Ирина Ребони
Мидас
Глава восемнадцатая
В воскресенье мама вытащила меня на прогулку. Погода была так себе, но хотя бы подморозило, так что не приходилось утопать в грязи.
– Ты очень бледная, совсем на воздухе не бываешь, – говорила она. – Нельзя так много работать, здоровье подорвешь. И вообще, пора задуматься о будущем. Тебе скоро тридцать три, а чем дальше, тем быстрее время бежит и всё труднее найти свою половинку.
В общем, наша прогулка, и это уже не в первый раз, была посвящена тому, чтобы склонить меня к построению отношений с каким-нибудь порядочным мужчиной, даже если я в него не влюблена. До недавнего времени для меня это было неприемлемо, однако сегодня мамины разговоры не выходили у меня из головы. Возвращаясь домой в полупустой электричке, я продолжала думать об этом, то и дело вспоминая ее отдельные высказывания. Ты нравишься мужчинам! Да, нравлюсь. Но что это дает? Ни у одного из них нет и не было серьезных намерений относительно меня, так, приволокнуться немного. Похоже, я гожусь лишь на то, чтобы вызвать мимолетный интерес.
Через некоторое время я поняла, что, сколько бы ни размышляла на эту тему и какие бы планы ни строила, это ничего не даст. Всё должно случиться как-то само собой или вообще не случиться. Чтобы окончательно не загнать себя в депрессию, попробовала переключить мысли на расследование. Я уже давно усвоила, что лучшее лекарство от хандры – напряженная работа.
Итак, появились новые сведения: два раза в неделю по ночам клуб превращался в казино. Именно в такую ночь произошло убийство. Судя по всему, убитый не был игроком, более того, никто его не знал. Предположение Кропотова, что неизвестный проник туда, чтобы похитить секретные досье, кажется вполне убедительным. Но почему он выбрал именно эту ночь? Или все получилось случайно? Полупустая электричка бодро бежала по рельсам в направлении города, за окном мелькали унылые пейзажи, а мои мысли становились все более отчетливыми. Вскоре я пришла к выводу, что убитый оказался в клубе именно в ночь игры случайно. Ему были совсем не нужны свидетели. Значит, он не был в сговоре с охранником, иначе тот его предупредил бы. Следовательно… он пробрался в клуб заранее и не подозревал, что там появятся ночные гости. Он спрятался и выжидал, когда они удалятся, но кто-то его обнаружил и безжалостно с ним расправился. Но кто этот «кто-то»? Выбор опять был слишком велик. И главное, почему труп таскали туда-сюда, вместо того чтобы от него избавиться?
Дальше последовало еще множество вопросов. Если охранник не помогал ему, то, как он мог незаметно проникнуть в клуб, если появление каждого фиксировалось в компьютере? А ведь мы внимательно проверяли эти сведения. Мне казалось, что я уже близка к разгадке, когда позвонил Макс:
– Нина, привет! Чем занимаешься?
– Возвращаюсь от мамы, еду в электричке. Как ты?
– Я нормально, уже почти здоров. Повышаю свой культурный уровень. Сейчас прочитаю одно стихотворение, а ты назови мне автора.
Я оторопела от такого предложения, а Макс тем временем начал читать:
Есть женщина на берегу залива.
Ее душа открыта для стиха.
Она ко всем знакомым справедлива
И оттого со многими суха.
В ее глазах свинцовость штормовая
И аметистовый закатный штиль.
Она глядит, глазами омывая
Порок в тебе, – и ты пред ней ковыль…
– Ну как, узнала руку автора? – с вызовом спросил Макс.
– Не совсем, но явно кто-то из декадентов.
Немного помолчав, он сказал, что это Игорь Северянин. Северянин не относился к моим любимым авторам, слишком уж он любовался собой и эстетствовал. Правда, под настроение мог вызвать и вполне положительные эмоции. Но мне и без него хватало сомнений, упадничества и неуверенности в себе.
– Значит, я не произвел на тебя впечатления?
– Ты – произвел, а Северянин – нет.
– Но ведь это написано про тебя, – пробормотал он.
Я обозлилась:
– Значит, по-твоему, я сухарь?
– Нет, но…
– Ладно, Макс, выздоравливай! Желаю тебе удачи на этом поприще!
Закончив разговор, я продолжала кипеть от злости. Он считает меня сухой! Ишь, и стихотворение подходящее выискал! В ее глазах свинцовость штормовая… Если я не прыгаю в его объятия, то я, значит, и сухая, и суровая, и еще бог знает какая, о чем Северянин не додумался. А Максу, видать, и впрямь здорово там мозги прочистили, если его на поэзию потянуло. Лучше бы он не звонил, а то только сбил меня с мысли. Я попыталась вернуться в деловое русло, но мне это так и не удалось.
Намеченные командировки в Москву и Швецию Григорьев перенес на другое время, у него и здесь дел было невпроворот. Надо сказать, что и других загружать работой он умел, так что я сидела, почти не разгибаясь, и отвлекалась от компьютера только тогда, когда кто-то звонил или входил в приемную.
После обеда Григорьев вызвал меня к себе и сообщил, что в семнадцать часов у него деловой обед с возможными партнерами, и он хотел бы, чтобы я его сопровождала на эту встречу. Двое товарищей приехали в Питер из северных широт вместе с женами, чтобы соединить приятное с полезным. Мне предстояло во время обеда развлекать их жен и, если понадобится, то завтра сопроводить их на какую-нибудь экскурсию. Как он понял, они раньше не были в Питере или были очень давно, так что полны энтузиазма и желания поближе познакомиться с культурной столицей. Григорьев был очень заинтересован в возможном партнерстве, так что просил меня не жалеть ни сил, ни обаяния, чтобы помочь ему завлечь северных богатеев в свои сети. Я согласно кивнула и направилась к двери, когда он остановил меня вопросом:
– Как здоровье вашего парня?
– Лучше.
– Но он все еще в больнице?
– Нет, лечится в санатории под Москвой. – Больше вопросов не последовало.
В половине пятого мы вместе вышли из офиса и сели в его автомобиль – темно-синий «мерседес».
– Обед состоится в ресторане «Остров», – сказал он, когда мы отъехали. – Вы там бывали? – Я кивнула. – С кем?
– С Максом, – усмехнулась я. – Но какое это имеет значение?
– В общем-то никакого, хотя и странно. Ваш парень достаточно состоятелен, чтобы водить вас в шикарные рестораны и, в то же время, не может обеспечить вас на короткий срок, заставляя хвататься за любую временную работу.
– Вас чем-то не устраивает моя работа? – спросила я.
– Нет, ваша работа меня устраивает, даже больше, чем просто устраивает. Дело в другом – неужели он не понимает, каким сокровищем владеет, и не ценит этого?
– Мной никто не владеет, – пробормотала я, – я сама по себе. А он, кстати сказать, был против моей затеи, только я не люблю сидеть без дела, да и не привыкла жить за чужой счет.
– Бог мой, у вас феминистские комплексы! Нет ничего обидного и унижающего в том, чтобы жить за счет любимого и любящего мужчины! Ему это должно быть приятно.
Я сказала, что не надо меня перевоспитывать, у меня свои взгляды, и я привыкла жить, руководствуясь ими, и не собираюсь этого менять. Тем временем мы подъехали к «Острову». На этот раз швейцар был очень любезен, не менее любезным оказался и гардеробщик, быстро спрятав в карман какую-то купюру. Столик был заказан заранее, так что метрдотель с приятной улыбкой на устах проводил нас к нему. Это был тот же столик, за которым на прошлой неделе Григорьев сидел в компании с Кропотовым и Орловым.
Закурив, он рассказал, что познакомился с двумя северными богатырями месяц назад в Москве. По его словам, они держали в своих руках весьма обширный и богатый регион, так что сотрудничество с ними могло бы оказаться очень полезным для его фирмы. Отчасти из-за них он отменил свои командировки, так как те собирались задержаться в Питере на несколько дней.
Время шло, но они не появлялись. В четверть шестого я выразительно посмотрела на часы и предложила позвонить им, чтобы выяснить их планы.
– И не подумаю, – отрезал Григорьев. – Я сижу в условленном месте в назначенное время, так что путь они соизволят сами объяснить свою задержку.
Он подозвал официанта и попросил принести закуски, выразив сожаление, что за рулем и нельзя хотя бы немного выпить.
– Но вам могу что-нибудь заказать, – предложил он.
– Обойдусь. Я ведь на работе, так что в некотором смысле тоже за рулем.
Мы занялись закусками, так что стало немного веселее, но Григорьев, похоже, нервничал, так как вскоре сказал, что не любит иметь дело с необязательными людьми, на которых нельзя положиться. В половине шестого Григорьеву позвонили. Я не слышала, что говорили ему, но он был очень лаконичен:
– Позвоните завтра, я постараюсь выкроить время, но сейчас не могу сказать ничего определенного. … Ничего страшного, всякое бывает. – Сунув телефон в карман, он, едва сдерживая гнев, пояснил: – У них, видите ли, возникло неотложное дело, и они освободятся нескоро.
– Значит, обед перенесен на завтра? – поинтересовалась я.
– Не уверен. Мне надо подумать, стоит ли вообще с ними связываться. Такое начало не сулит ничего хорошего.
Я продолжила ковыряться в тарелке, пока он молча кипел от негодования. Когда ему, наконец, удалось успокоиться, он сказал, что ни о чем не сожалеет, так как обед в компании со мной гораздо приятнее деловой встречи. Это была просто вежливая фраза, но мне стало неуютно. Сейчас, когда мы сидели за одним столом, я как бы пользовалась его гостеприимством, отчего моя миссия показалась мне еще менее благородной, чем до этого совместного обеда. Он мне доверяет, взял с собой на деловую встречу, а я… Нет, больше ни за что не стану заниматься оперативной работой. Вступать в личный контакт с подозреваемым, вызывать его доверие для того, чтобы потом всадить нож в спину, не по мне, пусть даже он окажется преступником. Наверное, мне никогда не стать настоящим профессионалом.
– Нина, вы кажетесь расстроенной, – прервал мои размышления Григорьев. – Неужели вы так переживаете из-за сорвавшейся встречи? Даже я уже не переживаю. Немного подумав, пришел к выводу: что ни делается – всё к лучшему. Эти северные парни имеют весьма сомнительную репутацию, так что, может быть, меня бог отвел от встречи с ними.
– Тогда не понимаю, зачем вы хотели с ними связываться.
– Алчность и азарт, – весело заявил он. – Но я умею держать этих демонов под контролем.
– Вам помогли, – пробурчала я.
Он рассмеялся и сказал, что даже рад, что всё так сложилось, так как ему приятно мое общество.
– Не стану скрывать, – добавил он, – на меня вы с первого взгляда произвели впечатление, но боюсь, мне в этом смысле ничего не светит благодаря моей схожести с Антоном. Иначе я бы не оставил своих попыток поухаживать за вами. Но мне подчас кажется, что вы смотрите на меня с ужасом.
– А больше вас ничто не сдерживает?
– Нет.
– Но вы же женаты! – возмущенно воскликнула я.
– Это пустая формальность, – невозмутимо ответил он. – Уже давно.
– А дети тоже формальность?
Он заметно напрягся:
– Нет, дети не формальность. Именно из-за них я до сих пор в семье. А в остальном – мы с женой оба свободны. – После небольшой паузы добавил: – Это удивительно, что я говорю вам такие интимные вещи, но вы помимо воли вызываете доверие.
Мне стало совсем плохо. Доверие! Я вызываю доверие! А сама в это время плету интриги за его спиной, подслушиваю разговоры. Да, он не ангел, может, замешан не только в участии в незаконных игрищах, но и в чем-нибудь похуже, тогда его, конечно же, нужно изобличить. Но я не хочу этого делать! Особенно теперь, когда он поделился со мной своими личными тайнами.
– Нельзя так доверять малознакомым людям, – вырвалось у меня.
– Неужели вы за мной шпионите? – приподнял он бровь.
– Нет, но … я не хочу переводить наши отношения в личную плоскость. Между прочим, у меня есть друг, и вам об этом прекрасно известно. Неужели вас и это не смущает?
– Ни в коей мере. Я не могу уважать мужчину, который позволяет своей любимой хвататься за любую работу, чтобы не умереть с голоду. Кто он по профессии?
– Юрист.
– Тем более. Если он юрист и при этом мало зарабатывает, то он просто ничтожество и не достоин вас.
Мне захотелось защитить Макса.
– Не надо драматизировать, – возразила я. – У меня весьма состоятельный отчим, я бы вообще могла не работать, просто не люблю сидеть без дела.
Ему мои объяснения казались неубедительными, он даже предположил, что тут что-то не так. Да, тут всё было не так! Но мне надоело оправдываться перед ним, я еле сдерживала ярость, глаза просто затуманились от гнева:
– Вы меня убедили, – злобно прошипела я. – Завтра я на работу не выйду. Скажите, что заболела. Я и впрямь себя неважно чувствую, надо отдохнуть.
И, сверкая глазами, поднялась.
– А как же десерт? – невозмутимо поинтересовался Григорьев.
– Обойдусь.
Я направилась к двери. Он быстро достал бумажник, выложил на стол несколько купюр и пошел вслед за мной. Мне еле удавалось сдерживаться, так хотелось послать его куда-нибудь подальше.
– Извините, если я вас расстроил, – вежливо сказал он. – Я этого не хотел.
– Вы Макса смешали с грязью!
Григорьев продолжал оставаться невозмутимым, что меня еще больше заводило.
– Юпитер, ты гневаешься, значит, ты не прав, – спокойно произнес он, вызвав во мне очередную бурю.
Мы тем временем уже ехали по направлению к моему дому. Я молчала, но внутри всё кипело. Не знаю, чем конкретно он меня так разозлил, но успокоиться не удавалось. У меня иногда случались такие вспышки, но они быстро проходили. Что же на этот раз так меня задело? Похоже, Григорьев был лучшим психологом, чем я, так как ловко воспользовался моим взвинченным состоянием.
– Почему Антон покончил с собой? – вдруг спросил он.
– Да потому, что был психически болен! – запальчиво воскликнула я.
Руль в руках Григорьева дернулся, но он быстро справился с собой.
– Сапожник без сапог, – уже тихо и как-то безжизненно добавила я.
– Именно это я и подозревал. Боже, сколько же вам пришлось пережить, – пробормотал он. – А тут я со своими вопросами и с лицом, так похожим на него… Странно, что вы приняли мое предложение. – Нужно было немедленно как-то объяснить свой нелогичный поступок. – К тому же, как я понял, материальной необходимости в этом не было, да и с вашими навыками и обаянием вы бы с легкостью нашли работу…
– Я должна была справиться с собой, – перебила я. – Нельзя до конца жизни прятаться от воспоминаний.
На самом деле сейчас всё было иначе и, как мне показалось, мое высказывание прозвучало не слишком убедительно, но Григорьев, похоже, поверил:
– Понимаю… Но, может, вы все-таки доработаете эту неделю?
– Нет, я переоценила свои возможности. Простите. Спасибо за обед или за ужин, но думаю, нам лучше больше не встречаться.
Он опять сказал, что всё понимает, но посоветовал никогда не говорить «никогда», пройдет время, и всё изменится, а он еще даст о себе знать.
– А сейчас я хочу расплатиться с вами за работу, – сказал он, когда мы остановились возле моего дома.
– Нет! – вскричала я. – Мне совсем не хотелось получать свои тридцать серебряников. – Я не выполнила договор, значит, вы мне ничего не должны. Как вы уже поняли, я и без этих денег с голоду не умру.
Он оказался неожиданно покладистым:
– Ладно, как хотите. Но я буду помнить, что в долгу перед вами. Если понадобится моя помощь, звоните в любое время. Теперь вы знаете все мои телефоны.
Войдя в квартиру, я сбросила сапоги и прошла в спальню, где тотчас рухнула на кровать. От моего гнева и раздражения не осталось и следа. Меня переполнял ужас. Я провалилась по всем статьям! И с чего я так взбесилась? Неужели и впрямь из-за того, что он назвал Макса ничтожеством? Но ведь на самом деле всё не так, как он думает. И все же… Кто он такой, чтобы давать уничижительные характеристики другим? Все равно, нельзя было так распускаться. Да еще эти разговоры про Антона… Зачем я сказала ему, что тот был психически болен? Вот дура! Нет, не просто дура, а клиническая идиотка! «Провалилась! Провалилась!» – непрерывно звучало в голове. И в это время позвонил Макс:
– Нина, как дела? У тебя все в порядке?
– В порядке, – не слишком дружелюбно отозвалась я. – А как у тебя дела – продолжаешь изучать поэзию?
– Прочитал уже половину сборника поэтов Серебряного века. В санатории очень хорошая библиотека.
– Как самочувствие? – перевела я его в прозаическое русло. Я была не настроена сейчас слушать стихи в его исполнении.
– Самочувствие в порядке. Скоро и впрямь буду, как огурчик. Так что жди, скоро вернусь в полной боевой готовности. Надеюсь, ты тоже немного отдохнешь к моему возвращению и соскучишься.
– Еще чего! – вырвалось у меня.
– А я соскучился, – будто не слыша меня, продолжал Макс. – Помнишь, как мы целовались перед отъездом?
Конечно, я помнила, но зная его любвеобильность, большого значения этому не придавала. А сегодня после своего провала мне вообще было не до лирики.
– Макс, прекрати! Я никогда не стану твоей куколкой, так что давай лучше сменим тему.
Ему моя реакция не понравилась, и он сухо поинтересовался, как продвигается расследование. Я сказала, что никаких подвижек нет, так что нам пора устраниться от этого дела. Он пообещал все обдумать и созвониться с Арсением, после чего довольно прохладно попрощался. И ТУТ я сделала что-то не то! Сегодня явно не лучший день в моей жизни. Впрочем, бывали дни и похуже. Нужно было сказать ему, что я уже ушла из «Соляриса», но как объяснить свой поступок? И что сказать Арсению?
Я переоделась, прошла на кухню и закурила. Вскоре объяснение было готово, и я набрала номер Арсения.
– Есть какие-то новости? – с воодушевлением откликнулся он.
– Да. Я заболела, так что завтра не смогу выйти на работу, Григорьева уже поставила в известность, а Максу пока не сказала, не хочу его расстраивать. Ты тоже ему не говори. Я потом сама.
– Да я и не собирался ему звонить.
– Вдруг он сам позвонит?
– А что с тобой? Помощь нужна?
– Нет, справлюсь. У меня температура и боль в горле, но с этим недугом я сама разберусь.
– Слишком ты самостоятельная, – проворчал он. – Я все же приеду и привезу тебе лекарства и продукты.
Я заверила, что у меня все есть и сейчас хочу лишь одного – спать. Возможно, завтра это изменится, тогда сообщу. Но спать мне совершенно не хотелось, мне просто нужен был полный покой, чтобы оценить результаты разрушений, которые последовали после моего неадекватного поведения с Григорьевым, и решить, действительно ли я хочу устраниться от расследования.
Глава девятнадцатая
После долгих размышлений я все-таки решила продолжать расследование, пусть и устранившись из «Соляриса». Нужно было довести до больного шефа эти новости. Макс долго не отвечал на звонок, хотя по моим сведениям он уже должен был к этому времени позавтракать. Наконец, трубку сняли.
– Макс, привет! – бодро произнесла я.
Ответил молодой женский голос:
– Максим не может сейчас подойти к телефону, он принимает ванну. Кто его спрашивает? Может, что-нибудь ему передать? – У меня голос пропал от неожиданности, и я не смогла выдавить не слова. – Ну, как хотите, – нагло заявила неведомая девица и отключилась.
Я долго сидела в оцепенении, уставившись в кухонное окно, потом закурила, хотя решила, что пора начать борьбу с вредной привычкой и выкуривать первую сигарету не раньше двенадцати. Мои благие намерения в очередной раз потерпели крах. Подспудно я ожидала, что Макс скоро перезвонит, но время шло, а он и не думал перезванивать. Похоже, ему не до того. Наверное, читает стихи новой куколке.
До двенадцати я с ожесточением убирала квартиру, лишь бы чем-то заняться и не думать о его предательстве. Хотя, разве он меня предавал? Я постоянно твердила ему, что у нас ничего не получится, и он, наконец, это понял. Все к лучшему, твердила я себе, все к лучшему, только что-то лучше мне не становилось. Еще через некоторое время я пришла к выводу, что и эта полоса моей жизни подошла к концу. Вспомнились мамины пожелания и наставления, и я решила, что прислушаюсь к ним. Во-первых, сменю работу, а во-вторых, пойду учиться, вернее, доучиваться. Это дело, которому я дала название «Мидас», будем моим последним делом. Когда решение было принято, мне стало полегче.
Нужно было пополнить запас продуктов, так что я решила сходить в магазин, а заодно прогуляться. Похоже, наконец-то наступила зима. Белый пушистый снежок покрыл тротуары, даже на немногочисленных деревьях висели белоснежные хлопья, что после беспросветной серости не могло не радовать глаз. Я уже стояла в прихожей в брюках и свитере, когда раздался звонок в дверь. Вздрогнув от неожиданности, я посмотрела в глазок и увидела Арсения. Мне не хотелось сейчас с ним объясняться, но деваться некуда – вчера я сказала ему, что заболела, так что придется выкручиваться.
– Привет, больная! – весело сказал он, едва переступив порог, затем внимательно посмотрел на меня: – Что-то ты на больную не очень похожа. Отлично выглядишь!
– Мне действительно стало лучше, – спокойно сказала я, – а за комплимент спасибо. Хотела сейчас сходить в аптеку и магазин, чтобы пополнить запасы.
– С этим можно повременить, – заявил он, снимая куртку, – я привез все необходимое.
Только тут я обратила внимание на мешок со всевозможными баночками, видимо, Арсений опять отоварился в кулинарии. Он тем временем оживленно говорил, что это просто отлично, что со здоровьем у меня наладилось, так как у него есть животрепещущие новости, которые надо обсудить. Если он и заподозрил, что с моим стремительным выздоровлением дело нечисто, то этого не показал. Я тоже решила больше этой темы не касаться.
Оказывается, вечером ему позвонил Макс и сказал, что я очень устала, работать «под прикрытием» – это слишком большая нагрузка, а он не хочет, чтобы у меня случился нервный срыв, так что, если в ближайшее время никаких зацепок не появится, то следствие временно придется свернуть, во всяком случае, до его возвращения. Надо же какая забота! Впрочем, удивляться нечему. То, что Макс хороший начальник и друг, я давно знала, а вот насчет всего остального не стоит строить иллюзий.
– В общем, он дал мне два дня сроку, после чего велел оставить тебя в покое.
Я усмехнулась:
– Вряд ли мы в этот срок уложимся.
– Как знать, – откликнулся Арсений. – Появилось кое-что новенькое.
При этих словах я почувствовала, как пружина внутри меня ослабла. Хватит терзаться из-за всяких глупостей, пора работать! Надо завершить свое последнее дело – и на покой.
У Арсения были интересные новости. Сегодня вечером в пригородном ресторане должна состояться конфиденциальная встреча, на которую Кропотов пригласил Аверьянова. Раньше у него с депутатом никаких совместных дел не было. А теперь появились. Арсений неплохо разбирался в бизнесе и высказал некоторые предположения. У Кропотова основные активы за рубежом. Это для него выгоднее и надежнее, но во властных структурах на него нажали, и он вынужден кое-что в структуре своего бизнеса изменить. Однако он не хочет полностью вкладываться в отечественную экономику, слишком большие риски, поэтому ищет покровительства у влиятельного депутата. Это была уже не первая попытка такого рода, предыдущие провались. Арсений полагал, что теперь Кропотов хочет надавить на слугу народа, который возглавляет соответствующий комитет, компроматом. Впрочем, компромата у него нет, он хранится в сейфе в нашей конторе, но у него есть свидетели, которые видели компрометирующие материалы. Ведь не зря он пригласил на этот эксклюзивный ужин двух членов правления клуба «Мидас» – его отца и Григорьева, на которых мог надавить, уличив их в незаконном игровом бизнесе, да еще в присутствии в клубе в ночь убийства.
Все эти сведения Арсений собирал по крупицам, так как отец немногословен, но по отдельным фразам и его напряженному состоянию он догадался, что это не просто деловой ужин, а нечто иное. Он опасался за отца – шантажировать такого человека, как Аверьянов, смертельно опасно, но вставать поперек дороги Кропотову не многим лучше. Вот он и решил, что эту беседу стоит подслушать, а потом действовать в соответствии с обстоятельствами. Я его предложение сразу отвергла. Это слишком опасно, да и ни к чему.
Похоже, Арсений, увлекшись расследованием, забыл, ради чего мы его начали. Пришлось напомнить. Поначалу мы хотели вычислить шантажиста, кажется, это удалось. Затем решили разобраться с убийством неизвестного, подозрительной гибелью Игнатьева и пожаром. Нужно продолжить расследование в том русле, которое наметили раньше, тем более что у нас появились новости, которые мы еще не использовали, а именно: два раза в неделю респектабельный клуб превращался в подпольное казино. Прежде всего, нужно выяснить, как неизвестный попал в клуб. Судя по всему, он обошелся без помощи охранника. Как это ему удалось? Мы просмотрели записи камер наблюдения, регистрацию входящих и выходящих, но ничего не обнаружили, значит, он сделал это вполне легально. Но ведь он был никому не знаком…
И тут, впервые за последние дни, мне пришла в голову светлая мысль.
– Арсений! – вскричала я. – Мне нужна вся информация о постояльцах мини-отеля! Возможно, погибший был одним из них.
– Но, если бы он не выписался, мы бы это обнаружили.
– Достань мне эту информацию! – настаивала я. – Я чувствую, что именно здесь собака зарыта.
Действительно, я чувствовала, что близка к разгадке, во всяком случае, близка к установлению личности убитого. Но кто его убил? Тут было слишком много вариантов – кто-то из игроков, управляющий или бармен. Охранника я исключила, так как он нашел бы способ избавиться от трупа. А у убийцы такой возможности не было. И еще, камеру у черного входа включили в половине шестого, к этому времени неизвестный уже был убит, а уборщица, убиравшая помещения с семи до девяти утра, трупа не обнаружила, следовательно, в это время убийца еще находился там. Затем, когда уборщица удалилась, он вернул труп на место, а сам исчез. Как?
– Принеси мне информацию о постояльцах, – упрямо повторила я, – может, это поспособствует стимулированию мыслительного процесса. Можно вечером встретиться в нашем офисе и продолжить мозговую атаку.
Арсений с улыбкой посмотрел на меня:
– А как твое здоровье, позволит?
– Позволит.
– Так я и знал! Григорьев достал тебя своими ухаживаниями. Этого и следовало ожидать.
– Не торопись с выводами, – остановила я. – Григорьев здесь ни при чем.
– Сомневаюсь. Но…, может, тебе пора обзавестись защитником?
В это время зазвонил мой мобильник. Я поспешно схватила его, надеясь услышать Макса, но это был его знакомый, которого Макс задействовал, когда мы разрабатывали мне легенду при устройстве на работу в «Мидас». Оказывается, сегодня ему позвонил Григорьев и поинтересовался моими деловыми качествами, якобы он хочет предложить мне постоянную работу. Вадим отозвался обо мне в восторженных тонах, однако сказал, что не сдастся без боя и просто так меня не отпустит.
– Похоже, роскошные блондинки пользуются повышенным спросом, – вскользь заметил Григорьев, на что наш сообщник ответил:
– Да, есть на что приятно посмотреть.
Григорьев его поблагодарил и распрощался.
– Ну как, я справился с заданием? – с воодушевлением спросил Вадим.
В ответ я лишь простонала:
– Я брюнетка.
– Предупреждать надо.
Мы с Вадимом никогда не встречались, и Макс ему не сказал о том, как я выгляжу. Вот из-за таких мелочей случаются провалы, и именно таким образом нарабатывается опыт. Теперь Григорьев наверняка продолжит проверку. Любое детективное агентство в два счета установит, чем я занимаюсь на самом деле. Боже, что же я наделала! Вчера распсиховалась на пустом месте и выдала себя. Похоже, Макс прав, длительная работа «под прикрытием» расшатывает нервы.
– Что с тобой? – обеспокоенно поинтересовался Арсений.
– Григорьев меня вычислил, – еле слышно отозвалась я и рассказала о его беседе с Вадимом.
Арсений был не просто обеспокоен, но и подавлен этой новостью. Немедленно уезжай, сказал он. Андрей не остановится на полдороге, и его наверняка заинтересует, что же ты хотела узнать, устроившись к нему. Сейчас, похоже, затевается что-то серьезное, намекнул он на предстоящую встречу в пригородном ресторане, так что Григорьев будет особенно подозрительным и осторожным.
– Еще и личный момент, – добавила я. – Он просто хотел мне помочь, а я обманула его.
– Об этом не думай! – оборвал меня Арсений. – Наверняка и у него тайные мысли имелись, так что собирайся. Я отвезу тебя, куда скажешь.
Я напряженно думала, куда мне податься. Конечно, можно поехать к маме. Но вдруг он меня и там разыщет? Мне меньше всего хотелось втягивать маму с дядей Гришей в свои неприятности. Сколько раз они мне говорили, что пора сменить работу! Я поделилась своими сомнениями с Арсением, и он согласился, что следует подыскать другой вариант.
– Собирай вещи, – сказал он. – Я через час за тобой заеду.
– Куда поедем?
– Вот через час и скажу.
Он быстро ушел, а я стала метаться по квартире, собирая вещи. Куда я опять вляпалась? Да, нужно где-то затаиться, и все обдумать. В это время опять раздался звонок мобильника. Я подняла трубку, не глядя на экран, и телефон чуть не выпал из моих рук. Это был Григорьев.
– Нам надо поговорить, – увесисто произнес он.
– Извините, я тороплюсь. Меня ждет машина, я уезжаю в Москву.
– Поедете следующим поездом, – приказал он. – Сначала мы поговорим. Вы меня обманывали. Я хочу выяснить, в чем дело.
Меня трясло от ужаса. Я не знала, что делать. Может, действительно откровенно поговорить с ним? Но что я скажу? Что мне известно о подпольном казино и о том, что в момент убийства неизвестного он находился в клубе? Вряд ли ему понравится такая осведомленность. А если и его подельники об этом пронюхают, мне уж точно не поздоровится. Нет, об этом говорить нельзя, надо придумать что-то другое. Но что? Сходу ничего не придумывалось. Но нужно было хоть что-то ответить ему.
– Я не знаю, о каком обмане вы говорите. Я усердно работала на вас и уж, во всяком случае, никакого вреда вам не нанесла, – сказала я, постепенно успокаиваясь. – Если же вы хотите поговорить об Антоне, то я этого не хочу. Сейчас я действительно уезжаю к своему парню, а когда вернусь, мы встретимся и поговорим, если у вас не отпадет охота в этом.
– Я уже подъезжаю к площади Восстания. Дождитесь меня, – сказал он и отключился.
Я быстро набрала номер Арсения, но номер был занят. Накинув куртку и прихватив собранные вещи, я выбежала из дому, не забыв запереть дверь на все замки, после чего отключила телефон. Знакомыми с детства дворами я помчалась к своему офису. Только переступив его порог и опустив все жалюзи, я перевела дух. Потом послала сообщение Арсению: «К дому не подъезжай, Григорьев уже там. Я в надежном месте, вечером позвоню с другого телефона», после чего опять выключила мобильник.
