Ия Хмельнишнова
Три портрета одной семьи
Егорыч тоже не забывал своего любимого ученика. Он сказал:
– Года через два собираюсь «на пенсию» – тренером в молодежку. Тебя возьму помощником. А ты пока учись. И не удивляйся – мне помощник нужен современный, со знаниями, чтобы работать на перспективу!
Виктор сходил на кафедру спортивной академии. Обсудив всё с Егорычем и получив поддержку руководства клуба, поступил в магистратуру и начал учёбу.
Лера отнеслась спокойно к слому его карьеры. Она терпеливо выслушивала его жалобы и сожаления, стараясь направить мысли и мечты Виктора в будущее. Она обрадовалась, что он будет учиться, стала называть его «наш магистр». Он говорил, что нет худа без добра, что теперь он будет ходить на все ее концерты и даже на гастроли поедет вместе с ней. Она улыбалась и покачивала головой:
– Знаешь, я как-то охладела к гастролям.
– Это из-за меня, чтобы не оставлять один на один с сомнениями?
– Да нееет же, – мягко успокоила она его. – Мне всегда нравилось рассказывать детям об арфе, показывать ее возможности. Знаешь, как они радуются и удивляются всему новому и интересному, необычному.
Виктор знал, что Лера с удовольствием работает на детском абонементе «Рассказы о симфоническом оркестре». Не только играет, но и ведет программу, много всего придумывает, играет с детьми, они чуть-ли ни хороводы водят на сцене.
Вскоре в их семье произошли и другие перемены. Как-то он пришёл на игру «Метротрамовца» и, зайдя в раздевалку, приветственно стукнул Фрола по спине:
– Хочешь огорошу? – широко улыбаясь, прокомментировал он своё энергичное приветствие.
– Давай, – откликнулся Фрол.
– Я готовлюсь стать отцом!
Друг аж присел на корточки и задорно рассмеялся.
– Хочешь огорошу? – в свою очередь спросил он, вставая. – Я тоже скоро буду отцом!
Оба «огорошенных» дружно захохотали. В капитаны? – так вместе, в отцы – тоже вместе!
Прошли годы. Дата серебряной свадьбы подошла как-то незаметно. Среди своих пошли расспросы: «Как собираетесь отмечать?»
Решено было не устраивать помпезное пиршество, а пригласить только близких друзей: Фрола с женой Настей, детей обеих пар и старого тренера. Начало августа, как дата, и ведомственная база отдыха, как место, идеально подходили для тихого задушевного праздника, «камерного», как выразилась Лера.
Это было время отпусков, которые они проводили на клубной турбазе. Неподалеку от турбазы располагался и летний тренировочный комплекс спортшколы.
Традиционно молодое пополнение в клуб набирали из спортакадемии, с которой у двух ведомств, метростроя и вуза, были кадровые связи. Спортсмены в процессе своей карьеры двигались то из вуза в спортклуб, то обратно – преподавать, когда карьера спортсмена заканчивалась. Так пришли в клуб и Фрол с Виктором, подружившиеся еще на студенческой скамье.
Потом силами энтузиастов из тренерского состава была организована спортшкола, или молодежка, специально для подготовки молодых метротрамовцев. Её возглавил Артем Егорович. Последнее время, когда он передал «бразды правления» в крепкие руки среднего поколения, Егорыч безвылазно жил на базе. Зимой сторожем и дворником, как он выражался, «смотрителем». А в сезон, когда база заполнялась спортсменами и иже с ними, он становился комендантом. А сторожей и дворников нанимали на сезон. Егорыч контролировал все условия для протекания рабочих процессов. Заселение, снабжение, питание были в поле его неусыпного бдения.
На серебряный «медовый месяц» друзья выделили неделю в первой декаде августа. На это время обе пары переселились в ведомственные домики на берегу Волги. Егорыч же остался на базе молодежной сборной, откуда наведывался к ним почти ежедневно, ближе к вечеру.
Вот и сегодня они услышали приветственное позванивание колокольчика его велосипеда, и к их небольшому костру по влажному прибрежному песочку подъехал Егорыч.
– Что, архаровцы, приуныли? – улыбнулся он, крепко пожимая протянутые руки.
– Что нового в молодежке? – в свою очередь поинтересовался Виктор.
– Все нормально. Рыбы-то наловили?
– Да где наловили, а где и добыли. Хозяйки что-нибудь придумают. – Виктор махнул рукой в сторону домика.
– Пойду-ка поздороваюсь с дамами, – сказал Егорыч и направился к домику.
Виктор был равнодушен к рыбалке, Фрол же любил это дело и ему было досадно признаваться в неудаче. Задетый за живое, он наклонился к костру и принялся молча шевелить палкой догоравшие дрова. Виктор, не заметивший смены настроения друга, провожал взглядом Егорыча, который не спеша толкал велосипед на пригорок.
– Надо бы Егорычу электровелосипед раздобыть, – заметил Виктор.
– Да есть у нас на базе электровелосипеды, он сам не хочет, говорит, что надо держаться в форме, – проворчал Фрол, откладывая палку в сторону.
Старый тренер был сторонником четкого распорядка дня и строго гонял мальчишек из спортшколы за его нарушения. Те роптали в ответ, кто прямо возмущаясь, кто, молча, но слушались. Сам он не нарушал режима даже в самые трудные для него дни.
– Хорошо держится старик, – в ответ на свои мысли сказал Виктор. – Сколько лет они прожили с женой?
– Не знаю… много, – отозвался друг, – его работа держит.
Жена Егорыча еще в молодые годы заболела астмой. Он возил ее по санаториям и домам отдыха. Из каждой поездки старался привезти что-нибудь оздоравливающее: дыхательную систему, народное средство или редкое лекарство. Они долго боролись с болезнью, но недавно болезнь забрала ее. Детей у них не было, и Егорыч остался один. Его домом стал спортлагерь молодёжки, а семьей – все его обитатели.
– Знаешь, – продолжал Фрол, – я думаю, когда пройдет много лет, Егорыч станет совсем стариком и будет сидеть в своем флигеле, он организует там музей «Метротрамовец, вперед!» или как-то так. Будет прогонять через него архаровцев до тех пор, пока они не проникнутся командным духом.
– Точно, на него похоже, – улыбнулся Виктор. – Дело хорошее. Небось, много всего можно насобирать для музея. И открыть его к какому-нибудь юбилею клуба.
– Да, – усмехнулся Фрол, – только начать и кончить.
– Вот ты и начни собирать. Мы поддержим.
– Не любитель я всяких дат, ты – другое дело, – намекнул Фрол на серебряный юбилей друга.
– Это Лера озаботилась семейной историей, – отмахнулся Виктор. – А вы с Настей когда будете отмечать свой юбилей?
– Не знаю. Это как считать, – Фрол заволновался и опять принялся ворошить угольки.
За три первых года знакомства Фрол и Настя успели сыграть свадьбу, разругаться, разойтись и снова сойтись.
– А что вы разбегались? – поинтересовался Виктор.
– А шут его знает. Дурак был. Попервоначалу думал – она такая рыжая веснушка жизнерадостная, уютная такая пампушечка, всё с ней будет нипочем. Оказалось – и реветь белугой может, и покрыть матерком у нее не заржавеет. Стал нос на сторону воротить, искать свою фею, значит. Отец смотрел, смотрел… Когда разошлись, сказал мне: «Чего кобенишься? Твоя баба!». Я подумал, что и, правда – моя. Пошел с повинной. Пустила и ни разу не упрекнула за прошлое. А второй раз расписались уже после того, как первого родили.
– Да, Санта Барбара, – улыбнулся Виктор.
– Это у вас с Лерой всё просто, – отозвался друг.
– А мы ведь тоже чуть не разбежались, – возразил Виктор.
– Не помню такого, – признался Фрол, – ну-ка колись. Это когда травму получил?
– Нет, еще до травмы. Прожили, наверное, чуть больше года. И вроде все нормально. Да только… Ты вот свою фею искал, а я свою нашел да не знал, что с ней делать. Красоты ее боялся, гляну – и ступор меня берет. Соображу, что она замечает, сразу такого «мачо» напущу, мол, нам нипочём – всяких видали. Боялся: как она заметит, так и будет из меня веревки вить, а мне в подкаблучники не с руки! А она мне подыгрывать стала, что ничего не замечает. Глаза отведет и чем-нибудь, вроде того, занята. Стали мы оба притворяться. Да это – до поры до времени.
Приходит как-то Лера после концерта, как всегда, нарядная. С цветочками и улыбается, глаз не отвести. Смотрю на нее, как баран, а она глаза не отводит, прямо смотрит и улыбка победная какая-то. Дурь мне в голову ударила, да еще голодный после тренировки, набычился и брякнул, как выплюнул: «Дома жррррать нечего!». Она цветочки поудобней в руку взяла, медленно замахнулась и меня по морде букетом жах! Букет разлетелся, а она еще раз уже ладонью приложилась от всей души. Потом медленно повернулась, сумочку свою взяла и хлопнула дверью. Только каблучки по лестнице цок-цок-цок. Ушла! Как это прозвучало в мозгу, не поверишь, так я по стенке и сполз на корточки. Сижу и пытаюсь понять, что это было? От чувства беды голова шумит. Бежать за ней, не бежать? Видать, допёк я ее до последней точки. Вот чем наше притворство обернулось. В конце концов, решиться надо на что-то – рубить комплексы!
Стало у меня в голове проясняться. Сам себе говорю:
– Пришла к тебе красивая женщина. К тебе, болван, пришла. Веселая и нарядная, как весна. А ты что? Жрррать подавай! Вспомнить страшно, и как она меня терпела?
Фрол слушал с удивлением. Он тоже не ожидал от Валерии такого. Вот его Настя – другое дело: приложила бы, так приложила. Он потер скулу.
Если бы Лера их в этот момент услышала, то подумала бы: «Ясное дело – мужики, только о тычках и ссадинах вспоминают». И ошиблась бы она. Мелкая тонкая деталь может мужчину очень сильно ранить: навсегда уходящие родные каблучки душу пробивают навылет, как пулеметной очередью.
– Слышу: возвращается Лера, – продолжил свой рассказ Виктор. – Мимо меня прошла с пакетом. Стала на кухне из пакета всё вынимать. Потом четко так сказала:
– Кушать подано!
А сама опять к двери! Веришь – на коленях стоял и руки целовал. А она плачет. Я себя последними словами ругаю:
