Иван Митряйкин
Экспонат
– Сергей, извини, что без предупреждения. Позволишь зайти?
Сергей молча вышел в коридор, не стал играть в прошлое и доставать ключ – просто прижал левую руку к замку, и чип открыл его.
Седой вошел, смешно просеменил в комнату и поставил сверток посередине. Только потом вернулся и протянул руку Сергею:
– Ну, здравствуй. Представляться не надо?
– Нет, Николай, не надо.
– Ну и хорошо. – Николай снял маску и дружески улыбнулся Сергею. – Вот и встретились, давно хотел.
– Да бог хотения не дал, – вспомнилось Сергею старое выражение.
– Да, наверное, так и есть. Поговорим?
– О чем может говорить Президент и Экспонат?
– Я не Президент, я всего лишь управляющий некоторыми корпорациями.
Сергей кивнул, соглашаясь. Хочет человек себя так позиционировать, его право. Все знали, кем является Николай. И то, что он приехал к нему лично, не радовало, а настораживало.
Сергей прошел в гостиную, открыл бар.
– Выпьешь?
– Немного виски, но из холодильника.
Сергей закрыл бар и открыл маленький холодильник. Достал початую бутылку того самого шотландского виски. Хранил он его долго и употреблял крайне редко.
– Следите? – спросил он.
– Ни к чему. Помнишь рассказ про возвращение Алекса? Ты же не так давно его написал. У него кают-компания на корабле списана с твоей гостиной, почти один в один. И в холодильнике внизу, при минимальной температуре, Алекс держал бутылку шотландского виски. Я просто угадал, вот она.
Николай подвинул стаканы, и Сергей налил. Ему начинала нравиться простота этого мужика с большой властью и большими деньгами, даже если он и играл… хотя нет, так играть невозможно, да плевать. Он нравился Сергею, после минуты общения с такими людьми приходит чувство, что ты встретил старого друга. А Сергей давно не встречал новых-старых друзей, пусть будет хоть такой.
После второй порции виски разговор пошел быстрее и легче. Говорили обо всем: о литературе, о спиртных напитках, о старом кино. Для своего возраста Николай хорошо разбирался в прошлом кинематографа.
– Сейчас поедем ко мне и устроим просмотр фильмов двадцать первого века, – решительно заявил он и хлопнул ладонью по столу. – У меня шикарная коллекция в оригинале.
– Ты зачем приехал? – спокойным голосом остудил его пыл Сергей. – Дело какое?
Николай помрачнел, подошел к пакету и достал книгу.
– Твоя. – Кинул на стол. Не спросил, просто констатировал факт.
– Ну ты же видишь, зачем спрашиваешь?
– Знаешь, когда я ее первый раз прочитал, то в душе осадочек остался. Думал, что надо к тебе заехать и поспорить, но не решился.
– С чего это ты такой нерешительный?
– Постеснялся, – ответил Николай и, увидев недоверчивый взгляд Сергея, продолжил: – Да, постеснялся, ты же великий писатель, я твоими книжками в юности зачитывался. Когда отец меня привез на тебя посмотреть, я потом целую ночь плакал, так мне тебя жаль было. И жалко, и радостно, что ты все еще здесь, и я тебя увидел. А вот прийти не решался.
– Так что книга?
– Осадочек, говорю, остался. Как же, ведь люди – это венец эволюции, а тут ты пишешь, что мы нужны природе, планете совершенно для других целей. Ну прочитал и отложил, почти забыл, и вдруг является ко мне молодой Я. Нет-нет, я с ума не сошел: именно я, только молодой, во сне, и все объясняет, раскладывает по полочкам и в пример ставит твою книгу.
Сергей встал, открыл бар, позвенел бутылками.
– Да сядь ты, не мельтеши, у нас же еще есть, а я сейчас закончу. Так вот, поначалу я подумал, что перетрудился. А он продемонстрировал, что не шутит. На следующий день показатель углекислого газа в воздухе возрос почти до критической отметки, но через день упал на предыдущий уровень. Демонстрация весьма убедительная. А я не хочу быть убийцей, даже в том случае, если об этом никто и не узнает. Ведь у меня дети и внуки. Я хочу, чтобы все жили. В общем, я испугался, ну и сделал кое-какие изменения.
– Какие изменения? В чем?
– Для автора таких книг ты очень немногословен в быту. Мы очищаем площадки для лесов и полей, убираем платформы с поверхности океана, или того что от них осталось. Все нужные цифры у меня дома. Там определенный процент площади под леса, определенный под поля и реки, процент живых существ, плюс надо открыть нормальные кладбища, чтобы предавать людей земле – для тех, кто захочет, конечно, – остановить переработку листвы и там по мелочи еще некоторые вопросы по отходам.
– И ты это сделаешь?
– Сделаем, – поправил его Николай, – вместе сделаем. Твоя книга, которую ты сегодня начал писать, сработает как триггер, как спусковой крючок для людей. Твое мастерство выведет людей на улицу и приведет к моим зданиям с требованиями перемен, ну а перемены я уже начал. Они пока незаметны, и придется пройти длинный путь согласований и договорится с несогласными, и вот тут сыграет свою роль моя власть и мое влияние. Думаю, что настоящему Президенту придется со мной согласиться.
– А ты уверен, что все получится?
– А ты посмотри.
Николай встал, подошел к своему свертку и аккуратно развернул то ли штору, то ли скатерть. Сергей онемел – на полу стоял цветочный горшок с алоэ, самым настоящим зеленым алоэ. Он подошел, встал перед ним на колени и понюхал: пахло сырой землей и настоящей зеленью, ее ни с чем не перепутаешь.
– А ты знаешь, почему алоэ?, – спросил Николай, и сам же ответил: – Потому что это растение вырабатывает кислород даже ночью. Так что да, я уверен.
– С ума сойти. – Сергей так и остался на коленях.
Николай подошел и сел рядом.
– Ну что, ты мне поможешь? Спасем планету вдвоем, как в твоих книгах. Так хочется, чтобы как в твоих книгах.
– Он тебе озвучил мое желание?
– Говори.
– Сто двадцать первый, его надо подписать.
– И?..
– И… я допишу этот роман, и он будет хороший, но он будет последним, написанным в роли Экспоната, а потом ты меня отпустишь.
– Совсем?
– Совсем. Никакого продления у доктора, я хочу прожить оставшиеся годы сам, со своими воспоминаниями. Где-нибудь в тишине. Я заслужил.
– Я такого ждал и боялся. Хотя и из этого можно извлечь выгоду: твое загадочное исчезновение подогреет интерес к твоему наследию.
