Иван Бураков
Баллада об овальном мяче
Аннотация
Дебютная книга Ивана Андреевича Буракова «Баллада об овальном мяче» представлена в виде сборника повестей, рассказов и стихотворений современной прозы и поэзии. Сюжетные линии вошедших в книгу историй, наполненные драматическими событиями, пронизанные бурей эмоций, погрузят читателя в окружающую действительность наших дней и дел, не так давно минувших. Герой заглавной повести, студент Денис – увлекающийся человек, музыкант, спортсмен, пробует себя в новом виде спорта – регби. Овальный мяч захватывает его с головой, унося в водоворот событий, происходящих вокруг игрового снаряда. Чем же закончится новое увлечение? Сможет ли Денис справиться с вызовами, что "протрубила" ему игра? Ответы на эти и многие другие вопросы читатели найдут на страницах книги. Содержит нецензурную брань.
Иван Бураков
Баллада об овальном мяче
Внимание!
Дорогой друг!
Если в каком‑то из персонажей этой книги ты узнаешь себя, не сомневайся – это ты и есть.
Однако не сто́ит забывать, что все представленные истории, действующие лица, события вымышленные. Любое сходство – чистое совпадение.
Если тебе понравится книга (или, не дай Бог, не понравится книга) отзывы, отклики, пожелания, замечания и прочие литературные опусы можно смело отсылать на:
– адрес электронной почты: dovolny@inbox.ru
– официальный сайт автора: dovolny.info
Приятного чтения!
Баллада об овальном мяче
Повесть
1
– В регби самый жёсткий захват[1] называется огнетушителем! – кричал на всю улицу весёлый щупленький парень, адресуя эту реплику своему товарищу, отмеряющему шагами московскую мостовую по левую руку от рассказчика, – Знаешь, как его делают?
Осень золотила деревья, создавая контраст цветовой яркости с серостью низкого вечернего неба и панельной кладкой домов, обступивших воображаемую сцену, как скалы ущелье.
– Ну? – недоверчиво выплёвывал слова товарищ, косясь на балагура сквозь аккуратные тонкие линзы очков. Балагур не обращал внимания на настроение своего спутника и продолжал:
– Обычно его делают два человека. Они захватывают тебя в ноги и одновременно растягивают в разные стороны так, что потом ты ни бегать, ни ходить не можешь.
По тротуару в сторону метро текла бурная река студентов, перекрывая столичные улицы, просачиваясь сквозь стройку, огибая журнальный ларёк. Повествование рассказчика успела оценить не одна пара ушей. Денис тоже слышал. Он плёлся здесь же рядом, в потоке людской реки, всматриваясь в хмурые тяжёлые тучи.
– Тогда почему огнетушитель? – продолжал сомневаться очкастый. – Я бы назвал это кобылой.
– А почему тогда кобылой? – парировал балагур.
– Ну, потому что кобылой называлась лавка, к которой привязывали провинившихся крестьян, и давали им по сто плетей за раз, – пытался объяснить товарищ, – как раз верёвками растягивали.
– Не знаю. Может, что у них там, в Англии, огнетушителем делали, – хмыкал в ответ на это балагур.
– Хорошо. Тебе его делали?
– Да. Только мне ничего не было, – продолжал отмахиваться рассказчик, – у меня растяжка хорошая.
Вот этого Денис выдержать уже не смог.
– От огнетушителя тебя бы растяжка не спасла, – влез он увесисто в разговор двух студентов.
Очкастый посмотрел на неожиданного участника дебатов с явным интересом, балагур – с нескрываемым беспокойством. Денис, меж тем, продолжал:
– Огнетушитель делают в корпус. Главная его особенность в том, что захватываемого переворачивают вниз головой, как бы туша́ разгорячённую голову о землю. Вот поэтому и огнетушитель.
Повисла пауза.
– Ты вообще в регби‑то играл?! – повернулся очкастый к балагуру.
Щупленький сконфузился, а затем, всё‑таки собравшись, выдавил:
– Так это не я вру! Это он! – при этом балагур ткнул пальцем в сторону Дениса. – Это он свистит!
Влезший в разговор студентов молодой человек приоткрыл рот, скривил язык и попытался выдать свист, аккуратно выдохнув лёгкими.
– Видишь? Свистеть я не умею, – сказал он балагуру, продемонстрировав неудачную попытку настроить мелодию, – сейчас огнетушитель запрещён и жестоко наказывается вплоть до длительной дисквалификации. Так что всё‑таки ты что‑то напутал.
– Ничего я не напутал, – продолжал упорствовать щупленький.
Дорогой отхода, которую предоставил ему Денис, студент пользоваться явно не хотел.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами молодой человек.
В следующее мгновение студенческая река поглотила и незадачливого рассказчика, и его сомневающегося слушателя, и Денис остался стоять один, будто вынесенный на отмель непокорным течением. Он перевёл дух, встревоженный произошедшим спором, вновь поглядел на тучи, в преддверии дождя грязной ватой зависшие над городом, и шагнул обратно в людской поток.
2
За тринадцать лет до этого…
«Я никак не мог понять – что они в нём нашли? Тридцать здоровых мужиков бьют морды друг другу… и не только морды… Из‑за чего?! Из‑за какого‑то мяча, да ещё и неправильной, не круглой формы. Вот с футболом всё ясно – это игра миллионов. В футбол играют от мала до велика, по всему миру. В футбол играют на континентах, на островах, на высокогорье, на равнинах, в оазисах, в пустынях. А сколько великих футболистов родилось и выросло в нашей стране! Лев Яшин, Эдуард Стрельцов, Игорь Нетто, Виктор Понедельник, Валентин Иванов, Слава Метревели, Валерий Воронин, Виктор Шустиков… Я бы мог продолжать этот список дальше и дальше ещё очень долго», – метались мысли в голове Дениса.
Молодому человеку было непонятно, как такая игра, как регби, может собирать полные трибуны «восьмидесятитысячника» «Стад де Франс»? Однако, судя по картинке старенького телевизора «Самсунг» с лучевой трубкой, подвешенного под потолком на кронштейнах на кухне квартиры, в которой он жил, регби умудрялось это сделать.
Аргентинцы в белой с голубыми широкими продольными полосами форме, или, как их ещё называют, «Лос Пумас», вели отчаянную схватку с командой, на грязно‑синих регбийках которой был изображён галльский петух. Сборная Франции считалась фаворитом матча, однако южноамериканцы ничуть не тушевались перед грозными хозяевами поляны, на которой девятью годами ранее Луис Назарио де Лима, или, как знает его весь футбольный мир, Рональдо, со своей командой, потерпел позорное поражение от хозяев футбольного чемпионата мира. Теперь настало время Кубка мира по регби. И этот самый Кубок мира показывали у нас в стране, на центральном телевидении! В стране, где популярностью регби и не пахло!
В помещение кухни из динамиков врывался, дребезжа, голос комментатора, который эмоционально сообщал о том, что нужно развивать спорт в России всесторонне, а ещё что Фелипе Контепоми мастерски исполняет штрафные удары и заработал уже для «Лос Пумас» в текущем матче шесть важных очков.
Денис наблюдал за происходящим полулёжа, словно римский патриций, развалившись в пределах кухонного мягкого уголка, установленного вплотную к деревянному столу.
«Синьор, соловьиных язычков мне!» – можно было бы крикнуть, но кричать молодому человеку не хотелось, телевизор и игра поглощали полностью внимание, однако вопрос никуда не девался: «Чем же эта игра так привлекательна?»
Денис всегда был странным парнем. В школе он никак не мог понять, как может кто‑то болеть за футбольный или баскетбольный ЦСКА, теперь то же самое случилось и с игровым видом спорта.
На кухню зашёл отец. Он окинул взглядом происходящее вокруг сквозь стёкла очков, затем, щурясь, посмотрел на мерцающий экран, разглядел картинку.
– А, Денис, – дружески проскрипел отец басом и затем озвучил полуутверждение, – хулиганскую игру джентльменов смотрим?
– Почему хулиганскую игру джентльменов? – искренне удивился сын.
– Ты, как хохол или еврей, вопросом на вопрос отвечаешь, – всё так же шутливо поддел отец.
– Почему как хохол или еврей? – продолжил удивляться молодой человек, не меняя положения.
– Почему, почему… «Почемука» ты. Регби называют хулиганской игрой джентльменов. Это из истории пошло… – предупредил отец следующий вопрос, начинающийся с «почему». – В регби в своё время играли дворяне, высшее сословие. В игре выплёскивались все накопившиеся эмоции, весь негатив, так сказать, агрессию выплёскивали… А до них на улицах городов играли рыцари и, кстати, разносили всё к чертям… в клочья. За это регби во многих графствах запрещали…
– А там, – указал Денис пальцем на телевизор, – сказали, что регби придумали в 1823 году… Уильям Уэбб Эллис придумал…
– Они там наговорят, – протянул недоверчиво отец, махнув рукой в сторону экрана, – это легенда… И, кстати, заметь, – поднял он указательный палец правой руки вверх, при этом очки его съехали на нос, – везде у них, у британцев, одни Уильямы: Уильям Уэбб Эллис, Уильям Уоллес, Уильям Шекспир… – фразу он докончил, вернув очки на прежнее место.
А на поле «Стад де Франс» царил не Уильям, а Фелипе. Картинка с экрана телевизора показывала, как Контепоми великолепно исполнил третий штрафной удар, и «Лос Пумас» спустя четверть игрового времени матча лидировали со счётом 9:3. Комментатор был в восторге от игры.
– А откуда ты это всё знаешь про регби? – продолжил Денис свои расспросы.
– Это, брат, вы сейчас про регби ничего не знаете, – прищёлкнул отец поучительно языком в ответ, – а во времена моей молодости сборная Советского Союза достойно с Новой Зеландией играла.
– А что Новая Зеландия? – непонимающе округлил сын глаза.
– Новая Зеландия – самая сильная сборная по регби в мире, – продолжал поучать отец, – это как бразильцы в футболе, так и новозеландцы в регби. «Маори», одним словом. Тебе бы увидеть, как они хаку танцуют – незабываемое зрелище.
– Что такое хака?
– Хака что? – поднял брови вверх отец. – Танец новозеландских аборигенов. Воинственный танец! Их регбисты перед матчем обязательно его исполняют – дух завораживает! Поверь!
– И что? Наши прям так с ними хорошо играли? – усомнился Денис.
– А что, не поверишь папке‑то своему?
– Пап, да как‑то странно. Ты говоришь, что сборная Советского Союза достойно играла с «регбийными бразильцами», а теперь о сборной России по регби никто в стране и не знает.
– Эх, Денис, Денис, – сокрушенно покачал головой отец, – нынче вообще всё с ног на голову перевернулось, а ты только о регби говоришь.
Комментатор продолжал бубнить что‑то своё, вторгаясь в пространство кухни сквозь динамики телевизора. На экране показывали регби: Аргентина билась с Францией.
3
Клуб жил своей жизнью. Там, над его сводами, чуть выше труб теплотрассы лежал паркет зала, убранство которого семь лет назад было продемонстрировано по всем центральным телеканалам. Фоном к демонстрации тревожным фонтаном били слова диктора с обязательными составляющими: «Дубровка, теракт, Норд‑Ост». Тогда никто, кроме группы захвата, не думал о подземелье Дома культуры шарикоподшипникового завода. Завод давно был в агонии, практически мёртв. Были мертвы теперь, в большем количестве, и люди, решившие посетить мюзикл, что ставили в тот вечер на сцене Дома культуры, и попавшие в результате этого в заложники. События те суровая история, болью отдающаяся в памяти, мыслях, сознании.
В настоящем же времени в подземелье обосновался рок‑клуб со слишком гламурным для роковых рифов названием «Релакс».
– Отдохни, парень! – кричала эта вывеска.
Как не соответствует веселье кладбищу, так не соответствовала музыка, играющая в описываемый вечер со сцены и из рубки ди‑джея, той музыке, что обычно своим рифовым и басовым колоритом гасит собравшуюся в зале публику. В «Релаксе» полным ходом шла хип‑хоп вечеринка. Широкоштанные мальчики, девочки, одетые в огромные, не по размеру спортивные костюмы; бижутерия – цепочки, серьги, пирсинг, браслеты, на головах кепки, шапки, про которые товарищ Дениса Сашка говорил, пощипывая свою длинную светлую бороду:
– Гандоны на голову нацепили.
Вся эта масса двигалась под ритмы афроамериканского фольклора, переложенного на отечественные дрожжи, в сумраке танцевального пространства, подсвеченного всполохами цветомузыки и осветительных ламп.
– Не кисни, на радуге зависни, – толкнул в бок Сашку Денис, подойдя к барной стойке, у которой всю дорогу околачивался его приятель.
– Тоже пива? – услужливо поинтересовался бармен из‑за баррикады пивных кружек и стаканов, бутылок с горячительными напитками и пакетов с соком.
– Да, будьте добры, – кивнул ему Денис.
– Саш, – повернулся к бородачу бармен, – твои рэперы меня на «вы» называют. Я постарел.
– Успокойся, Толик, – примирительно проговорил Сашка, – он просто интеллигентный.
– Как тебя к рэперам‑то занесло? Или ты решил, что хоть одна рок‑звезда в «Релаксе» должна оставаться всегда? – продолжал расспрашивать бармен Александра, неожиданно встретившегося ему в знакомой атмосфере, но в ином формате.
– А вот из‑за этого интеллигента и занесло, – кивнул бородач в сторону Дениса, – я в группе у него играю.
– О‑хо‑хо! Чего, сегодня прям рэп «вживую» будет?
– Да, как рок‑группа, только рэп.
– Как «Кирпичи»?
Со сцены тем временем под объёмный качающий бит нёсся ярый переливчатый речитатив, сопровождаемый перекрикиванием друг друга то одного, то другого массовика‑затейника, или, как принято называть их в подобной среде, «master of сeremonies» (MC).
– Да, как «Кирпичи».
– «Плюю я в воду с парапета»? Сашок, так ты рэпер теперь, что ль?
– Получается, так, – саркастически пожимал плечами бородач, продолжая дёргать свою белую растительность, свисающую с подбородка.
Бармен, меж тем, уже успел налить кружку пенного напитка и держал её в руках:
– Тебе, как настоящему рэперу, не хватает только огромной секиры за спиной и клича: «Один! Вальхалла!»
Приятели заговорщицки захихикали. Отсмеявшись, Толик развернулся к Денису и, поглядев на рисунок и слоган на его футболке, отсалютовал изображению Уго Чавеса:
– Viva, Venezuela!
Денис, выкладывая на стойку рубли, предназначенные для оплаты пива, отсалютовал в ответ:
– Viva!
– Правильно, пива! – не сдавался бармен.
– Пива пока больше не надо, – отвечал в свою очередь молодой человек, – это ещё не выпито.
Затем, развернувшись спиной к стойке и наблюдая за тем, как клуб вздыхал и пульсировал под движения жизни и музыки, потягивая пиво, приятели вели неспешный диалог:
– Надя где?
– Вон со Скопой за столиком сидит, – указывал Денису бородач на барабанщицу и бек‑вокалиста группы, – тоже пива решили взять.
– А Тёма?
– Так он со своими тёлочками и Настей где‑то тусуется.
– Главное, чтобы не перепились до начала выступления…
– Тёлочки! Денис, ты всё про тёлочек рассказываешь, – проорал с придыханием возникший перед приятелями длинноволосый, бородатый, с вороньей расцветкой волос мускулистый парень. Одет он был в чёрную с абстрактным принтом футболку и чёрные джинсовые штаны. На шее, зацепившись ремнём, висел зеркальный Canon.
– Здоро́во, Серёга! – крепко пожал руку фотографу Денис, – Как ты всё слышишь в таком шуме?
– У меня идеальный слух, – смеялся в ответ фотограф, – Саш, подтверди.
– Ага, – кивал белобородый, – у него все семь нот одного тона, а так слух идеальный.
– А твоя тёлочка где? – стремился продолжить Сергей тему, обсуждаемую ребятами.
– Сказала, что будет тут. Пока не видел, – поводил Денис по пространству зала взглядом из одного конца в другой и ещё раз повторил: – Пока не видел.
Она возникла из сумрака подземелья, словно на его зов. Вся в белом: в белых широких штанах, в белой толстовке, в белой кепке, надетой на ровные длинные белые волосы. Не своя – чужая…, неожиданно чужая, с холодно‑чужим взглядом синих глаз из‑под светло‑русых дуг бровей, с кнопкой пирсинга металлического отлива, словно рана от выстрела, маячившей под тугими линиями бледно‑розовых губ.
«Чужая, белая, как покойница», – промелькнула мысль у Дениса в голове.
Девушка шла под руку с пухлым розовощёким парнем, одетым в чёрный с белыми вставками мягкий спортивный костюм, чёрную кепку с прямым широким белым козырьком. На ногах удобно сидели белые кроссовки фирмы «DC». Кавалер был объёмен и невысок.
«Как бочка пивная», – промелькнула ещё одна мысль у Дениса.
– Привет, – остановилась девушка в белом напротив молодого человека.
– Кира, это кто такой? – перешёл сразу же к делу Денис. – Что за упырь?
– Не надо оскорблять моего нового парня, – смелым, категоричным тоном заявила она.
Вскипело. Внутри Дениса поднялась волна ненависти. Он возненавидел всё вокруг, этот клуб, эту атмосферу, этих пьяных людей, но самое главное – эту… шлюху… эту б… и её «пирожка». Он в эту самую минуту возжелал его уничтожить во что бы то ни стало. Обязательно уничтожить его. Словно раненый медведь, душа заклокотала в нём и спустя мгновение выплеснулась наружу, на свободу, на волю.
– Эй, свинья, иди сюда!
В один прыжок молодой человек очутился возле объекта своей ненависти. Саша и Серёга парня перехватили, но не сразу. Карающий кулак дотянулся до ненавистной толстой морды и со звоном отвесил такую желанную, такую сладкую оплеуху.
Кира в испуге закричала, её толстяк закрыл лицо руками, словно зарыдал.
4
– Автозаводский клуб, мы с тобой везде, защищай цвета чёрно‑белые, тебя любим мы, ждём твоих побед и поём тебе: «Торпедо» лучше всех! – неслось с трибун старенького заводского стадиона.
Песня и скандирования разносились и над игровым полем, в прямоугольнике лилово‑зелёного газона которого главный судья несколькими секундами ранее дал свисток, сообщающий о завершении футбольного матча. «Чёрно‑белые» взяли три очка, и по этому поводу трибуны рукоплескали своим любимцам. Над прилегающими к территории стадиона многоэтажками нежным маревом опускался лёгкий московский вечер, сочно контрастирующий с искусственным электрическим светом, рисующим свои желтеющие круги с высоты осветительных мачт. Осень в столице брала своё как общим понижением температуры, так и порывами налетающего на город с Москвы‑реки ветра.
Денис зяб под покровом короткополой куртки. Он спускался по открытой лестнице с верхнего яруса, осторожно пересчитывая подошвами кроссовок бетонные ступени.
– До второй лиги докатились, – слышал он обрывки фраз, хватая их краем уха.
– А Миша Рекуданов молодец! – восторженно говорил ещё один болельщик, – Из нашей болельщицкой среды вышел, и как за «Торпедо» бьётся! Гол сегодня забил!
Болельщики разразились аплодисментами, когда команда в белых футболках с литерой «Т» на груди и чёрных шортах подошла к трибуне поблагодарить за поддержку.
– Молодцы! Молодцы! – неслось над стадионом. «Молодцы», – соглашался с скандирующими Денис.
Покинув яму стадиона, пройдя аппендикс парка и памятник, на пьедестале которого уверенно шагал вперёд в будущее бронзовый Эдуард Стрельцов, Денис в дружной куче болельщиков вывалился на улочку, ведущую к станции метро «Автозаводская».
«У меня зазвонил телефон». Мобильник в кармане куртки выводил трели из заставки рекламы «Нокиа»: «Та‑да‑да‑да, та‑да‑да‑да, та‑да‑да‑да, там». Молодой человек нехотя достал его раскрасневшейся на холоде рукой.
– Да, Саш, привет!
– Привет, герой‑любовник, – раздался в трубке голос белобородого, – как ты там переживаешь семейную драму? Пьёшь?
– Нет, на футболе был, – расплывшись в улыбке на замечания приятеля, отреагировал Денис.
– А зря, я бы нажрался. Ты, вот что, больше в «Релакс» не ходи, да и выступать нам там не дадут, если только без тебя. Тебя в чёрный список занесли.
– Я, конечно, не Тупак Шакур, но, видишь, уже где‑то вне закона.
– Семимильными шагами к известности идём, товарищ, – продолжал ёрничать Сашка, – теперь давай серьёзно. Вечера, я так понимаю, у тебя стали свободны?
– Да.
– Не хочешь в регби поиграть?
– Я?! В регби?! Да я никогда и не играл.
– Нет проблем – научим.
Предложение было сколь неожиданным, столь и интересным. Чтобы особо не затягивать паузу, Денис решил всё‑таки от него отмахнуться.
– У меня есть время на раздумья?
– Да, сколько угодно, – подтвердил в трубку белобородый.
– Тогда я, пожалуй, им воспользуюсь.
– Воспользуйся, только думай не долго, жизнь идёт, и пока ты размышляешь, она может пройти мимо.
5
– Денис, не было случая, чтобы мы тебя не поддержали в твоих начинаниях, но сейчас, сын, это перебор.
Мама говорила эмоционально, накладывая через плечо молодого человека картофельное пюре из кастрюли в плоскую тарелку, помещённую в прямоугольник обеденного стола. Рядом с тарелкой лежали вилка и нож, соответственно по левую и правую сторону. Нож предназначался для котлет, ещё томившихся под крышкой в сковороде на огне. Денис обречённо слушал. Его лицо выражало душевное напряжение человека, которого ломали. Деревце гнулось стволом и всеми ветками, но уступать по своей молодости и упёртости (возможно, глупости) не собиралось. Он обдумал предложение белобородого и решил попробовать испытать и себя, и свои лучшие качества. Регби – это вызов, и этот вызов молодой человек принял.
– Мам, так что поменялось? Это очередное моё начинание. Чего в этом плохого, если я займусь спортом?
– Ничего, ничего плохого в этом нет, это, наоборот, хорошо, – продолжала убеждать мама, – а то вы там в своих клубах всё пиво пьёте да курите. К тридцати годам будете толстыми обрюзгшими мужиками. Но выбери спорт менее травмоопасный. В конце концов, ты очень хорошо занимался футболом.
– Пап, – на этот раз повернулся сын к отцу, притихшему над своей тарелкой от него по левую руку, – ты же сам говорил, что регби – это хулиганская игра джентльменов?
– Говорил, – согласился родитель, осторожно кивая.
– Так я же не хочу быть в среде хулиганов и ходить на футбол, а хочу быть в среде джентльменов и заниматься регби.
– А на «Торпедо» тоже ходить не будешь?
– Ну, за «Торпедо» я же не играть хожу, а болеть. Это другое. Тем более считается, что у «Торпедо» самые интеллигентные болельщики.
– Считается, – опять согласился отец, – самые интеллигентные из неинтеллигентных.
Повисла пауза, разрываемая бубнёжем приглушённо работающего телевизора, подвешенного на стене на кронштейнах. В синеве экрана Аркадий Мамонтов вёл программу «Специальный корреспондент». Что‑то про мусорные полигоны.
– Я вижу, ты уже всё для себя решил? – прозвучал голос отца.
– Да, – крайне поспешно дал ответ молодой человек.
– Коля! – попыталась остановить главу семейства жена.
– Маша! – прервал её муж, а затем, повернув к сыну посерьёзневшее лицо, сказал – Что мы можем сделать? Занимайся, Денис.