Ирина Мартова
Светить, любить и прощать
Глава 11
Кира нетерпеливо поглядела на часы и сердито вздохнула.
Ну, конечно, Нина опаздывает. Как, впрочем, и всегда…
Кира решительно достала телефон и набрала давно знакомый номер. Гудки били в ухо целую вечность, пока, наконец, довольный и радостный голос подруги не пропел весело и беспечно:
– Да?
Кира чуть не подавилась своим негодованием:
– Нина! Что «да»? Ты где?
Нинка ответила, как ни в чем не бывало, нисколько не смущаясь и не теряя благостного расположения духа:
– Кирюша, а ты никак сердишься?
Так уж повелось еще с первого курса, что Нина в минуты особого душевного расположения называла Киру Кирюшей. И никакие сопротивления подруги ее не останавливали. Она парировала безапелляционно:
– Ты моя лучшая подруга. Я тебя люблю как сестру. И как хочу, так и называю. Поняла? Если тебя это успокоит, то тоже можешь называть меня как душе угодно. Я не обижусь и тебе не рекомендую!
Но сегодня, негодуя и нервничая, Кира на это даже внимания не обратила:
– А еще бы мне не сердиться? Ты что, забыла? Я уже полчаса тебя одетая жду! Мне жарко! Ты где?
Было слышно, что Нина вздохнула, и уже тише, и гораздо миролюбивее ответила:
– Кирюша, я иду. Иду! Просто я машину дома оставила – предновогодние пробки меня бесят. Ты же знаешь… Я ехала на такси, а потом решила пешком пройтись, поэтому быстро не получается – зима все-таки, скользко, ветрено.
Кира не сдавалась:
– Так сколько ж ты еще брести будешь?
Ниночка досадливо отмахнулась:
– Ну, все, отстань, зануда! Сейчас буду.
Но тут же, не сдержавшись, выпалила:
– Умей прощать маленькие слабости близких людей.
Кира, поняв безнадежность всех своих увещеваний, лишь недовольно буркнула в трубку:
– Поторопись, близкий человек, а то я сейчас просто лопну от злости.
Положив трубку, она присела в кресло, и недовольно сморщившись, опять посмотрела на часы.
Кира, миролюбивая и быстро отходчивая натура, терпеть не могла одного – опоздания. И любой, кто бы ни оказывался опоздавшим, всегда вызывал в ней бурю эмоций, близких к раздражению и порой даже злости. Ну, никак не могла Кира понять, как можно опаздывать, зная, что тебя уже ждут. Можно же раньше выйти из дома, заказать заранее такси, или, на худой конец, просто позвонить и предупредить, чтобы человек не ждал и не нервничал. Но, к сожалению, ее лучшая и ближайшая подруга Ниночка, в филологических кругах уважаемый доцент Нина Сергеевна, этого убеждения Киры не разделяла, считая, что женщине можно все. Это, пожалуй, и было то единственное, что их отличало друг от друга.
Кира нетерпеливо вскочила с кресла, но в это время ее телефон зазвонил, и Ниночка радостно сообщила, что стоит уже возле подъезда. Вздохнув с облегчением, Кира стремительно выскочила на лестничную площадку, громко хлопнув входной дверью.
Подруги пошли по улице, и Нина, совершенно не чувствуя своей вины, хохоча принялась обнимать Киру за плечи:
– Ну, Кирюша, перестань… Не хмурься, это портит твое ангельское личико! Будешь морщинистая и безобразная, как Баба-Яга! Фу! Даже страшно подумать… Ну, перестань!
Кира, улыбнувшись, отмахнулась от нее:
– Не подлизывайся, отстань!
– Ну, как же я могу от тебя отстать, солнце мое? Я ж к тебе по жизни привязана…
Кира, не удержавшись, громко рассмеялась:
– Ой, Нинка, и за что я тебя люблю!?
Нина, не сдаваясь, хитро подмигнула:
– Ясное дело, за что… За чистую душу и бесконечную преданность.
Они дружно захохотали. А что? Ведь иногда и в сорок лет мы чувствуем себя детьми и, несмотря на появившиеся морщинки, веселимся, как школьники.
Сегодня, накануне Нового года, женщины решили отправиться по магазинам.
Хотелось и подарки близким купить, и погулять по празднично украшенному городу, и в кафе посидеть с чашечкой любимого кофе. Да и просто они находили настоящее удовольствие в общении друг с другом. Все-таки, встречаясь каждый день на работе, они все силы отдавали лекциям, беседам со студентами, семинарам, заседаниям кафедры, подготовке аспирантов, проверке курсовых и дипломных работ. Иногда едва успевали двумя-тремя словами переброситься за долгую трудовую смену. Поэтому такие редкие дни, когда подруги могли быть вместе с утра до вечера, они старались не упускать: им всегда было, о чем поговорить, что вспомнить и о чем поплакать…
Настоящим подругам ведь никогда вместе не скучно. Настоящие подруги все на двоих делят.
Им и горько вместе, и радостно.
Только жестокая правда жизни заключается лишь в том, что настоящих подруг все меньше и меньше теперь встречается. К большому сожалению.
Кира и Нина успели многое за этот короткий, довольно студеный зимний день.
Шел легкий снег.
Тонкие, почти прозрачные пушинки осторожно ложились на ладони и сразу таяли, оставляя то ли чистые капли радости, то ли холодные слезинки… Серое небо, покрытое плотным покрывалом облаков, старательно прятало далекое солнце. Снег хрустел под ногами, словно рассыпанный плохой хозяйкой крахмал. Изломанные спички тропинок желтели песком, обильно и старательно разбросанным поутру дворниками.
Подруги успели побродить по Красной площади, превращенной в праздничный новогодний базар, полюбоваться дивными украшениями Тверской и Никольской, забежать в любимые магазинчики, накупить каких-то безделушек, которые отчего-то греют душу и радуют сердце. Наконец, уставшие и безмерно довольные своими покупками, Кира и Нина присели за крохотный столик в давно знакомом кафе на Тверском бульваре.
Они с облегчением расположились у большого окна.
В кафе было светло и очень уютно.
А там, за окном, уже постепенно темнело. Спешили уставшие горожане. Мерцала праздничная иллюминация. Неторопливо падал снег. Удивительное праздничное настроение уже витало в воздухе.
И хотелось мечтать и говорить о чем-то хорошем, теплом и душевном…
Чуть расслабившись после дня, проведенного на морозе, долго решали, что выбрать. А потом озорная Нина махнула рукой и, подмигнув подруге, решительно заявила:
– Ой, Кирюша, давай-ка сегодня плюнем на все наши диеты, а?
Кира растерянно пожала плечами:
– Ой, даже не знаю…
Худели, худели к Новому году, а тут на тебе…
Нина лукаво усмехнулась:
– Перестань. Ну, прекрати, пожалуйста! Ты и без похудения этого такая красавица, что будь я мужчиной, глаз бы с тебя не спускала.
Кира кивнула:
– Ну, была не была… Давай. Что, на пирожные намекаешь?
Нина сверкнула черными, чуть раскосыми глазами, подвела итог их раздумьям и сомнениям:
– В общем, так… Берем два заварных пирожных, две корзиночки с клубникой, две творожные полоски…
Кира испуганно округлила глаза:
– Эй, эй, тормози, подруга! Ты чего, с ума сошла? Да мы в дверь не пройдем после твоей щедрости.
– Где наша не пропадала! – Нина азартно ухмыльнулась, – мы ж не на минутку сюда забрели? Будем сидеть долго, есть с удовольствием, не торопясь… Смакуя каждую крошечку!
Кира задумчиво вздохнула:
– Ой, такое количество сладкой еды меня, честно говоря, просто пугает. Может, все-таки не будем? А? Нинок?
Кира жалобно посмотрела на Нину, но та твердо стояла на своем. Тогда Кира, понимая бесполезность сопротивления, согласилась:
– Ладно. Пировать так пировать!
Нина радостно хлопнула в ладони:
– Ура! Я победила! Итак…
Она оглянулась в поисках официанта, и когда он поспешно подошел, заказала ему все, чего ее душа пожелала.
Молодой человек удивленно приподнял бровь, но, очевидно, сдержав рвущееся на свободу изумление, только послушно склонился и тщательно записал весь заказ:
– Спасибо, дамы. Сейчас все будет готово.
Тихо звучала музыка, создавая атмосферу уюта, комфорта и легкого расслабления.
Кира оглянулась по сторонам:
– Ох и хорошо же здесь, да? Все, как мы любим…
Нина согласно кивнула:
– Угу. Очень…
Кира улыбнулась:
– Как все изменилось. Сколько стало таких замечательных мест. Смотри, вроде бы и народу немало, но никто друг другу не мешает.
– Да не надо усложнять, – Нина повела красивыми плечами и чуть прищурилась, – все просто, Кира, люди отдыхают, никому ни до кого нет дела…
– Нет, ты не права. Не все отдыхают. У кого-то деловая встреча, у кого-то свидание, кто-то просто забежал поесть… А все-равно тихо и как-то интеллигентно. Нет шума, гама, сумятицы, как в девяностые, помнишь? Может, просто люди изменились? Может, все мы другими стали?
Нина сморщилась:
– Кирюша, ты чего, сюда философствовать пришла? Не хочу я об этом думать. И вообще ни о чем не хочу думать сегодня! Нынешний день – только для нас, любимых! Поняла, подруга?
Они посмеялись.
Но настроение у Киры все же то и дело сбивалось на лирику…
Глядя в темнеющее окно, она словно погрузилась в атмосферу приближающейся зимней ночи. Задумчиво любуясь мигающими за окном огнями праздничной иллюминации, сверкающей на Тверском бульваре волшебной елкой, кружащимися резными снежинками, она тихо размышляла вслух:
– Летит время. Что ни говори – летит! Как же я люблю эти предновогодние дни. Все-таки декабрь – это не только сессия наших студентов, не только зачеты и экзамены, но и время сюрпризов и подарков. Время радости и возвращения в далекое детство. Время веры в настоящее чудо.
– Да, да, да… – Нина улыбнулась, – это точно. Декабрь – время ожидания и исполнения самых заветных желаний!
Кира взволнованно взглянула на подругу:
– Ты знаешь, Нин, я всегда волнуюсь почему-то, когда наступает этот предновогодний месяц.
Нина внимательно посмотрела на свою любимую Киру:
– Не хитри, милая. И я, и ты прекрасно понимаем, отчего ты нервничаешь. Я сама до сих пор не могу без содрогания вспоминать тот декабрь двадцатилетней давности.
Кира вдруг почувствовала, что глаза ее наполнились слезами.
Она опустила голову, но, сразу справившись с нахлынувшим вдруг волнением, тут же согласно кивнула:
– Да, есть повод, конечно.
Потом грустно улыбнулась:
– А сейчас моей девочке исполнилось бы как раз двадцать лет! Представляешь? Я вот все думаю… Почему судьба так беспощадно меня наказала тогда?
Нина, услышав это, нахмурилась:
– Да почему же наказала? А, может быть, спасла тебя, дурочку молодую? Дала шанс нормально жить, работать и развиваться? А?
Взглянув на поникшую подругу, Нина сурово продолжила:
– Ну, что бы ты тогда могла ей дать? Тебе самой-то двадцать всего было, помнишь? Ни специальности, ни образования, ни денег, ни положения… Ничего! Всего лишь студентка! Нет, конечно же, если бы все сложилось с родами удачно, мы бы все осилили. Однозначно. Как-то совместными стараниями поставили бы ее на ноги – это совершенно точно, вырастили бы твою девчонку, но, все-таки, не гневи Бога. Раз он так решил, значит так и должно быть. Не ропщи. Не надо. Нам просто не дано понять всего того, что происходит вокруг…
Кира, пожав плечами, хотела что-то возразить своей решительной подруге, но та даже и слушать ее не захотела:
– И не возражай! Все понимаю. Помню, как ты страдала, как мама твоя изводилась, как у меня на нервной почве сон пропал… Не забыла я весь этот ужас, но сейчас, и правда, думаю, что все…
Она вдруг перекрестилась:
– Прости меня, Господи! Я думаю, – продолжила она через мгновение, – что все это случилось к лучшему.
Нина помолчала и еще добавила:
– Ты посмотри сейчас на себя – умная, успешная, красивая – просто загляденье! Всего достигла, все у тебя есть.
Кира невесело ухмыльнулась:
– Не все. Нет у меня семьи и детей…
Нина рассудительно развела руками:
– Ну, знаешь ли… И у меня нет. Что поделаешь? Так бывает. Кому-то – одно, кому-то – другое… Я, например, даже и не хочу заморачиваться на эту тему. А потом, кто сказал, что мы куда-то опоздали? И в сорок лет счастье людей настигает. И в сорок лет случается любовь…
Она подмигнула Кире:
– Ну, все, все… Не хандри. Что было, то прошло!
И вдруг спохватилась:
– Ой, Кирюша, слушай… Я чуть не забыла! Ты помнишь Мишку? Мишку Лапина?
Кира, еще не остывшая после печальных воспоминаний, удивленно округлила глаза:
– Какого еще Мишку?
Нина нетерпеливо взмахнула руками:
– Ну, вечно ты со своей дырявой памятью… Вспомни! У моего брата Николаши есть вечный друг, химический гений – Михаил Лапин. Ну, вспомнила?
Кира, что-то с трудом припоминая, согласно кивнула:
– Да, да, да… Помню. Есть такой. Профессор, химик, ученый. И что?
– А вот что! – Нина хитро ухмыльнулась, – он только что вернулся из Америки, где закончил, наконец-то, читать свои лекции. Он здесь, в Москве, и собирает всех друзей и родственников в ресторане.
Кира озадаченно сдвинула брови:
– Зачем?
– Как зачем? Соскучился человек, понимаешь? Хочет всех увидеть! Так вот, мы с тобой приглашены!
– Да? – Кира недоумевающе глянула на подругу, – подожди, что-то я не очень понимаю… Ладно – ты, сестра лучшего друга, почти родственница, а я там каким боком? Разве не странно? Он ведь меня даже не узнает, мы и виделись-то, наверное, лет шестнадцать назад. Этот великий ученый, я уверена, о моем существовании даже и не помнит. Скажи, зачем я там?
Но Ниночка, не принимая никаких возражений, замотала головой:
– Даже и не думай! Слушать ничего не хочу! Он сказал, что приглашение на двоих. На двоих, слышишь ты это?
– Ну? – Кира недовольно поджала губы, – и что?
– А то! Ты моя подруга, почти сестра. Где я – там и ты… Так было всегда, ты что, забыла? Я решила, что мы идем – это не обсуждается!
– Как это – я решила? – передразнила Кира подругу, – а у меня спросить позабыла?
Нина отмахнулась:
– Отстань! Идем – и все тут.
Кира рассмеялась:
– Господи, ты – настоящий тиран!
– Думай, что хочешь, – Нина решительно хлопнула по столу, – мы идем вместе. Если и забыл Лапин тебя – не страшно, значит заново познакомитесь. Заодно и с Николаем увидимся, а то все некогда да некогда. Ну что, договорились?
Кира, вздохнув, миролюбиво подняла руки:
– Да разве с тобой можно спорить? Ты же как танк – все на своем пути сметаешь… Пойдем уж, куда деваться. А когда идти-то надо?
– Послезавтра, – Ниночка довольно хохотнула и погрозила пальцем, – смотри, ты должна выглядеть на все сто! Вдруг жениха тебе найдем.
Не давая подруге возразить, тут же продолжила:
– Или мне… А что, я тоже еще ничего!
Подруги посмеялись и дружно принялись за давно уже принесенные пирожные, терпеливо дожидающиеся их на столе.
Глава 12
Кире очень не хотелось идти в ресторан.
Но ведь Нина – это лавина, несущаяся с гор, которая все сметает на своем пути. Ведь ей и палец в рот не клади – откусит и даже не заметит. Стремительная и быстрая Нина могла кого угодно с ума свести своим напором и натиском, поэтому Кира старалась с ней по пустякам не конфликтовать. Подруге это очень нравилось, и она, пользуясь любой возможностью, усердно опекала Киру.
Вот и сегодня, словно чувствуя, что Кире не по вкусу ее затея, она с самого утра уже сто раз позвонила, контролируя каждый шаг любимой подруги:
– Привет! Что делаешь? Голову помыла? Хорошо…
Через полчаса опять:
– Так… Ну, что делаешь? Чай пьешь? Бездельница! Напрасно ленишься, не теряй время.
Еще через час:
– Ну, как дела? Платье выбрала? Еще нет? Как это нет? Ты спятила? Вот лентяйка! Поднимайся сейчас же… Давай, давай! Выбирай наряд, я через полчаса опять позвоню.
Кира, устав от бесконечного и неусыпного надзора подруги, на этот раз, не сдержавшись, громко взбунтовалась:
– Нина! Хватит! Прекрати! Я не маленькая… Что это ты выдумала?
Но Ниночка, абсолютно уверенная в своей правоте, даже и глазом не моргнула:
– А ты не кипятись! Тебе только дай волю, сразу усядешься с книгой где-нибудь в уголке… Будешь сидеть, прокисать, как вчерашнее молоко! Давай, давай, шевелись и не теряй времени, собирайся!
В общем, день с утра выдался сложный и нервный.
Кира сокрушенно вздохнула, поглядела на свое отражение в большом зеркале и, подойдя к шкафу, задумчиво открыла дверцу, обреченно размышляя о том, как совместить несовместимое. Ведь надо и выглядеть хорошо, и чувствовать себя при этом удобно…
Выбор платья – тяжкое занятие, это любая дама подтвердит.
Мужчины и представить себе не могут, сколько тратится нервов, эмоций и калорий при подготовке к празднику, торжественному вечеру или официальному выходу. Если платье было куплено заранее, специально для этого случая, тогда и проблем нет, но если купить наряд не удалось, то тогда – все! Катастрофа! Крушение!
Настроение испорчено, нервы на пределе.
Причем происходит это всегда примерно одинаково: задумчиво открываешь дверцы шкафа и зависаешь в какой-то прострации…
Тупо разглядываешь вещи, а в голове тревожно и надоедливо бьется одна страшная мысль: это провал! Надеть нечего! И самое обидное, что гардероб ведь переполнен! Висят в нем какие-то платья, костюмы, блузки… Занимают пространство, собирают пыль, медленно выходят из моды!
Страшный сон любой женщины: места в шкафу нет, но и надеть совершенно нечего!
И тут начинаются страдания…
Достаешь по очереди вроде бы и не старые еще платья, недовольно разглядываешь их и, горестно вздыхая, сразу и категорически отвергаешь. И совсем не важно, что это «старье» ты купила только неделю или максимум месяц назад. Все равно они уже устарели, надоели, стали никчемными и неинтересными…
Такая кошмарная история случается с каждой из нас по нескольку раз в году. Так, чисто по-женски, мы терзаем себя время от времени, плавно превращая приготовления к празднику или очередному выходу в свет из удовольствия в бессмысленные мучения. Сегодня у Киры случился как раз такой «скорбный» день.
Время шло.
А Кира, раскрыв двери большого шкафа, все также растерянно хмурилась, глядя на его содержимое.
Что же надеть? Что выбрать?
Вот это? Красное шелковое платье? Она недовольно сморщилась. Нет… Однозначно – нет. Или вот это, темно-синее с оборкой понизу? Нет, не пойдет. А может стоит выбрать вот это зеленое? А что? Строгое, шерстяное, элегантное…
Кира недовольно вздохнула. Нет, все не то… Не то! Хочется чего-то другого, и совсем не обязательно яркого.
Женщина, поправив волосы, опять решительно взялась за свои наряды.
То одно приложила к себе, то другое… Нет, определенно ничего не нравится.
Поджав губы, Кира отошла на два шага от большого зеркала и критически оглядела себя. Постояла, наклонила голову в одну сторону, потом в другую…
Сделала еще шаг назад. Остановилась, опять пристально осмотрела себя и, удовлетворенно пожав плечами, одобрительно кивнула: стройная, худенькая, зеленоглазая. Рыже-медные волосы пышной волной разбросаны по плечам.
Женщина невольно улыбнулась и озорно подмигнула своему отражению: «Ну и пусть сорок лет… Подумаешь!»
Она, наконец, отбросила все сомнения и решительно достала из гардероба черный брючный костюм из тяжелого шелка. Может быть, конечно, мрачновато, и все другие дамы наденут платья в пол, ну и пусть… А она вот появится нынче вечером в костюме. Все, решено.
Сомнения прочь! Слава Богу, мучения закончены!
Она опять подмигнула своему отражению и вслух произнесла:
– Кому не нравится – могут не смотреть!
Кира еще раз придирчиво оглядела выбранный наряд, осталась очень довольная своим выбором.
Вот правильно говорят – надо о себе, любимой, больше думать! А что? Все аргументы – «за»! Ей будет удобно, комфортно, да и костюм, честно говоря, роскошный: струящиеся брюки, пиджак, обнимающий тонкую талию, а кокетливая шлейка сзади – просто чудо! А пуговицы какие! Резные, удивительной формы, строчка необычная, карманы со складками! В общем, то, что надо!
Кира одобрительно хмыкнула, и даже в ладоши хлопнула, радуясь вдруг возникшему чувству свободы. Сразу стало легче, словно камень с души свалился. Теперь главное – успеть вовремя собраться, а то Нина опять свою песню затянет, начнет громко возмущаться.
Ровно в семь подруга позвонила в дверь.
Кира, поправив волосы, широко распахнула дверь:
– Удивительно! Ты сегодня даже не опоздала!
Нинка, войдя в квартиру, восхищенно всплеснула руками:
– Кирюша, ты сногсшибательна! Молодчина!
Кира, чуть зардевшись, довольно улыбнулась:
– Нравится? Ну, слава Богу! А то боялась, что ты начнешь возмущаться…
– Да ты что? – Нина нахмурилась, – как я могу? И когда это я тебе замечания делала? Да ты в любом наряде хороша… Красотка!
– Ну, все, все, все, – Кира взяла сумочку и быстро надела шубу, – пойдем, а то опоздаем.
Уже сидя в машине, Нина, искоса взглянув на свою подругу, все-таки, опять не удержавшись, прищелкнула языком:
– Нет, все же я не понимаю!
– Чего? – испуганно дернулась Кира.
Подруга возмущенно пожала плечами:
– И куда нынче смотрят мужики? А? Ведь эдакая красота каждый день по улицам ходит! А они бездействуют. Вот глупцы!
Кира довольно расхохоталась:
– Да успокойся ты, сваха! Хватит! На дорогу лучше смотри, а то еще в сугроб въедешь.
Вечер выдался отменный.
Конец декабря удивлял горожан не столько морозами, сколько тихой и спокойной погодой. Словно природа, присмирев, тоже замерла в ожидании нового года. Ни вьюг, ни снегопадов, ни ветра – ничего! Только неяркое зимнее солнце, легкий морозец да поутру сказочный иней на ветках деревьев.
Однако красота зимней природы не просто удивляла, а, наоборот, успокаивала уставших от предновогодней суеты горожан, придавала какую-то торжественность и величие.
Зима царствовала.
Ранние вечера, властно берущие город в плен, густыми сумерками раскрашивали улицы и переулки, долгие темные ночи выхолаживали площади и перекрестки, поздние рассветы быстро гасли и не давали промерзшему солнечному диску надолго подниматься на посеревший небосвод.
Декабрь уже заканчивался.
У всего есть свой итог. И у жизни, и у дела, и у года…
Декабрь – это итог. Результат, исход, финал.
Подсчет потраченного времени, потерянных эмоций, растраченных чувств, выплаканных слез, измотанных нервов.
Декабрь – странное время.
Волнующее и томительное. Суетливое и счастливое.
Это время находок и потерь, встреч и расставаний, время прощания и узнавания, очищения и возвращения в детство.
А главное – это время, которое пробуждает любовь.
Итак, декабрь заканчивался.
Михаил Лапин приехал в ресторан раньше всех.
Проверив заранее составленное меню, работу официантов, накрытый большой стол в центре Голубого зала, Михаил присел в стороне возле огромной каменной вазы с неведомым цветущим деревом и попросил чашечку кофе.
Время неспешно бежало.
К половине восьмого стали собираться гости.
Михаил, так долго ожидавший этого дня, с радостью встречал подъезжавших друзей и родственников. Теплые объятия, удивленные восклицания, искренние слезы – все умиляло, расслабляло и создавало неповторимую атмосферу ликования, упоения и семейного счастья. Ничего удивительного в этом и не было, ведь Михаил, три года проживший за рубежом, всего лишь пару раз выбирался в отпуск на родину, да и то всего на неделю или полторы.
Сегодня Михаила переполняли эмоции, ему хотелось, как в детстве, петь, танцевать, дурачиться и просто обнимать весь мир…
Все смешалось нынче в его душе: и радость возвращения, и былая тоска по родине, и счастье встречи, и нежность к близким.
На чужбине он скучал.
Конечно, работа немного отвлекала профессора, но его нежная и мягкая душа все же страдала от одиночества. Поэтому еще там, в далекой чужой стране Михаил решил, что обязательно соберет всех своих близких, как только вернется в домой.
Сказано – сделано.
И вот сегодня большой ученый – химик, профессор, доктор наук, умный и очень привлекательный мужчина Михаил Лапин встречал дорогих сердцу людей, млея от бесконечного счастья, трепета и какой-то необыкновенной легкости, поселившейся в его сердце с того самого утра, когда он проснулся в своей огромной московской квартире.
Увидев Николая, вошедшего в зал в сопровождении своей жены Веры, Михаил раскинул руки и кинулся к ним:
– Наконец-то! Дружище!
Они долго обнимались, похлопывая друг друга по плечам, что-то беспорядочно восклицая и громко смеясь. Потом, обернувшись, они схватили за плечи и Веру и, хохоча, вовлекли ее в свои объятия. Так, толкаясь и обнимаясь, они топтались у самого входа в большой Голубой зал, словно расшалившиеся дети.
Вера, пытаясь выскользнуть из их крепких и цепких рук, отчаянно отбивалась, нарочито делая сердитое лицо:
– Хватит! Ну, хватит же… Да отпустите же вы меня! Вот медведи! Ой, ой, прическу испортите… Да остановитесь же, ребята! Ну, что вы как школьники, честное слово!
Друзья только радостно смеялись и кряхтели, сжимая друг друга в сильных объятиях.
Наконец-то, немного успокоившись, Николай отступил на шаг назад и растроганно проговорил:
– Мишка, как же я рад! Ну, просто не верю своим глазам! Дай же посмотреть на тебя, Мишаня! Надеюсь, ты закончил все свои дела с заграницами, а?
Михаил, поправив светлые волосы и ласково поблескивая глазами, закивал головой:
– Все, все, все…Слово профессора! Теперь буду работать только на ниве отечественной науки. Только здесь! Устал, честно говоря, хочется в родном институте потрудиться. Буду корпеть над книгами и своими склянками в здешних лабораториях, обещаю грызть гранит науки, не разгибая спины.
Николай одобрительно улыбнулся:
– Слава Богу… Я же мальчишкам своим про тебя всегда рассказываю. Про нашу дружбу, про детство, деревню, рыбалку… Помнишь?
Михаил задумчиво улыбнулся:
– А как же! Сам живу этими воспоминаниями.
Николай вздохнул и, оглядев друга, одобрительно хмыкнул:
– А ты все такой же! Богатырь!
Михаил смущенно ухмыльнулся:
– Да брось ты… Какой я богатырь? Спортом заниматься некогда, с утра до ночи в институте. Да что я тебе рассказываю – ты и сам все знаешь, тоже, наверное, и днюешь, и ночуешь на своей кафедре? Как там мир цифр поживает?
Вера, глядя на них, лишь покачала головой:
– Ну, вот… Началось. А может быть, мы все-таки пройдем за стол? Слышите? А то встали в дверях, ни гостям, ни официантам не даете пройти! Пойдемте же… Вечер долгий, еще наговоритесь. Миша, смотри, вот еще гости приехали, давай иди, встречай. Иди, иди…
Двинувшись навстречу входившим в зал родственникам, Михаил вдруг обернулся:
– Николаша, подожди… А сестра-то твоя где?
Вера, оглянувшись, махнула рукой:
– Она будет, будет… Я ей звонила. Уже едут.
Николай удивленно взглянул на жену:
– Едут? С кем это?
Вера пожала плечами:
– Ну, с кем же еще? С Кирой, конечно. Они такие же, как и вы с Михаилом – не разлей водой. Всю жизнь вместе…Знаешь же!
Михаил, услышав ее слова, остановился на мгновение, напрягся, пытаясь вспомнить, кто такая Кира. Не получилось… Обычно услужливая память на этот раз не цепляла ни один образ и не складывалась в картинку, поэтому мужчина решил для себя, что подругу Нины он не знает.
– Ну, и хорошо, – Михаил согласно кивнул, – отлично, что едут. Главное, чтобы не сильно опоздали.
К восьми часам все гости, за исключением нескольких задержавшихся, собрались. Михаил, взглянув на часы, кивнул официантам, стоящих возле стены в полной готовности:
– Начинаем, ребята.
Уже отзвучал первый тост и весело зазвенели бокалы, когда в зал осторожно вошли две женщины.
Михаил, узнав в одной из прибывших Нину, сестру Николая, сразу вскочил, чуть не уронив со стола тарелку с холодными закусками.
Ниночка, которую Михаил знал с детства, почти не изменилась. Наступившие сорок лет нисколько не портили ее высокую, полногрудую фигуру. Короткие черные волосы, уложенные в умопомрачительную прическу, черные, чуть раскосые глаза, лишь подчеркивали чистоту линий лица и довольно светлую для брюнетки кожу. Глядя на нее, Михаил вдруг понял, что маленькая непоседа и стрекоза Нинка, которая ходила за ними с Николаем хвостиком и все время надоедала им своим любопытством, выросла в прекрасную женщину, гордо несущую миру свою красоту.
Профессор перевел взгляд…
Рядом с сестрой Николая вполоборота стояла вторая гостья – женщина в черном костюме. Лица незнакомки Михаил поначалу не разглядел, потому что Нина, увидев его, весело засмеялась, широко раскинув руки:
– Ой, кого я вижу! Мишка! Каким же ты стал красавцем!
Профессор нарочито нахмурился:
– Как это стал? Хочешь сказать, что раньше я уродом был? А, Кнопка?
Он, назвав ее как в детстве, подмигнул и довольно рассмеялся. А потом тепло, почти по-братски, обнял женщину. Михаил с видимым удовольствием оглядел Нину с ног до головы, расцеловал в обе щеки и не сдержался от рвущихся наружу комплиментов:
– А ты-то! Ты-то до чего хороша. Господи! Куда делась та вредная девчонка, которая нам проходу не давала? А? Ты, Нинка, прямо королевой стала! Глаз не оторвать!
Он закатил глаза, изображая полный восторг:
– Богиня!
Нина довольно улыбнулась и опять кинулась его обнимать:
– Ой, Мишка! Как же я тебе рада… Как же я соскучилась! Сто лет тебя не видела.
Михаил, подняв палец, ее поправил:
– Секундочку! Ни сто, а всего-то три года? Или два? Представляешь, не помню….
Тут Нина вдруг спохватилась:
– Ой, что же я… От радости совсем разум потеряла! Мишка, подожди же! Подожди! Познакомься… Вот.
Нина повернулась направо и жеманно указала рукой на даму, все еще стоящую вполоборота:
– Это Кира – моя лучшая подруга. Самая-самая лучшая. Самая близкая и родная. Вот, знакомься.
Михаил, наконец, послушно обернулся к женщине, скромно стоящей позади Нины, глянул и обомлел…
Улыбка медленно сползла с его лица.
Рядом с Ниночкой стояла дама удивительной красоты. Именно, удивительной. Нельзя сказать, что ее внешность была выдающейся, яркой или поражающей воображение, но что-то в ее облике сквозило такое, что заставляло затаить дыхание, подтянуться, расправить плечи и, робко подняв глаза, лишь почтительно взирать на это редкостное сочетание скромности, изящества, обаяния и, очевидно, ума.
Ниночка, сразу заметив, как изменилось лицо Михаила, хитро прищурилась и, одобрительно кивнув, весело проговорила, азартно щелкнув пальцами:
– Вот-вот, милый мой… Вот! И я о том же! Хороша, да? Ну, давай-давай, знакомься, что ли… Чего покраснел, как девка на выданье? А?
Она расхохоталась, очень довольная произведенным эффектом.
Кира же, чуть растерявшись, неловко покачала головой и первой протянула руку мужчине:
– Ой, да не слушайте Вы эту болтушку… Здравствуйте, очень приятно! Я – Кира.
Михаил, остолбеневший и от сумасшедшего натиска Нины, и от сногсшибательной внешности Киры, чуть запоздал с ответным пожатием. Ниночка, заметив и это, опять захохотала, толкнув его в бок:
– Да приди же ты в себя! Увалень… А еще профессор!
Мужчина, очнувшись, принял протянутую руку и, выдохнув, улыбнулся:
– Ой, простите мне мою оплошность… Я очень рад. Очень! Странно, что мы раньше не встречались.
Кира хитро улыбнулась:
– Почему же… Мы встречались. Правда, очень давно. Лет десять или двенадцать назад…
Михаил, изумившись, не поверил:
– Неужели? Но этого быть не может! Это невозможно. Я бы Вас запомнил, обязательно!
Нина пожала плечами:
– Вот и я думала, что невозможно! Оказывается, бывает и такое… Я сама вас знакомила. Это точно. Вспомни… На юбилее родителей, кажется. Да, да, да… Но ты, наверное, был очень занят своей очередной химической сенсацией, поэтому ничего и не помнишь. Ладно, это не страшно. Не красней. И дыши глубже! Теперь, я думаю, ты Киру запомнишь.
