Ivolga (Анастасия Каляндра)
Дом между небом и землёй
– Ну что ж, я постараюсь! – ответил я, – Надеюсь смогу Вас однажды пригласить к себе в гости!
– Нет, нет. – ответила Аля, – Вот этого делать не стоит. Вы всё равно, после, не впустите меня, уже на пороге. Я только зря буду идти. Нет, это не Вы виноваты будете – это чисто моя особенность. Со мной так случается у каждой двери… Как-то так.
– Да нет… Почему же… я… – я замялся и не знал что сказать. – Ох ты!. Надо же! А у Вас, и правда, по всему домику гирлянды!.. И как это я вчера не заметил?.. Очень красиво!..
Гирлянды светились спокойным жёлтым. Аля выглянула из-под крыльца и взглянула на дом.
– А… Да. Только они у меня… Почему-то не в том… режиме. – и Аля нагнулась, нажала на кнопочку и гирлянды тотчас замелькали в безумном темпе разными цветами. И у меня даже стало стробить в глазах. Я немного зажмурился. Аля засмеялась:
– Вот, так-то лучше!..
Я ещё раз оглядел дом.
– Да… И как же это в таком маленьком, с виду, домике, помещается у Вас столько всего!.. Мне просто не верится, когда смотришь со стороны! Это удивительно!
– Да, в мире много всего удивительного. Это Вы правы… Иногда такая масса всего, бесконечная масса, помещается даже и только в малюсеньком человеке. Не то что уж – в доме! Даже в ребёнке… А уж в доме – в целом доме!..
Мы помолчали.
– Ну, что же?.. Возможно ещё свидимся?..
– Возможно! – улыбнулась с порога Аля. – Я Вам пущу голубя. Он Вам покажет дорогу. – и Аля достала из-под полы пальтишка голубя с маленьким фонариком в клюве. И отпустила. Голубь подлетел ко мне и закружился рядом, немножко путаясь в воздушных потоках. – Он немножко с пораненным крылом. Но это ничего. Вам это никак не помешает.
Я кивнул.
– Спасибо!.. Ну! До скорого! – и я нагнулся, слепил снежок из слегка подтаявшего снега, весело замахнулся на неё и крикнул, – Спасайтесь!..
Аля весело засмеялась и поймала мой снежок в руки. А потом ещё помахала мне и я пошёл через лес.
Я шёл и почему-то у меня всё равно была внутри какая-то оскомина. Странно. Мне почему-то стало досадно и я стал, сначала усиленно наматывать шарф себе на шею, чтобы стало теплее… Но всё было холодно. Потом взял фотоаппарат и хотел всё стереть, что снял на пленку… Но фотоаппарат даже не включился. Видимо от холода. В кармане куртки что-то постоянно било об ногу… Да, куртка у меня теперь тоже была. Не знаю, откуда она у меня взялась?.. Я достал "что-то". Это был картонный компас. Странно, но стрелка на нём опять крутилась. Причём крутилась она по кругу и в бешеном темпе… Потом наконец выровнялась и поднялась вверх. Ровно вверх. Я посмотрел туда, наверх. Там, я едва успел заметить, как метнулось что-то в сторону и свет фонаря исчез. А между облаков пробились несколько солнечных лучей. Мне показалось это очень красиво и я почему-то улыбнулся. Стоял, смотрел и думал. Не знаю о чём, но вроде бы думал.
Меня окликнул снизу какой-то голос. Я опустил голову.
– Женя!.. Женечка, сто лет тебя не видели!.. Ты как?.. – маленькая пожилая женщина радостно мне улыбалась, а неподалёку стоял с сумками из магазина, видимо её муж, и, тоже улыбаясь, мне кивал. – Как живёшь-то теперь? Всё у тебя хорошо?..
Я всё никак не мог вспомнить, кто это. Ведь эти люди явно меня знали. А значит – это только я забыл.
– Ни… ничего… – кивнул я растерянно. – Живём.
– Ну и славно… А то – всякое ведь бывает на свете!.. Ведь… Ох, это когда же я тебя-то последний раз видела? Это… Лёш?.. Мы когда Женю женили-то, а?.. Ты не помнишь?
– Ка…жется… Года три будет. – простым полу деревенским говором заметил этот Лёша.
– А, да!.. Да, да. Это же через полтора года после того как, Жень, твою маму мы похоронили, Царствие ей Небесное… Да, да. Точно тогда, да. Ох, ка-кой ты счастливый тогда был, касатик!.. Ой, прям красота… Прям, так и сиял весь!.. Ну… Ну жалко, конечно,что Вы разошлись. Очень жаль… Я прям, с тех пор, как услышала, что она… Ну и… И думаю – где ты, что ты?.. Так рада увидеть!.. Давно так не виделись… надо же!..
– А… А Вы?..
– Тётя Аня я!.. Что ж, не признал?.. А-ааха-ха!.. А я-то и смотрю – что он стоит как не свой? Ну, что? Не помнишь? Мы же с твоей мамой дружили. А я тебе часто ещё математику объясняла, пока мама на работе была… Ну?.. Вспомнил? Ну, конечно, ведь трудно узнать – время-то течёт… Ох!.. Все мы не молодеем… И я тебя тоже не сразу узнала. Ещё иду, смотрю – думаю кто это?.. Да, Лёша? Вот я Лёше и говорю – что-то… кто-то вроде бы знакомый, а кто – не пойму!.. Вот и свиделись, да… А ты молодец, что пришёл, старый дом навещаешь. Это хорошо… хорошо. Мы тоже весной, вот, с Лёшей ездили ко мне – в Воронеж. Ведь у меня там избушка, в которой родилась… Ох!.. Ну сейчас уже всё там изменилось, конечно… – и бабушка всхлипнула и поднесла к носу узорчатый носовой платок. – Но… Так уж оно – всё меняется!.. И мы всё меняемся. А своё место оно, всё равно, в памяти всё таким же остаётся, да Женя?.. Так ведь?
Мне почему-то стало очень жаль эту женщину и даже себя. И мне захотелось немножко вспомнить. Я ей кивнул. И посмотрел на то здание, что женщина назвала моим старым домом. Я мало ещё, что вспомнил, но у меня по щеке что-то покатилось…
– Да… Жалко конечно, что ты с этой Танькой связался. А я сразу тебе говорила, что кроме квартиры твоей ей больше ничего и не нужно!.. Вот… была бы тогда твоя мама жива – она бы тебе, наверное то же, сказала бы… Но, что же тебе объяснишь, если ты носишься, счастливый такой, без памяти вокруг нее?.. Ох, окрутила она тебя, Женька… А говорила я тебе!.. Ну, да ладно… Всем своё горе в жизни. И всем свои ошибки. Уж всех не убережёшь… Да-аа… – и женщина, тётя Аня, тоже стала смотреть на мой дом и разглядывать его. Мне всё больше хотелось вспомнить хотя бы ради неё. Очень. – А ты, как, себе квартиру хорошую нашёл? – спросила она. Я кивнул неуверенно. После дома Али мне уже не казалась совсем удобной моя квартирка. – Снимаешь?.. – я кивнул, – Ну и хорошо… Хоть крыша над головой есть и уже хорошо… хорошо.
Мы чуть-чуть помолчали. А я заметил, что постоянно смотрю, почему-то, всего на одно окно – этаже на четвертом многоквартирного дома и всё никак не могу оторваться. Наверное от того, что на нем были наклеены Новогодние наклейки – снеговички и снежинки. Поэтому, видимо, оно привлекало внимание.
– А Сашка, малыш, что сейчас в вашей квартире живёт, так он совсем как ты в детстве – круглый год свои наклейки с окна не снимает!.. – засмеялась женщина, кивнув на то окно со снежинками, – Уж я ему говорю: "Всё-оо, Новый год-то прошёл уже, Сашка! Уже лето ведь!.. Ты снимай!", а он говорит: " Нет, не хочу.", представляешь!.. – и женщина ещё больше по доброму рассмеялась. – Ах, вот, кстати и он! Сашка!.. Саш-ка, иди сюда!..
Мальчуган лет пяти с носом пуговкой и светлыми волосами подбежал к тёте Ане и недоверчиво уставился на меня.
– Вот, Саш, познакомься!.. Это дядя Женя – он раньше, когда был как ты, таким же маленьким, жил здесь, где ты теперь живёшь с мамой!.. Людочка, здравствуй!..
Крикнула тётя Аня женщине, остановившейся в стороне, как и дядя Лёша с сумками из магазина. Та кивнула ей в ответ.
А маленький Саша порылся в кармане, достал конфеты и с таким выражением, как будто бы он всё ещё всем вокруг не доверяет, резко и серьёзно протянул тёте Ане одну.
– Это Вам. – твердо сказал мальчик.
– О-ооой!. Спа-си-бо! – разулыбалась тётя Аня, – Да, добрый же ты мальчик!.. – она потрепала его по волосам, и приобняв, поцеловала в макушку.
Тогда Саша протянул ещё одну конфету и мне.
– Вот. – сказал он.
– Спа…сибо!.. – улыбнулся я, но голос от чего-то у меня слишком уж задрожал. Я взял конфету и стал рыться в кармане – искать, что бы я мог дать ему в ответ. Почти ничего не нашёл. Только ключи от квартиры, огрызок карандаша и… Я достал маленький картонный компас. Теперь стрелка на нём была снова приклеена и указывала на надпись. На ту самую, что Аля, по её словам, оставляла на компасе, а не на цифры совсем… Впервые я это увидел.
– Вот. – сказал я и протянул компас мальчику, – А хто тебе… Это тебе передала одна… добрая фея. Играйся на здоровье!
– Угу… – кивнул мальчик всё ещё серьёзно, взял компас в руки, посмотрел, а потом снова поднял взгляд на меня – уже не такой серьёзный, как до того, а полный простой детской благодарности и доверчивости. – Спасибо большое! – сказал мальчуган радостно.
Его окликнула мама:
– Саша!.. Пойдём уже! Чего ты там к людям пристаешь?.. – мама улыбалась и мне тоже кивнула, – Спасибо! Но не стоило!.. Он у меня всё время ко всем лезет, а потом ему все что-нибудь дарят… Шалопай!.. Уже игрушек дома!.. Море!
– Да ничего!.. – заметил я, улыбаясь Сашке, который уже подбежал обратно к своей маме. – Это же и не игрушка совсем – а так. Поделка из картонки… Безделица!.. Играй в своё удовольствие!..
Сашка мне очень уж улыбался – так что видно его улыбку было даже и оттуда.
– Ну хорошо, спасибо!.. – ещё раз поблагодарила меня мама Сашки, – Вы простите нас, Анна Николаевна – мы пойдём, а то сумки!.. Там молоко дешево в магазине… Который на углу. Вот мы и набрали себе несколько бутылок. Вы не были?..
– Да мы тоже сходили, моя дорогая!.. – улыбнулась в ответ тётя Аня, – Вон, Лешка мой тоже держит!.. – и она рассмеялась.
Мама Сашки ушла вместе с ним в подъезд. Тётя Аня улыбнулась вслед и покачала головой.
– Да… Тяжело, когда женщины одни детей тянут… Тяжко это. И я ещё маме твоей говорила: найди ты себе кого-то… А то ведь трудно так это… Да…
И мы ещё помолчали. А я всё жадно ждал, когда же в окне со снеговичками зажжется свет.
– А ты… – начала тётя Аня робко, – Ты, как вообще – со здоровья?.. Уже ничего? Оклемался-то?.. – с жалостью узнала женщина и взяла меня за руку у локтя, – Ты это… Больше ничего?..
– А… А что у меня?.. – неуверенно переспросил я, – Что… что-то не так было, да?..
– Ну… Ох!.. – вздохнула тётя Аня, – Я имею ввиду…
И она, с горечью глядя на меня, провела пальцами по запястьям горизонтальную черту. Я удивился – что же это такое она показывает? Но так как она кивала на меня, то я догадался взглянуть на свои. На запястьях у меня виднелись шрамы. А я и забыл…
– А… Да… – промямлил я, – Всё хорошо… Да.
– Ну и… Ну и хорошо, милый!.. Ты уж держись… – тётя Аня задумалась и побегала глазами немножко по воздуху, так, словно пыталась найти, о чём же теперь другом начать говорить. И наконец, кажется нашла. – А ты видел, Женька, что по телевизору говорили-то?.. – я неуверенно покачал головой отрицательно. Ведь я, всё-таки, уже сутки не видел передач, так это точно. – О-ооой, что творится!.. Какой-то писатель объявился – его все теперь ищут… Все журналисты везде бегают, ищут его… И полиция. Какой-то сумасшедший нашёлся – совсем себя не бережёт!.. Он, говорят, в сети выпустил книгу… Под псевдонимом правда… Как это… Кажется… Лёш? Как его?
– Голубь! – кивнул дядя Лёша с пакетами.
– Ах, да – голубь!.. Так вот, он книжку выпустил, уже после вчерашнего закона – говорят что про дом какой-то… Дом, что-то… И что-то там столько всего образного он написал!.. Столько, говорят что, художественного, что… Что там уже наверное и на пожизненное потянет!.. И за него даже вознаграждение уж объявили… Вроде, кажется, коттедж в центре. Да, да… Так вот. Чтоб не деньгами, а поинтереснее… Вот. Ведь губят же себя люди!.. – всплеснула руками тётя Аня. – Ну… Жень… Ов не обидишься на нас, если мы пока… – и тётя Аня немного двинулась к подъезду.
– Нет, нет… Конечно. – кивнул я.
– А то Лёшка мой так и совсем рук лишится, пока я тут болтаю!.. Ха-хах!..
– Конечно, конечно!.. Я очень рад был вас увидеть!
И я кивнул дяде Лёше тоже. Теперь я его немного тоже помнил.
– И я – очень, очень рада была тебя видеть, Женечка!.. – улыбалась женщина.
И я ещё раз кивнул.
Они с дядей Лёшей ушли в подъезд.
Я стал, как вкопанный. И смотрел на окно. И с чего же они должны были его включить?.. Ведь сейчас день. Но всё же… И окно загорелось.
Во мне много чего сразу забурлило, заклокотало… И… Я повернулся туда – вверх… Слабо видные мне, размытые от чего-то, плывущие в небе лучи. Я всё смотрел туда. И по щекам катилось. И я потер запястья, а оно всё катилось и катилось. И я только подумал одно: "Прости меня!.. Прости…" и ещё "Помоги мне!". Я очень хотел вспомнить. Очень. И было страшно больно. В ответ я почувствовал отчего-то: "Не бойся!"
И я стал вспоминать. И вспоминал долго. И вспомнил, наверное всё. Я сел на лавку у подъезда, согнулся и долго не мог выпрямиться. Меня трясло и слёзы всё бежали…
Я долго так сидел и боялся разогнуться – ведь тогда меня кто-то увидит.
И потом я вспомнил про дом. Про писателя, дом и вознаграждение. Они дают дом в обмен на дом?.. Я ухмыльнулся. А может действительно?.. Мне кажется – теперь я вполне мог бы сказать, кто этот загадочный Голубь. По крайней мере мне так казалось. А ещё у меня на руках были фотографии…
Я достал фотоаппарат и пересмотрел фото – фото со старого завода. Вот они. И фото Алиного домика… Они тоже тут.
А странно – почему меня не позвали в гости?.. Тётя Аня и дядя Лёша?.. Ведь они были так рады меня видеть?..
Странно ещё и то, что фото почему-то перепутаны местами в памяти фотоаппарата. Первыми идут те, что я сделал у домика, а вторыми – с завода. Я немножко подумал и стёр всё, что было на флешке. Я встал и пошёл куда-то. Не знаю куда. Спросил у случайных прохожих, как можно добраться до старого завода и мне показали путь. Я шёл – долго, долго. И наконец он был передо мной.
Я стоял перед стенами завода и не знал, что я хочу делать.
Наконец я спросил у какого-то человека, который выходил из бетонного лабиринта – не знает ли он, где живёт Аля?
Тот не знал. Сказал что такой у них нет. Я начал спрашивать, что возможно у них есть Алевтина, Анна, Алина, Алла?.. На Алле мужчина затормозил меня и спросил, что это та, что-ли, которая странная такая?
И я подумал и ответил, что наверное – да. Он указал мне дорогу. Я пришел к небольшому корпусу бывшего завода. Там должна была быть квартира Али. Я не знал, куда точно стучать. И поэтому позвал. Я зачем-то сказал: "Аля?.." почти шёпотом. А в ушах зазвенело: "Вы можете не очень громко звать. Я всё равно должна услышать." или что-то такое…
Из крошечного окошка на первом этаже показались перепуганные вникающие внутрь меня круглые глаза.
– Аля… Я пришёл… Я пришёл позвать Вас в гости. Пойдёмте?.. Мне есть теперь что показать.
Глаза исчезли из окошка и через некоторое время рядом со мной открыла дверь та самая девушка, что вначале была на заводе.
– И ещё… Я понял, что забыл у Вас взять рецепт… чая. А мне бы сейчас очень нужно.
Девушка кивнула.
– Пойдёмте, пока уж Вы здесь, выпьем по чашечке у меня.
– Давайте. Но только не долго… Мне очень нужно… Мне, правда, очень нужно, чтобы Вы побывали у меня.
– Хорошо. – кивнула Аля. – Но только, это конечно хорошо… Но главное не забывайте позвать и Отца, если я приду. Хорошо?
– Хорошо.
– А пока пойдёмте пить чай.
Мы прошли внутрь и свернули под лестницу в маленькую, почти полностью пустую комнатку. Аля остановилась.
– Вы здесь живёте? – спросил я.
– Да. Можно сказать… В этом мире – да.
– Угу… – кивнул я.
Аля пригласила меня садиться на деревянный табурет и я сел. А она разлила нам чай из стариннейшего и потрепанного временем чайника в такие же почти чашки.
– Это вся посуда, что у Вас есть? – спросил я. Аля кивнула. – Я, выходит что, в этом мире даже богаче чем Вы!.. А Вы ещё меня к себе приглашали жить если что!..
– Угу. – немножко засмеялась Аля и мы сели пить чай.
***
Да, это был другой Женя, когда он шёл по дороге и видел собравшиеся тучи вокруг. Это был не тот. До первого грома – это был не тот… Но теперь?.. Возможно, что всё ещё это и не до конца тот настоящий я, какой должен бы быть. Ведь я не знаю – предел совершенства… Он наверное и не достижим, но всё же… Есть разница – когда у тебя на холсте ещё полностью корявый набросок и вообще непонятно – что это… Ну, или когда уже что-нибудь да похожее на человеческое лицо вырисовывается. Возможно – я ещё подмалевок, конечно. Ещё много чего прорабатывать и развивать. Сколько ещё слоёв краски можно наложить? Наверное – бесконечное количество. Но нельзя ведь быть неблагодарным хоть за то, что имеешь сейчас?.. Чего достиг и до чего ты наконец-то дорос. И я благодарен. Хоть как-то – но я вырос… И уже иногда, не без восторга, я замечаю в себе хоть те отдельные черты, что мне напоминают прекрасный портрет. И это уже очень хорошо. Я благодарен Богу за это и конечно хочу расти дальше. Ведь когда ты растешь и ты становишься выше – тогда ты видишь и больше вокруг себя. И тебе становится ясно что нужно расти и ещё.
Я пишу всё это, не зная для кого и не зная точно и досконально – зачем. К кому эти строчки должны будут попасть?.. Я бы не смог ответить. Если раньше я писал бессмыслицу и получал за это зарплату, то теперь… А теперь я пишу то, за что, я знаю – мне уж точно никогда не заплатят. Да и как это публиковать? Ведь теперь нельзя ничего художественного. В моей жизни много что произошло. Я переехал. И теперь обживаюсь. И даже могу принимать гостей. Возможно расскажу об этом ещё… Но не сейчас. Сейчас – мне кажется что этого и так уже много для всего одной истории.
И мне только осталось подыскать себе подходящий псевдоним. Хотел бы – "Голубь", но он уже занят.
