Ирина Михайловна Кореневская
Качели времени. Обратный отсчёт
Глава третья. Приближение катастрофы?
– Саша! Эй, ау! Приём! Вернись на землю! – донеслось до меня откуда-то.
Я вздрогнула – и картины прошлого, вызванные мной из памяти, тут же растворились.Я снова сидела за рулём автомобиля, припаркованного у ворот родительского дома. Рядом сидел Женька, и смотрел на меня квадратными глазами. Фух, слава всему, что прошлое уже давно в прошлом, и о нем остается только вспоминать. И то, не часто. Чем реже, тем лучше.
– Да? – посмотрела я на брата. Это же надо: так погрузиться в воспоминания и не заметить, как пролетели те полчаса, что мы были в пути. Интересно, как я умудрилась в таком состоянии доехать целой и невредимой? А Женька ещё говорит, что мне навыки надо оттачивать… Да у меня автопилот на высшем уровне!
– Что с тобой приключилось? – допытывался тем временем брат. – Ты как будто в другом мире была.
– Да ничего. – отмахнулась я. – Просто вспоминала…
– И в этом вся ты! – заявил брат. – За дорогой надо было следить! Ты же могла разбить меня и машину!
А в этом весь ты – подумалось мне. Беспокоишься лишь о себе и о технике… Нет бы о сестре поволноваться!
– Внимание! – изменился в лице брат. – Сделай радостное лицо. На нас надвигается мама.
– Не до радостей тут, Жень. – сказала я с тяжким вздохом, ожидая, пока мама откроет ворота, лёгким нажатием кнопочки. Загнав машину во двор, я быстро покинула её. Брат последовал моему примеру.
– Женя, Саша! Как вы долго! Саша, я же тебе час назад звонила – где вы застряли? – затараторила маман. – Я уже испугалась, не случилось ли чего. Вы же со мной не связывались! Саша, а почему ты за рулём? Это мужская привилегия!
И в этом вся мама. Для неё долго – это больше, чем десять минут. А учитывать то, что до её дома нужно преодолеть больше полсотни километров, она не хочет. Также матушка считает, что если мы не звоним ей раз в десять минут – значит, произошёл конец света. Гипотеза вполне верна в нынешних обстоятельствах, однако она существует столько, сколько я себя помню. Ну и в третьих, мать убеждена в том, что феминизм вовсе не приходил в наш мир и многие занятия остались исключительно мужскими. Зачем, интересно, она меня тогда назвала не совсем девичьим именем? Впрочем, ответ на этот вопрос мне известен: любимая песня мамы, "Александра", из кинофильма "Москва слезам не верит"… Наверное, мне надо порадоваться, что она не решила назвать меня в честь кого-то из гардемаринов или, к примеру, мушкетеров.
– Женя! – восклицала тем временем мать. – Как ты вырос!
Не удержавшись, я снова хмыкнула. Ну да, двадцать девять лет – самая пора для того чтобы слегка подрасти. Может, у мамы плохо со зрением? Или с памятью? Если она не видит кого-то больше месяца, этот человек сразу вырастает в её глазах. В буквальном смысле.
– Саша! – вспомнила матушка тем временем обо мне.
Я воспряла духом: может, она считает, что и я подросла? Надоело уже возле выключателя прыгать. Мне хотя бы до ста шестидесяти сантиметров дотянуть…
– Саша, переодевайся и иди на кухню – поможешь мне. – велела мать.
Я, вздохнув, поплелась в дом. Кажется, я уже говорила, что по мнению матери, место женщины исключительно на кухне?
Впрочем, мне к этому не привыкать. Характер женщины, которая произвела нас с братом на свет, мне очень хорошо знаком. Как и характер человека, который также этому поспособствовал. Поэтому на своих родителей я уже давно не обижаюсь и воспринимаю их такими, какие они есть. Это такой своеобразный закон сохранения энергии. Нет никакого смысла дуться или как-то выражать свое недовольство. Их обоих уже не переделать, и минимум, что произойдет, если как-то намекать, что их манера общения мне не импонирует: родители просто этого не заметят. Максимум – мы поссоримся, а этого я не хочу. Не только из-за того, что в сложившихся обстоятельствах не хочется омрачать возможно последние минуты ссорой. А еще и потому, что за свою жизнь мы и так наговорили друг другу достаточно неприятного. Хватит уже.
Обед, на удивление, прошёл достаточно мирно. Все мы имели сомнительное удовольствие: слушали о Женькиных успехах в США. Брат заливался соловьём и даже отец, который ничего не понимал в его науке и считавший её чепухой, почтительно внимал Евгению.
А я сразу вспомнила о том, как возмущался папа, когда брат собрался мигрировать в Америку. Он же надеялся передать ему свой бизнес… Однако, поразмыслив, отец решил, что оно даже к лучшему.
– Пусть сын заведёт там полезные знакомства… – рассуждал папа. – Ну и поиграется в свою науку. Пока что я не собираюсь уходить на покой. А когда придёт время, Женя тут же займёт моё место. Иначе и быть не может.
Да, папа очень уверенный в себе человек. Хотя, скорее всего, он прав. Если Женьке представится шанс поруководить – он его не упустит. К тому же и деньги отец зарабатывает немалые, брату за десять лет в его лаборатории столько не заработать. Да и потом, можно ведь совмещать науку и бизнес. Откроет ещё тур в прошлое… Так, это уже какая-то фантастика мне на ум стала приходить. Пора остановиться, иначе я так непонятно до чего домечтаюсь.
А всё-таки было здорово, если бы можно было путешествовать в прошлое! Я первым делом отправилась бы к этрускам и спросила бы у них – что, собственно, они имели ввиду, делая свои пророчества, которые расшифровали коллеги моего брата? А то сделали, нас напугали, и мы теперь страдаем!
– А этруски… – услышала я вдруг голос брата и попыталась вернуться из астрала.
За столом всё же начали обсуждать тему конца света.
– Как же так? – вздохнула погрустневшая и от того разом постаревшая мать. – Неужто завтра от нас не останется и следа? Неужели конец света действительно наступит? У меня же ещё новое направление не реализовано – в джунгли…
Мама, как всегда, в своём репертуаре: работа прежде всего и пусть весь мир подождёт. Ну неужели она не понимает, что если завтра от нас всех останется только воспоминание, вопрос про новое направление будет неактуален? Не о том думать надо, мама!
Однако, вслух я этого не сказала – а толку?
– Да, весьма прискорбно, учитывая, что жить ещё хочется… – заметил отец.
Вот! С папой я целиком и полностью согласна. Ещё как хочется! И забыть хоть на минуту о завтра – тоже хочется. И верить в то, что факты преувеличены и нас не ожидает глобальный летальный исход – тоже, ой как хочется!
И словно бы прочитав мои мысли, брат произнёс слова, которые на долю секунды воодушевили меня. И тут же всё испортил своими последующими заявлениями.
– Успокойтесь! – сказал Женька. – Совершенно точно известно, что завтра мы не погибнем. Случится небольшое искажение времени, которое мы с лёгкостью исправим. В нашей лаборатории уже приняли для этого все меры.
– Какие? – хором спросили все мы.
– Это тайна. – ответил брат. – Я не могу распространяться об этом.
За столом повисла гробовая тишина. Чтобы мой брат по доброй воле держал что-то в тайне – да быть такого не может! Впрочем, наверное, он хочет, чтобы мы одолели его расспросами. Я пожала плечами и спросила совершенно иное:
– Братик, ежели всё в порядке и у вас в лаборатории есть средство, которое нам всем поможет – почему ты сейчас тут? Неужели все великие опыты и открытия пройдут мимо тебя?
– Видишь ли, любимая сестрёнка. – ехидно ответил мне брат. – Дело в том, что несмотря на малую разрушительность завтрашнего происшествия, США достаточно хорошо заденет. Нет, нет, все останутся живы. Но произошедшее может пагубно воздействовать на наши приборы. Поэтому, мы перебазируемся сюда – в России, а тем более тут, в Сибири, изменений практически не произойдёт.
Сказать, что Женьке удалось меня удивить – это значит промолчать. Мало нам конца света, который, по словам брата, всё же состоится. Тут у нас ещё американские учёные заведутся, будут свои опыты проводить! А я так мечтала о быстрой и безболезненной кончине… И почему все всегда случается не так, как хочется? Прямо будто нарочно!
Хотя Россия-то огромная, у нас земель не счесть – может, они где-то в центре расквартироваться решили? Там и цивилизация поближе, с комфортом экспериментировать будут! Не стану лишать себя надежды на мирный исход грядущих событий!
– Ой как здорово! – обрадовалась неизвестно чему матушка. – Значит, американцы будут спасать мир на нашей территории? Интересно, упомянут ли они об этом впоследствии?
Обязательно – хотелось ответить мне. Ещё как упомянут и даже грамоту дадут за предоставление места для опытов. Тоже мне, нашли простор для экспериментов. Как будто им всего остального мира мало! Ну почему, почему всегда все, кому не лень, лезут именно к нам? Как тараканы!
– А уж Женю упомянут обязательно! – продолжала ворковать мама. – Он же гениальный учёный!
Ну, в этом я не сомневаюсь. Нет, вовсе не в гениальности брата. Я его с детства знаю, какая к этрускам гениальность? Гений он примерно такой же, как я – великан. На всякий случай напоминаю: во мне 155 см роста вместе с ботинками. В том, что братика упомянут – в этом я уверена на все сто и даже двести процентов. Ведь он отличается достаточной настойчивостью и даже настырностью. И мне, во всяком случае, ясно, что Женька просто не слезет с этих американцев, пока они не впишут его имя в летопись дел своих ратных. Так что да, мама права. Джон Крайнофф на веки вечные останется в истории, как один из ученых, предотвративших конец света. Впрочем, если действительно этого самого конца завтра не случится, думаю, присутствие Женьки во всемирной истории – это даже неплохая цена за наше светлое будущее.
– Ну а где же будут работать твои друзья-учёные? – папа решил задать вопрос, который вертелся у меня на языке. Однако задавать я его по понятным причинам боялась. Точнее, боялась услышать ответ. И, как оказалось, не зря.
– В данный момент, – брат важно огляделся и посмотрел на часы. – Наши ребята разворачивают лагерь в районе взрыва Тунгусского метеорита. Там мы будем жить и работать.
То есть, сейчас американские ученые со всем своим научным барахлом, прошу прощения, оборудованием, находятся приблизительно в ста километрах от нас… Это полный абзац.
Лёгкой жизни я, дурак, просил у бога! Лёгкой смерти надо бы просить – этой поговоркой вполне можно было описать всю ту гамму чувств, которую я испытала в данный момент.
Глава четвёртая. Накануне
Разумеется, после такого обеда, моё настроение нисколько не улучшилось. К тому же грызла меня одна мысль, что американские коллеги моего брата приехали к нам вовсе не мир спасать, а с какими-то другими, не слишком благоприятными, целями. Вслух я этого, разумеется, не сказала, так как и Женька, и мама стали бы меня сразу же переубеждать. Одна – потому что до сих пор верит в то, что все люди братья, и в то, что другие тоже так думают. А второй наверняка считает, что знает все о планах своих коллег. Мне же это представляется сомнительным. Все, кто хотя бы пару часов общался с моим братцем, быстро понимали, что он собой представляет. А представляет он собой надутого индюка, который не видит дальше собственного носа. И потому, думаю, его американские коллеги, если они люди умные (ученые все-таки), наверняка не станут посвящать его в свои коварные планы, коли таковые у них имеются. Правда, немного непонятно, зачем они его вообще с собой взяли, если они умные.
С другой стороны, он наверняка мог сам напроситься – Женька настойчивый. Да и им свой человек в чужой стране и в дикой-дикой, по их представлениям, Сибири, не помешал бы. Американцы все-таки жутко деловые люди, и почему бы не использовать нашего индюка в своих целях? Все это, разумеется, только мои предположения, но веселее от них не становится.
После обеда мать предложила в очередной раз пересмотреть семейные фотографии. Ох уж эти фотографии! У нас имеется наверное с десяток толстых семейных альбомов, в каждом из которых штук по двести фото. Мама очень любит и снимать, и находиться по другую сторону камеры. Поэтому в фотоальбомах есть всё – и дачные посиделки, и летний отдых, и празднование дней рождений и прочих торжеств. Мама даже запечатлела на фотоплёнку строительство нашего коттеджа. То еще удовольствие, доложу я вам, смотреть фото стройки. Нет, один раз это интересно, да и то, на том этапе, когда дом уже похож, собственно, на дом, когда на снимках можно рассмотреть его экстерьер и интерьер, мебель. А когда на фото торчит голый фундамент, снятый со всех ракурсов – ну какой в этом может быть интерес? Однако мама считает строительный фотоальбом жутко интересным, впрочем, как и десяток других.
Есть среди этих альбомов и один, полностью составленный из моих фотоснимков. Когда мне было лет четырнадцать, мать, очевидно в приступе тщеславия, решила сделать из меня модель. И заказала мне портфолио. Я не очень хотела иметь подобную профессию. Ходить туда-сюда и демонстрировать одежду, выполняя, по сути, роль вешалки, казалось мне бессмысленной тратой времени. Более того: ни одной модели, кроме самых известных, я и запомнить не могла, они мне все казались одинаковыми, и становиться частью этой безликой массы ой как не хотелось. Да, я была странным ребенком, не спорю, и то, о чем мечтали многие девчонки, мне интересным не представлялось. Но с моей мамой спорить – что против ветра плевать. Нецелесообразно, да и вредно для себя же. Однако, сбыться маминым мечтам помешал мой рост, явно не подходящий для променадов по подиуму. А также строгий запрет отца на такую деятельность. Ну не желал папа, чтобы дочка морила себя диетами и окуналась в развратный мир шоу-бизнеса. К удивлению матери, я с отцом радостно согласилась. И на память от моей карьеры модели осталась лишь увесистая кипа снимков.
Так вот, о фотоальбомах. Любимое развлечение мамы – перебирать их. Рассматривать, вспоминать, показывать… Это было бы милым и невинным хобби, если бы мама не была столь настойчива. Каждый из фотоальбомов мы видели уже бессчётное количество раз. И очередного показа моя душа не вынесла бы. Отец легко избежал участия в данном мероприятии, так как отправился спать. А посягнуть на его священное право послеобеденного сна мама не смела. Но и не очень стремилась – ведь оставались ещё мы с Женькой.
Впрочем, я также попыталась избежать столь скорбной участи:
– Пойду поработаю. – с этими словами я попыталась улизнуть, однако была остановлена цепкой рукой брата.
– Какая работа? – удивился Женька, также мечтавший отвертеться от просмотра фотографий, но не придумавший удачного предлога. – Завтра же конец света.
– Но мы же с тобой знаем, что не конец. А у меня дедлайн горит. – мило посмотрела я на брата и, повернувшись к маме, сказала. – Я пойду?
Моя работа для мамы так же важна, как и папин послеобеденный сон. Ведь, хоть и не вышло из меня модели – можно гордиться дочкой-журналисткой! А также собирать все мои статьи, которые изредка, но появляются не только на просторах интернета, но и в разных газетах, журналах, и хранить их в специальном альбомчике. Поэтому мама кивнула и я, оставив брата на растерзание, радостно убежала в отцовский кабинет.
На самом деле, Женька был прав (в кои-то веки). Никто мне статей не заказывал, потому и работать не надо было. Но я всё равно включила отцовский компьютер. Надеюсь, папа не слишком сильно разозлится на меня за это. Конечно, можно было бы его разбудить и попросить разрешения… Но отец спросонья страшен во гневе, ну прямо как медведь, которому объявили подъём до окончания зимней спячки. И если выбирать, испытывать ли гнев разбуженного медведя или гнев медведя, у которого одолжили компьютер – я без раздумий выберу второе. Пусть даже медведи и не пользуются компьютерами.
С этими мыслями я начала загружать компьютерную игру – всё равно заняться больше нечем. И, неожиданно для себя самой, увлеклась. Причём настолько, что не заметила, как ко мне подкрался Женька.
– Я бы тоже не отказался так поработать! – гаркнул он у меня над самым ухом.
Вздрогнув, я всё же огрызнулась:
– В бета-тестеры иди!
– Обманывать, Александра, нехорошо! – с умным видом заявил брат. – Тем более родных и близких.
– А сам-то ты что сделал? Всего полчаса прошло – не могли вы все фотоальбомы за это время посмотреть. Колись, как избавился от тяжкой повинности?
Женька хмыкнул, но не раскололся. А я услышала, как в соседней комнате, мама разговаривает по телефону.
– Ааа… – тут же осенило меня. – Ты, наверное, рассказал матери о том, какой выход из сложившейся ситуации, придумали твои коллеги американского происхождения. И добавил, что это секретно. Она вняла и тут же пошла рассказывать об этом всем своим знакомым?
Честно говоря, я просто сделала предположение. Просто знаю, как мама любит распространять секреты, а кроме того, была в курсе патологической болтливости братца (это он в маму такой, однозначно). И, судя по удивлённому выражению лица Евгения, я совершенно случайно попала в точку.
– Откуда ты знаешь? Подслушала?
– Вот ещё! – фыркнула я. – Дедукция, брат мой, великая штука. Ну а теперь будь умницей, и повтори мне то же самое, что маме рассказал. Должна же я быть в курсе последних новостей.
– Обойдёшься. – надменно произнёс обиженный Женька.
– Ладно. – пожала я плечами, отворачиваясь к монитору. – Мама позже расскажет.
Этого брат вынести не смог и тут же начал излагать гениальную выдумку своих коллег.
– Нами было установлено, – вещал Женька. – Что завтра, примерно в полдень, произойдёт некая временная аномалия. Что за аномалия – никто не знает. И не надо делать такое скептическое выражение лица! Мы учёные, а не предсказатели, а в свитках, которые остались от этрусков, тоже ничего толком не сказано… Так вот. Мы поняли, что эта аномалия никоим образом не повлияет на живые существа. То есть, не причинит им вреда. Однако, нормальный ритм жизни тоже нарушится.
Возможно, это будет ускорение или замедление времени. Ну, например, день будет дольше тянуться – это же не есть хорошо. Так же, как и если он будет пролетать слишком быстро. В любом случае, такая аномалия очень помешает нам в дальнейшем. И для того, чтобы всё вернуть на круги своя и избавиться от этой аномалии, мы отправим в прошлое человека!
С этими словами брат торжествующе посмотрел на меня.
– Жень, ты не бредишь? Какое прошлое? Вы что, машину времени что ли изобрели? Но ведь это невозможно!
– Всё возможно, если за дело берутся настоящие учёные. – с достоинством заявил брат. – Да, мы изобрели машину времени. К сожалению, сейчас она рассчитана на небольшой промежуток лет. Отправляет всего-то на две-три тысячи лет назад. В будущее же она и вовсе не летает – возможно потому, что через сотню лет из-за аномалии конец света и правда наступит. Однако, в прошлое попасть вполне можно. И мощности машины как раз хватает на то чтобы отравиться к этрускам.
На самом деле, стоило бы наведаться в Бермудский треугольник, так как от него идёт самое сильное излучение энергии уже сейчас. Но мы не знаем, что там было две тысячи лет назад – может, бескрайний океан. А топить нашего сотрудника в планы лаборатории не входит. Поэтому мы ограничимся тем, что зашлём его к этому племени. Раз уж они предвидели что-то, а может, даже и сделали то, что аукается нам сейчас – значит, должны знать, как избежать последствий…
– Вот на это я бы не надеялась.– вздохнула я. – Натворить что-то легко. Исправить сложно. Тем более, они могут быть и вовсе не при делах. И это может оказаться просто совпадением – ну аномалия эта и их предсказания.
– Таких совпадений просто не бывает! – менторским тоном заявил брат.
– Всё бывает. А ваша машина может просто не сработать, кстати. И почему вы на месте метеорита решили лагерь развернуть?
– Эх ты… – покачал головой брат. – Всё же ясно, как белый день. Сейчас по всей планете уже начинают открываться источники энергии, при переизбытке которой возникнет аномалия. Таких источников несколько: это Бермудский треугольник и прилегающая к нему часть Атлантического океана, Башня Дьявола – неприступная скала, окрестности пещеры скелетов в Таиланде, Стоунхендж, Долина Наска в Перу, окрестности египетских пирамид, Мачу-Пикчу и места падения Тунгусского и Челябинского метеоритов…
– Пирамиды, Мачу-Пикчу, метеорит.ы.. – повторила я за братом и подскочила. – Ты сам-то понимаешь, что сейчас перечислил?!
– Как что? – удивился брат. – Источники энергии.
– В кого ты такой тугодум? Ты же сейчас назвал самые таинственные места на нашей планете! Осталось только ещё про "Летучий Голландец" и Атлантиду вспомнить!
– "Летучий Голландец" и Атлантида – мифы. – уверенно заявил брат.
– Перечисленные тобой места тоже окружены множеством мифов… Знаешь, если всё, что ты сказал – это правда… Если ты не придумал… Мы стоим на пороге грандиозного открытия!
