Irina Raymond
А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы

                  А младшего нельзя мне предавать.

                  Борюсь с собой. И знает только Бог,

                  Как трудно мне даётся каждый день.

                  И жизнь моя – не храм. Уже острог.

                  И я в ночи. И не звучит свирель.

Была вхожа в нашу дружную семью, кроме Светики, уже моя ровесница, интеллигентная, всегда модно одетая – Галина Николаевна. Друг семьи, как я считала тогда. Одинокая женщина, у которой не было детей и мы задружились очень сильно. Практически, каждый вечер она заходила к нам на «тарелку супа». Всегда ждали. Юмор у Галины Николаевны на «пять». А я люблю готовить и умею это делать.

Дмитрий превосходно кашеварил. Это началось в 9 лет, когда сыновья угостили меня своим первым тортом « Пирог с необитаемого острова». Сыровато тесто и яблоки жестковаты. А я ела и хвалила. С этого и начались Димкины «безе», торты из батона и… Блины он освоил раньше меня. За себя было стыдно. За сына распирала гордость.

Галина Николаевна тоже обожала, когда Дмитрий дома и готовил свои изыски. А мы были не против: всегда рады хорошим людям в своём доме. Димка часто помогал ей по хозяйству: что где прибить или починить. Руки и в этом деле были на месте.

После моей больницы Галина Николаевна зашла как-то вечером к нам и затеяла такой разговор. Оказывается: Дмитрий взял у неё телефон в починку и теперь ей надо его вернуть.

Даже искать не стала этот телефон, только спросила:

– Сколько денег?

Подруга, каковой её считала, в такой момент начала разговор о деньгах. Понимаю, если бы женщина нуждалась. Нет, вполне успешная. Отдала деньги без вопросов. Но и общаться с ней резко прекратила. Если человек, тем более, женщина, не понимает таких элементарных вещей, как сочувствие… Для меня это было совершенно неприемлемо. Она удивлялась долго. Даже вспомнила, что как-то брала у Дениса телефон на время, а его украли вместе с сумкой. Мы тогда дружно сказали:

– Бог с ним, с телефоном. У тебя и так стресс от кражи сумки.

Мы дружно забыли про телефон. Галина Николаевна, вероятно, тоже. Экс-подруга тогда совершила ещё одну непростительную глупость: она решила вернуть разницу в стоимости телефонов. Я не обязана взрослому человеку объяснять, что хорошо, что плохо. Душа обязана трудиться. А, если нет души, то какая дружба?

Больно рвётся любая нить, что связывает людей. Испытания на прочность.

В четырнадцать лет я повесила над своим письменным столом слова Фридриха Ницше: « То, что меня не убивает, делает меня сильнее».

Провидение? Готовила себя к будущему? Невольно вытаскиваешь из памяти всё, что хоть как-то тебя приближает к пониманию: почему так случилось? почему со мной?

Я искала людей, у которых такое же горе – потеря сына, для того, чтобы понять хоть на каплю, как с этим живут и живут ли? Судьба поэта Андрея Дементьева. Вникла в его горе. Но это же так далеко. Рядом со мной не было людей, у которых бы болела также душа, как и у меня. И слава Богу. Никому не желаю испытать эту боль!!! Именно, эту. Остальное можно понять и принять. Смерть родителей, мужа, жены, друзей. Но не детей. Это противозаконно. Это противоестественно, когда ТЫ ходишь на могилу к сыну и носишь ему цветы и письма. Это жутко несправедливо.

Как-то раз в магазине ко мне подошла женщина, наша местная блаженная Элла, как её называли. Она попросила денежку в долг. Я дала. Так было не раз. Она брала в долг и отдавала. Может просто для того, чтобы поговорить. Мы с ней беседовали. Иногда обсуждали новости квартала. Я не вдавалась в подробности, что с ней произошло. Отчего она такая. Была? Стала? А тут продавец рассказала, что у женщины погиб единственный сын. Очень давно. Сама Элла – учитель по классу скрипки в музыкальном училище. Была. После потери сына психика не выдержала. Я ужаснулась. И чётко для себя определила: не хочу быть такой. Буду бороться с собой за себя ради себя, чтобы не быть никому в обузу и в жаль. Потом.

                  Живу сейчас, не зная счастья.

                  Хрустальный куб не леденит.

                  Он наделён безмерной властью:

                  Он – сердце, а душа – гранит.

                  Все звуки в ступоре зависли,

                  Мерцают стрелами звезды.

                  Как много нам судьба сулила!…

                  И отняла с тобой мечты.

                  Но я не сдамся, ты же знаешь.

                  Характер у меня так крут.

                  И я опять хожу по краю

                  Ради тебя, мой сын и друг.

                              *

                  Не всё так безоблачно солнечным утром,

                  Когда просыпаюсь, встречая зарю.

                  Но боль отступила. Ушла на минутку.

                  И я ощущаю, что просто живу.

                  А лет … я не знаю, Бог сколько отмерил.

                  И я не спешу уходить в синеву.

                  Мой старший – он Ангелом будет мне верным.

                  А младший мой здесь. Для него и живу.

В конце октября вдруг объявился Павел. До этого не было даже звонка. Ключ от моей квартиры у него остался. Приехал в моё отсутствие. Привёз мои любимые конфеты «Птичье молоко» и моё любимое вино «Мартини Бьянка». Оставил всё на кухне и уснул на диване в гостиной, как раньше. Милая картина открылась мне, когда зашла домой. Не знала, что ему могу сказать и смогу ли, вообще, разговаривать с ним. Павел появился, именно, тогда, когда я начала сама возвращаться в реальность. Не принимая происшедшего, но возвращая себя в бытиё.

Сидя в кресле, смотрела на спящего, прежде, любимого мужчину. Всё тот же. Красивое и умное лицо. Даже во сне. Но как далеко он от меня сейчас. Разрыв в месяцы стал разрывом в жизнь. Не понимала и не хотела понимать: почему он так со мной. Это сейчас так неважно. Всё уже случилось.

Меня повергли в шок его слова, когда он проснулся:

– Мне сказали, что тебе совсем плохо. Вот, решил проверить.

Не обижаюсь на людей и злюсь редко. Безмерно удивляюсь, когда мой мозг, душа и сердце не принимают их слова и поступки. Казалось бы элементарные понятия: соучастие и обыкновенное сочувствие. Для некоторых это – запредельность и она становится космически непреодолимой. Так случилось и с Павлом. Мы пили вино, ели конфеты на кухне. Самое уютное место, как и во многих домах. Круглый стол, который должен сближать людей, сидящих за ним, разделил нас спирально. Я размышляла о том, как родной мне человек мог произнести такие слова и что он думал, когда не приезжал так долго. По его мнению, я должна была танцевать и петь все эти месяцы?

Его очередная фраза, как говорят, «добила» меня:

– Ты после похорон перестала замечать меня. На третий день я понял, что не нужен тебе. И решил не приезжать.

Эгоизм? Уход от проблемы таким образом? Мужской страх? Что?

В тот момент я поняла, почему мужья оставляют жён после потери своих детей. Бессилие и ужас от происшедшего в слабых духом мужчинах, которых и мужчинами сложно назвать, потому как мужчина – от слова «мужество». Вот так один на один и остаются мамы со своим горем. Как тут не сломаться? Один удар за другим. Только я начала себя уже возвращать. Долго, мучительно, срываясь в боль, каждый день, час за часом, день за днём училась снова жить.

                  Если б каждый игрок,

                  Знал отпущенный срок.

                  Он не делал бы грубых ошибок.

                  Вот крутой поворот

                  Что: паденье иль взлёт?

                  Ведь порою судьба без улыбок.

                  Кто могуч, а кто зол,

                  Кто-то просто сошёл,

                  Кто зевает, кто просто ленивый.

                  Путь отмеренный мой,

                  Он такой непростой,

                  Заставляет меня быть стожильной.

                  Я с собою борюсь,

                  Ничего не боюсь,

                  И от горя лишь слёзы бессилья.

                  Может я не права:

                  Так люблю быть одна.

                  Крик души, но не связаны крылья.

                  Путь – дорогой прямой.

                  Этот год – он лихой.

                  Счастье бродит моё, но всё мимо.

                  Где-то светит звезда,

                  Пусть пока не моя.

                  Я достану её. Буду сильной.

Подружилась со своими психологами из больницы. Мы созванивались и встречались. Это, конечно, огромный плюс, когда профессионалы помогают тебе в преодолении себя. Мы перешли на другой уровень общения – дружба. У психологов тоже и свои боли, и свои радости. Все мы – живые люди, независимо от профессии. Врач Наталья была со мной у Димы.

Денис и Меланья жили у меня. На первый взгляд наше совместное сосуществование было нормальным. Но тут во мне появилась такая особенность, как обостренное восприятие всего. Я и раньше как-то чувствовала людей, с заказчиками же работала. Близких воспринимала по-особенному. Там была безусловная любовь и аксиома тёплых отношений. Так считала. Меланья же состояла из одних «нет». Любой мой вопрос и любое моё предложение начиналось с «нет». Даже элементарное:

– Чайку попьём, я печеньки вкусные купила? – с обязательного «нет». Но мне было не до того. Я училась жить.

С родителями Меланьи мы так и не познакомились. Они не считали нужным что ли? Не помню. Их дочь жила у меня в квартире, но по субботам убегала к маме – убирать родительскую квартиру. А я тут сама: и приборка, и обеды – ужины – завтраки. Денису пыталась говорить об этом, но:

– Мам, как я ей скажу? Она же не жена мне ещё.

Удивительно, но факт. А кто тебе Меланья? Невеста. Приняла и это. Только попросила детей не торопиться со свадьбой. Надеялась, что они меня поняли оба. И так, как надо. Именно, как сказала:

– Присмотритесь друг к другу, это на всю вашу жизнь.

Где-то я была не против Меланьи, но череда её поступков меня настораживала. В том числе и аборт меньше года назад. Само собой я была «за» рождение ребёнка, но мама Меланьи – медик по образованию, но не по призванию, как оказалось потом, отправила дочь на осмотр к своей ближайшей подруге – гинекологу. Та настоятельно рекомендовала прервать беременность по каким-то немедленно открывшимся показателям, где главным виновником был мой сын. Не знаю, что там было на самом деле. По истечению времени, всё оказалось фарсом, о чём меня уведомила сама Меланья. Её подружки с таким же диагнозом родили здоровых детей. Меня это потрясло – убийство моего внука или внучки. Согласия Дениса, как поняла, никто и не спрашивал. До моего ли мнения? Я-то кто такая для них?

Холодность Меланьи по отношению ко мне была очевидна. Она как бы пыталась проявить участие, не говорю о сочувствии, но это было настолько «по обязанности»: надо дать лекарство? – дам, капли посчитать в ложку не сложно. И Дениса – моего сына Меланья не любила. Я видела это, как всякая любящая своего сына мама. Тут не ревность матери к избраннице сына. Пытаюсь уважать выбор каждого, даже, если не разделяю. Вероятно, девочка хотела полюбить, но не могла. Не каждому дано – любить. Любовь, как искусство, даётся не каждому. А тут возраст приближается. Да и жених подходящий: хороший мальчик из хорошей семьи, где наследство останется уже только ему. Подружка Меланьи с долей зависти высказала суть замужества в двух коротких предложениях:

– Повезло Меланье. Сын у Вас один.

Пример такого меркантилизма был пройден мной ранее. Жена моего брата Лиля, сразу после свадьбы, в свои девятнадцать лет, глядя мне прямо в глаза, сделала заявление:

– Жаль, что у Андрея есть сестра. Придётся делиться. Не пришлось.

Странности Меланьи приводили меня в изумление. Мы с Денисом начали совместный большой объект. Он был за городом. Курировали вместе. Меланья ни разу не осталась в нашей квартире одна.

– Мне страшно. Квартира у вас огромная, – её аргументы.

Квартира в центре района. Два телефона. Охранная собака в квартире. Приходилось опять просить мою Светику то выгулять собаку, то накормить котов, если мы возвращались домой поздно. Такое поведение будущей невестки теплоты в наши отношения не добавляло. У Дениса розовые очки были во всё тело. И слышать ничего не желал. Приходилось, молча, наблюдать. Уже могла оценивать ситуации не в пользу Меланьи. К сожалению, для себя.

Как только мои сыновья дорастали до возраста, когда девочки интересовали их не только в плане поцелуев в щёчку, я проводила с ними долгие и познавательные беседы на тему ответственности за тех же девочек и их неожиданных беременностей. Категорически против медицинских убийств детей. И Денис знал об этом. И Меланью поставила в известность.

Как же я хотела счастья младшему. Такого счастья, чтобы и за нас с Димкой. По – полной.

                  Не понимаю ничего

                  Я в этом мире странном.

                  Меняя всё по пустякам,

                  Не думаю о главном.

                  В чём смысл жизни моей всей?

                  И на Земле зачем я?

                  Суть состоит лишь из потерь

                  И горького молчанья.

                  Душа кричит, а сердце – лёд.

                  Случилось, не исправишь.

                  Хоть зазовусь, сын не придёт.

                  Печаль от чёрных клавиш.

                  Вуаль закрыла белый свет.

                  Бреду, давясь слезами.

                  Я не могу себя жалеть.

                  Есть сын второй. Я – мама.

Павел вернулся в свою семью, но ко мне вдруг стал заезжать. Дружить. Абсолютно чужой человек. Вот так и бывает, когда любишь и слепо доверяешь, то и ждёшь тех поступков, на которые сам способен в порывах и «без». Увы! Это была моя проекция на Павла. Он – другой. А значит, не мой. Тем больнее, ведь раньше и мысли совпадали, и наши сны.

Вот Светика была своей, а потому и рядом. Одна из всех. Всегда и насколько можно со мной. Наша дружба цементировалась моим горем и её постоянным самоотверженным присутствием в нашей семье. У неё абсолютное участие во всём: в словах, в поступках. Наши задушевные беседы за чашками чая… Они много значили для меня. Светика – тот человек, на которого абсолютно могу положиться: не предаст никогда. Меланья и её удивляла, хотя моя подруга могла найти оправдание любому поступку любого человека. Безмерность её доброты, иногда в ущерб ей же… Такова моя подруга, проверенная годами. Этот позитив был мне тогда жизненно необходим.

В ноябре Денис сделал официальное предложение Меланье и поехал просить её руки к родителям. Без меня. Укололо, конечно, это. Но …мелочь же. Не заострила. Им жить.

                  Полгода – срок уже не малый.

                  Поверить в это не могу.

                  Для сыновей и друг, и мама.

                  Своё им сердце отдаю.

                  Два сына. Две моих кровинки.

                  Без них и жизнь, как пустоцвет.

                  Но слёзы льются. Не слезинки:

                  Ведь одного на свете нет.

                  Ушёл совсем и не вернётся.

                  Он поселился в небесах.

                  Лишь лунной ночью улыбнётся

                  Звезда, что ярче всех в глазах.

                              *

                  Прихожу постепенно до точки

                  Понимания зла бытия.

                  Предыдущая жизнь лишь цветочки.

                  Мимолётным мгновеньем прошла.

                  Все проклятья мной собраны вместе.

                  И не женщина я, а судьба.

                  Младший сын обзавёлся невестой,

                  Старший просто ушёл в небеса.

                  Пополам разорвали мне сердце.

                  И слезами, увы, не помочь.

                  Существуя, пытаюсь отвлечься…

                  Возвращаюсь в июньскую ночь.

                  И глаза выжигают мне душу.

                  Не уйти мне от них никогда.

                  Стиснув зубы, чтоб стоны не слышно…

                  Я молюсь. В небе светит звезда.

                              *

                  Сердце, будто открытая рана:

                  Не залечишь её, не зашьёшь.

                  Что ни день, то какая-то странность.

                  Утро хмурое – сладкая ложь.

                  И прошу я защиты у Бога

                  Для моих ненаглядных детей.

                  Оба живы. На фото. Здоровы.

                  И люблю я двоих сыновей.

                  Только старший мой Ангелом к звёздам

                  Проложил себе путь в небеса.

                  От него у меня только розы,

                  Что стоят в хрустале и слезах.

                  Младший рядом, но с кем-то и где-то.

                  Вырос сын и уже не сдержать.

                  Материнское слово – не вето.

                  И его мне приходится ждать.

                  Не ропщу я на эту злодейку,

                  Что в народе зовётся судьбой.

                  Я живу и на чудо надеюсь.

                  Цвет любимый теперь золотой.

Денис отдалился от меня. Конечно, я радовалась, что теперь у младшего новые заботы и новые общения. Сыну нравился будущий тесть. Понимала, что отсутствие взрослого мужчины в нашей семье, это в чём-то отсутствие и мужского понимания жизни в каких– то её моментах. Михаил Васильевич – бывший военный. Мне казалось, что это изначально: ответственность, порядочность и честь. Старший сын убедил меня в этом. Своим образом жизни.

А я мучила себя вопросами, ответов на которые никто не мог дать: почему так со мной? почему мой сын? Будто другой матери легче и проще, если у неё сына «заберут». Неважно как: автомобильная катастрофа, пьяная драка, преступники, война, пожар… Сколько всего происходит на нашей грешной Земле каждый миг. И сколько других матерей также безутешны в своём горе в этот же миг. В тот год для меня моё горе ещё ТАК болело, что я не могла думать о других. Все мы – мамы становимся где-то и как-то эгоистками, когда у нас «отбирают» детей.

                  Где мой сын? Почему не могу я

                  Прикоснуться к нему и обнять?

                  Дни и ночи бегут торопливо.

                  Невозможного мне не принять.

                  Постоянно все чувства и мысли

                  Заполняет мой сын дорогой.

                  И навязчиво крутится «если»…

                  У него нет дороги домой.

                  Где-то звёзды сияют ночами…

                  Только он – моё солнце всегда.

                  Ничего нет для мамы печальней –

                  Раньше сын улетел в небеса.

Я часто закрывалась в своей спальне, когда никого не было в квартире, и выла, сидя на полу. А потом, истратив все силы, впадала в забытьё, чтобы хоть на какое-то время уйти от страшной действительности. Мои зверики: моя Шурка и мои кОты Генрих с Фациком стали моими психологами без вызова. Безудержная любовь этих звериков спасала меня. Ещё одна «цеплялка» жизни. Им без меня совершенно никак.

«Мы все в ответе за тех, кого приручили»… Это и я с детства знала, и мои мальчики. «Маленький Принц» – одна из лучших книг, обучающая любви. Всё в этом мире есть любовь. И себя любить тоже надо учиться. Себя не любишь, как других полюбить?

                  В стихах я живу, всю реальность попутав.

                  И манны чудесной не жду я с небес.

                  И мысли мои – дикий конь, только в путах.

                  Душа почернела. Тяжёлый мой крест.

                  Зима на пороге. А мне безразлично.

                  Сегодня мой день весь в слезах и тоске.

                  И я не ропщу, что одна, как обычно.

                  В дела зарываюсь, но всё, как во сне.

                  Я к Богу с вопросом своим постоянным.

                  Как будто услышу ответ на него.

                  Никто никому и ничем не обязан.

                  Мой сын не со мной. Я молюсь. Вот и всё.

Много фотографий в доме – моя страсть. Они у меня везде. Мои мальчики, я с сыновьями, наши родные и друзья. Фотографии стоят и висят во всех наших комнатах. Будто и не одна, даже, если одна. Можно остановиться и поговорить с фотографией, как с живым человеком или просто посмотреть и вспомнить.

После «ухода» сына мне советовали убрать все его фотографии. Зачем? Отвечали по-разному: чтобы не было больно, когда видишь; так принято… Не помню всей ерунды причинной. Если мне хорошо, когда сын рядом, пусть только на портретах, зачем мне убирать его фотографии?

Все устои исходят от людей. Каноны «можно – нельзя». Кто их создаёт? Люди. Я тоже человек и у меня свои каноны. Собственные. И фотографий сына стало больше. Я окружила себя его образами. Мой сын всегда со мной. Так хотела сама.

                  Пусть Ангел поможет взлететь,

                  Лишь крылья опустятся вниз.

                  Пусть Ангел поможет мне спеть

                  По нотным строкам мою жизнь.

                  В июне судьба пополам

                  И я половиной живу.

                  И сердце с душой просто в хлам.

                  С ума потихоньку схожу?

                  Портреты поглажу рукой.

                  Мне сын лишь смеётся в ответ.

                  Кем выткан узор с чернотой?

                  На сколько отпущенных лет?

                  Встаю с этой мыслью немой

                  И ночью я с нею ложусь.

                  Луна за окном. Стисну стон.

                  Беззвучно на звёзды молюсь.

Оставаясь одна, часто пересматривала наши семейные альбомы, где мы были беспредельно счастливы или просто счастливы, или просто были… Все вместе. Втроём. Пропасть разделяла НАШЕ, где мы вместе, и определяла уже только МОЁ одиночество. Не знаю, какое имя дать тому времени, когда оказалась в ледяном кубе из немоты, хотя народа вокруг было более, чем достаточно. Сама себя замуровала в него. И не впускала к себе никого. Мне так было легче и даже уютнее, может быть.

                  Я думала: «Меня счастливей нет»,

                  Когда мы вместе были все втроём.

                  И не ждала я ниоткуда бед.

                  Не ведала, что тьма накроет дом.

                  Распахнут был навстречу целый мир.

                  И каждый день из солнечных прозрений.

                  Но сын «ушёл». Мой ясный пилигрим.

                  На память мне мозаика мгновений.

                  Картина вся рассыпалась в куски,

                  Лишь груда красок. Холст, как гильотина.

                  На счёт идут с июньской ночи дни.

                  Жизнь, как туман, слепа необратимо.

Навязчивый вопрос к себе не оставлял меня: что сделала не так? Чувство вины перехлёстывало через край. Перебирала все возможные другие варианты: как могла сложиться судьба старшего сына и тогда, конечно, моя. Такие радужные картинки и… Волны вины накрывали меня с головой. Я говорила себе:

– А ты ведь могла сделать вот так… И сказать так, чтобы он послушал. И поставить ультиматум ему.

Это были мазохистские изуверства над собой. У каждого своя судьба. Своя. И никак иначе. К этому шла долго. А в тот момент не слушала никого, кроме добавившейся вины и своей боли.

Образовалось трио. Неразлучное. На долгие годы. Иногда меня даже злили чьи-то советы. И я просто убегала к сыну. К нему в лес. На свою скамеечку. К тишине, которая так громко звучит…

                  Ищу я нити, что июнь рванул, как струны.

                  Где звук сфальшивил, не предугадать.

                  И ночь пришла, грозящая безумием.

                  И боль, как нож. И мне всегда страдать.

Постоянные обитатели кладбища, местные бомжи, уже чётко знали – эта несёт много, не скупясь. Не знаю, почему так вдруг сложилось у меня в голове, но я носила и еду, и питьё, и даже одежду. Много. Пакетами. Местный народ был в восторге. А мне ТАК было надо. Одно напрягало: их присутствие. Они никогда не подходили близко, но Шурка их чуяла и всегда была настороже. И это отвлекало от моих мыслей. Как-то подошла к паре и высказала своё возмущение. Бог мой! Зачем? Спившиеся и почти не люди даже не пытались понять меня. Жалости к таким опустившимся у меня нет. Злости тоже. Сама прошла достаточно испытаний, чтобы гордиться собой и не вытирать чужие пьяные слюни. Мы – люди. Все разные. Но у каждого есть выбор. Судьба не единожды даёт нам шанс. Касается всех. Всех людей на этой Земле. А вот видим мы этот шанс, можем ли мы им воспользоваться?

                  Опять же зависит от человека.

                  Определил ты сам дорогу,

                  Что я не вправе выбирать.

                  И оказался за порогом,

                  Куда не вхожа даже мать.

                  И я осталась здесь у края,

                  Тобой отмеченной черты.

                  И боль свою я приглушаю.

                  Но сердце рвёт. Душа кричит.

                  Мой старший сын, мне очень страшно

                  Осознавать, что нет тебя.

                  И жизнь порою так ужасна…

                  Но ты со мной и навсегда.

                  Мне память образ твой рисует.

                  Я запах чувствую волос.

                  И по тебе я так тоскую…

                  О, кто бы весточку принёс.

                              *

                  Мой сын, мне грустно без тебя.

                  И боль сжимает мою грудь.

                  У каждого своя стезя.

                  Зачем ты выбрал этот путь?

                  Сегодня ровно год уже,

                  Как ты домой пришёл из «ада».

                  Июнь забрал. В моей душе

                  Так пусто. В чём я виновата?

                  Вопрос останется немым.

                  В глазах тоска. Улыбка Моны.

                  Ты – Воин был и пилигрим.

                  Будь прокляты твои погоны.

В конце декабря проявилась моя одноклассница Нина, которая жила в Германии уже давно. Мы хорошо переписывались и перезванивались, виделись иногда, по её приезду в Россию. Она была в курсе моей жизни, я в курсе ее. Так случилось, что где-то года полтора назад всё прекратилось: и звонки, и письма. Она не знала, что у меня погиб Димка. Я не знала, что она накладывала на себя руки несколько раз. Мы обе проревели два часа в телефон – Нина мне сама позвонила. У меня – сын. У Нины своя трагедия – измена обожаемого мужчины. Такие разные, но такие горькие потери. Для обеих на грани. Только грани разные.

Не люблю учить людей или давать им советы. Каждый человек – целая Планета со своими правилами и устоями, даже уставами. То, что для кого-то просто пустяк, для другого – ужас, катастрофа, конец. Эмоции могут захлёстывать одного, в то время, как в такой же ситуации, другой может закаменеть. Как тут знать, что может произойти в следующую минуту твоей жизни? Как подготовиться к ней полностью? Как выйти из всего, что обрушилось на тебя, сохранив себя хоть как-то и в чём-то, если не получается быть прежним. Вопросы. Только вопросы. Ответы у каждого свои: в силу характера, ценностей, приоритетов. Не знаю, почему сильный человек вдруг ломается одномоментно, как спичка, а слабый начинает цепляться за мелочь и вытаскивает себя из бездны. Всегда считала себя сильной, а потому и боролась с собой. Было за кого, для кого и зачем.

                  Хочется, чтоб всё легко и просто.

                  Только в моей жизни не бывает.

                  У меня всё так колюче – жёстко.

                  Жизнь меня всё время наставляет.

                  Снятся сны о дорогой потере,

                  Никогда мне не смириться с ней.

                  И не важно: верю иль не верю,

                  Старший не откроет дома дверь.

                  Не зайдёт, не скажет: « Здравствуй, мама!

                  Хоть большой, но по тебе скучал»…

                  И болит, не заживает рана.

                  Голос, что родной, вдруг замолчал.

Нина и Георг пригласили к себе в Германию. У меня появилась первая моя собственная мечта после «ухода» сына. Другая страна, новые впечатления. Я уже не могла жить в замкнутом круге, который сама себе и очертила, где была только я и моя боль. Надо вырваться в иной мир! Увидеть, ощутить, вдохновиться. И после продолжать учиться жить…

                  Сколько дней на Земле мне осталось?

                  Это знает серебряный дождь.

                  Может много, а может малость.

                  Как пришёл, так туда и уйдёшь.

                  А как жизни узор тобой вышит,

                  Всё зависит от солнца и лун.

                  С кем кому-то судьба не вышла?

                  Ничего, время – лучший колдун.

                  Всё расставив по полочкам значимым,

                  Обозначив, где блажь, а где ложь,

                  Подсчитает: на что потрачено.

                  Приговор. Ты зачем живёшь?

                  Кто-то будет слюняво плакаться,

                  Кто-то глаз не посмеет поднять.

                  Кто-то будет гордиться. Хвастаться.

                  Для кого-то весь смысл – ждать.

                  Принимая, как данность Судьбинушку,

                  Не ропщу, не умея льстить.

                  Бог забрал у меня кровинушку.

                  Есть второй. Значит, надо жить.

Младшего стала оберегать от боли, что грызла меня денно и нощно, утром и вечером. Меня сможет понять только такая же мама, как я. Никто больше. Для того чтобы понять, надо пережить эту же боль. Не иную. Потому что каждая боль – другая. И степень боли разная. Самая высокая и самая жгучая боль – боль мамы, которая потеряла своего ребёнка. Вне сомнений.

Это о любящих мамах. У меня не было тесной связи с моей мамой. И боль от её «ухода» перекрыла боль от потери сына. Очень мощно и безоговорочно. Боль так оглушила меня, что никакой другой я уже не понимала. Совсем. Мама, прости.

Конечно же, я ездила к своей маме на могилу. Это было в сентябре и после моей больницы. Немного пришла в себя и смогла поехать одна в родной город на поезде за сотни километров. Остановилась у отца моей одноклассницы. К брату дорога заказана. Нашу квартиру разменяли, а библиотеку продали. Моя мама сделала успешную карьеру в мостостроении. Высокий руководитель, единственная женщина в Союзе – главный инженер. Я гордилась ею. Вот любви её мне всегда не хватало.

Поражаюсь человеческой алчности, порождающей бесчеловечность. Я не про наследство даже. Кладбище, где лежит моя мама старинное и большое. Служащие там женщины долго искали запись и, когда нашли, удивились, что мама захоронена в таком месте, где уже 40 лет никого не хоронят, если там нет родственников. Родственников, именно там, у нас не было. Я хотела вызвать такси, чтобы поездить по кладбищу и найти её последнее пристанище. Брат изрядно постарался, чтобы даже могилу мамы не нашла. Женщины оказались сердобольными и сочувствующими. Они вызвали местный автобус, и мы поехали. Три часа безуспешных поисков. Уже хотела поблагодарить и отпустить водителя, нельзя же так бессовестно долго использовать служебный транспорт в моих личных проблемах.