Иван Александрович Мордвинкин
Пасхальная радость и что-то еще
Резали, впрочем, дружно – не первый год вместе, уж давно два друга, как две руки. «Дорезались» и до Великого поста, кои в монастырях бывают тяжким временем для светских животов.
– А я и попощусь, пожалуй, – решил Игорь. – Дело это полезное, да и укрепляет характер. Ну а ты… Можешь и не поститься.
– А чего это ты за меня решил? – возмутился Сеня. – Я не слабее тебя. Давай поспорим, что отпощусь до конца?
– Да брось ты, – отмахнулся Игорь: Сеню он знал давно, и его порывистость, легкость на подъем, и его детское непостоянство. – И недели не протерпишь. Спорим.
– А давай на стамески твои? – у Сени аж глаза заблестели от азарта.
Игорь только усмехнулся:
– Давай! На стамески, так на стамески.
Поспорили.
Первая неделя поста далась трудно, она особенно тяжела и строга. В понедельник и вторник не ели вовсе, а только сидели на воде.
Сеня не роптал, а все ухмылялся, поглядывая на стамески и на Игоря, который в ответ только головою качал.
Но к среде Сеня уж пустился в рассуждения о том, что в его деле точный инструмент не так уж и важен, потом о вреде длительных воздержаний. Вспомнил о язве желудка, которой сильно страдал его дядя, а значит, и у него может открыться эта болезнь.
Игорь же все ухмылялся и показательно любовался стамесками, вертя их к свету возле окошка, сбривая волоски на руке и аккуратно перекладывая инструменты с места на место.
К концу первой седмицы резчики попривыкли к строгости «диеты», но шуток на эту тему уже не отпускали, чтоб не задевать больное. Впрочем, Игорь виду усталого и голодом измотанного не показывал, а вот с Сеней выходило иначе: в трапезной он из-за стола поднимался не спеша, заглядывал голодными глазами за поварскую раздачу и вздыхал. Но, чтоб не нарваться на недовольство товарища, молчал.
