полная версия

Ирма Гринёва
Я люблю тебя! Я верю тебе!

Полная версия

Проведя несколько часов без сна, Авалайн жутко на себя рассердилась и решила, что она уже исчерпала лимит слёз на ближайшие десять лет. Хватит рыдать, в конце концов! Надо взять себя в руки и серьёзно поговорить с… мужем (это слово давалось ей с большим трудом). А потом… А потом вести себя и действовать по обстоятельствам.

И с этой успокаивающей мыслью Авалайн уснула.

⁹ – в переводе – «сильная личность»

¹⁰ – в переводе – «домашний правитель»

¹¹ – в переводе – «небольшая медведица»

5

Разговор с мужем не дал ответов ни на один из поставленных Авалайн вопросов, но, по крайней мере, она получила кое-какую информацию для того, чтобы сделать хоть какие-то выводы и составить собственные планы на ближайшее время.

От её переживаний по поводу текущих хозяйственных вопросов, требующих её распоряжений, Киф попросту отмахнулся: решались же они кем-то до них? Так пусть и сейчас так же решаются! Тоже мне, нашла проблему с едой! Заказывай свои любимые блюда – вот и всё меню! Да, и про пристрастия мужа не забудь. Впрочем, старшая повариха и без неё о них знает. И вообще, сколько он себя помнит, в доме всегда управляли порядком Дживс, Урсула и Вел¹² (так звали старшую повариху). А работами на полях и фермах имения занимался отец с управляющим Фергусом.

Упоминание об отце спровоцировало очень неудобный вопрос от Авалайн об отношении герцога к их женитьбе. Киф не стал вдаваться в подробности, а только сообщил, что благословление на брак он получил. Хорошо, что жена удовлетворилась коротким ответом – вспоминать разговор с отцом Кифу было больно. Он бы вообще предпочёл обменяться с отцом письмами, как делал всегда до этого, хотя и отец, и сын оба жили в столице. Но времени на размышления маркиз отвёл ему мало, и пришлось Кифу отправляться к отцу лично.

Герцог встретил младшего сына прохладно, если не сказать – холодно. Молча выслушал сбивчивые объяснения Кифа по поводу обстоятельств, приведших к скоропалительной женитьбе, и, выдержав томительную паузу, сказал:

– К сожалению, не в моей власти изменить то обстоятельство, что со временем В ы будете носить титул герцога Роудон-Гастингса. А потому Вы можете поступать и сейчас, и впредь, так, как Вам заблагорассудится!

Кифу ничего не оставалось делать, как принять этот ответ за родительское благословление не только на брак, но и на все свои последующие шаги.

– Благодарю за доброту, Ваша светлость¹³! – с горечью произнёс сын и с поклоном удалился.

Почему его так не любил, почти ненавидел, отец, при той безграничной любви, которую питал к старшему сыну и такой же безграничной терпимости, с которой относился к выходкам среднего сына, для Кифа, видимо, навсегда останется загадкой. Загадкой, сидевшей острой занозой в его сердце, и заставлявшей неистово искать любовь в окружающих людях, всех подряд, может быть, с которыми он встретился случайно лишь однажды в жизни и больше никогда их не увидит…

В конце разговора Киф задал жене вопрос, который он считал значительно более важным, чем какие-то хозяйственные мелочи е г о родового имения: помнит ли она, что может лишиться с о б с т в е н н о г о наследства, если не родит ребёнка в течение ближайших двух лет? Его, конечно, совсем не волновало чужое наследство, просто, в такой завуалированной форме, он пытался выяснить: намерена ли его жена в ближайшее время исполнять свой супружеский долг? Случайные связи придорожных гостиниц закончились, заводить интрижки в замке было как-то не с руки при молодой жене (хотя, обе дочки Урсулы были очень даже ничего, этакие свежеиспеченные пышечки!) и проблема воздержания вставала в полный рост.

Ответ Авалайн вызывал, конечно, уважение, но проблему, отнюдь, не решал: никакое наследство не заставит её заниматься любовью без любви! И как, скажите на милость, он выдержит отведенные для соблюдения приличий эти два месяца? Не говоря уже о трёх!..

Авалайн же значительно больше взволновали планы мужа через два-три месяца вернуться в Лондиниум. Он ей, правда, предоставил право выбора: поехать с ним или остаться здесь. Но чем больше она размышляла, тем больше была уверена, что и вся их поездка сюда была задумана для того, чтобы оставить её в имении. В этом её убеждало не только смущение, с которым говорил об этом муж, но и здравый смысл: ну что делать такому легкомысленному денди в глуши? Вдали от светских развлечений, огромных возможностей для флирта и пустого времяпрепровождения? Не заниматься же скучными хозяйственными делами?! И срок в два-три месяца понятен: и приличия соблюдены, и маркиз за это время вылечится и, дай бог, покинет столицу. За последнее, правда, Киф зря переживал: ещё в середине их поездки Авалайн догнало письмо Ланы, в котором она сообщала, что они с мужем покидают столицу, и долечиваться он будет в их имении на побережье Кернившира.

Письмо кузины сильно рассердило Авалайн. Лана писала, как ни в чём не бывало, как будто это и не из-за её легкомысленных поступков Авалайн оказалась замужем за пустословом и повесой, и едет сейчас в неизвестность, порвав все ниточки с тем немногим, что ей было дорого в жизни! Кузина писала о своих радостных ожиданиях от предстоящей жизни у моря, о том, как благотворно солёный воздух подействует на здоровье мужа и как окрепнет среди природы организм Аллена. А ещё интересовалась, как себя чувствует кузина в роли ж е н ы ? Ух, как хотелось Авалайн порвать письмо на мелкие кусочки и швырнуть в лицо Ланы! Но… сделать это было не возможно, и Авалайн ограничилась коротким сухим ответом. Лана тут же поняла настроение кузины, и следующее её письмо было полно нежности и умоляющих слов о прощении. Авалайн подумала о том, что, по сути, Лана – её единственная кровная родня, и дальше переписка уже вошла в спокойное доброжелательное русло.

Родня роднёй, но посоветоваться о своём судьбоносном выборе Авалайн решила не с Ланой, а с Урсулой. Она не стала, конечно, спрашивать в лоб: оставаться ли ей в замке или уехать с мужем в Лондиниум, а просто честно поделилась с ней своими затруднениями, поскольку к роли хозяйки большого дома её не готовили, и она совершенно не представляет, как подступиться ни к кухне, ни к управлению прислугой. Добрая женщина аж прослезилась от такого доверия, живо вспомнив те времена, когда к ней так же приходила за советом молодая герцогиня Глэнис¹⁴, мать Кифа.

Среди девушек они договорились установить очередь в выполнении обязанностей горничных (первичный отбор взяла на себя Урсула). А там уж, через месяцок, Авалайн сама выберет, кто ей больше подходит. С главной горничной решили не торопиться, присмотреться к кандидаткам, а пока её обязанности оставит за собой нянюшка.

Утрясти вопросы с кухней Урсула тоже взяла на себя. Нельзя же, действительно, так наседать на молодую хозяйку! Надо дать ей время присмотреться, приладиться к новой жизни.

Авалайн разговор с Урсулой вернул впервые за последнее время хорошее настроение. Её нахохлившая душа, наконец, убрала иголки, а по телу прокатилась теплая волна радости. Единственное, что огорчало девушку, это то, что она не сказала доброй женщине о возможной краткости их с мужем пребывания в имении. Столько хлопот и всего из-за каких-то трёх месяцев! Но ведь она может и остаться?! И, когда Авалайн так поставила перед собой этот вопрос, она поняла, что – да, ей хочется здесь остаться! Научиться быть самостоятельной хозяйкой. Заслужить уважение слуг и соседей. Работать в поте лица на земле и жить в гармонии с самой собой. А не порхать, как мотылёк, с бала на бал, прожигая средства, заработанные другими. Не следить ревнивым взглядом за смазливым мужем, расточающим своё обаяние на каждую юбку, показавшуюся на его горизонте…

Авалайн правильно сделала, что ничего не сказала Урсуле. Та и сама всё узнала. От Кифа. Уже после первой ночи в замке Урсуле доложили, что молодожёны спали каждый в своей спальне. Когда же и через три ночи результат был всё тем же, Урсула насела на молодого хозяина, и уже через пару часов знала в подробностях всю его развесёлую жизнь в Лондиниуме, обстоятельства, приведшие к женитьбе на Авалайн, разговор с герцогом слово в слово и планы на будущее.

По следам этих шокирующих известий срочно был созван триумвират в лице мажордома Гарри Дживса, старшей поварихи Вел и, конечно же, её – Урсулы. Женщины сочувственно поохали над судьбой Авалайн, но тут же решили, что они сделают всё для того, чтобы их Дюймовочка не чувствовала себя несчастной с ними. «Лучше, чтобы чувствовала себя счастливой с мужем!», – вставил свои три пенса мужчина. Женщины дружно зашикали на него, но потом пришли к выводу, что он прав. Но что не вызвало никаких разногласий, так это то, что все стороны заинтересованы в том, чтобы молодые хозяева остались в имении, и сюда вернулась та счастливая жизнь, которая у них была, когда герцог и герцогиня ещё любили друг друга, и один за другим рождались их сыновья…

¹² – в переводе – «здоровая, сильная»

¹³ – обращение, принятое в Бретинии: к королю/королеве – Ваше Величество, к принцу/принцессе – Ваше Высочество, к герцогу/герцогине – Ваша светлость, к маркизу/маркизе и графу/графине – Ваше сиятельство, к остальным титулованным особам – Ваша милость.

¹⁴ – в переводе – «святая, непорочная, целомудренная»

6

Как только весть о возвращении хозяев в замок их сюзерена¹⁵ распространилась по Элметширу¹⁶, не проходило и дня, чтобы Дживс не приносил на серебряном подносе одну, а то и несколько карточек от соседей, выражающих глубокое почтение высокоуважаемым графу и графине, искреннюю радость по поводу возвращение их сюзерена (или доброго соседа) и робкую надежду (или твердую уверенность) на встречу, каковую граф и графиня соблаговолят назначить в любое удобное для них время.

От витиеватости стиля Авалайн не могла взять в толк, чего же хотят все эти люди?

– В гости напрашиваются! – по-простому объяснил ей Киф, разглядывая такие же витиеватые, как слова, вензеля на очередных карточках.

– Сэр! Могу я взять на себя смелость предложить Вам график приёма посетителей?

– Конечно, Дживс! Надеюсь, что среди них найдётся парочка занятных личностей.

– Не сомневаюсь, сэр, что в нашем графстве найдутся выдающиеся деятели, достойные внимания Вашего сиятельства, – всё так же невозмутимо отвечал Дживс, позволявший себе ворчать на безалаберность молодого хозяина только в присутствии Урсулы или Вел, которые неизменно призывали старого слугу к спокойствию и терпению в деле воспитания достойного наследника славного рода Роудон-Гастингсов.

Состоявшиеся приёмы требовали от графа, по вежливому, но настойчивому напоминанию всё того же Дживса, ответных визитов. И здесь выяснилась одна немаловажная деталь, занявшая не некоторое время внимание Кифа – ответные визиты требовали присутствия и графа, и графини. Передвигаться удобнее всего было на лошадях, а Авалайн не знала с какой стороны подойти к лошади, не то, что сидеть на ней.

– Как Вам повезло, Ваше сиятельство! Ваш муж – самый умелый наездник во всём Элметшире! – лукаво убеждала Авалайн старшая повариха (Между собой Вел и Урсула называли Авалайн «наша Дюймовочка», но в разговоре с ней, даже наедине, договорились обращаться только официально – пусть начинает чувствовать себя графиней!, чем немало смущали не привыкшую к церемониям Авалайн).

– Сэр, соблаговолите назначить время занятий её сиятельства в удобное для В а с время, – церемонно попросил Дживс.

Киф, подумав про себя: «Причем тут я?», брякнул первое, что пришло ему в голову, и очень удивился, когда за полчаса до назначенного им времени, Дживс принёс в его спальню вычищенный и отутюженный костюм для верховой езды и с поклоном ответил на его недоумённый немой вопрос:

– Ваше первое занятие состоится через полчаса, сэр! Разрешите помочь Вам одеться!

Киф мысленно махнул рукой: «Всё же, какое-никакое развлечение!»

А потом, когда жаловался Урсуле на недотёпу-ученицу (Авалайн не только ничегошеньки не умела, но и до обморока боялась лошадей), отмокая в ванне после тяжелого урока, вместо сочувствия получил от неё ещё и взбучку:

– Неужели ты позволишь этому прохиндею Филу (имелся в виду старший конюх) дотрагиваться до нашей Дюймовочки? А то ты его не знаешь!

Киф задумался. Фил был старше на три года и в своё время именно он ввёл младшего из барчуков в таинства сексуальной жизни. Потом Киф припомнил, сколько раз за урок ему приходилось подсаживать Авалайн на лощадь, держа за тонкую талию, а затем поправлять её ножки в стременах, дотрагиваясь до оголённых лодыжек. И все трудности уроков сделали кульбит в его голове и превратились в неисчерпаемые возможности по изучению тела собственной жены.

– Твой батюшка никому никогда не позволял дотрагиваться до своей Глэнис, кроме как в танцах, – вбила последний гвоздь в сомнения Кифа хитрая нянюшка, помня как отчаянно хотел завоевать любовь и восхищение отца его младший сын.

Правда, она рисковала, ведь за годы, проведённые вдали от родного дома, отношения отца и сына могли кардинально измениться, но – нет! Всё-таки этот аргумент стал последней каплей. И Киф, и не помышлявший о том, чтобы стать учителем верховой езды, и свято полагавший это обязанностью старшего конюха, начал каждый день проводить по два часа в загоне, обучая Авалайн.

С изменением отношения к занятиям со стороны Кифа, уроки стали проходить значительно успешнее. И чем дальше – тем лучше. Ведь и Авалайн уже вела себя по-другому (с ней поработала Вел, убедив, что без умения сидеть на лошади никак не возможно обойтись хозяйке имения – а поездки к соседям? а объезд полей и ферм? А ещё Вел регулярно снабжала Авалайн яблоками, которые так любила Принцесса, кобылка, на которой та обучалась).

Ну, а пока шли занятия, граф и графиня выезжали с ответными визитами к соседям на небольшой двухместной бричке (то, что отложить визиты до окончания обучения нельзя, Кифа убедил Дживс). Фил было сунулся со своим предложением воспользоваться более просторным экипажем, где бы он смог выполнять обязанности возничего, но очередной раз получил на орехи от взъевшегося на него в последнее время всё того же Дживса, и отправился спешно ремонтировать бричку.

Эти совместные поездки наедине очень сблизили Кифа и Авалайн. На Кифа неожиданно нахлынули воспоминания из детства и юности. Последние, правда, не всегда можно было рассказать жене, и Киф на ходу перекраивал их для более благопристойного вида.

То они проезжали чудесную полянку под раскидистым дубом, где они всей семьёй когда-то организовывали чудесные пикники. Мама собственноручно пекла шоколадный пирог с кремом англез, и не было ничего на свете вкуснее его. Киф и сейчас ощущал во рту горько-сладкий вкус этого пирога, а в носу стоял запах ванили и миндаля. Мама ещё жива, значит, в этом воспоминании ему не больше пяти лет…

А вот Ричард¹⁷ был уверен, что самое вкусное – это форель, выловленная собственными руками. Он насаживал рыбу на толстый прут, сооружал над костром из веток что-то типа вертела и обжаривал её прямо в чешуе. Нежное розоватое мясо форели с дымком от костра – это Кифу уже лет десять. Тогда ещё семнадцатилетний Ричард не озлобился и с удовольствием обучал младшего брата тонкостям своей любимой рыбалки…

А показавшийся из-за поворота сарай напоминал Кифу о его взрослых подвигах за компанию с Филом и Медом¹⁸ (теперь он старший садовник). Значит, здесь ему тринадцать, Филу – шестнадцать, а Меду – четырнадцать. А как звали тех селяночек, и сколько им было лет, Киф не помнил. Да и какая разница? Рассказывать Авалайн это всё равно нельзя.

Авалайн оказалась очень благодарным слушателем. Она так живо сопереживала рассказам, так заразительно смеялась или грустила вместе с ним, что Киф очень полюбил эти совместные поездки. Ей всё было интересно – и его детство, и рассказы о соседях, к которым они наносили визит. Киф даже стал готовиться, выспрашивая сведения у Дживса или Урсулы, и смешивая их со своими воспоминаниями (это когда они ехали туда) или впечатлениями (это когда ехали обратно).

А когда погода не позволяла выезжать, а это случалось всё чаще – осень настырно напоминала о себе назойливым дождём, Киф рассказывал Авалайн о событиях, которые происходили в доме. Здесь, правда, больше было грустных воспоминаний, особенно о том периоде, когда болела мама. Почему-то отец очень на неё сердился за это. И они часто ссорились. Мама плакала, а отец совсем перестал с ним общаться, как будто Киф превратился в невидимку. Но зато его очень любили все остальные, особенно братья.

И ещё очень дорогим для него воспоминанием поделился Киф с Авалайн. О своём самом старшем брате – Джонатане¹⁹. Братьям редко приходилось общаться, поскольку герцог с пеленок готовил своего первенца к его будущей роли наследника славного древнего рода. Но однажды, Кифу тогда было лет одиннадцать, а Джонатану, значит, уже исполнилось двадцать, они встретились на чердаке старого заброшенного павильона в глубине сада. Киф забрался туда ночью на спор с Филом и Медом, и обнаружил там Джонатана, с блуждающей счастливой улыбкой на лице вглядывавшимся в звёздное небо через внушительную дыру крыши. Джонатан не стал прогонять брата, а наоборот, начал рассказывать ему о звездах, созвездиях, о путешественниках, которые ориентируются по ним в своих далёких путешествиях… И это стало их секретом. Но наступила осень, и лежать на чердаке павильона стало холодно. Продолжал ли свои наблюдения за звездами старший брат в следующем году Киф не знал, поскольку ему исполнилось двенадцать, и у них с Филом и Медом появились другие интересы…

Авалайн не признавалась пока даже самой себе, что ей нравится проводить время с мужем. У них оказалось похожее детство. Оба потеряли родителей в пять лет. Правда, герцог был ещё жив – дай, бог, здоровья Его светлости! Но уже давно перестал общаться с младшим сыном как отец, так что для Кифа его как бы и не существует. А ещё у Кифа были старшие братья, но один умер от чахотки, а второй пропал больше семи лет назад, так что остался он один-одинёшенек, как и она.

И рассказчиком муж оказался замечательным, а не только расточителем пустых комплиментов. Перед её глазами так и возникали живые картинки из его рассказов.

Да и позолота с облика маркиза уже давно облетела. Если бы он т о г д а попросил её, объяснил – она бы всё для него сделала. Но он обошёлся с ней, как с котёнком, нет – хуже! Как с неодушевлённой вещью! Ну, какая любовь выдержит такое обращение?

Так спокойно, так тепло, Авалайн нигде себя не чувствовала, как в замке мужа. Разве что в глубоком детстве, ещё до смерти родителей…

Так незаметно для молодожёнов пролетел их первый месяц. Кажется, они нашли общий язык, но триумвират всё равно остался не довольным. Общение и дружба это замечательно, но какое отношение это имеет к семейной жизни, чёрт побери?! Ночи они по-прежнему проводили каждый в своей спальне.

Авалайн это практически не трогало. А вот Киф, после своей бурной сексуальной жизни в Лондиниуме, испытывал определённые неудобства. Он, было, понадеялся на товарищей детства, Фила и Меда, что они поспособствуют ему в решении этого затруднения, но те только таращили глаза и делали вид, что не понимают намёков графа. Ещё бы! Дживс, науськанный Урсулой и Вел, так их застращал и так зорко следил за ними, что бедные парни и сами уже практически месяц вели монашеский образ жизни. Где уж тут графу помогать! А соседи, к которым надо было нанести визит, уже закончились. Созрела насущная необходимость срочно придумывать новый план.

¹⁵ – крупный феодальный правитель, власть которого основана на вассальном подчинении ему более мелких феодалов, получавших от сюзерена право на часть земли (феод) в его владениях.

¹⁶ – одно из самых крупных графств в прибрежной части Бретинии.

¹⁷ – в переводе – «мощный и храбрый»

¹⁸ – в переводе – «живущий на лугу»

¹⁹ – в переводе – «данный богом»

7

– Киф, я абсолютно не умею организовывать балы! Я даже ни на одном из них ни разу не была!

Киф поднял голову, оторвавшись от книги, и удивлённо посмотрел на взволнованную Дюймовочку (так он про себя называл жену, вслед за Урсулой и Вел), как вихрь влетевшую в библиотеку, где он сидел.

– Я был на балах, но тоже понятия не имею, как их организовывать. Ну, и что?

– Как же мы справимся с традиционным осенним балом?

– Каким балом? О чём ты?

– Ну, как же!? Вел меня спросила, когда мы с ней будем обсуждать меню, а то она продукты закупить не успеет. А потом они с Урсулой начали вспоминать, как проходили эти балы при твоей матушке, герцогине Глэнис, какая они с герцогом были красивая пара и как замечательно танцевали! А танцев назвали! Я половину из них не то, что танцевать, даже названия услышала впервые!

В замке был единственный человек, который знал ответы на все вопросы, и Киф вызвал колокольчиком Дживса. Старый мажордом авторитетно подтвердил, что в последнюю субботу сентября в замке всегда, пока была жива её светлость герцогиня Глэнис, проводились осенние балы. Прекрасная традиция, которой Его светлость герцог Крейг-Фримэн перестал следовать после ухода горячо оплакиваемой супруги. И соседи наверняка ждут от главы графства, то есть, в данном случае, Его сиятельства графа Кифа, возрождения сей славной традиции.

Вообще-то бал был чистой выдумкой триумвирата, чтобы не дать заскучать молодому графу, но Киф мало что помнил из своего глубокого детства. Какие-то праздники тогда определённо были, так что Дживсу он поверил безоговорочно. Да и кто мог вывести заговорщиков на чистую воду? Слуги в доме? Большинство из них были молодыми людьми и могли так же ничего не помнить или не знать о временах восемнадцатилетней давности, как и Киф. А остальные – кто бы из них посмел что-нибудь пикнуть против Дживса или Урсулы? Был, конечно, один слабый момент – управляющий имением Фергус Лансдаун. Но к этому времени ничему не удивлялся даже он.

Когда Авалайн стала уверенно сидеть в седле, она пожелала объездить хозяйство и задавала такое количество вопросов управляющему, что он решил доложить обо всём герцогу. Ответ был сухим и чётким: возвращаться в Элметшир герцог не собирается, его ежегодное содержание является зоной ответственности управляющего, а в остальном граф Стэмфорд может поступать по своему усмотрению. «О сыне написал, как о чужом», – невольно отметил про себя Фергус. И пошёл советоваться с Кифом. Киф долго потом посмеивался, вспоминая обескураженное лицо управляющего, когда он ему сказал, что по всем вопросам ведения хозяйства тот должен обращаться к графине Авалайн.

А соседи…соседи решили, что бал – это новые веяния, привезённые из столицы. Да и кто мог быть против посещения самого красивого замка в округе? Так что триумвират практически ничем не рисковал. А вот бал сулил им значительное продвижение вперёд по пути сближения молодых супругов, а там, дай бог, они и в имении жить останутся.

И второй месяц пребывания в замке пролетел ещё быстрее, чем первый. Супруги каждый день начинали с обсуждения обустройства бала. Потом выслушивали советы старейшин замка – Дживса, Урсулы и Вел, брюзжание по поводу трат Фергуса, и вносили коррективы в свои планы. После обеда у Авалайн начинался урок танцев с Кифом, которому быть учителем танцев понравилось не в пример больше, чем учителем верховой езды. Перед ужином супруги проверяли, как идёт изготовление украшений для стен, лестниц и люстр, расчистка сада и обустройства в нём беседок, лавочек и праздничных гирлянд.

А ещё надо было общаться с портнихами, ведь у Авалайн не было платьев, подходящих для такого случая, где требовалось никак не менее трёх смен нарядов. Кроме того, к каждому из них надо было подобрать обувь, украшения, аксессуары, а главное – причёску и макияж! Кифу в этом отношении было проще, но неугомонная Урсула и его заставила шить новые костюмы. А ещё надо было заполнять карточки для приглашённых гостей и рассылать их партиями в строгом соответствии с их титулами и положением в графстве. Так что ближе к ночи Киф и Авалайн едва доползали до постелей и вырубались тотчас, как только голова касалась подушки. Эх, тяжела ты доля графа и графини! Жаль только, что постель у них по-прежнему была у каждого своя.

Как всегда, долго ожидаемое событие наступило неожиданно и неотвратимо. Как всегда, что-то где-то оказалось не доделанным. Слуги носились по этажам в тщетном рвении успеть исправить хоть что-нибудь. Авалайн от страха чувствовала себя так плохо, что её тошнило, голова всё время плыла и из-за этого ноги постоянно подкашивались. Даже Киф поддался общей панике. Единственным островком спокойствия были Дживс, Урсула и Вел.

Вел с дочками отлично потрудилась на кухне, блюд было вдоволь, запасов вин и домашних настоек, кажется, хватит ещё на несколько балов, а уж как вкусно она готовит было известно даже за пределами графства.

Урсула была чрезвычайно довольна результатом своей работы – она отвечала за вид Дюймовочки. От её придирчивого взгляда не спряталась ни одна складочка на платьях, ни один штришок в макияже, ни один волосок в причёске. Она так извела портниху, что та выполнила заказ на целых два дня раньше срока и сбежала из замка. А вот горничным Авалайн деться было некуда и они, бедненькие, до последнего сдували невидимые пылинки, что-то поправляли и подправляли. Но результат того стоил. Авалайн выглядела божественно. Если этот обормот не потеряет голову от жены и на этот раз, Урсула поклялась себе выпороть его крапивой, как не раз делала это с подростком, когда его озорные проделки переходили все мыслимые границы.

На приём гостей Авалайн была одета в платье золотистого оттенка, что чрезвычайно подходило цвету её кожи, а главное, – её изумрудным глазам. Они и так блестели от возбуждения, а умело наложенные зелёные тени, делали их огромными и очень притягательными. Помада совсем чуть-чуть выходила за контуры её маленьких губ, и вот уже мелкие черты её лица стали казаться не такими уж и мелкими. Высокая причёска добавляла образу взрослость, но в меру, это не выглядело смешно, как если маленький ребёнок надевает мамины туфли на каблуках и пытается в этом грациозно ходить. А завершал и объединял весь облик молодой графини великолепный изумрудный гарнитур. В ушках поблёскивали зелёными капельками сережки, на взволнованно вздымающейся груди колыхалось колье, а тоненькое запястье охватывал изящный браслет.

Дживс был спокоен потому, что… господи! – да сколько он уже этих балов повидал на своём веку! И вообще, цель ведь у них сблизить молодых хозяев и сделать так, чтобы они остались в имении, а не накормить-напоить и развлечь всю эту публику!

Авалайн так волновалась, что никак не могла сосредоточить ни своё зрение, ни слух, поэтому имена и титулы гостей пролетали мимо её сознания, как будто она была во сне. Киф с самого начала не пытался кого-либо запоминать, поскольку, как только увидел царственно спускающуюся по лестнице к нему на крыльцо Авалайн (задумка Дживса), он потерял дар речи, и его голова непроизвольно поворачивалась в её сторону вместо того, чтобы смотреть на прибывающих гостей.

Когда же все уселись за обильно уставленные яствами столы, Киф и вовсе и оробел и возбудился одновременно. Рядом с ним сидела не его Дюймовочка, которая жалобно заглядывала ему в глаза, когда очередной раз ошибалась в нетрудном па или сердито закусывала губу, преодолевая свой страх перед лошадьми, а таинственная незнакомка, роковая женщина, сводящая с ума и возбуждающая бешеное желание (ещё бы – два месяца воздержания!). К такой и не подойти не возможно, и подойти ужас как страшно! Урсула выбрала для Авалайн на время трапезы платье насыщенного сливового цвета, изумительно подчеркивающее её тоненькую талию и поднимающее вверх и делающее, таком образом, визуально большей её грудь. Более темные оттенки макияжа придавали облику Авалайн страстности и глубины. А всполохи гранатовых камешков напоминали капельки крови.

Но ещё трудней Кифу стало во время танцев. Авалайн сменила платье на бирюзовое с зеленоватым отливом, лёгкое и кокетливое, и стала похожа на сказочную морскую нимфу. Её причёска уже не была такой строгой и торжественной, как во время первых двух нарядов. Волосы струились по плечам мягкими волнами, а на голове таинственно поблескивала в переменчивом свете свечей люстр мамина тиара из розовато-оранжевых сапфиров²⁰. Авалайн снова вернулась к сказочному образу Дюймовочки, только уже в каком-то другом, новом качестве. Киф пока не успел оценить в каком. Кроме того, к танцам она уже несколько успокоилась, пришла в себя, поняв, что всё идёт хорошо, она нигде не оступилась, никого не подвела. Глаза её блестели уже не от волнения, а от веселья. Да и с чего волноваться? Киф оставил в списке танцев только те, которые она успела выучить назубок, так что от последнего пункта бала Авалайн ожидала получить только удовольствие. С губ её не сходила открытая улыбка, и Кифа так и тянуло заключить её в объятья и прильнуть к ним страстным поцелуем. Но попробуй это сделать во время величаво-медленной паваны²¹, которой они открывали бал! Единственное, до чего из соблазнительного тела жены Киф мог дотронуться, были кончики её пальцев. Из ледышек в начале танца, они к его концу превратились в горящие угольки. Жар от них прокатился горячей волной по всему телу Кифа – от макушки до пальцев ног. И сразу после танца он выскочил на воздух, чтобы хоть немного успокоиться, прийти в себя, усмирить бешено колотящееся сердце и кровь, бурлящую в теле.

В саду было изумительно красиво. На замок уже опустилась ночь. Она была прохладной и ясной. Ярко светила полная луна, а звезды на небе перемигивались с разноцветными огоньками гирлянд, которыми были подсвечены дорожки сада. Киф вспомнил про беседку над обрывом реки в дальнем его уголке, которая была отремонтирована перед балом, и ему ужасно захотелось увести туда свою Дюймовочку, увести от всех, оставить для себя одного. Подарить ей эту ночь и себя.

Но, когда он вернулся в залу с твердым намерением осуществить свой план, бал был в самом разгаре. И Авалайн весело отплясывала джигу²² с каким-то долговязым верзилой. Ух, как Кифу это не понравилось! Потом его отвлёк Дживс, тактично напомнив, что он, как хозяин замка, обязан большее внимание уделять гостям, а не только ревниво пялиться на собственную жену (последнее Дживс, конечно же, не говорил, а ехидно подумал про себя – кажется, их план сработал!) Так что, пока Киф добрался до танцевальной карточки жены, он обнаружил, что все её танцы расписаны, кроме последнего, гальярды²³, который и так был за ним, как за мужем и хозяином.

Делать было нечего – не стоять же столбом во время бала. И Киф, обречённо вспомнив о своих обязанностях хозяина, стал приглашать на танцы тех, у кого ещё остались пробелы в карточках. Некоторым даже удалось потанцевать с красавцем-графом несколько раз! Кэнди²⁴ так вообще повезло – она танцевала с ним целых три танца (максимальное число, допускаемое приличиями). И бал, который грозил очередной раз обернуться для неё катастрофой, вдруг превратился в огромное счастливое событие. Она была уверена, что, если бы было можно, граф танцевал бы только с ней! Кэнди не была ни красавицей, ни уродиной, ни умницей, ни дурой. Она была просто восторженной простушкой с небольшим приданым, на которое никак не находился охотник… Как граф смотрел на н е ё ! Как улыбался е й! Как ласково его рука поддерживала её за талию! В эйфории впечатлений Кэнди не замечала, что граф то и дело отвлекается, чтобы найти в круговороте танцующих бирюзовое платье жены. Он вообще старался держаться поближе к ней, чтобы уловить взглядом хотя бы отсвет её лучезарной улыбки.