Ирина Михайловна Кореневская
Качели времени. Следствие вели
Мара
Глава девятая. Сны и явь
Сидя перед зеркалом, я вносила последние штрихи в свой грим. До начала концерта оставалось еще полчаса, но я люблю, чтобы все было готово заранее. Ну или почти все – в концертный костюм я облачусь в последние десять минут, а то обязательно уделаю его еще до выхода. Есть у меня такое милое свойство.
Пока же можно выпить кофе, потрепаться с группой. Кто-то предпочитает настраиваться на выступление сидя в полном одиночестве и сохраняя гробовое молчание. Но не мы с ребятами. Нам нужна поддержка и к тому же можно еще раз пройтись по основным моментам, убедиться, что у нас все в порядке, успокоиться.
Да, это не первый наш концерт и уж конечно не последний. Но каждый раз я волнуюсь так, словно у меня дебют. Вот и партии свои знаю на отлично, и команда у нас прекрасная, всегда помогут, если вдруг что. Но все же каждый раз перед выходом на сцену я чувствую, как учащается дыхание, как сильно бьется сердце. Хотя, честно говоря, мне это нравится. В тот день, когда я не почувствую волнение на выступлении, уйду из группы. Дело, которым ты занимаешься, должно тебя трогать, иначе зачем ты это делаешь? Так тетя Саша говорит и я с ней полностью согласна.
Занятая такими мыслями, я осушила чашечку, поставила ее на стол и встала. Вернее, попыталась. Почему-то зеркало, в котором я только что созерцала свое отражение, поплыло влево. Мигнули и погасли окружающие его лампочки. Пол вдруг начал уходить из-под ног, я взмахнула рукой и задела чашку.
Жалобно звякнув, она, словно заснятая рапидом, спланировала на пол и раскололась. Я последовала ее примеру, разве что не звякала. Но колени вдруг подогнулись и я рухнула рядом. В голове зашумело, живот пронзила резкая боль, дыхание перехватило, а с губ сорвалось тихое шипение – я даже на помощь позвать не могла! Только лежала и смотрела на любимую чашку, которая раскололась на две одинаковые половинки.
Что было дальше, я помню смутно. Появился кто-то из наших, поднял шум. Вот уже меня кладут на диван, зовут врача. Говорят, что я без сознания, но это же не так! Я все вижу и слышу, понимаю и только не могу сказать об этом. Но вот появляются врач и одновременно с ним – отец. Он бледный, белый, как лист бумаги. Врач светит мне в глаза фонариком, достает какие-то приборы, что-то говорит папе, а тот кивает и впивается встревоженным взглядом в мое лицо.
А в плечо в это время впивается игла шприца. Я боюсь уколов, но сейчас даже вздрогнуть не могу: меня словно парализовало. Чувствую только эту страшную боль в животе и комариный укус шприца. Хотя нет, боль вдруг стихает, словно кто-то отрегулировал ее уровень, как регулируют громкость на старом радиоприемнике. А еще через пару мгновений я понимаю, что меня одолевает сонливость. Что это, черт возьми, я не хочу спать! Но меня спрашивать, кажется, никто не собирается.
Очнулась я уже в больнице. Распахнула глаза и сразу же зажмурилась: яркий свет резал не хуже ножа. А со зрением-то у меня что? Прислушавшись к себе, я поняла, что боль в животе еще имеет место быть, но она уже не острая, а тупая, ноющая. Если не шевелиться, то я ее почти не ощущаю.
Впрочем, шевелиться и так не было ни желания, ни возможности. Мои руки опутали провода, в вену воткнут катетер, присоединенный к капельнице. В изголовье тихонько жужжат и пищат приборы. Картина страшная, так много всего, будто я при смерти. А рядом с кроватью на кресле тихонько дремала мама.
– Ма… – даже полслога причинили мне жуткую боль!
Язык распух, странно, как он во рту поместился. И стал он очень острым, буквально резал сухое небо. Странно, что я не ощущаю жажды. Хотя нет, не странно, ведь я подключена к капельнице.
Мама открыла глаза и тут же нажала на кнопку вызова врача. Сама тем временем дала мне попить и погладила по голове.
– Не бойся, милая. Мы вас вытащим. Вас обеих. – произнесла она.
Хотела я поинтересоваться, кого это нас. Но вода вдруг обожгла пищевод, накатила новая волна боли и я снова упала в темное, вязкое, бессознательное.
Когда я снова пришла в себя, рядом со мной сидел уже папа. Я, памятуя о предыдущем опыте, глаза открывала осторожно и сейчас, сквозь ресницы, тихо наблюдала за отцом. И испугалась, потому что выглядит он очень неважно. Бабушка говорит, что в нашей семье все долго сохраняют молодость, как внешнюю, так и внутреннюю. Она права, потому что родители и правда все еще выглядят молодо, хотя им уже за пятьдесят.
Но не сейчас. Глаза у папы запали, черты лица заострялись. Темные круги под глазами – будто он не спал примерно неделю, глубокая морщина прорезала лоб. Да и вокруг губ, которые так часто расплываются в улыбке, появились резкие морщины. Отец словно лет на двадцать постарел и его новое лицо очень странно и страшно контрастировало с густой гривой светлых кудрей.
– Па… – прошептала я. Сейчас говорить было уже легче. – Па, что с тобой?
– Мара. – отец взял мои руки в свои и постарался улыбнуться. – Со мной все хорошо. А ты не трать силы, их мало у тебя, девочка.
Я недоверчиво на него посмотрела. Какое «хорошо», если он так резко постарел? Да и мама тоже выглядела неважно. Но что же случилось и почему я в больнице? Это, конечно, из-за того приступа, который сразил меня перед концертом. Черт возьми, концерт! Я же подвела группу, подвела наших слушателей!
– Мара, не волнуйся. – встревожился отец, который прочитал мои эмоции по лицу и приборам. – Тебе нельзя сейчас переживать.
– Тебе тоже. – вдруг раздался голос Гигии, а после и она сама появилась в поле зрения.
Я удивленно посмотрела на врача, а потом еще раз огляделась, уже более внимательно. Нет никаких сомнений, я в больнице на Нибиру. Но Гигия ведь живет на Земле, во временах этрусков и крепко дружит с семьей отца мужа тети Саши, дяди Алекса. У нас вообще запутанная родословная, а члены рода живут на разных планетах и в разных временах, что не мешает нам всем дружить, любить друг друга и общаться. Сестра вот вообще в прежнее время отца и на Землю умотала, живет теперь там. Туда ей и дорога, впрочем.
Что же касается Гигии – это гениальный врач. Поэтому у нее с удовольствием лечатся все члены нашего рода. Даже мы, несмотря на то, что живем в далеком будущем относительно нее и у нас медицина находится на самом высочайшем уровне. Просто у Гигии действительно есть дар врачевания. И именно ее вызывают в самых тяжелых случаях. Да что ж такое со мной приключилось, если эта этрусская женщина сюда пожаловала?!
Я вскинула испуганный взгляд на Гигию. Та в ответ нахмурилась и зарядила шприц лекарством – наверняка снотворным. Мне в ответ оставалось только вздохнуть. С этой дамой спорить бесполезно, да и убежать, как в детстве, я от нее не смогу. Поэтому осталось только наблюдать за тем, как она вводит мне препарат. А потом снова погружаться в уже осточертевший мне сон, хотя выспалась я, честно говоря, на три года вперед!
Однако долго пребывать в лекарственном сне мне не дали. Я услышала странный высокий звук, противный и дребезжащий. Распахнула глаза и удивилась: ну и как я оказалась у нас дома? Неужели меня вылечили, выписали и, не приводя в сознание, доставили по месту прописки? Версия фантастическая, но иного объяснения я придумать не могу.
Ведь чувствую я себя нормально и никакие провода или капельницы ко мне не подключены. Так значит надо срочно найти родителей и узнать, что вообще произошло. Однако я не успела даже подняться с дивана, как вдруг снова услышала непонятный и противный звук. Повернув голову в его сторону, я увидела Тами. Сестра сидела у окна, в моем любимом кресле и терзала свирель.
– А ну положи инструмент! – возмущенно воскликнула я и вскочила.
На лицо упала синяя прядь, а я с неприязнью посмотрела на близняшку. Во-первых, терпеть не могу, когда берут мою свирель. Во-вторых, не люблю, когда непрофессионалы терзают ни в чем неповинные инструменты. У меня слух идеальный и фальшь я всегда уловлю. А Тами вообще даже нотную грамоту не освоила.
Ну и в-третьих, волосы напомнили мне, на какие жертвы пришлось пойти в свое время из-за того, что мы так похожи. С самого детства меня пугало это сходство. Будто смотришь в зеркало, но твое отражение вдруг начинает жить своей жизнью – бррр. Поэтому мы всегда старались стать максимально непохожими друг на друга.
Точнее, стараться приходилось мне. А наша умница-разумница только сидела, сложа белые ручки и наблюдала, как здорово у меня все получается. Я и краситься-то начала по той же причине, хотя никогда не любила толстый слой грима на лице. Хорошо хоть со временем виртуозно овладела косметикой и при минимальном количестве средств становилась максимально непохожей на саму себя. И сестру.
А еще именно я стала экспериментировать с цветом и формой волос. Мы обе унаследовали шевелюру отца: шикарные блондинистые кудри, густые и блестящие. Но мне пришлось забыть о родном цвете и примерить множество оттенков, пока я не нашла тот, что мне понравился. Да и длину я часто меняла, а еще то выпрямляла волосы, то напротив, завивала их мелким бесом. Хорошо, у нас и краски безвредные и инструменты стайлинга тоже. А то я бы уже лысой была. Кстати…
Но нет! Избавляться от волос, чтобы иметь как можно меньше общего с сестрой, я не хотела. Мне в принципе нравится моя внешность и признаюсь, было глупо ее менять. Я словно бежала от себя самой только потому, что кто-то имеет наглость быть на меня похожей. Но теперь подумала: а какого, собственно, черта? Если Тами что-то не нравится – пусть сама меняется. Тем более она теперь на Земле живет, мы с ней редко пересекаемся и у меня нет никакой надобности самой изменяться до неузнаваемости.
Ну а сестра может хоть пластическую операцию сделать, благо, в двадцать первом веке они не под запретом. У нас на Нибиру тоже остался такой вид медицинских манипуляций, но используют его только для ликвидации каких-то патологий или недостатков внешности, врожденных или приобретенных. Просто взять и изменить форму носа или накачать губы лишь потому, что захотелось – не получится. Для начала придется поработать с психологом и почти всегда такая работа оборачивается отказом от операций. Но я отвлеклась.
Тами осторожно положила свирель в кофр и глянула на меня. Я уже хотела поинтересоваться, какого черта она делает в моем любимом кресле. Но тут сестра протянула ко мне руки и я ужаснулась: они все были исколоты, будто это Тами, а не я, лежала в больнице. Да и глаза близняшки выглядели странно, словно подернутые пеленой.
– Помоги мне. – прошелестела она каким-то незнакомым голосом.
И снова все вокруг заволокло тьмой.
Глава десятая. Когда сестра спасла сестру
Не знаю, в какой уже раз я открыла глаза – со счета сбилась. Но, на удивление, чувствовала я себя гораздо лучше, о чем и сообщила Гигие, которая сидела рядом с моей кроватью.
– Хорошо. – кивнула она. – А как во вневременности у Саши в капсуле полежишь, так и в космос тебя можно будет запускать.
– Как скажешь, док. Но я хочу знать, что с Тами? Она тоже пошла на поправку?
Женщина глянула на меня почти без удивления и покачала головой.
– Ты уж извини меня, Мара. Но все-таки вы каноничные близнецы и чувствуете друг друга, несмотря ни на что. Зря вы это отрицаете.
– Я не чувствую. Я, по ходу, предчувствую.
– Мне было бы интересно узнать об этом. – к кровати подошла тетя Саша. – Но сначала мы тебя выпишем и перенесем во вневременность. Там и поговорим о Тами.
Разумеется, поговорить я хотела бы сейчас, но понимаю, что порядок действий уже распланирован и обсуждению не подлежит. Да и права тетушка: чего ради задерживаться здесь, в больнице, если поговорить о происшествии можно в более подходящих условиях? Так что я кивнула, а Саша накинула на голову капюшон и вызвала врача.
Прибыла она сюда в мантии и это еще одна причина, по которой я решила не ввязываться в полемику. В таком наряде это уже не моя милая и любимая тетушка, а грозный Самый Главный Хронос. Хозяйка времени и покорительница энергий пуленепробиваема во всех смыслах и спорить с ней просто бесполезно. В таком виде ей все подчиняются беспрекословно и я понимаю, почему сейчас она появилась тут именно в этом образе. Я еще явно не выздоровела, а в таком виде выписать меня могли лишь в том случае, если всемогущие возьмут на поруки. Так и получилось. Врач осмотрел меня, а после дал добро и принес заявление о выписке, под которым я поставила свою подпись.
После этого тетушка надела мне на палец кольцо, защищающее от губительного влияния вневременности, и мы переместились в резиденцию Хроносов. Причем оказались сразу в лаборатории, где уже обретались отец и мать. Выглядели они заметно получше – наверное, сами полежали в капсуле, в которой сейчас предстоит оказаться и мне. Однако для начала я хочу узнать…
– Да, Мара. Садись, и мы тебе все расскажем. – прочитала мои мысли Саша.
Я села в предложенное кресло. Рядом устроилась Гигия с успокоительным наготове. Я покосилась на нее. Что же с Тами такое, что врач, которая не склонна к паникерству, сейчас находится едва ли не на низком старте? Мне стало страшно на секунду, но я тут же это ощущение прогнала. Если бы случилось непоправимое – я бы все равно почувствовала, да и родители бы выглядели иначе. А все остальное переживу.
Но когда Александра начала рассказ, я уж не знала, что и чувствовать. Итак, все случилось из-за Тами. Хотя сестра в этом и не виновата. Как я уже говорила, она отправилась на Землю и все у нее сложилось удачно. Сестренка устроилась в одну из местных школ, преподавала там физику. Дела шли неплохо – об этом она сообщала лично, так как часто приезжала домой на выходные.
Ученики любили и ее, и предмет. А Тами прилагала все силы, чтобы детям с ней было комфортно и школьникам понравилось учиться – не только у нее, но и вообще. Летом она даже уходила с ними в поход и ученики с удовольствием участвовали в этом мероприятии. Хотя я помню, что земные ребята учителей на дух не переносят и стараются минимизировать время в их обществе. А тут дети с радостью отправились в поход на несколько дней. Да, надо признать: у моей близняшки педагогический талант.
Так пролетели двенадцать месяцев. Начался новый учебный год, сестренка приступила к работе. И ничто не предвещало беды. Но в один из ненастных сентябрьских дней Тами вернулась с работы и чуть погодя почувствовала себя неважно. Она прислушалась к себе, немного подождала и поняла, что самочувствие только ухудшается. Поэтому сестра решила не медлить и вызвать «Скорую».
Увы, когда диспетчер узнал, что в помощи нуждается двадцатидвухлетняя девушка без хронических заболеваний и причина недомогания – сильные рези в животе, ей посоветовали выпить активированного угля и нош-пы. Конечно, Тами понимала, что это не поможет. Но сил пререкаться с диспетчером не было. Тогда она позвала на помощь Сашу.
В этот момент я подумала, что сестра поступила максимально правильно в такой ситуации. Я бы обязательно взорвалась и стала тратить последние силы на спор с собеседником. Позвать на помощь догадалась бы в самый последний момент, да и, в отличие от Тами, вряд ли смогла бы это сделать. Она отличный телепат и сообразила обратиться к нужному человеку.
Разумеется, звать надо было именно тетушку. Да, можно было бы позвонить и дедушке с бабушкой, но это чревато – они уже в возрасте. И ехать им до городской квартиры минут двадцать. Естественно, можно было бы и к родителям обратиться: телепатический зов они услышат и мама смогла бы телепортироваться на Землю. Однако не исключено, что папа с мамой растерялись бы, разволновались и их самих пришлось бы спасать. Поэтому Тами вызвала именно Сашу.
Та материализовалась, сосчитала всю ситуацию и тоже набрала номер «Скорой». Когда диспетчер постарался от нее отделаться, бывший прокурор12 представилась и стала сыпать номерами статей из уголовного кодекса, которые подходят под эту ситуацию. Ждать врачей пришлось недолго.
– Почему, ну почему люди выполняют работу нормально лишь под угрозой наказания или по блату? – сокрушалась сейчас Хронос. Она всегда близко к сердцу принимает неблагоприятные проявления человеческой натуры.
Как бы то ни было, помощь подоспела. За время ожидания Саша осмотрела и опросила Тами, а после сделала вывод: сестренка отравилась. Так что врачи экстренно провели промывание желудка, потом забрали пострадавшую в больницу. Однако несмотря на все принятые меры, та вдруг впала в какое-то странное состояние. Это не было комой в привычном понимании. Но и в сознание близняшка не приходила, на раздражители очень слабо реагировала.
– А в это время ты, на Нибиру, тоже очутилась в больнице. И знаешь… Ведь все произошло в одно и то же время. Более того, Мара, когда ты приходила в себя, я ощущала всплеск мыслительной активности и у твоей сестры. Она меня даже звала пару часов назад, когда ты пришла в сознание! Ваша связь подобна обряду, которым связывают себя этруски, нибирийцы. Ты разделила с сестрой отравление и спасла ее. Если бы Тами переживала это одна, она… Ее бы…
– Я поняла, не надо об этом вслух.
– Снова одна сестра спасла другую. – очень тихо произнесла мама.
Но я услышала и удивленно глянула на нее.
– Что значит «снова», мам?
Родители и Саша переглянулись. Потом мама взяла меня за руку.
– Это произошло еще до вашего рождения. Впоследствии мы редко вспоминали ту историю, сильно испугались за вас. Да и когда увидели, как вы друг к другу относитесь, побоялись, что если узнаете, то это все только ухудшит…
Итак, оказывается, когда мы только собирались появиться на свет, месяце на шестом случилось страшное. В одной из нас вдруг замерла энергия, точно так же, как когда-то она замерла у Даниила. Тогда его спасла Саша, поскольку у них была одна энергия на двоих13. У нас с сестрой тоже, ведь чаще всего так и получаются близнецы: сила большого объема не может вместиться в одного ребенка и поджидает момент, когда в роду появляются двойняшки.
Однако в отличие от случая с Хроносами, мы еще не умели передавать энергию и колец-то у нас тоже не было. Мама тогда сама едва была жива: она сразу поняла, что с одной из ее девочек случилось что-то страшное. Но ситуация осложнялась тем, что в таком состоянии нельзя было забрать ее во вневременность, где аппаратура Дана могла бы как-то нашу энергию расшевелить – и то были сомнения в том, что это получится сделать. Всемогущие переместились на Нибиру, где маму уже госпитализировали в больницу. Там же были и отец, и Саша, и Гигия естественно. И никто не знал, что можно сделать, как вдруг…
Я вздрогнула и поняла, что снова нахожусь в темноте, а мамин голос звучит фоном, где-то далеко. Мне становится холодно, я чувствую, как слабею с каждой секудной, как медленнее бьется мое сердце. Но тут ощущаю горячие руки сестры.
– Она обняла меня. – продолжила я вместо матери. – Я помню тепло, которое от нее исходило, как она меня грела и жизнь словно вливалась в меня обратно. Тами поделилась со мной жизнью, расшевелила мою энергию, отдав часть своей!
Темнота рассеялась и я обнаружила себя все в той же лаборатории. Все изумленно смотрят на меня, да и я сама все никак не могу поверить в то, что сейчас только что сказала!
– Именно так все и было. – наконец подал голос папа. – Приборы сообщали, что сердцебиение одной из вас замедляется, показатели падают. Врачи предложили вызвать искусственные роды, чтобы попытаться «запустить» замершую энергию при прямом контакте. А потом выхаживать вас в инкубаторе, шестимесячных малышей, да тем более девочек, которые сами по себе более крепкие, нибирийская медицина спасла бы непременно.
– Но все происходило очень быстро. – продолжила мама. – Никто не давал гарантию того, что мы успеем.
– И тут вдруг я вижу на мониторе, вас тогда наблюдали через УЗИ-аппарат, как одна дочка обнимает другую и показатели возвращаются к прежнему уровню, а сердце снова бьется с нормальной частотой! – отец радостно улыбнулся и вытер пот со лба. Прошло столько лет, но давний страх потерять ребенка встал перед папой так явно, что он снова испытал те ужасные эмоции.
– Вот только мы тогда, конечно же, не поняли, кто кого спас. – закончила Саша. – В утробе вы друг от друга вообще не отличались. После того как миновала опасность, Дан изучил Викторию вдоль и поперек и вынес вердикт: все отлично. Да и когда вы родились, по шкале Апгар из 10 баллов вам можно было дать 11. Все эти годы за вами наблюдали, конечно. Но более таких страшных ситуаций не было. А ты что, вспомнила то, что было еще до твоего рождения?
– Не уверена, что это было именно воспоминание. Я ведь тогда еще не родилась. Скорее это предчувствие, предвидение. Ну вот, все нормальные ясновидящие будущее видят, а я прошлое. Очень интересно.
– Вообще настоящему провидцу и прошлое открыто. – заметила Саша. – Но этот твой внезапный дар мы изучим после.
– Да. А пока что объясни, почему Тами оказалась в таком состоянии? Как мне удалось прийти в себя? И самое главное – как мне теперь ее спасти… Бонусом, кстати, поясните, чего вы на меня так уставились. – удивленно посмотрела я на родственников, которые изумленно подняли на меня глаза при последней фразе.
