смаковать, хотя безумно хотелось чувствовать ее рот чуть дольше, выходить медленнее, но Маргарита и так уже была на грани. Слишком много для первого минета.

      Ее глаза слезились, и она жадно стала хватать ртом воздух, когда я отстранился и стал возиться с бельем и брюками.

      Она, словно обессилив, села попкой на пятки, приложила ладони к алым щекам. Я поспешил подхватить ее и поднять, прижимая к себе.

      Ее припухшие губы блестели, и я не смог устоять, впился в них поцелуем. Я бы вечно мог целовать ее, то терзая страстью и сладкой болью, то изводя нежным исступлением. Боже, как же хотелось усадить ее на стол и трахнуть. Или хотя бы еще раз ощутить пульсацию оргазма и горячую влагу на пальцах.

– Что ты вытворяешь, бессовестная? – бормотал я, отпустив ее губы, покрывая поцелуями лицо и шею. – С ума меня решила свести?

– Это было несложно, – улыбнулась она. – Пустяк, разве нет?

– Угу, на кафедре среди бела дня. Все так делают.

– Никто не узнает, я же закрыла дверь.

– Это все меняет, конечно.

– Конечно!

– Если ты думаешь, что после этого я напишу за тебя курсовую, то ты ошибаешься.

– Снова выставляете меня порочной расчетливой девкой, профессор?

– Ах да, прости. Ты невинна и почти святая. Забываю все время. Когда мой член у тебя во рту, память отшибает на раз-два.

      Она тихо рассмеялась, обнимая меня, подставляя щеки поцелуям.

– Жаль нельзя пользоваться этой уловкой, когда ты проводишь опрос. Амнезия была бы очень кстати.

– Что угодно, лишь бы не учиться, – отчитал я ее. – Что за двоечница?

– Боже, вы такой нудный, Матвей Александрович, сил нет.

– Никаких, – подтвердил я и снова впился в ее губы.

      Вспомнил, как Азаров зажимал ее у стены и шептал что-то на семинаре, и тут же потребовал:

– Не ходи никуда сегодня. Никаких клубов.

      Она отстранилась и внимательно на меня посмотрела. Какого черта мне кажется, что она видит меня насквозь?

– С чего это? – вскинув бровь, спросила Марго.

      Вот именно, «с чего это»? Пока я думал над ответом, она лукаво улыбнулась и сказала, наклонив голову:

– Все-таки напишешь курсовую за меня, если не пойду?

– Марго! – рявкнул я. – Это не смешно!

      Она сделала шаг назад и пожала плечами.

– А я разве смеюсь? – Пригладила волосы, вытерла губы тыльной стороной ладони, подхватила с пола рюкзак и бросила холодно: – Скину вам на почту план через недельку. Всего доброго, профессор Мефистофель!

      Щелкнув замком, Марго выскочила из кабинета, оставляя меня наедине с ревностью и полной растерянностью.

Глава 9. Маргарита

      Ну вот что вы за человек, Матвей Александрович?

      Вроде только-только улыбаться стал, презрительно-перекошенное выражение лица даже исчезло. Так ведь нет, сразу провел между нами черту. Вы, мол, Маргарита, губу не раскатывайте, но ваш первый минет в зачет не идет!

      Да как вообще можно такое говорить сразу после?! Я старалась! А он даже в таком состоянии с глупой улыбкой на губах про курсовую ввернул. Все достижения перечеркнул, гад с опытом. Конечно, что ему одна неопытная девственница! Ничего выдающегося, бывало и лучше.

      И чтобы я после этого никуда не пошла? Ага, щаз! Влетела домой и стала собираться так, как будто от того, какой я буду в клубе, зависела моя жизнь.

      Скрабы, увлажняющие крема, маска для волос, маска для лица, ванночка для ногтей. После всего волосы аж скрипели, а кожа благоухала. Настал черед макияжа, и я воплотила на своем лице все лучшее, на что только была способна.

      Сначала выбрала джинсы и топ, но нет. Это все-таки клуб, а не пикник с шашлыками. Платье и каблуки. К тому же там будет теплее, чем на зачете у Мефистофеля.

      А еще я не могла не думать о том, что было на кафедре. Его лицо, его взгляд… Я заводилась с пол оборота, стоило вспомнить его потемневший жадный взгляд сверху вниз. Или его пальцы в моих волосах.

      Это не было противно, как мне казалось раньше, хотя и сложно: дышать носом, синхронно двигать руками и губами. Даже щеки болели, как будто я хохотала, а не стояла на коленях перед преподавателем.

      «– О да…», – вспомнила я полустон Мефистофеля, и меня окатило жаром, как в раскаленный полдень.

      Чисто теоретически… Да, я была бы не против, если бы именно он стал моим первым. Но только теоретически! Всего лишь ни к чему не обязывающие фантазии, потому что представить как в реальности он таранит меня этим своим…

      Ух! Должно быть, это больно, черт возьми.

      Ну вот. Хоть опять в ледяной душ.

      Значит, платье. И покороче. Все равно полыхаю с головы до… хм, ног. Короче, не замерзну.

      Подхватила кожанку поверх черного платья на бретельках и пошла шагом до метро, размышляя о том, может быть, все-таки поменять куратора? Мефистофеля я выбрала все-таки назло, но может быть, не стоит испытывать судьбу? Оперативно сдам хвосты и переведусь на журфак и тогда поминай, как звали. Ведь что у нас с ним? Какая-то ерунда, честное слово. Он для меня сплошной порок и соблазнение, а я как та, невинная Гретхен, просто хочу быть счастлива.

      Вряд ли это будет просто, если речь идет о Мефистофеле. У экзистенциальных интровертов никогда не бывает просто, да и какие могут быть отношения у профессора и студентки?

      Ему ведь сколько?… Двадцать восемь, кажется, а мне скоро девятнадцать. Он не старик, конечно, но ему ведь почти тридцатник! Ох, ужас.

      С другой стороны… Вот они, мои одногодки. Я замерла через дорогу от клуба, глядя, как Азаров мутузит в шутку другого долговязого паренька, кажется, из параллели. Видимо, изображал навыки боевых искусств. Что за позер! Рядом стояли другие: щуплые, худые, нескладные какие-то.

      О да. С такими я еще лет десять девственницей ходить буду. Особенно, учитывая, что в ближайшее время мне не по силам забыть тот поцелуй с Маратом.

      А смотрят на меня как? Аж трясутся, глядя на короткую юбку. В сердцах закатила глаза. С такими только в монастырь.

– Слышь, Юльк, а ты когда в первый раз? Ну с парнем… – ткнула я под ребра подругу, когда мы в первый раз ушли попудрить носик.

– Так летом все и было, я ж тебе рассказывала. Мы типа по грибы ушли, – хохотнула она, доставая помаду.

– И как?

– В смысле? – удивилась она.

– Как это, когда в первый раз?

– Ой, в первый раз это обычно никак. Надо потом еще несколько раз, чтобы войти во вкус.

– Еще несколько раз?!

– А чего ты так живо интересуешься, Ритк? – пригляделась подруга. – Приметила кого-то? Кого? Скажи, скажи! Тот Инокентьев из параллельной, да?

– С носом, как у орла? Чтобы он меня заклевал во время поцелуя? Нет, ты что, Юльк!

– А кто тогда у тебя на примете? Иначе с чего бы тебя интересовал первый раз.

– Да просто… – развела я руками. – Чисто теоретически.

      Но Юльку это не проняло.

– Ага, как же. Вижу я тебя насквозь. Но если не хочешь, то не говори пока. Главное, Ритк, не как оно в первый раз, главное с кем. И уж точно не стоит это делать в клубном туалете.

      И эта туда же.

– Да я и не собиралась сегодня, – проворчала я. – Просто интересно.

      Мы вместе вышли в зал, где прилично прибавилось народу. На танцполе было не продохнуть. И было действительно жарко, как я и думала. Не прогадала с легким платьем.

– Надо же! – заорала мне на ухо Юлька, перекрикивая басы. – Глянь-ка, кто там у барной стойки решил тряхнуть стариной!

      Я проследила за ее взглядом и окаменела.

      Мефистофель стоял, небрежно облокотившись о стойку, с бокалом в одной руке и ленивой улыбкой на лице. А перед ним, взяв в капкан своих рук, стояла женщина.

      И именно ей этот чертов Мефистофель улыбался так, как никогда не улыбался мне.

      Я, значит, уже мысленно с девственностью распрощалась, а он другую на моих глазах кадрит?!

– Боже мой, – зашипела Юлька, – это же одна из «Серебра», Ритк! Мы обязательно должны с ней познакомиться!

– Что?! Нет!

– Да-а-а, подкатим сейчас к Мефисто, спросим, что-нибудь по семинару и он нас невзначай ей представит! Отличный план! Идем, сделаем по глотку для храбрости. Может, не свалят к тому времени.

      За столом уже разлили вино для девочек и водку для мальчиков. После тоста и дружного перестука, опрокинула в себя красную кислую бурду и кивнула Юльке. Идем, мол. Та покосилась с удивлением на мой пустой бокал и на свой, который она едва пригубила.

      Азаров, от чьего зоркого взгляда не укрылась моя пустая тара, тут же подхватил бутылку и снова мне налил. А после потянулся своими ручищами ко мне. Собиралась вывернуться, но тут Юлька ойкнула:

– Демон идет!

      Я развернулась на месте и чуть не задохнулась от его наглости. Он еще и эту силиконовую блондинку за собой тащил! Ну что за человек!

      Воспользовавшись моей заминкой, Азаров тут же усадил меня к себе на колени. В горле пересохло, я потянулась к стакану, отхлебнула и закашлялась.

– Ну ты чего, ыыыы, – промычал на ухо Марат. – Это же водка, Рит.

      Так что, когда Мефистофель подошел со своей силиконовой подружкой здороваться, я была «звездой» этого вечера: из глаз хлынули слезы, пищевод меня проклинал, а я быстро работала челюстями, пытаясь зажевать долькой лимона этот мерзкий вкус водки.

      Красавица, что и говорить. Мефистофель окинул меня презрительным взглядом с головы до ног, улыбнулся Азарову и поздравил того с днем рождения. Пожурил нас, чтобы мы много не пили.

      Юлька в этот момент во все глаза глазела на его силиконовую куклу, все ждала момента, наверное, как бы попросить автограф.

      А той явно наскучили пьяные студенты, так что она повисла на плече Мефистофеля и мурлыкнула:

– Идем, Матюш.

      Я сорвалась с колен Азарова пулей. При этом толкнула Мефистофеля в плечо. Разумеется, чисто случайно.

      И услышала, как быстро заговорила Юлька:

– Ой, а можно ваш автограф?

      Дальше я ни черта не слышала из-за бешеного сердцебиения, но бежать и некуда было. Путь перегородил танцпол. Ох, это же ее песня как раз. Той самой силиконовой куклы!

      Уверена, с такими-то губищами она проглатывает, наверное, до основания!

– Девушка, вы танцуете? – выдохнул мне на ухо Азаров, моментально всю облапав.

      Да что за день такой! Еще и платье это, какая-то ночнушка на бретельках, а казалось таким красивым поначалу. Что поделать, если не предполагала, что придется соревноваться с гламурной Барби.

      Я уронила голову на плечо Азарову, потому что танцпол стал кружиться. Лучше бы я как следует поела вместо того, чтобы марафет три часа наводить.

      Танец кончился, но на смену Марату вдруг пришел Инокентьев с холодными руками. Танцую ли я? Да что мне остается! Покрутила головой, снова нашла Мефистофеля у бара. Смотрит. По лицу не понять, о чем думает. Наверно о том, как хорошо, что у него с такой, как я, не зашло все слишком далеко.

      Ему двадцать восемь, Ритк. У него этих Барби было вагон и маленькая тележка. И все, наверное, думали, что он их единственный и на всю жизнь.

– Пойдем, горло промочим? – прогудел Инокентьев.

– Ага.

      Вечер настиг своей кульминации. Музыка стала оглушительной, а бутылки сменяли друг друга. У Марата снова откуда-то появилась фляжка, все с тем же коньяком, как будто мало было крепких напитков. Пришла вся группа, и у стола теперь было не протолкнуться.

      И все, – проклятье, абсолютно все! – обсуждали подружку Мефистофеля, как будто больше не было других тем на повестке дня. Парни завидовали «буферам, которые Мефистофель сегодня ночью будет лапать», а девчонки во всю обсуждали ее платье.

      Меня замутило. Я опять решила свинтить в комнату для девочек, но по дороге меня снесло черное торнадо по имени Мефистофель. Он вжал меня в какой-то темный закуток между гардеробной и спуском к туалетам и процедил мне на ухо:

– Что ты творишь, Марго?

– Я? – проскулила я, обмирая от его запаха и его близости.

      Ну почему, почему только рядом с ним меня так «торкает»?!

– А одежда? Что это за платье на тебе? – выдохнул он мне в шею, цепляя пальцем лямку.

– Знаете, что? – отрезала я, но потом запнулась. Хотела сказать о многом, но голова шла кругом, а язык заплетался. И вышло только ткнуть его пальцем в грудь и сказать: – Шли бы вы, к этой! Своей!

– Ревнуешь, девочка? – прошептал он, ведя подушечками по моим ключицам. – А чего тогда сидишь у них у всех на коленях? Чего обжимаешься? Думаешь, я железный?

      Опустила руку, стиснула его через одежду и кивнула.

– Да.

      Кое-что под моей рукой точно было твердым, как железо.

      Мефистофель нахмурился, перехватил мой подбородок и вгляделся в лицо.

– Боже мой! Ты же набралась, Маргарита! Марш на выход!

      Я фыркнула.

      На большее была не способна, но он и так понял, что, во-первых, не имеет права говорить со мной в таком тоне. Во-вторых, никуда я с ним не пойду и, вообще, его там уже буфера заждались, это в-третьих!

– Я тебя в таком состоянии не оставлю, – процедил он, до боли сжимая талию.

– Да не переживайте! – Я указала на себя руками: – Все это и так вам достанется, Матюша Александрович. Не стоит у меня на других, вот хоть тресни. Почему так? Вы же умный, книжки пишете! Скажите, почему я хочу только вас?

– Почему? – повторил он, все еще вжимая меня в стену своим телом. – Об этом определенно не стоит говорить сейчас, когда ты в таком состоянии, Марго.

– Как будто вам есть до меня дело, – покачала я головой и всхлипнула: – Я, между прочим, старалась сегодня, а вы… «Не буду писать за вас курсовую!» Бессердечный вы, Мефистофель! Все, пустите!

– Нет, Марго, идем со мной. Я отвезу тебя домой. Тебя нельзя оставлять здесь в таком состоянии.

– Можно. Да и вон там ваша резиновая уточка вас ищет.

– Что? Кто? – Матвей Александрович обернулся.

      А блондинка запнулась при виде нас, и при этом еще сильнее надула губы. Это, видимо, означало, что мыслительный процесс запущен, идет анализ полученных данных, ждите.

      Я сбросила руки Матвея Александровича и помчалась к своим. Но мои вдруг перехватили меня раньше.

      Азаров снова решил задушить своими объятиями, а потом потащил за собой, пока я пыталась понять хоть слово, но он снова перешел на родственный неандертальцам язык. И раньше, чем я опомнилась, передо мной уже распахнулась дверь такси.

– А где все? – выдохнула я, но Азаров уже влетел в машину следом.

      Дальше опять пошел непереводимый сленг палеолита, из которого я с трудом поняла, что все уехали за продолжением банкета, потому что деньги кончились, и решили продолжить на съемной квартире.

      Что ж. Сбежала от демона и ладно.

      Азаров кое-как назвал адрес, вдавил меня в противоположную дверь. Но я даже возмутиться не успела, Марата вдруг как ветром из салона сдуло.

      От крика таксиста в ушах зазвенело:

– Эй, вы что себе позволяете! Я ведь уже тронулся с места!

– Маргарита. Немедленно. Выйди. Из. Машины.

      Я моргнула. В открытой двери машины стоял Мефистофель и протягивал мне руку.

      А почему он со мной так медленно разговаривает? Все такие странные сегодня.

– Дазданья, – сказала я таксисту. И полезла на выход.

– Меф… Матфей… – пытался вспомнить человеческий язык Азаров, но отчество демона давалось с трудом.

      Такси газануло и сорвалось с места, а Мефистофель вдруг сгреб Азарова за одежду и процедил:

– Даже думать о ней забудь.

– Да я же ничего! Она сама целоваться полезла! Ну я и подумал…

– Знаю я, о чем ты думал, – отрезал Мефистофель. – Возвращайся к друзьям, Азаров. И забудь о том, что здесь было. Ясно?