Ирина Мухаметова
Гончаров – детектив
Мужчины, бережно поддерживая дам, стали спускаться. Агафью Матвеевну держал за руку Райский. Шествие замыкал Александр Адуев. Наконец, все были у подножия обрыва.
– Где он?
– Вот.
Марк Волохов лежал в высокой траве, и у него была разбита голова, хотя крови рядом было немного. Черные волосы шевелил ветер, и сам он как будто смотрел ввысь. Кто-то произнес.
– Повергнутый, но не сдавшийся демон!
Тушин подошел к Марку поближе.
– Сверху упал, или, может, тут внизу кто-то по голове ударил?
Штольц тоже к нему приблизился.
– Не поймешь. Закрой ему глаза.
Иван Иванович его послушался, а Райский, наблюдая все это, неожиданно задрожал. Ведь это все из-за него! Из-за того, что он привел в дом Марка, хотя как бы совсем этого не желал. Бедная Вера! И бабушка!
Неожиданно он посмотрел на Тушина и заметил, что тот чуть ли не улыбается. И что бы это значило? А где же Вера? Вот она! Ее обнимали и успокаивали подруги. Получалось, что только один Андрей Иванович сохранял равновесие мысли. Переговорив о чем-то с Тушиным, он стал быстро подниматься наверх, что-то спросил у Татьяны Марковны, после чего та повернулась и ушла, а он опять сбежал вниз, сказал несколько слов Ивану Ивановичу и пошел к реке. Тушин объяснил его уход.
– Пошел в деревню людей звать, сейчас приведет.
Вера была как бы не в себе. Она без конца переводила взгляд с Марка на Тушина и обратно. Странно, но она не плакала. У Лизаветы Александровны имелся с собой флакон с нюхательной солью, и она часто подносила его к лицу Веры, но та вдруг оставила подруг и громко закричала.
– Я знаю…Будут еще жертвы … Еще… Бабушка рассказывала! Тут внизу муж свою жену убил и любовника!
И после этих слов она обессиленная упала на руки Ивана Ивановича. Все столпились вокруг нее и не заметили, как вернулся Штольц с мужиками.
– Бабушка велела, чтобы Марка наверх отнесли. Во флигеле пока положат, а потом в церковь отвезут. Оказывается, родственник он ее.
Вера сразу открыла глаза.
– Как родственник? Почему?
– Татьяна Марковна так сказала. Дальний какой-то. В честь ее отца Марком его и назвали.
– Почему же она раньше молчала? Почему? Я ничего об этом не знала. Почему бабушка от меня это скрывала? Я иду к ней!
Тушин бережно повел Веру вверх по тропинке, а Ольга Сергеевна и Лизавета Александровна, держась друг за друга, пошли за ними. Александр Адуев и Агафья Матвеевна тоже поднялись к беседке. Люди, приведенные Штольцем, уложили тело Марка на кусок ткани и понесли наверх, Андрей Иванович пошел следом. Теперь здесь остался только один Райский. Он сел на камень и задумался. Вот и нет того, кого Вера любила… Вот и нет его… И что? Ничего не изменилось! Я все так же люблю ее, а она … Вдруг она опять кого-нибудь полюбит? Нет, такого просто не может быть! Не может!
Ну, а если это все-таки самоубийство? Похоже на то, очень похоже. Марк понял, что Веру ему не вернуть, и так красиво свел счеты с жизнью. Или ему кто-то мог в этом все-таки посодействовать? А повод какой? Да, какой? Убрать соперника? Тогда, однозначно, это может быть только Тушин! Или причина в другом? В это трудно поверить, но на такой шаг могла решиться и сама Вера.
Хотя кто бы он ни был, я не видел, чтобы из большого дома ночью кто-то выходил или все-таки нет? Я ведь почти все время был рядом с дверью. А как насчет того, чтобы из окна выпрыгнуть? Почему бы и нет? И это мог сделать не только мужчина, но и женщина! А из флигеля кто-то выходил? Да там и выходить некому, одна бабушка в нем живет. И что? Ничего…
Но, может быть, Марк все-таки сам бросился вниз? Такое вообще-то вполне возможно. Решил напоследок причинить боль Вере, потому что теперь она точно никогда его не забудет.
И зачем только я привел его сюда? Да, зачем? Хотел Вере страдание причинить за то, что она этого Тушина, а не меня выбрала? И я ведь знал, что Марк за мной идет. Знал! А если бы можно было все вернуть, я вернул бы? Нет, все случилось так, как и должно было случиться! Зато теперь моя Верочка свободна от своей страсти, но есть ли в этом что-то хорошее? Не знаю. Забавно, что оказывается, Марк – мой дальний родственник. И назван в честь отца бабушки. А что… Имя-то редкое… Вполне такое могло быть. Но что-то здесь все равно не то, я в этом уверен. Какая-то тайна над всем этим кружит. И надо в ней разобраться!
Стоять под обрывом стало бессмысленно, и Райский поднялся наверх, но там уже никого не было, и поэтому он пошел в большой дом, у которого его поджидал Андрей Петрович Штольц.
– Скажите, Борис, что в этом поместье происходит?
– Это вы о чем?
– Как о чем? Тут сейчас моя жена, есть еще женщина, которую мы привезли, вдова моего покойного друга. Как вы думаете, им не опасно здесь находиться? Ответьте! Иначе мы завтра же покинем Малиновку.
– Не думаю, что вам надо так торопиться.
– То есть? Вы думаете, что это однозначно самоубийство? Я говорю про Марка.
– Скорее всего, да.
– Скорее всего?
– Что вы хотите от меня услышать, Андрей Петрович?
– Я лишь хочу понять, что тут происходит.
– Я тоже, и вы мне известны как здравомыслящий человек. Что ж! Давайте просто объединим наши усилия, потому что я просто больше не знаю, на кого мне опереться. Не на Ивана Ивановича же и тем более не на этого непонятного мне Адуева, а больше из мужчин здесь никого и нет.
– Да, вы правы.
– Тогда мы потом с вами все обсудим, хорошо?
– Хорошо. Но у меня к вам есть еще один вопрос. Иван сказал, что, когда строили беседку, там открылись стены какого-то непонятного сооружения. И оно не может быть как-то связано с сегодняшним происшествием? Вы что-нибудь об этом знаете?
– Да, под беседкой точно что-то такое есть, но раньше все было скрыто от глаз травой и кустами. Впрочем, здесь же недалеко имеется древнее городище и даже сохранились земляные валы. Похоже, это сооружение из песчаника тут появилось еще с тех времен, когда напротив нас через Волгу жили булгары. У Тушина, кстати, на том берегу поместье, помнится, он что-то такое мне даже как-то рассказывал. И, скорее всего, рядом с нашим домом тоже находятся остатки бывшей крепости.
– Да? Как занимательно! Надо будет обо всем этом Ивана расспросить. Спасибо!
– Не за что! Но я не думаю, что это имеет какое-то отношение к уходу Марка.
– Да-да! Просто интересно было такое услышать. Но спасибо, вы меня успокоили!
На этом они расстались, и Борис пошел к себе во флигель, а Штольц – в большой дом к жене. Вера и Тушин же были в это время у себя, сидели на диване, и между ними шел очень неприятный для обоих разговор.
– Иван! Вот все, наконец, и закончилось, ты это понимаешь?
– Да, понимаю. Но, не правда ли, Верочка, так странно, что в жизни ничего предугадать нельзя?
– Зато как все просто! Есть человек, и нет человека!
– Что?
– Хотя, может быть, в этом есть какая-то высшая справедливость! Разве не так?
– Справедливость?
– Да.
Вера Васильевна перекрестилась.
– Знаешь, Иван, я устала от своей жизни. Действительно, устала.
И у нее по щекам потекли слезы.
– Нет, Ваня, ты даже представить себе не можешь, как я его любила. Вот вчера увидела и поняла, что я его так люблю, что просто убить могу из-за этого.
– Очень хорошо понимаю, Вера, но ты на себя наговариваешь.
– Нет, Иван, ты не понимаешь. Ведь я – это он, а он – это я, и мы одно целое. Вот моя рука, нога – они мои. И Марк также – это часть меня. А я так не хочу! Но он был частью меня.
И она опять заплакала.
– Вера, успокойся! Все уже закончилось!
Жена подняла на него заплаканное лицо.
– Закончилось? Ты так думаешь, Ваня? А, может, это я его убила, Марка-то? А?
– Не ты, ты всю ночь спала, я знаю. Это не ты.
– А ты, ты уверен, что ты был все время со мной, Иван?
– Вера!
– Вот бабушка сказала, что, оказывается, мы с Марком дальние родственники, а я всегда знала, что мы с ним родственные души!
– Вера, угомонись, в конце концов! Я дам тебе сейчас капель, вот держи стаканчик и пей!
Вера обреченно их выпила.
– Да-да, я хочу заснуть, а когда проснусь, пусть все будет, как было. Потому что это все сон! И Марк будет живой, он будет любить меня, а я его.
Неожиданно она встрепенулась.
– Но ведь это не ты его убил, Иван? Не ты?
– Конечно, не я, Верочка. Конечно, не я. Хотя…
– Что?
– Ничего. Он сам упал. Сам! Сам…
– Может быть, и сам… Иван, но ведь я его любила!
– Я знаю.
– А теперь его нет. А моя любовь? Ее тоже нет?
– Ложись, Верочка, я тебя укрою. Спи.
Иван Иванович сел в кресло у кровати жены, и скоро сон сморил ее, но он не уходил, а смотрел на нее и не мог сдержать слез.
Так Вера провела в постели весь оставшийся день, а следующим утром, проснувшись, отправилась в сельскую церковь, где неожиданно застала Адуева. Тот, увидев Веру, сразу из храма вышел, но не ушел, а дождался момента, когда она тоже покинула церковь. Хотя Вера пробыла там недолго, но, когда она появилась в дверях, на ней просто не было лица, поэтому Александр Федорович быстро к ней подошел.
– Вера Васильевна, разрешите, я вас провожу, а то вам, как я вижу, нехорошо. Не стоит вам одной идти, потому что путь к дому не такой близкий.
– Да, спасибо.
И сначала они шли молча, но, подходя к парку, Александр тихо спросил.
– Извините, но вы его очень любили?
– Да.
– Завидую. Меня так никто, наверное, уже никогда не полюбит. Нет, может, кто-то и любил, только это было не взаимно. Но поверьте мне, время лечит, и вы все-таки скоро его забудете.
– Почему вы так думаете?
– Потому что это живой он вам не давал покоя, поэтому вы его и помнили, а через какое-то время будет, как будто ничего и не было.
– Да?
– Да.
– Спасибо.
– Еще я вам хотел сказать, потому что вы должны это знать, что я был вчера в парке, словом, я видел, что Марк сам упал. Сам! Никто к нему не прикасался.
– Вы видели? Да? Но что вы видели?
– Я видел, как Марк упал, и никто к нему не приближался. Он стоял, а потом замахал руками, как бы от кого-то защищаясь, и полетел вниз.
– Вы хотите сказать, что с ним рядом было что-то нереальное?
– Будем считать, что так.
– Вы точно это видели?
– Да! И меня это очень поразило, как будто его толкнул кто-то невидимый.
– Невидимый? Дух места, что ли?
– Наверное.
– Знаете, это многое объясняет. Разве не так?
– Так. И поверьте, я это не придумал, чтобы вас успокоить. Хотя я прекрасно понимаю, сколько вам за эту ночь пришлось пережить.
– Спасибо.
– Знаете, меня уговорили приехать сюда, чтобы познакомить с Агафьей Матвеевной.
– Это мне известно.
– Но вы намного ее интереснее, намного притягательней, ярче… Ах, если бы я знал вас раньше!
– Что вы такое говорите? О чем вы?
– Я как будто пробудился ото сна. Вы такая живая, страстная…
– Еще раз – о чем вы?
– Я завидую Ивану Ивановичу. Ведь он ваш муж.
– Да? Спасибо, конечно! Но я думаю, что вот он сейчас себе совсем не завидует.
– Все будет хорошо, Вера! Уж я это точно знаю. Время лечит, и вы мне поверьте.
– Какой вы… Я даже подумать не могла…
– Какой? Я обычный. А вот вы женщина необыкновенная!
– Спасибо, Александр. Спасибо! Знаете, а ведь именно это мне сейчас и нужно. Потому что я хочу забыться и не хочу больше ничего вспоминать…
– Вы откровенны, и я вас понимаю… Очень хорошо вас понимаю…
– Хотя что мне еще остается делать?
– Но вот мы и пришли. За разговором и дорога не показалась такой длинной.
А потом Адуев взял ее руки в свои и долго смотрел ей в глаза. Верочка руки не убирала. Наконец, он поцеловал их одну за другой, и она пошла в дом. А Александр Федорович, остался стоять на дорожке и о чем-то думать. Потом он резко крутанулся на каблуках и вернулся в парк. Но если бы он вдруг повернулся, то заметил бы, что за ним в окно очень внимательно кто-то наблюдал.
Скоро из дома вышел Тушин и неожиданно столкнулся со стоящей внизу у колонн Обломовой, которая собиралась идти в парк. Иван Иванович раскланялся.
– Добрый день, Агафья Матвеевна! А мы ведь с вами еще и не поговорили ни разу.
– Да.
– И вы меня совсем не помните…
– Нет. Совсем не помню.
– А я ведь бывал у вашего братца, у Ивана Матвеевича.
– Может быть, но к нему многие приходили, он разные дела вел. Хотя … Впрочем, давно это было, сейчас братец уже отошел от всего.
– Надеюсь, Агафья Матвеевна, вы не жалеете, что сюда приехали?
– Нет. Нехорошо говорить, но это для меня развлечение, я же из Петербурга почти никуда раньше не выезжала. А эти печальные события так волнительны! Конечно, они меня не сильно коснулись, как вас, но я сейчас понимаю, какое облегчение вы почувствовали. Ведь теперь Вера Васильевна забудет его.
– Не знаю. Но вы очень проницательны! А Верочка, если и забудет, то, увы, заплачено за это будет чересчур высокой ценой.
– В этом я с вами согласна. Но не печальтесь! Годы лечат. Вот уж как я любила своего второго мужа Илью Ильича Обломова, а несколько лет прошло, и я даже совершила такое большое путешествие сюда к вам.
– Кстати, вам удалось познакомиться с Александром Федоровичем?
– Да. Приятный человек!
– Вера тоже о нем хорошо отзывается.
– Мы вчера долго с ним говорили в парке.
– В парке?
– Да, вечером. Позабудет она теперь этого Марка. Ведь так его зовут?
– Да.
– Позабудет…
– Надеюсь…
– Но вашу жену сложно не любить мужчинам! Она необычная и очень красивая!
– Спасибо.
– А для вас, как я понимаю, такой его уход – был единственный выход.
– Вы думаете?
– Уверена. Словом, все что не делается, все к лучшему.
– Но все-таки самоубийство Марка было для всех очень неожиданным.
– Да-да, он сам упал, сам!
– Вы так это говорите, как будто своими глазами видели, как он это сделал.
– Я? Нет, что вы… Это же случилось ночью, а я в это время отдыхала.
– А, может, кто-нибудь другой это видел и рассказал вам?
– Да кто же это мог быть? Я ни с кем и не говорила об этом! С кем мне говорить-то?
– С Ольгой Сергеевной или еще с кем. С моей женой Верой, например.
– Нет, нет. Что вы! Все здесь такие хорошие! Нет, Марк сам упал, сам. О другом и подумать грешно.
– Ну, да. Наверное, вы правы, Агафья Матвеевна. Извините, что я вас немного утомил.
И они торопливо разошлись в разные стороны, но, похоже, случившийся разговор их обоих очень взволновал. А так как день был погожий, то бабушка Татьяна Марковна тоже собралась в парк. Мимо нее как раз проходил Адуев, возвращавшийся с парковой прогулки, и неожиданно бабушка его остановила.
– Молодой человек!
– Да?
– Мы с вами еще не беседовали. Зайдите-ка ко мне на минуточку! .
И она вернулась в комнаты, а Александр прошел за ней.
– Садитесь! Надеюсь, вы не против со мной немного поговорить?
– Нет, конечно, не против, но о чем?
– Обо всем. Наверное, вас очень напугали последние события?
– Напугали? Меня? Нет, но, скажем так, озадачили.
– Вы уж простите нас, не каждый день человек в этих местах самоубийством кончает.
– А вы уверены, что он сам это сделал?
– А вы разве нет?
– Я лишь спросил.
– Я вот заметила, что вы за завтраком очень пристально смотрели на Веру и ее мужа Ивана Ивановича.
– Да? Вам показалось. Впрочем, Вера очень интересная женщина. Увидев ее однажды, забыть невозможно. Она так чувственна, что поневоле проникаешься к ней симпатией.
– Так не влюбились ли вы в нее?
– Я? Нет, что вы! Притом я сюда приехал познакомиться с другой дамой, Агафьей Матвеевной.
–Я это знаю. А на мужа Вериного почему вы так пристально смотрели сегодня утром?
– Вы задаете мне такие странные вопросы, Татьяна Марковна, но все-таки я вам отвечу. Я думал, чем этот Иван Иванович ее увлек. Он ведь внешне очень простой.
– Ну, не судите его по внешности. У Вани есть душа! И вы уж не гневайтесь, но я вас по-простому спрошу. Вы точно ничего о ночном происшествии не знаете?
– Нет, что вы…
– А то мне показалось, что вы как будто загадку какую-то разгадать пытаетесь.
– Я думаю, что ее не разгадать.
– Да, я тоже так думаю, поэтому волновать Веру больше не надо. Хватит на ее жизнь уже страстей!
– Да-да, вы правы. Но, наверное, я пойду.
– Идите. Хотя мы с вами еще поговорим.
– Да-да, конечно.
Но тут к Татьяне Марковне неожиданно зашел Тушин, а Александр Федорович быстро покинул флигель. Бабушка обеспокоенно посмотрела на Ивана Ивановича.
– Что?
– Вера в церковь ходила.
– Знаю. Не сердись ты на нее, Ваня, она должна была с Марком проститься.
– Я понимаю.
Бабушка показала Тушину рукой, чтобы он присел в стоящее рядом с ней кресло.
– Посиди со мной, Ванечка. Как же такое случиться-то могло? Не доглядели мы с тобой.
– Не доглядели, бабушка.
– А может оно и к лучшему?
– Может, и к лучшему.
– Да что ты все за мной повторяешь! Как такое вообще произойти-то могло? Зачем Марк-то сюда пришел? И сам он или не сам упал с такой высоты? Ты что об этом думаешь?
– А что мне еще думать? Конечно, сам. Зато теперь Верочка свободной стала.
– Оно, конечно, так. Но что если кто-то все-таки помог ему упасть?
– С чего вдруг такие мысли, Татьяна Марковна? Их не должно ни у кого быть.
– Уверен, Иван?
– Да, бабушка. Но я теперь другого боюсь.
– Чего еще?
– Она сейчас в таком состоянии, как на весах. Чувствую я, что душа ее сейчас ищет к какому берегу прибиться.
– Так и что?
– Вдруг влюбится она опять в кого-нибудь?
– Да почему, Ванечка, ты так думаешь-то? В кого еще она может влюбиться?
– Да хоть в того же Александра Федоровича, который сейчас отсюда вышел! И зачем его только Лизавета Александровна сюда привезла? Вера с ним в Петербурге знакома не была, а ведь Адуев, бабушка, известный сердцеед, в молодости много дам из-за него голову потеряли. И вон он как на нее смотрит, прямо глаз отвести не может.
– Ты тоже это заметил?
– А то!
– Нет, Иван, я думаю, что ты преувеличиваешь. Этого не может быть. Ведь она все-таки твоя жена.
– Да-да, но, обжегшись на молоке, дуют на воду. Бабушка, я так измучен. Никакого покоя нет уже столько лет! И за чем только мы сюда приехали!
– Разве можно на родину не приезжать? И потом у Адуева с этой Агафьей Матвеевной вроде что-то начинается.
– Да? Вы в этом уверены?
– Мне так показалось, уж больно они за ужином мило переглядывались. И, если ты, Иван, заметил, тетка тоже на него не как на родственника смотрит. Не знаю, вот только кому он больше благоволит…
– Да? Может, обеим?
– Обеим? Да что ты какой сегодня?
– Не знаю. Хотя нет, знаю, все думаю над словами Веры, что тогда три смерти было, значит, и сейчас тоже три смерти должно быть!
– Ну, это уж она придумывает! Преувеличивает! А пока иди-ка ты к себе, и Верку в покое оставь, ей с прошлым одной распрощаться надо. Ты куда сейчас?
– В парк пойду.
– Зачем? Хватит уж нам одного Марка.
– Тянет меня к этой беседке. Какое-то место загадочное! Еще развалины эти древние, которые там открылись. Ничего не могу с собой поделать! Ведь она помогла мне, беседка эта, как тут ни крути! Другого-то выхода, похоже, у меня и не было, вы сами, бабушка, знаете.
– Не было, тут, скорее всего, ты прав. Но темнеет уже, вечер, поэтому возвращайся скорее, отужинаем и спать ляжем. Не грусти и считай, что закончились твои мучения. Вера же сама хотела все как-то закончить, уж я знаю, и теперь, наконец, у вас начнется спокойная жизнь.
– Вы так думаете?
– Да, я уверена, что все закончилось, Иван.
