Ивлин Во
Офицеры и джентльмены
Джамбо беспокойно слушал это повествование. Разве ради этого он, выполняя свое секретное задание, страдал в машине весь день? Он убыл из части, чтобы получать везде достойный прием. В последнее время в газетах появилось несколько анекдотов о самовлюбленных пожилых дамах, обитающих в безопасных гостиницах. Читая их, полковник частенько ухмылялся. Когда он уже был готов напомнить мисс Вейвсаур, что идет война, перед ними с кипой тетрадей в руках появился вернувшийся из школы мистер Краучбек. После этого все изменилось, и полковник вдруг почувствовал, что вновь обрел достойное общество, получает должный прием.
Мисс Вейвсаур их познакомила, и Джамбо, несмотря на некоторую замедленность своих реакций, сразу почувствовал, что на сей раз имеет дело с «правильным типажом» – не только с отцом алебардщика, но и с человеком, вполне достойным самому встать под знамена корпуса алебардщиков.
Мистер Краучбек сказал, что Гай в данный момент находится в Саутсэнде, во многих милях от отеля «Морской», где собирает вещи погибшего в бою собрата-офицера. Это была прекрасная новость, и Джамбо уже предвкушал несколько дней, а возможно, и недель приятных приключений. Он был готов до бесконечности продолжать свое путешествие по морским курортам.
– Нет-нет. Не надо ему звонить. Завтра я направлюсь к нему лично.
После этого мистер Краучбек позаботился о комфорте Джамбо. О том, чтобы провести ночь в ванной комнате, не может быть и речи. Гостиная мистера Краучбека в его полном распоряжении. Затем мистер Краучбек угостил его прекрасным хересом, а позже, уже на ужине, бургундским и портвейном. Джентльмен, естественно, не сказал, что это была последняя бутылка из его скромных запасов, пополнить которые он уже не надеялся.
Кратко обсудив положение страны, они обнаружили, что их взгляды полностью совпадают. Джамбо упомянул о том, что за последние годы ему удалось создать скромную коллекцию старинного серебра. Мистер Краучбек обладал весьма обширными познаниями о старинном серебре. Затем они безмятежно потолковали о рыбалке, фазаньей охоте, и при этом по всем вопросам их позиции совпадали.
Позднее к ним присоединилась миссис Тикеридж, и они втроем от души посплетничали об алебардщиках. После этого они более чем на две трети разделались с довольно сложным кроссвордом. Для Джамбо это было воплощением его представления о приятном вечере. Ни о Григшейве, ни о проблемах, с ним связанных, не было сказано ни слова, и в конце концов первым этого вопроса коснулся Джамбо:
– С сожалением услышал, что у вас возникли сложности с одной из комнат.
– На самом деле никаких сложностей. Я ни разу не видел этого майора Григшейва, о котором сейчас только все и говорят. Я думаю, что он всего лишь запутал Катбертов, а вы знаете, с какой скоростью в таких крошечных заведениях распространяются слухи и как в них из мухи делают слона. Бедненькая мисс Вейвсаур, как мне кажется, считает, что все мы скоро окажемся на улице. Лично я не верю ни единому слову.
– Я знаю Григшейва двадцать лет, и у меня создается впечатление, что сейчас он так надулся, что уже выпирает из своего мундира. Утром я перекинусь с ним парой слов.
– Только не обо мне, умоляю. Но было очень мило, если бы удалось успокоить мисс Вейвсаур.
– Все очень просто, если он будет следовать правилам. Ему лишь следует указать в докладе, что на момент обследования помещение было занято старшим офицером. Обещаю, что в связи с Григшейвом у вас не возникнет никаких неприятностей.
– Уверяю, что неприятностей он мне не доставил. Но, кажется, молодой человек немного резко ведет себя с Катбертами. Однако, как мне кажется, он считает, что всего лишь выполняет свой долг.
Когда на следующее утро Джамбо спустился вниз, мистер Краучбек уже ушел. Но Джамбо ничего не забыл. Прежде чем неторопливо отбыть, он перекинулся парой слов с майором Григшейвом.
Два дня спустя мистер и миссис Катберт сидели в своем «личном кабинете». Майор Григшейв только что ушел, заверив их, что обитающих в отеле больше никто не потревожит.
– А мы могли бы сдавать комнату, которую занимает старый Краучбек, по меньшей мере за восемь гиней в неделю. Постоянные гости перед войной были весьма состоятельными людьми. Они позволяли нам благополучно пережить зимние месяцы.
– Но сейчас идет война, и, как мне кажется, мы могли бы снова поднять расценки. Нам следовало бы провести полную чистку и впредь брать постояльцев на недельной основе. Так зарабатываются деньги. Некоторые из этих людей потеряли дома в бомбежках, и они будут благодарны нам в любом случае. И если посмотреть правде в глаза, этот Григшейв нас крепко подвел.
– Армии нельзя доверять. Особенно в тех случаях, когда речь идет о бизнесе.
– И все это устроил старый Краучбек. Точно не знаю, но думаю, что это так. Старик та еще хитрюга. Говорит так сладко, что в его рту даже и масло не растаяло бы. «Я прекрасно понимаю ваши трудности, миссис Катберт», «Весьма благодарен, миссис Катберт, за все ваше беспокойство».
– Он знавал лучшие дни, и нам это известно. В подобных ему людях есть какая-то специфическая черта. Они всегда верят, что для них все обойдется наилучшим образом, – такое, видимо, у них воспитание. И каким-то образом получается, что им все дается с легкостью. Будь я проклят, если понимаю, как им это удается!
Послышался стук в дверь, и в «личный кабинет» вошел мистер Краучбек. Ветер взъерошил его волосы, а глаза старика слезились, поскольку он довольно долго просидел в темноте на воздухе.
– Добрый вечер. Добрый вечер. Сидите-сидите, мистер Катберт. Я просто хотел бы поставить вас в известность о своем решении. Примерно неделю назад вы сказали, что кому-то нужна здесь комната. Боюсь, что вы это забыли, но я-то помню. Взвесив все, я пришел к заключению, что в такое время, как сейчас, весьма эгоистично с моей стороны занимать две комнаты. Мой внук находится в лагере для военнопленных, многие в результате бомбежек стали бездомными, а тем, кого изгнали из пансиона «Монте Роза», некуда идти. Совершенно неправильно, когда старик вроде меня занимает так много места. Я попросил в школе, и они готовы взять на хранение часть моей мебели. Таким образом, я явился, чтобы за неделю предупредить о том, что в будущем не буду пользоваться гостиной. В ближайшем будущем, я хочу сказать. После войны я с огромным удовольствием займу ее снова. Надеюсь, что это не причинит вам неудобств. Само собой разумеется, что я оставлю комнату за собой до тех пор, пока вы не найдете подходящего жильца.
– Это нам не составит труда. Премного вам обязаны, мистер Краучбек.
– В таком случае вопрос решен. Спокойной вам ночи.
– Воистину не поминай дьявола всуе, – сказала миссис Катберт, когда мистер Краучбек закрыл за собой дверь. – Как ты думаешь, почему он так поступил?
– Может быть, попал в стесненное положение?
– Только не он. Старик стоит значительно больше, чем ты думаешь. Он расшвыривает деньги направо и налево. Я это знаю, поскольку убираю его комнаты. Благодарственные письма со всех концов страны.
– Он, вне сомнения, парень непростой. И я его никогда до конца не понимал. Похоже, что просто его мозги устроены не так, как твои или мои.
5
«Таймс», 2 ноября 1940
Личные
Сидя в зале для завтраков «Гранд-отеля» в Саутсэнде, Гай довольно долго искал свое объявление в колонке «Разыскиваются». Наконец оно попалось ему на глаза.
КОРНЕР, Джеймс Пенденнис, известный под прозвищем Болтун и прибывший из Бечаунленда или иной подобной территории, установите контакт с почтовым ящиком № 108 и узнайте для себя нечто весьма полезное.
Грамматика, с досадой отметил он, никуда не годилась, но само объявление было таким же недвусмысленным, как трубный глас. В нем звучала нота отчаяния, словно послано было оно из Ронсевальского ущелья. Дело в том, что Гай сделал все возможное для обнаружения вещей Эпторпа и больше не мог ждать.
С момента отъезда Гая из казарменного городка прошло шестнадцать суток, а в Саутсэнде он находился вот уже одиннадцатый день. Первые этапы поиска оказались несложными. Брук-Парк, где Эпторп выбросил за борт остатки пожитков, которые почему-то считал для себя жизненно необходимыми, по-прежнему находился в руках алебардщиков. Имущество Эпторпа осталось в неприкосновенности, и доступ к нему был открыт. Дружелюбный квартирмейстер был счастлив расстаться с этим барахлом в обмен на «расписку в трех экземплярах». Гай подписал все, что надо. В чужом Офицерском собрании его приняли с необыкновенной теплотой, сдобренной изрядной дозой любопытства. Он был первым алебардщиком с новостями из Дакара. Они убедили выступить его перед батальоном с лекцией на тему «Десантирование при сопротивлении противника». Об обстоятельствах ранения Ритчи-Хука Гай не проронил ни слова. Его обеспечили транспортом и со всеми почестями отправили в дальнейший путь.
В Саутсэнде он нашел командора яхт-клуба, страстно жаждавшего избавиться от вещей Эпторпа. В своей крошечной спальне Эпторп оставил предметы, которые при благоприятных обстоятельствах можно было счесть излишними. Для того чтобы их перевезти, потребовалось всего три рейса на такси. Командор собственноручно помог ему снести вещи вниз и затолкать в машину. Когда все было закончено и коридорный отеля отвез пожитки Эпторпа в камеру хранения, командор поинтересовался:
– Вы здесь надолго?
– Сам не знаю, – был вынужден ответить Гай.
И до сих пор он продолжал пребывать в неведении. Совершенно неожиданно для себя Гай оказался в одиночестве. Линия связи между армией и им оборвалась, и он стал таким же недвижимым имуществом, как и пожитки Эпторпа. Оказалось, что в последнее время появились какие-то таинственные запреты на перевозки личных вещей. Гай обратился за помощью к офицеру, отвечающему за железнодорожный транспорт, но получил отказ.
– Ничего не могу сделать, старина. Перечитайте правила. Офицеры, убывающие в отпуск или прибывающие из оного, могут иметь с собой лишь вещевой мешок и чемодан. Чтобы вывезти весь багаж, вам следует получить специальное распоряжение о перемещении.
Гай телеграфировал начальнику штаба казарменного городка и через пару дней получил телеграфный ответ, где говорилось: «Продление отпуска разрешается».
И вот он продолжал торчать в Саутсэнде. На смену оживлению, которое он испытывал до этого, пришла апатия. Осень, как всегда неожиданно, превратилась в зиму. Штормовые ветры сотрясали двойные окна отеля, а через огневые точки и колючую проволоку на променаде перекатывались громадные волны.
Казалось, что он был обречен остаться здесь навсегда, охраняя тропические погремушки, подобно тому русскому караульному, о котором ему когда-то рассказывали. Пост ежедневно выставляли в течение многих лет вплоть до революции в царскосельском парке, в том месте, где Екатерина Великая когда-то пожелала сохранить полевой цветок.
Саутсэнд, хотя и не попадал под бомбежки, считался местом опасным и не привлекал беженцев, заполонивших другие курорты. Он оставался точно таким, каким Гай знал его девять месяцев назад: просторным, малолюдным, ветреным и изрядно запущенным. В глаза бросалось лишь одно изменение – закрыли «Ристоранте Гарибальди». Мистера Пелеччи, как узнал Гай, «увели» в тот день, когда Италия объявила войну. Ресторатора посадили на борт судна, отправляющегося в Канаду, и благополучно утопили в большой компании невинных людей где-то в центре Атлантики. Так погиб единственный итальянский шпион, которого удалось найти в Саутсэнде. Гай навестил мистера Гудолла, и тот, пребывая в состоянии чрезвычайного возбуждения, заявил, что очень скоро всю христианскую Европу ждет грандиозный подъем. Поляки, венгры, австрийцы, баварцы, итальянцы и отважные жители католических кантонов Швейцарии, ведомые своими священнослужителями и сквайрами, встанут под священные знамена и с мощами святых в руках двинутся спасать мир. Даже некоторые французы, делал смелое предположение мистер Гудолл, могут присоединиться к этому паломничеству во имя Господа, но Гаю места в нем он почему-то не обещал.
Дни шли за днями. Постоянно склонный к унынию, Гай решил, что его недолгой авантюре пришел конец. Впрочем, у него есть пистолет. Возможно, он успеет здесь выстрелить в какого-нибудь десантника-штурмовика, а сам примет смерть с достойным спокойствием. Хотя и умрет безымянным. Но скорее всего ему суждено провести многие годы в этом яхт-клубе и в конце концов услышать по радио, что война выиграна. Имея склонность рисовать свое будущее в причудливых тонах, Гай представил, как, соорудив для себя из палатки Эпторпа келью отшельника, закончит дни в холмах над Саутсэндом, с трудом осваивая искусство Болтуна Корнера. Раз в неделю его из человеколюбивых побуждений будет навещать мистер Гудолл. Все это, конечно, безмерно печально, но все же лучше, нежели судьба бедного безумца Айво, погибшего голодной смертью в джунглях северо-западного Лондона.
В то время, когда Гай печально размышлял о никчемности своего существования, Джамбо Троттер мчался на всех парах, чтобы вернуть его к жизни.
Был День поминовения. Гай отправился в церковь, чтобы помолиться за души своих братьев и в первую очередь за душу Айво. Жервез в этом году был где-то очень далеко – возможно, что даже в раю в обществе других солдат. Но зато в церкви находился мистер Гудолл. Он, сидя на скамье, непрерывно раскачивался направо и налево, а временами вскакивал на ноги, чтобы сразу сесть. Таким образом он каждый раз освобождал из чистилища одну душу.
– Пока двадцать, – сказал он. – Но я всегда довожу до пятидесяти.
Освободившиеся души хлопали крылами вокруг мистера Гудолла, но, выйдя из церкви, Гай снова оказался в одиночестве на крайне неприятном ветру.
Джамбо, прибыв вскоре после второго завтрака, застал Гая в зимнем саду перечитывающим «Vice Versa»[1]. Сразу узнав полковника, Гай вскочил на ноги.
– Сиди-сиди, мой мальчик. Я только что подружился с твоим отцом. – С этими словами он расстегнул шинель и достал пакет из нагрудного кармана. – Что-то очень важное для тебя, – сказал Джамбо. – Мне неизвестны твои планы, но вопросов я не задаю. Я простой посыльный. Будет лучше, если ты прочитаешь письмо в своей комнате. По прочтении сожги. Не забудь растереть пепел. Думаю, что речь идет о твоей новой работе, какой бы она ни была. Тебе о подобных делах известно гораздо больше, чем мне.
Гай сделал, как было сказано. На внешнем конверте было написано красным: «Только с нарочным офицером», – а на внутреннем стоял гриф – «Совершенно секретно». Он извлек из конверта стандартный бланк деловой переписки, на котором было напечатано:
Вр. лейтенанту Королевского корпуса алебардщиков Г. Краучбеку.
Указанный офицер должен незамедлительно прибыть по адресу: Кв. 211, Марчмейн-Хаус, Сент-Джеймс, Ю-3. 1.
За капитана-коменданта Королевского корпуса алебардщиков.
Перед последней строкой стояла начертанная чернилами и совершенно нечитаемая закорючка. Даже в недрах самой строгой армейской секретности начальник штаба казарменного городка продолжал хранить в тайне свое имя.
Пепел следовало растереть, и под пальцами Гая он очень скоро превратился в прах.
Затем он вернулся к Джамбо:
– Я получил приказ вернуться в Лондон.
– Завтра, как я полагаю?
– Там сказано «незамедлительно».
– Мы не сможем туда добраться до наступления темноты. Все прячутся, когда начинают реветь сирены. Я смогу доставить вас в Лондон завтра утром.
– Вы очень добры, сэр.
– Сделаю это с удовольствием. Я люблю время от времени заглянуть в «Синьор», чтобы узнать, как идет война. Места для вас хватит. А багаж у вас большой?
– Около тонны.
– Ничего себе! Пойдем взглянем.
Они прошли на склад и долго молча стояли перед горой стальных ящиков, кожаных чемоданов, окованных медью сундуков, бесформенных парусиновых мешков и саквояжей из кожи буйвола. Джамбо, судя по его виду, испытывал благоговение. Ведь он сам всегда верил в необходимость обильных запасов на случай возникновения во время путешествия какой-то непредвиденной ситуации. Перед ним сейчас было то, что находилось за пределами его самых смелых мечтаний.
– Около двух тонн по меньшей мере, – наконец сказал он. – Я же не зря говорил, что вам предстоит нечто необыкновенное. Нужна серьезная организационная работа. Где здесь штаб округа?
– Понятия не имею, сэр.
Подобное признание у любого другого младшего офицера вызвало бы немедленную отповедь, но Гай теперь был окружен для Джамбо аурой секретности и значительности.
– Одинокий волк, значит? – сказал он. – Что ж, в таком случае мне самому придется встать за меха.
Под этим выражением Джамбо и многие другие имели в виду телефон. Он воспользовался этим аппаратом и через некоторое время сообщил, что утром в их распоряжении будет грузовик.
– Мы живем в маленьком мире, – сказал он. – Оказалось, что я хорошо знаю парня из округа, с которым пришлось говорить. Званием, естественно, ниже меня. Мы познакомились на Гибралтаре, в штабе старика Гамильтон-Бранда. Обещал к нему заскочить. Возможно, там и поужинаю. Встретимся утром. Думаю, что уезжать рано смысла не имеет. Я распорядился, чтобы грузовик загрузили к утру. Возражений нет?
– Прекрасно, сэр.
– Нам повезло, что я знаком с этим парнем из округа. Мне ничего не пришлось говорить ему о вас или ваших делах. Я просто сказал: «Об этом ни слова», – и он сразу все усвоил.
На следующий день погрузка прошла как нельзя лучше. Грузовик ехал следом за ними, и к часу дня они уже подкатили к ступеням клуба «Герцог Йоркский».
– Сейчас являться к начальству бессмысленно, – сказал Джамбо. – Уверен, что его нет на месте. А мы перекусим здесь. Надо подумать о том, как накормить наших людей. Главная проблема – найти место для вашего багажа.
В этот момент на ступенях появился какой-то генерал-майор. Он явно направлялся в клуб. Гай вытянулся в приветствии, а Джамбо обхватил генерала обеими руками:
– Бино!
– Джамбо! Что ты тут делаешь, старина?
– Ищу возможность поесть.
– Тогда поторопись. Все более или менее сносное сметается здесь мгновенно. Все новые члены клуба отличаются страшной жадностью.
– Не мог бы ты обеспечить мне часового, Бино?
– Невозможно, старина. Ты не представляешь, что сейчас творится в военном министерстве. Не мог найти себе даже денщика.
– У меня с собой куча секретных грузов.
– Я могу тебе посоветовать вот что, – после некоторого раздумья сказал Бино. – Рядом с военным министерством имеется парковка. Для начальника Генерального штаба. Сегодня он в отъезде. Я могу поместить туда твой груз. Его никто не тронет. Скажем, что это личные вещи начальника штаба. Я дам твоему водителю служебную записку. Затем он и твой второй парень смогут перекусить в тамошней столовой.
– Огромное спасибо, Бино.
– Никаких проблем, Джамбо.
Гай прошел вместе с двумя высокими чинами в клуб, и его в тот же миг внес в столовый зал вал всей сухопутной и военно-морской мощи Британии. Среди членов «Беллами» иногда попадались старшие офицеры, здесь же все, кто находился в поле зрения Гая, были обладателями красных петлиц, золотых галунов, орденских ленточек и нескрываемого чувства голода. Гай застенчиво топтался вдалеке от центрального стола, вокруг которого, словно на балу после псовой охоты, шла борьба за еду.
– В бой! – сказал Бино. – Здесь каждый сам за себя.
Гай потянулся за последней куриной ножкой, но какой-то контр-адмирал умело смахнул ее с блюда у него из-под руки. В конечном итоге ему в соответствии с чином пришлось утешиться говяжьей тушенкой с турнепсом.
– Вы уверены, что этого достаточно? – с видом радушного хозяина поинтересовался Джамбо. – Мне кажется, что пищи маловато.
Перед ним на тарелке лежала добрая половина мясного пирога.
Во время еды Бино рассказывал о бомбе, которая едва не убила его пару дней назад:
– Я упал, старина, рожей вниз и поднялся весь в известке. Должен признаться, что был на волосок от смерти.
В конце концов они отошли от стола.
– Теперь назад, ворочать жернова, – заметил Бино.
– А я, пожалуй, пережду здесь, – сказал Джамбо, обращаясь к Гаю. – Не могу бросить вас, не убедившись, что моя миссия благополучно завершена.
На ступенях Гай покинул поток членов клуба, вяло текущий по направлению к Уайтхоллу, и прошагал четверть мили до многоквартирного дома на Сент-Джеймс, где ему предстояла встреча с новым начальством.
Штаб необычного и даже несколько противоестественного плода тотальной войны, получившего имя «Активные операции повышенной опасности», или проще «Штаб специальных операций», которому в будущем предстояло расползтись на пять акров весьма ценных лондонских земель, состоял из офицеров всех видов войск, экспертов, шарлатанов, явных психов и безработных членов Коммунистической партии Великобритании. Однако на данной фазе своей истории штаб АОПО занимал лишь три квартиры в современном жилом доме, почему-то считающемся роскошным.
Гай доложил о своем прибытии майору примерно своего возраста. У майора был орден «За безупречную службу», военный крест и легкое заикание.
– Краучбек, Краучбек, Краучбек, Краучбек… – бормотал он, перекладывая с места на место листки бумаги на своем столе. – Сержант, что нам известно о мистере Краучбеке?
Сержант был немолодой дамой весьма величественного вида.
– Файл Ритчи-Хука, – сказала дама. – Последним с ним знакомился генерал Уэйл.
– Будьте хорошей девочкой и приволоките его сюда.
– Не смею.
– Впрочем, не важно. Теперь я все вспомнил. Вы направлены к нам вместе с вашим бывшим бригадиром для выполнения «специальных заданий». В чем заключаются эти «специальные задания»?
– Понятия не имею, сэр.
– И никто не имеет. Вас принесли к нам ветры с весьма высоких мест. Вы знаете что-нибудь о коммандос?
– Немного.
– Вам не следует вообще что-либо знать. Считается, что это военная тайна. Впрочем, если судить по докладам службы безопасности с острова Магг, они себя там хорошо прославили. Я получил письмо от какого-то типа с неразборчивой подписью, в котором он жалуется (в весьма сильных выражениях, надо сказать), что они расстреляли из пистолетов-пулеметов его оленя. Не понимаю, как они смогли так близко подобраться к животному. Потрясающая скрытность, если это вообще соответствует действительности. Вот туда-то вы и следуете. Временное прикомандирование в целях обучения к отряду «X», остров Магг. Вас это устраивает?
– Как нельзя лучше, сэр.
– Сержант Тренчард, которого вы видите перед собой, выпишет вам командировочное предписание. Денщик с вами?
– В настоящий момент со мной: служебный автомобиль, трехтонный грузовик, шофер из тыловой службы, денщик-алебардщик и настоящий полковник.
– Ага… – произнес майор, быстро усвоивший традиции штаба АОПО ничему не удивляться. – Значит, с вами все будет в полном порядке. По прибытии на Магг доложите полковнику Блэкхаусу.
– Томми Блэкхаусу?
– Ваш приятель. Так точно. Он женился на моей жене.
– Вот как? Неужели? А я-то думал, что он холостяк.
– Сейчас он холост.
– Я так и думал. Я вместе с ним учился в штабном колледже. Отличный парень, и ребята под его командой тоже в полном порядке. Рад, что вы друзья.
Гай отдал честь, повернулся кругом и отбыл, пребывая в легкой растерянности. Он столкнулся с классическим образчиком армейской жизни – безвоздушным пространством, судорожными действиями, торопливостью и какой-то специфической, безличной, но все же человеческой сердечностью.
Гай нашел Джамбо спящим в гостиной.
– По коням, по коням! – воскликнул он, полностью проснувшись и поняв, что им предстоит дальняя дорога. – Нам следует отбыть из Лондона до того, как начнут падать бомбы. Следует избегать всего, что смогло так завести Бино.
Дошагав до своего грузовика, они увидели, что тот существенно повышен в чине. Инициативный часовой налепил на него листок бумаги с напечатанным крупными буквами сообщением: «Начальник Генерального штаба».
– Должен ли я снять это, сэр, прежде чем мы начнем движение?
– Ни в коем случае. Вреда от этого не будет, а пользу получить можно.
– Может быть, стоит налепить ярлык и на легковой автомобиль, сэр?
Джамбо задумался. Командировка сделала его легкомысленным, вернув в бодрящую атмосферу юности, когда он, будучи безответственным младшим офицером, участвовал во многих весьма экстравагантных затеях.
– Почему бы и нет?
Сказав это, Джамбо снова задумался. Здравый смысл взял верх. Имея богатый опыт армейской службы, он совершенно точно знал, что допустимо и что нет.
– Нет, – с сожалением произнес он, – этого делать не следует.
Они выехали из израненного города. В Сент-Олбанс водитель включил затемненные подфарники, и почти тут же вокруг них взвыли первые сирены воздушной тревоги.
– Нет смысла продолжать путь ночью – в тридцати милях к северу я знаю место, где мы могли бы остановиться.
6
Остров Магг не прославился ни в песнях, ни в легендах. Произошло это, возможно, потому, что когда к названию острова подыскивали рифму, получалась полная чушь. Его полностью проигнорировали романтически настроенные леди раннего викторианского периода, столь щедро обогатившие баллады, фольклор и наряды горной Шотландии. Остров располагал лендлордом, рыболовной флотилией и гостиницей, возведенной перед Первой мировой войной в нереализовавшейся надежде на приток туристов. Больше на острове ничего не было. Магг терялся среди множества столь же невыразительных, торчащих над поверхностью моря островков с односложным названием. Ясная погода в этих местах явление весьма редкое, но иногда остров Магг можно было увидеть в виде двух конусов с острова Рам. Арендаторам острова Мак он казался бесформенным вздутием на горизонте. А с острова Эйг его никогда не было видно.
Дважды в неделю на остров Магг ходил пароход из Инвернесса. Любознательный пассажир, готовый торчать на палубе, может увидеть, как остров постепенно принимает форму. Вначале он замечает лишь два крутых холма, затем воздвигнутый в 1860 году гранитный замок – совершенно необитаемый, если не считать живущего в нем помещика-шотландца. После этого в поле зрения любопытного возникают гранитный пирс, гранитные коттеджи, гранитные утесы и унылые кирпичные стены отеля.
Гай и сопровождающие его лица прибыли в Инвернесс за несколько часов до отхода парохода. Небо потемнело, и дул сильный ветер.
– Я останусь здесь, – внезапно решил Джамбо. – Ни в коем случае нельзя подвергать опасности наш груз. Вы же отправляйтесь, чтобы проделать все необходимые трюки с командиром. Прибуду, как только улучшится погода.
Таким образом, Гай в одиночестве отплыл на поиски отряда коммандос под литерой «X».
Как только экзотическое слово «коммандос» дошло до прессы, его значение расширилось настолько, что стало включать в себя даже священнослужителей на мотоциклах. В 1940 году коммандос были частью специального назначения численностью примерно до батальона. Формировался этот отряд из добровольцев, сохранявших значки своих полков. Никаких ярких нашивок или зеленых беретов, в которых можно было бы покрасоваться перед дамами в гостинице. Это были секретные части, и их единственной привилегией оставалось разрешение на самостоятельный поиск места расквартирования и самостоятельное обеспечение пропитания. Поэтому каждый отряд отражал характер своего командира.
– Война будет долгой, – провозгласил Томми Блэкхаус, – и ее следует провести в обществе друзей.
Друзья заселяли обширный мир Томми. Некоторые из них были кадровыми солдатами, а другие, чтобы удовлетворить прихоть родителей или опекунов, прежде чем приступить к активной деятельности или к милому ничегонеделанию, провели пару лет своей юности в Гвардейской бригаде. К ним Томми и обратился, когда наконец состоялось его столь долго ожидаемое утверждение в должности. В этом ему большую помощь оказал клуб «Беллами». В целях вербовки он разослал своих командиров по полкам. Многим показалось, что коммандос появились на свет преждевременно, и их отправили для прохождения подготовки на остров Магг. Там и нашел их Гай. Прямо с причала его направили в отель.
В три часа дня отель был совершенно безлюден, если не считать полулежащего на софе капитана-конногвардейца. На голове капитана был тюрбан из бинтов, а на ногах – узкие бархатные шлепанцы с вышитой золотом монограммой. Офицер поглаживал белого пекинеса, а рядом стоял бокал белого ликера. Обивкой для софы служил турецкий ковер, а восьмиугольный столик, на котором стоял напиток, был инкрустирован перламутром. Конногвардеец казался юным ближневосточным принцем начала века, восседающим на собрании великого дивана.
Когда Гай вошел, принц даже не удосужился поднять глаз.
Гай сразу узнал в нем Айвора Клэра – молодого, но уже весьма известного наездника и владельца красивого, умного коня по имени Тимбл. Гай однажды видел их на конкур-иппике в Риме. Клэр сидел в седле, слегка наклонившись вперед, его лицо было сосредоточено, как у дающего концерт пианиста. Лошадь, точно подходя к препятствию, прыгала без закидывания или колебания. Круг был пройден быстро и безошибочно в полной тишине. Лишь в конце дистанции раздался гром аплодисментов и послышались восхищенные крики. Кроме того, Гай знал его как члена клуба «Беллами». Клэр тоже должен был помнить Гая, поскольку в унылые прошлогодние дни они частенько сиживали напротив друг друга за столом или топтались в общей компании у стойки бара.
– Добрый день, – произнес Гай.
– Добрый день, – ответил Клэр и вытер глаза собачки шелковым носовым платком. – Снег очень вреден для глаз Фриды. Если вам нужен полковник, то его сейчас здесь нет. Томми карабкается по скалам. Да, кстати, вы видели газету за прошлую неделю? – после некоторой паузы вежливо поинтересовался он и протянул Гаю «Рам, Мак, Магг и Эйг таймс».
Гай огляделся по сторонам: оленьи головы, лестница мореного дуба и большой ковер из клетчатой шотландки.
– Мне кажется, что я видел вас в «Беллами».
– Как мне его не хватает!
– Моя фамилия – Краучбек.
– Ага… – сказал Клэр с таким видом, словно хитростью добыл эту информацию или, играя в шахматы, сделал еще в дебюте ход, который в дальнейшем должен привести к мату. – На вашем месте я выпил бы «Кюммеля». Мы откопали тайник Вольфшмидта. Занесите на свой счет вон на том листке.
На центральном столе стояли бокалы и бутылки и лежал список имен, с отметками о количестве выпитого.
– Я прибыл сюда для обучения, – добровольно признался Гай.
– Гиблое место.
– Вы, случайно, не знаете, где я буду жить?
– В отеле обитает полковник Томми. Так же как и большинство других. Но сейчас здесь мест нет, и все вновь прибывшие, как мне кажется, селятся в помещении береговой охраны. Я туда как-то заглянул. Там ужасно воняет рыбой. Вы не возражаете, если мы немного помолчим? Вчера утром я упал на лед, предварительно пролетев полсотни футов.
