Irina Raymond
А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы
Только человек оказался понимающим: маму ищу. Он остановил автобус в сотый раз. Мемориал погибшим пожарникам: одинаковые серые памятники и впечатляющих размеров колокол. Вышла и оказалась прямо перед скромным холмиком, под которым и покоилась моя мамы. Очередное потрясение. Не от того, что, наконец-то, нашла. Нет! От того, что увидела. Убогий крест из плохо обструганных досок. На нём табличка и сделанная от руки кривая надпись. Сын, получивший колоссальное наследство, пожалел денег на достойное оформление захоронения нашей матери. Я позвонила этому «сыну» прямо от мамы.
На мои возмущения он ответил просто:
– Ты уже забрала всё, что хотела. Вот и займись своей матерью. А на твоего сына мне плевать. Удары под дых. В таком коротком разговоре. Где-то читала, что злой человек тебе простит зло, а вот добра никогда не простит, которое он от тебя получил. Вероятность этого подтвердилась ещё раз.
После развода с мужем, я усиленно занялась бизнесом. 90-е годы. Моих денег вскоре стало хватать на моих детей, на мою маму и на семью брата. Избалованный мамой Андрюшка – Андрейка – брат не умел и не мог содержать свою семью, где росли уже две дочки. Родные же. Как тут не помочь? А зависть проявлялась у него уже тогда. Видела. Но он был младший, а потому делала вид, что не замечаю ничего. Нас обоих родила одна мать. Родной брат? И врагу не пожелаешь такое услышать. Выплакав свою безысходность, оставив для мамы цветы и открытку, вернулась домой.
Немецкий столовый сервиз на двенадцать персон и тома Большой Советской Энциклопедии – о маме память. Это всё, что я хотела и что забрала. Мамины подарки при её жизни.
Судьба не давала мне продыху…Слова Ницше. Вот и делайся сильнее. Не сломало же. В очередной раз. Сколько их ещё будет. Кабы знать.
Фатальность бытия всего.
Непредсказуемость извечна.
Не изменить мне ничего.
Мы все уходим как-то в Вечность.
Не принимая выбор твой,
Корю себя, твою беспечность.
Глаза зелёные со мной.
Несут любовь, надежду, нежность.
Мой старший сын, мой пилигрим,
Опять все даты вспоминая
Мне снишься ты совсем один.
Я за тобой хожу по краю.
Не надо мудрости большой,
Чтобы понять, что жизнь не вечна.
Ты – Ангел там, я здесь изгой.
Судьба совсем бесчеловечна.
Нас разделила, раздвоив.
И я живу с открытой раной.
Что по – живому – не зашить.
Как больно быть без сына мамой.
Как мне не хватало моего старшего сына. Его слов. Его рук. Его голоса. Его умных и смешливых глаз. Как же одиноко молчалось, рыдалось, горевалось. Безысходность и безнадёга – мои «подруги» с приставкой «без», которая означало одно: я – мама без старшего сына. Без его любви, без его будущего, без его детей – моих внуков, без моей счастливой жизни на все годы, которые определит мне Бог.
Скоро Новый год -2007. Наш любимый семейный праздник. И год с моей любимой цифрой – 7. Как же так? Семейный праздник и без Димки… Я не хотела ни ёлки, ни праздника, ни подарков. Ничего! Закрыться в ракушку и заснуть. А если насовсем? Нет. Не могла бросить тех, кто есть у меня на Земле. Мой младший сын, мои зверики, мои друзья… И память о старшем сыне. Все, кто «ушёл», живы нашей памятью.
Мне солнца свет не греет душу.
Я не своя. И я – ничья.
Хочу услышать, но не слышу
Остры осколки бытия.
Вот год кончается печальный
И я не знаю, как мне быть.
С такой большой и рваной раной.
Не залечить и не зашить.
И слёзы катятся привычно,
Тихонько дни мои крадут.
И мир не светел, как обычно,
А иногда он как-нибудь.
Не раствориться в море счастья.
Я и любви уже не жду.
Всё рухнуло так в одночасье.
И не пойму я, как живу.
Проходит время, но не лечит.
Чем больше срок, тем мне больней.
А дети так порой беспечны,
Что оставляют матерей.
Весь день 31 декабря 2006 года провела со старшим сыном. Принесла еловые ветки, поставила в вазу… Шары, гирлянды, «дождик», всё, как обычно. Так мы украшали свой дом. Всегда остаюсь с сыном, пока горит свеча. Так придумала для себя: свеча горит – сын со мной разговаривает. Сколько свеч сгорело в тот день, не знаю. Разговор был длинный. Не помню: был мороз или нет? Потом, как очнулась, ведь собака замёрзает. Шурка не просилась домой никогда. Лежала и ждала. Я про зиму и холода. Безоговорочная преданность.
В доме, как всегда, празднично и уютно, только наполовину пусто. За нашим большим столом дети: Дениска и Меланья. Они подарили мне новый телефон. Приятная неожиданность. Но потрясающей неожиданностью стало другое: будущий муж и его будущая жена ждут ребёнка. Моя радость и печаль смешались в коктейль. И… Надо решать вопрос о свадьбе: когда, где и сколько. Бабушка Меланьи в неведении, что взрощенная и обожаемая ею внучка, почти три года живёт с мальчиком и без росписи. Оказывается, мама Меланьи, соблюдая все ханжеские устои, до последнего скрывала этот факт, а потому со свадьбой надо поторопиться. Кому в этот момент было до меня? До моего мнения? НИ-КО-МУ. Я про клан Семенюков и Дениса. А ведь он – МОЙ сын. Мой.
О беременности бабушка узнала только после свадьбы. Непросвещённая Евдокия Трофимовна работала на крупном заводе бухгалтером, а значит, с математическим действием – сложение проблем у неё не могло быть даже после выхода на пенсию. Странное сокрытие правды непонятно, но там чужая семья. Ханжество неприемлемо для меня. Для них – норма и стиль жизни.
Конечно, я надеялась, что нас объединит рождение ребёнка… Первый внук у меня и первый внук у них. Или внучка. Девочка мне желаннее. Сейчас.
Рождество, как и все остальные праздники в России, проводила с Димкой и Шуркой. Наши семейные традиции делились теперь на утро и вечер.
На тот рождественский вечер 2007 года были назначены мои смотрины. Евдокия Трофимовна, как глава клана семьи невесты, пригласила нас с Денисом на праздничный ужин. Стараюсь всегда хорошо выглядеть, какая бы ситуация не сложилась. Многолетняя привычка работы с заказчиками.
Меня восприняли с нескрываемым любопытством. Откровенно разглядывали и без стеснения мне в лоб:
– Вот оказывается какая мама у Дениса… Не ожидала.
Какую маму Дениса она ожидала, не знаю. Евдокия Трофимовна была крайне удивлена и тем, что моя профессия и моя работа дизайнера приносят какой-либо доход.
– У тебя есть заказчики? – прозвучало довольно дико. Для моих ушей.
В этом городе к тому времени я сделала немало проектов для строительства известных ресторанов, брендовых магазинов и множества загородных домов, не считая мелочи, как интерьеры квартир и прочее. У меня постоянные заказчики, и моё имя знали. «Сарафанное радио» работало. Ни убеждать, ни доказывать ничего не стала. Не видела смысла. Все люди с высшим образованием, элементарное чувство такта должно быть. Так считаю. Только высшее образование – не всегда гарант элементарного воспитания, как оказалось в последствие.
Мне понравилась сестрёнка Меланьи – Маргарита. Красивая девочка с печальными глазами.На тот момент ей было всего двенадцать лет.
.
Вот Новый год. А мне так грустно –
Судьбы моей переворот.
На сердце запредельно пусто.
Тоска моя. Печальный год.
Я не забуду три «шестёрки»,
Что год ушедший «подарил».
И жизнь, разбитая в осколки.
Собрать бы всё. Где столько сил?
И суть моя на издыханье,
Где боль и горечь пополам.
Дала я сыну обещанье.
И не нарушу, не предам.
Мой солнца лучик, мой Митяша.
Весёлый, славный мальчуган.
Ушёл. Полна слезами чаша.
Ушёл совсем и навсегда.
Слова, как приговор с набатом.
Я их пишу, как сток с души.
Одна во всём я виновата.
Погас мой свет в сырой глуши.
На этом смотрины не закончились. К родителям Меланьи приехала родня из Ставрополя. После второго визита в ту семью, мне нужно принимать гостей у себя. Денис страшно волновался. Немедленно начал покупать новые вещи в ванную комнату и в гостиную. Я делала ему комплименты по поводу оригинального и правильного выбора фактуры и цвета. Он гордо отвечал:
– Так чей я сын? Я в тебя весь.
Мне очень приятно это слышать. Младший тоже, вне сомнений, мой сын. Половинка моего сердца пела и была счастлива.
Мои фирменные пироги, пиццу и торты обожают все. В наши лучшие времена за нашим большим столом и в нашей немаленькой квартире собирались толпы друзей. Своеобразные салоны по интересам. Музыканты, художники, артисты… Мне нравилось это столпотворение. Светика всегда на подхвате – моя помощница во всех моих сумасшествиях. И здесь мы расстарались с ней на славу. Нельзя подвести Дениса, он так хотел, чтобы нашим будущим родственникам всё у нас понравилось. Первый визит не должен их разочаровать.
Беспардонность меня всегда изумляет. Евдокия Трофимовна не стеснялась в выражениях:
– Странная квартира у вас. Прям музей. Как вы тут живёте? Я бы никогда не смогла так. А зачем так много картин на стенах?
Молча, слушала. Не знаю, что в таких случаях можно сказать.
Квартира у нас пятикомнатная, «сталинка», где потолки выше трёх метров и окна не стандартные, а огромные и с эркером. Мы со старшим сыном долго выбирали квартиру под себя, когда уже могли себе позволить купить что-то лучшее, чем двухкомнатная «хрущёвка». Моя любовь к антиквариату передалась и моим сыновьям. Старинная «горка» для посуды, буфет на кухне, много сундуков, старинные XVIII века стулья, раритетные книжные шкафы с уже моей библиотекой, старые зеркала в массивных рамах и множество картин на стенах. Кроме мебели, мне нравится стекло. Бутылочное стекло: форма, цвет и прочее. Бутылок у нас много. На кухне целых две полки под потолком. Могу разглядывать часами и любоваться. У кого какие ассоциации вызывает эта красота.
– Ирина, вы всё это выпили? – очередной возглас Евдокии Трофимовны вынудил-таки меня всё же пояснить, что это собрано годами и не так много из всего этого количества бутылок нами выпито. Не убедила. Как говорят: у кого что болит. В её семье не всё благополучно с употреблением спиртного.
Дети подали заявление в загс. День свадьбы – 16 февраля. Начали готовиться к торжеству. Печаль захлёстывала меня, когда вспоминала, что свадьбы должно быть две. Меня раздвоили. Одна часть горевала, а другая пыталась радоваться. Слишком мало времени прошло для моего веселья от предстоящей свадьбы. Всего 5 месяцев.
Всё на нерве. На срыве. Навзрыд.
Не живу. Существую в бреду.
Сердце – сгусток крови, грубых мышц.
Ощущаю. Стучит. Я живу.
Раздвоилось, разбилось внутри.
И вопрос: я зачем на Земле?
И душа не горит, а чадит.
Горе жжёт. Мир без цвета и нем.
Я и ждала, и боялась ночи каждый день. Боль отпускала меня во сне. Иногда. Короткий отдых
от реальности. Но каждое утро приносило горечь. И я боролась с собой и с новым днём, учась жить.
Состояние предчувствия
Так опутает, не стряхнёшь.
Не прося ничьего сочувствия.
Опрокинуться в сонную ложь.
И верёвкою сны затянутся.
И раскатится бытиё.
И опять что-то там расправится.
Может крылья… Иль что ещё.
Маргаритка стала частым гостем в нашем доме. Михаил Васильевич был рад, что его дочери учатся печь пироги и шить. С младшей сестрёнкой Меланьи мне комфортно. Девочка любопытна и старательна. Всегда находились общие темы для наших разговоров. С Меланьей тема всегда одна: её обида на родителей и на Маргариту. Меленью растила Евдокия Трофимовна, потому что мама внучки училась в медицинском институте, а папа – в военном училище. Внимания родителей девочке не хватало, да и баловали они её редко. На стипендию не разгонишься. Какие подарки? Только мелочь, если что. А вот бабушка баловала, ещё и как. Зависть Меланьи к младшей сестрёнке настораживала. Мы общались с невестой моего младшего сына наедине совсем мало. Она избегала разговоров со мной. Всё, что я знала о ней, это только со слов Дениса. А у того любовь затмила всё. Его разум его покинул. И, как потом оказалось, на долгие годы.
Беременность Меланьи стала предметом некоего шантажа: мне врач запрещает это, мне врач запрещает то. Десяток яиц донести от машины до квартиры категорически нельзя:
– Мне тяжёлое врач запретил поднимать.
Воспринимала это, как своего рода, выказыванием её превосходства, в «пику» мне. Часто ничего не представляющий из себя человек своим пренебрежением к другому пытается показать и утвердить свою значимость. Только я твёрдо уверена, что чем умнее человек, тем он доступнее и проще в общении. Беременность – гормональный сдвиг в организме. Сама прошла через это. Прощала и молчала. Её слова:
– А для кого я рожаю? – родили диалог.
– Девочка, рожают для себя. Я своих уже родила и даже вырастила, – мои ответные слова удивили её. Вскинутые вверх брови и непонимающий взгляд. Её не поняли.
Я очень хотела к двум сыночкам ещё и доченьку. Бог не дал. Дочка – это нежность, доброта и немного милых капризов. Меланья была чужой дочкой… Её доброта и нежность не для меня. Для меня её «капризы». Отнюдь не милые. Иногда просто отвратительные.
Случай в кафе «покоробил» меня. Родители Меланьи пригласили нас с Денисом в кафе для обсуждения свадьбы. Нужно решить: кто и за что будет отвечать. Свадьба намечалась масштабная. В лучшем Дворце бракосочетания – роспись детей. Столы накрывались тоже в лучшем городском Дворце в торжественном зале, где были колонны из малахита и тяжёлые хрустальные люстры. Мы сидели за столиком в кафе вшестером: Меланья, Денис, родители Меланьи, Маргарита и я. Ели вкусную еду, пили хорошее вино, обсуждали уже детально: кто, что, как и сколько. Ненавязчиво звучал саксофон. Шёл третий час нашего обсуждения. Вероятно, Меланья устала, потому что молчала. Неожиданно посреди нашего разговора, Меланья потянулась к своей маме, та сидела напротив своей дочки, и, заглядывая ей в глаза, выдала свой перл:
– Мамочка, скажи: голубые и серые глаза – это красиво, а остальные это так… «фу». Ты ведь тоже так считаешь?
У Меланьи серые глаза. У Светланы Викторовны – мамы Меланьи – голубые. Папа Меланьи, Маргарита, жених Денис и я – обладатели карих глаз. Как такое могло прийти в голову этой девочки, а потом и высказать вслух? Явное неуважение. Ждала реакции. В первую очередь, от её мамы. Свою реакцию не стала скрывать: мой взгляд выражал недоумение. Неловкость Светлана Викторовна попыталась свести к нулю, переведя разговор в иное русло. Она начала разговор о своей свекрови, которая в любом споре и в конфликтной ситуации вставала на сторону своей невестки. Это мне повторилось несколько раз: так сказать в назидание. Я, наверное, плохая свекровь: не хочу и не буду прогибаться под невестку, хотя прекрасно помню пословицу, что ночная кукушка дневную всегда перекукует. Самоуважение – важная часть меня. Моя мама всегда повторяла:
– Ира, будь скромнее.
Не могу быть скромнее. Всегда есть чем гордиться.
Не кичусь тем, кто я на данный момент. Просто горжусь: собой, своими детьми, своими друзьями, своими достижениями. Очередной этап моего роста. Но это труд, который надо хотя бы уважать. Роль невестки мне знакома: четырнадцать лет была замужем за отцом моих сыновей. И свекровь тоже была. Отношения с Надеждой Александровной не заладились. Сразу оттолкнула от неё её навязчивая идея: после свадьбы я должна называть родителей мужа «мама-папа». Не считаю такое приемлемым для себя.
У меня одни родители, которые меня родили. Других нет, и не будет. В восемнадцать лет сложно объяснить и не обидеть, но в сорок можно понять и не настаивать. Не получилось.
Надежда Александровна обожала своего «сЫночку Олежика». Ему можно поспать, а нам с ней встать в шесть утра и топать на рынок за продуктами. Муж был из Украины, где муж – это чоловiк, а жена – только жiнка. Свекровь старше по возрасту. Она – мать моего мужа, а значит, уже достойна уважения. Всегда с ней только на «Вы», но по имени-отчеству.
Моя мама из кубанских казачек, где уважение к старшим непререкаемо. Я и сама всю жизнь обращалась к своей маме только на «Вы». Не в моих правилах идти поперёк этих вековых устоев. « Папа-мама» чужих мужчину и женщину – нет. С уважением и по имени-отчеству, да. Это уже моя корректировка. Время не стоит на месте. Непременно что-то меняется.
Считаю, что никто не обязан любить меня или требовать от меня любви только потому, что появляются новые родовые завязки. Элементарные понятия воспитания: что можно, а что нельзя, основанные на человеческом уважении друг к другу. Не думаю, что сделала открытие. Открытие в другом: уважение – это не аксиома для наших будущих родственников. Никто из них даже не сделал попытки извиниться. Бонусы уходили в минус.
Это не единственный случай, когда Меланья пыталась унизить меня хоть как-то и хоть в чём-то. Следующий раз оказался не за горами. Меланья попросила показать мой свадебный альбом. Фотосессия для того времени, когда я выходила замуж в первый раз, была новинкой. Но я настояла на таком мероприятии. Фотографий невероятное количество, и все выполнены на высоком уровне. Мне восемнадцать, мужу двадцать. Выгляжу всегда моложе своих лет. Лето. Цветы. Солнце. Красота. Счастье.
Посмотрев альбом без всякого энтузиазма, Меланья изрекла:
– Ой, Вы так старо выглядите на этих фото…
Хоть стой, хоть падай. Её бесцеремонность зашкаливала. Пришлось пересмотреть альбом самой, а вдруг, и правда, постарела, пока альбом лежал в сундуке? Не постарела. Значит, неумная и открытая зависть.
Меланья не отличалась красотой. Самая обычная девушка, глаз не цепляла совсем. У Дениса девчонки были гораздо интереснее. Но… сердцу не прикажешь. Ладно: с лица воды не пить, как говорят. Однако и душевные качества у будущей жены не на высоте. Оставалось надеяться, что поумнеет с возрастом. Ей лет только двадцать или уже двадцать? Как посмотреть.
Мы готовились к свадьбе. Нужно выбирать платье для невесты, костюм для жениха. Назначили день и поехали в самый престижный свадебный салон одеваться. Капризность Меланьи нам обошлась в шесть утомительных примерочных часов. Её папа поставил точку в выборе платья, сказав, что он устал и сейчас рухнет, а потому и платье будет куплено то, что на ней понравилось всем: кринолин из французских кружев.
Я смотрела на примерку Меланьи и представляла Юлю – невесту Димы. И своего старшего сына. Болело, болело, болело. Очень сильно болело ещё моё горе горькое.
К чудесному платью нужна белая шубка. Нарисовала эскиз: обсудили, понравилась всем. Сняла с невесты мерки, села шить. Днём объекты, вечером шубка. Только ночью возвращалась к старшему сыну и к своей, уже такой привычной, боли.
Дениска решил позвать на свою свадьбу Павла. Удивилась. Мой сын хотел нас помирить? Не знаю. Я согласилась. Пусть будет так, как хочет мой младший. Спорить ни с кем в тот момент не могла. Пыталась настроиться на предстоящую свадьбу.
Чем ближе день свадьбы, тем безысходнее становилось внутри меня. Объяснений не было. Я договаривалась со всеми, кто мне нужен был для свадьбы: с моей приятельницей Аллой – владелицей самых престижных салонов красоты в городе о создании образа невесты, с другом скрипачом о его репертуаре на торжестве, с артистами цирка об их номерах и гонораре, рисовала эскизы для трёхэтажного торта. Конечно, параллельно продумывала и изготавливала украшение зала и главного стола, а также машин. Главной машиной в колонне для поездки в загс и для прогулки по городу стал раритетный «Лимузин», который неожиданно объявился у меня на дороге. Мой дар убеждения мне даже не понадобился в тот раз. Все мелочи продуманы и отработаны. Вся моя занятость тренировала мою боль: старалась не плакать на людях и улыбаться хоть как-то. Перед будущими родственниками держала себя в «рамках» своей воспитанности.
Неуёмная поперечина.
Не сложилась судьба. Не далась.
В чашке, если невидная трещина,
Сжали крепче, разбилась вся.
Дни и годы тихонько, крадучись,
Пронеслись все галопом вскачь.
Мало счастья и много горечи.
И сквозь хохот мой дикий плач.
На Земле для чего? На закланье,
Как овечку меня ведут.
И от Бога мне шлют проклятия.
Заколдованный кем-то круг.
Разорвать ту черту пыталась я,
Расшибаясь о всё подряд.
Терпеливо ждала, старалась я,
Разгребая руками смрад.
Где итог колесу, что вращается
Всё вперёд, но, по сути, стоит.
Что обещано, исполняется.
В общем, всё это как-то жизнь.
За день до свадьбы я с моими помощниками украшала зал больше шести часов. Нашим результатом осталась довольна: торжественно и уютно. Работники Дворца, как мне потом рассказали, бегали в колонный зал смотреть на такое чудо и всё гадали: для кого так необычно его украсили? И придумали: опять приезжают иностранцы или «власть». Наш российский менталитет, который меня очень раздражает: в России встречают на высшем уровне только иностранцев или свою «власть». На генном уровне подавленное чувство собственного достоинства человека. Никогда не было понятно и никогда мной не было принято, потому и пытались наклонить. А как склоняли… Окрестили меня, как «скрытная и странная». Дочь Огня и Весны. Со временем в своё упрямство я добавила ума и получилась настойчивость, увеличился процент выживаемости в любых ситуациях. Горжусь собой и учусь дальше.
День свадьбы выдался самым холодным из всей зимы этого года. Руки моментально «прихватывало» на морозе. Больше 30 градусов – это противно – холодно. Дениска много и нервно курил. Видела его неимоверное волнение.
Меланья спокойно отправилась в салон наводить красоту.
– Солнышко, не волнуйся так. Бери пример с меня. Я же спокойна, – её слова, сказанные для проформы, не более. В этом ласковом слове «солнышко» – для моего младшего сына не было ни любви, ни нежности. Я не слышала. Ни раньше, ни сейчас, ни потом. Для Меланьи вопрос уже решён: она почти вышла замуж. Результат достигнут. Зачем эмоции? Любви нет. Если есть любовь, то её не скроешь: взгляды, прикосновения, слова, одним словом – чувства. Когда ты счастлив, ты хочешь и можешь поделиться своим счастьем со всеми остальными вокруг. Из пары, которые через час-два станут мужем и женой, счастьем и волнением наполнен только мой младший.
В загсе всё прошло великолепно, если не считать, что молодые, оба, уронили обручальные кольца, надевая их друг другу. Плохая примета, говорят. Никто из них не придал этому значения. Молодость. Может, это и хорошо: позитив и уверенность в себе, и в своей жизни. Мелочи жизни не напрягают ум и не тревожат душу. Одно знаю только, в жизни мелочь часто бывает решающей. Это я, как дизайнер, могу утверждать с уверенностью. Всё элементарно: у разных людей разные понятия важности и мелочи.
Жених и невеста – это красота и счастье через край. Живой фонтан любви. Родители, как обычно, тоже умыты счастьем детей. Если оно есть, счастье.
Мои солнечные дети,
Нет чудесней вас на свете.
Я желаю, мои дети,
Счастья много, не в конверте.
Пусть всегда сияют лица,
Пусть лишь радость, что случится.
И погода не помеха,
Когда в доме много смеха,
Много мира и тепла,
Хорошо идут дела.
Пусть кораблик ваш плывёт
И все рифы обойдёт.
Я люблю вас, право слово.
И всегда помочь готова.
Смех и слёзы – дети вылетают из гнезда и начинают лепить своё, отдельное гнездо. На свадьбу младшего сына придумала и сшила себе королевское платье, чтобы по-королевски отправить детей в плавание по их совместной жизни и чтобы, конечно, сын гордился такой мамой – Королевой. Немного самоиронии, чтобы выдержать долгие часы торжества и веселья, когда боль опять петлёй захлёстывает горло. Для младшего, тоже важно, как я выгляжу на его свадьбе, где со стороны невесты собрались многочисленные родственники. Со стороны жениха – друзья и партнёры Дениса с жёнами, невестами и девушками, с которыми всегда находила общий язык. Из родственников на свадьбе младшего сына была только я. Мы с Дениской остались вдвоём.
В самый разгар веселья сестрёнка Меланьи вдруг разрыдалась. Все бросились успокаивать Маргаритку. Какие горючие и безысходные слёзы катились по её лицу. Потом поняла, что младшая влюблена в моего Дениску. Классический случай. После свадьбы Маргаритка перестала бывать у нас в доме. Искренность младшей и холод старшей.
Меланья, поставив подпись в документе о браке, немедленно обрела такую уверенность, что я диву давалась. Она пыталась даже командовать. Вероятно, её расчёт удался. Денис – уже её муж, а она уже его жена, большая квартира и всего какая-то маманя мужа. Дочки для меня из этой самодовольной и эгоистичной девочки не получалось. А вот своим «животиком» она умело манипулировала и даже шантажировать пыталась.
– А для кого я рожаю? – эта фраза стала любимой в лексиконе будущей мамы. На моего сына она действовала безотказно, а я перестала реагировать. Родит, поймёт.
Мою любовь к моему младшему сыну Меланья понимала по-своему: она – жена моего сына и, значит, я тоже должна, как и мой сын, «скакать» от того, что Меланья осчастливила нас всех своим появлением в нашей семье. Утверждать своё «я « в нашей семье девочка пыталась очень некрасиво.
Молодые взяли ипотеку, купили большую двухкомнатную квартиру в новостройке. Этим домом Денис как раз и занимался. Строил, строил и построил. Дениска сам придумал для своей квартиры интерьер. Я не вмешивалась.
Иногда он всё же обращался ко мне за советами по мебели и тканям. Как не помочь? Я не только мама, я – профи. Это другое. Дизайнером надо родиться, только тогда дизайнер – это креативность мышления и видение мира в другой плоскости. Я рисовала с двух лет. И, практически, постоянно. Но я – не художник, я, именно, дизайнер.
Дениска пригласил меня съездить с ними по магазинам за мебелью для гостиной. С нами поехал друг сына Максим. Путь длинный, мы отправились в соседний город. Меланья всегда уходила от моих с ней разговоров, прикрываясь то Дениской, то своей занятостью, то своим состоянием. Не помню, с чего завязался разговор в машине, но на мою фразу, что Меланья вошла в нашу необычную семью и ей надо привыкать к нашему нестандартному образу жизни и мышления, ответ прилетел моментально:
– Или вам ко мне…
Очередной шок от её слов. Мой сын Денис промолчал, а Максим возмутился:
– Меланья, ты что такое говоришь. Мама Дениса такая! Её все знают. А ты пока никто. Извинись.
А в ответ тишина. Не первый звоночек. Очередной. Делаю выводы и про Меланью, и про сына. Неутешительно совсем. Что дальше?
Дальше больше, как говорится. Март месяц стал каким-то неуютным для меня. Мы подолгу гуляли с Шуркой в сквере у дома или уходили в лес, благо погода не давила морозами, как обычно. Причина в том, что мне плохо в моём собственном доме.
Меланья подхватила где-то грипп. Болезнь нельзя лечить антибиотиками, а потому у её постели дежурили почти все её родственники. Развлекали и потакали. Капризы увеличились в разы. Неудивительно для меня, но поразительно для моих друзей, что моё состояние никого из новых родственников не волновало. Оно не волновало даже моего сына. Ничего не говорила ему. Просто наблюдала, как он отдаляется от меня с почти космической скоростью. Эгоизм. Чей: мой, его? Мы с ним, практически, перестали разговаривать. Какие-то элементарные пять минут, чтобы обняться и постоять, молча, как бывало раньше. Не было старшего рядом, и младший растворялся в пространстве бытия. Это не ревность матери. Осознание того, что сын перестал быть опорой в жизни матери, которая не могла пока справиться со своей страшной потерей. Денис категорически вставал на сторону Меланьи, отвергая всё, чтобы я ни говорила.
Беременность – не болезнь. Временное состояние женщины. Однако, свою беременность Меланья возвела в ранг культа, а потому все должны быть у неё на побегушках, как в той сказке Пушкина про рыбака и рыбку. Одна я отстранялась от этой «почётной» обязанности. Не умею ни льстить, ни притворяться. Уважаю себя и считаю, что это важно.
В конце марта у моей мамы день рождения. Решила съездить к ней. Мне нужны хоть какие-то перемены. Перед отъездом привела в порядок нашу огромную квартиру: протёрла, пропылесосила, помыла. Уехала на неделю. Заказы держали во временных рамках.
Поезд прибывает в наш город рано утром. Денис обещал встретить. Не встретил. Проспал. Минусовый сюрприз. Такого раньше никогда не было. Добиралась на такси. Ещё сюрприз: наша квартира была в таком состоянии… Мамай прошёл. Задело. В дороге никогда не ем. Добиралась больше суток, а в холодильнике, как говорят, мышь повесилась. Женщина в доме. И мужчина, конечно, тоже в наличие. Да и машин во дворе две. Как на это реагировать?
Мы с сыном поссорились. Впервые так серьёзно, но из-за пустяков, как он сказал. Может я придиралась к ним, требуя к себе внимания? Не уверена в этом. Меланья потихоньку прибирала влюблённого мужа к своим рукам, делая из него послушную игрушку, отодвигая меня на далёкий задний план. Денис ни разу не попытался разрешить назревающий конфликт в семье. Все разговоры на эту тему сводил к тому, что я из мухи делаю слона. Опять эти мелочи. Мелочи, которые рушат целые судьбы безвозвратно. Нет в жизни мелочей и пустяков. Всё важно.