Ирина Лобусова
Дьяволы с Люстдорфской дороги

– Ты за ночь до сюда приходи. Здеся тебя никто не тронет. Языками почешем, мозгами перекинем – за это место мало кто знает.

Корень предложил, чтобы кто-то из его людей проводил Таню, но она отказалась. Ей всегда нравилось идти одной.

Она не спала всю ночь. Разговор с Корнем странным образом повлиял на нее – придал какую-то решимость, сил. И Таня согласилась на то, что давно хотела сделать… Но все боялась.

Настолько боялась, что и сделать ничего не могла. А теперь… теперь у нее больше не было страха. И дело было не только в том, что она захотела впервые в жизни участвовать в вооруженном налете. А в том, что душа ее непоправимо изменилась, словно сломалась в нескольких местах сразу. И после этого всё как-то неправильно срослось.

Утром, после десяти, Таня постучала в каморку к швейцару.

– Добрый день. Я давно хотела спросить вас про нашего соседа. Я не вижу его некоторое время. В дверь постучала – никто не ответил. Господин Сосновский. Он во флигеле живет. Первый этаж…

– Так это, барышня… – Швейцар вытянулся в струнку, выражая горячую готовность служить Тане всем, чем только можно. – Выехал господин Сосновский. Съехал с квартиры…

Швейцар назвал число – это было на следующий день после смерти бабушки.

Таня очень старалась держать себя в руках.

– А куда выехал? Адрес оставил для почты, для посетителей?

– Никак нет, барышня! Никакого адреса не сказал. И за квартиру его до конца месяца было уплочено. А он съехал и ничего не сказал.

Таня пошла прочь, стараясь не смотреть в сторону запертой двери квартиры Володи Сосновского. В ту сторону, где для нее навсегда закрылась часть ее жизни.

Глава 6
Красавица и цыганка. «Баба в налете – все дело испортит!» Страшный поворот в ювелирной лавке. Смерть Кати

Солнце светило ярко – непривычно ярко для марта. Разом отступил промозглый, сырой туман, полный влаги и разлившейся в воздухе тоски, и потоки ослепительного солнечного света мощной лавиной разом обрушились на город. Засверкали, заискрились, высвечивая не только каждую трещинку старинных домов, но и лица людей, как-то сразу ему открывшихся. И даже само настроение в городе стало другим, лица разгладились, а люди принялись улыбаться, словно старались казаться как-то добрей.

Солнце творило чудеса. Жители Одессы не привыкли долго существовать без света. И едва солнечные лучи яркой броней накрыли город сверху донизу, говоря о приближении самой настоящей весны, полной чарующих запахов цветов, все как-то ожило, заискрилось, отмерло от долгой зимы. Возвращалась праздничная, пьянящая атмосфера яркого веселья, до того дня словно скованная застывшим на морозе льдом.

Ни в одном городе мира жители не привыкли к солнцу больше, чем в Одессе. И у настоящих, коренных одесситов формируется самая прямая солнечная зависимость, словно от яркости солнечного света напрямую зависят их настроение и дела. И это действительно так: одесситы не существуют без солнца, вянут и блекнут без его целительных лучей, проникающих сквозь кожу в самую потаенную глубину души.

В солнечные дни даже дела движутся быстрее, а жители города становятся еще более доброжелательными, улыбаясь просто так, без причины.

Две изящные английские лошадки с трудом тащили в гору элегантный дорогой лакированный экипаж, который был явно не по карману простым обывателям. Старый седой кучер правил лошадьми твердой рукой. Но все равно, лошадям с трудом давался подъем – несмотря на яркое солнце, в городе еще не везде сошел снег и местами земля была вязкой, как болотная жижа. Экипаж поднимался с балки к Софиевской улице. Иногда лошади останавливались, фыркали, а копыта их разъезжались в размокшем снегу.

В экипаже сидела красивая дама в дорогом модном пальто, отороченном роскошным мехом белого песца. Ее белокурые волосы как чистое золото сверкали на солнце, выбиваясь из-под кокетливой белой песцовой шапочки.

Дама была молода, не старше 25 лет, и удивительно хороша собой. Особенно красивы были огромные голубые глаза, отчетливо выделяющиеся на нежной, как фарфор, бледно-розовой коже. Как и все одесситки, дама улыбалась редкому весеннему солнцу, этому радостному дню. В такт лошадям она весело раскачивала головой, и при каждом взмахе в ее изящных ушах подпрыгивали серьги-слезки – крупные бриллианты.

Но кучеру было не до веселья. Жесткой рукой он упорно старался заставить двигаться лошадей, и каждый метр пройденного пути воспринимал как свою собственную победу.

Наконец лошади одолели трудный подъем и, выбравшись на гладкие булыжники Софиевской улицы, бодро побежали рысцой, громко цокая по камням новыми подковами. В лучах солнца Софиевская была прекрасна, даже несмотря на то что на деревьях еще не было листвы, а на земле оставались полянки черного талого снега. За деревьями, посаженными в два ряда, просматривалось спокойное бирюзовое море. И было видно, как под солнечными лучами сверкают блики воды, напоминая самые настоящие драгоценные камни.

Экипаж быстро двигался к своей цели – красивому двухэтажному особняку, разделенному на несколько доходных квартир. Шарма особняку придавало и то, что его окружал большой ухоженный сад. Остановившись перед воротами, кучер спрыгнул со своего места и пошел их открывать, чтобы экипаж въехал во двор.

Именно в этот момент возле ворот появилась цыганка. Она была похожа на экзотическую разноцветную птицу. Ее пестрые одежды переливались на солнце, играли всеми цветами радуги и в солнечном свете были похожи на самое настоящее цветовое пятно – или, если угодно, яркую цветовую бомбу. Вдобавок к этому широкие юбки цыганки были обшиты блестками и стекляшками. Солнечные лучи отражались от них, и все это сверкало так, что от этого больно резало глаза.

Цыганка была молодая – высокая, худая, с обветренным смуглым лицом, она цепким, острым взглядом осматривала окрестности, мгновенно реагируя на малейшее изменение обстановки. Так в ее поле зрения сразу попала богатая дама в экипаже (точнее, чем работник любого ломбарда, цыганка с молниеносной скоростью оценила стоимость мехов и бриллиантов). И разумеется, не подойти к ней она просто не могла.

Цыганка приблизилась вплотную к экипажу и положила худую руку на дверцу. В солнечном луче хищно блеснули дешевые стеклянные перстни с яркими разноцветными камнями. Думая, что цыганка начнет попрошайничать, клянчить деньги, дама нахмурилась – брови ее угрожающе сдвинулись на переносице, и она уже готова была крикнуть кучеру, чтобы тот прогнал незваную гостью, как вдруг цыганка произнесла низким, хриплым, глухим голосом:

– Не сомневайся даже, красавица! Через две недели будет.

Глаза дамы стали большими, как блюдца. На какое-то мгновение она даже потеряла дар речи, но быстро пришла в себя.

– В чем не сомневаться? Что через две недели будет?

– Предложение он тебе сделает. Не сомневайся даже. Если хочешь, точно могу сказать когда, – твердым голосом заявила цыганка.

– Что… как… откуда ты об этом знаешь? – растерялась дама.

– По твоему лицу вижу, читаю твое будущее. Извелась ты вся черными думами, горькими сомнениями. Если хочешь, погадаю тебе, красавица, всю правду скажу. Напрасны твои сомнения и горькие думы. Есть причина, по которой он так злобно сказал.

– Причина? О боже… Ты действительно можешь мне погадать? – У дамы прервалось дыхание.

– Ну конечно, красавица! Всю правду скажу, не сомневайся даже. И дату назову, и сомнения твои развею. Погадаю за рубль.

– Дорого что-то, – скривилась дама.

– Как услышишь от меня правду, для тебя это дешево будет. Я потомственная гадалка в восьми поколениях, никогда еще не ошиблась. Да ты поспрашивай тут в округе – все знают вещунью Земфиру. У меня очередь из желающих погадать! А подошла я к тебе потому, что жалко тебя стало. Вон как ты вся извелась, лица на тебе нет! А напрасно. Надо только послушать, что я скажу. Не пожалеешь, не сомневайся. – Лицо цыганки выражало уверенность.

Дама внимательно всматривалась в нее. Типично цыганская внешность – узкие скулы, яркие губы, черные как смоль волосы, блестящие на солнце массивные дешевые серьги с красными камнями-стекляшками. Сомнений не было – перед дамой стояла типичная представительница своего племени. Но не нищая попрошайка – пестрый красочный наряд цыганки стоил денег.

– Ладно, – дама решилась, – иди за мной.

В этот момент кучер наконец-то открыл ворота и экипаж въехал во двор. Дама быстро вышла из экипажа и пошла к беседке в саду. Цыганка шла следом за ней. Обе уселись в беседке, скрытой от посторонних глаз. Цыганка раскинула карты.

– Любовник твой обидные злые слова наговорил потому, что ущерб у него был. Деньги потерял из-за нехороших людей, – цыганка разложила сальные, затертые карты, – говори, было такое?

– Точно! Ограбили его неделю назад. Ворвались в магазин какие-то бандиты со Слободки. Но взяли не так уж много – только всю выручку с кассы, а это были копейки. Окно сломали. Но он такой злой был… – тяжело вздохнула дама.

– Вот и наговорил тебе обидных слов! Но не только в этом причина. Жена у него больная, оттого бросить ее не может. Вот и страдает, ведь любит он тебя.

– Ох, как точно! Совсем извела его эта ведьма. Все деньги на курорты для нее тратит. А мне совсем мало дает… – Снова тяжелый вздох.

– Скоро даст больше. Большая у него сейчас прибыль. Новый товар в магазине.

– Точно. Два дня назад новый товар получил и еще ничего не продал, – сказала дама.

– Вижу красный цвет… Большие красные камни за серым металлом. Что-то серое…

– Это сейф в его магазине. Серый, в стене. А открывается моим именем. – В голосе дамы звучала жизнерадостная бодрость.

– Вот! И я говорю, что он тебя любит. Через две недели предложение сделает. Аккурат в конце марта.

– И будет свадьба? – дама ахнула.

– Непременно будет, но могут помешать злые люди, с которыми он совсем недавно связался по работе, – прищурилась цыганка.

– А, это, наверное, те бандиты, которым он платит за охрану. Он после ограбления стал платить, – доверительно сказала клиентка цыганке.

– Туз, – цыганка вдруг вытащила пикового туза, – что-то связано с Тузом!

– Да так бандита зовут, которому он деньги платит. Только что толку-то? – вздох.

Цыганка принялась говорить без остановки – о том, что любовник ее любит, что он уже точно решил бросить больную жену, и все говорила одно и то же, на разные лады повторяя каждую фразу. В конце снова раскинула колоду карт.

– Ты, красавица, мне имя свое скажи. Я тебе на имя погадаю.

– Зина, – дама аж раскраснелась, – Зинаида.

– Но есть еще одно имя? Вижу, он как-то иначе тебя называет?

– Зенит. Говорит, что я зенит его очей. Только вот не понимаю, что это такое?

На имя цыганка повторила то же самое. Наконец сеанс гадания был окончен. Дама вытащила из сумочки рубль, и он тут же исчез в бездонных карманах цыганской юбки.

– Сбудется все, вот увидишь. Еще вспомнишь меня, – с этими словами цыганка ушла так быстро, словно ее и не было. А дама, глубоко задумавшись, осталась сидеть в саду.

Цыганка очень быстро шла по Софиевской улице. Поднялась по Торговой до Садовой и быстро вошла в подвальный кабачок. Корень сидел за дощатым столом в углу общего зала и с аппетитом ел щи из миски, громко прихлебывая. Цыганка быстро села напротив Корня.

– Угостишь, красавчик?

– А ну пошла отсюда! Нет у меня денег!

Цыганка рассмеялась. В смехе ее Корню послышалось что-то знакомое, он с удивлением поднял голову… И принялся всматриваться в лицо цыганки.

– Ты, что ли? Ни за что бы не узнал! Ну, ты артистка! Самая настоящая артистка, честное слово!

Таня (в обличии цыганки была именно она) смеялась, весьма довольная собой.

– Идем в отдельную комнату, – Таня оборвала смех, – разговор есть.

Корень тщательно запер дверь на ключ. Лицо Тани стало серьезным.

– Новости и плохие, и хорошие. Начну с хорошей. Рубины действительно у него, он получил их два дня назад. Хранит их в сейфе в магазине. Теперь о плохом… Неделю назад его ограбили какие-то босяки – влезли в магазин, разбили окно. Но про сейф ничего не знали, потому им достались гроши из кассы. После этого наш ювелир вструхнул и обратился за охраной к Тузу. Теперь он платит Тузу за охрану. И это очень плохая новость. Тронем его – будет война с Тузом.

– Черт… – Корень выругался, – но меня навел на ювелира Японец!

– И не обманул – там есть рубины. Но я не понимаю эту игру, – нахмурилась Таня.

– Может начаться война Молдаванки со Слободкой. Так уже было за Сало. Усе как за фордабычились за картину маслом! Я чуть жизни не лишился! Чего хочет Японец?

– Я не знаю. Может, он просто не в курсе за охрану Туза? – предположила Таня.

– Японец не в курсе? Не смеши мои тапочки! Он всегда в курсе всего. Фраер…

– Тогда он хочет побоища, – продолжала хмуриться Таня.

– Я не знаю. Может, так за надо. Черт, это рубины… Там такие деньги, – Корень нервно заходил по комнате, – жалко бросить, тем более Японец сказал. Но с другой стороны, Туз… Я не знаю, что за то делать. Может, стоит брать? А если мы не откроем сейф? У меня нет хорошего медвежатника!

– Мы откроем сейф. Я знаю шифр, – улыбнулась Таня.

– Ну ты даешь! Шоб ты мине была здорова! Ты не шуткуешь?

– Я знаю шифр. И я открою сейф, если пойду с вами, – Таня улыбнулась, – просто погадала как следует его любовнице. Есть у него шикарная маруха на содержании. Подкупила служанку, потом напоила хорошим коньяком… Нет такой вещи, которую служанка не знала бы о своих хозяевах. Слуги многое знают. И это большая ошибка, что их не принимают всерьез.

– Да… – Корень остановился, серьезно глядя на Таню. – Теперь я понимаю, за что тебя так ценит Японец! Да в нашем деле ты просто клад!

– Прям-таки… – Таня аж зарделась от удовольствия. – Что ты решаешь?

– А ты как за то думаешь?

– Я бы пошла. Я бы рискнула и пошла. И потом, мне очень нужны деньги. Знаешь, сколько я на костюм цыганки потратила? У меня выхода нет, Корень. Деньги очень нужны. Я бы рискнула и пошла. Мы бы быстро обернулись, до Туза. Я от служанки все его расписание узнала – когда контору закрывает, когда в лавке один. К вечеру можем захватить врасплох так, что не успеет Туза позвать. Сейф по шифру откроем. А если Туз чего – ты сразу к Японцу. Ведь, в конце концов, это Японец тебя послал.

– Ладно. Сегодня вечером. И будь шо будет. Не знаю… Может, не ходить до туда?

– Может, и не стоит. Но тогда подумай, что ты скажешь Японцу? Японец больше не поручит тебе серьезное дело. От тебя станут разбегаться люди. И что ты будешь делать дальше? Я бы не рисковала, будь у нас другой выход. Но ты сам понимаешь, что выхода нет.

На далекой церковной колокольне пробило восемь часов. За углом от ювелирной лавки Корень остановил подводу. Вместе с Таней их было шестеро. Корень и четверо его людей, двое из которых подозрительно и зло смотрели на Таню. Один из них, бандит по кличке Хрящ, попытался даже поскандалить:

– Она-то зачем? Баба в налете – все дело испортит!

– Заткнись, дурень! – Корень был настроен решительно. – Без нее мы сейф не откроем. Если не она… Ясно тебе, адиёт?

Таня была в мужском костюме и ничем не отличалась от остальных бандитов. Чтобы удобнее было прятать волосы, она срезала их до плеч, а потом заправила под мужскую кепку. Новая прическа шла ей еще больше. Таня выглядела красиво даже в мужском костюме.

Ювелирный находился в самом начале Слободки, в добротном двухэтажном доме, и занимал весь первый этаж.

– Мы не поздно идем? – по дороге в подводе спросил Таню Корень. Говорил шепотом, чтоб его не слышали остальные.

– Он раньше девяти вечера из конторы не уходит, – в тон ему шепотом ответила Таня, – вечером он как раз и совершает все свои контрабандные дела. Даже приказчика отпустит и будет один.

Внешне Таня излучала уверенность, но на душе у нее скребли кошки. Все было гораздо хуже, чем она думала. Как и в первый раз, когда она вышла на Дерибасовскую с Гекой, Таня страшно мучилась угрызениями совести. Нечто вроде запоздалых угрызений совести мучило ее и теперь. Корень хотел дать ей револьвер и научить стрелять, но Таня отказалась наотрез.

– Я никогда в своей жизни не возьму в руки оружие, – сказала она, – я ненавижу оружие. Давать револьвер мне бессмысленно. Все равно я не буду стрелять.

– А если на тебя нападут?

– Значит, так и будет. Уйду к бабушке, если судьба такая. Там все равно лучше, чем здесь.

Корень понял, что уговаривать бессмысленно, и больше не настаивал. В руках же всех остальных как по команде появились пистолеты, едва они выпрыгнули из подводы.

– Скажи своим идиотам спрятать пушки, – зло бросила Корню Таня, – я в дверь условным стуком постучу. Тогда и ворветесь.

Подошли к дому, на фасаде которого красовалась огромная вывеска «Ювелирное ателье Розенблата». В окнах магазина горел свет. Вокруг не было ни души. С наступлением темноты Слободка вымирала, и в восемь вечера во всей округе не было ни одного человека.

– Где охрана? – спросил Таню Корень.

– Охраны нет. По словам служанки, он платит охране и думает, что на него не нападут. То же самое сказала и любовница.

Подошли к закрытой двери. Изнутри не доносилось ни звука. Таня постучала условным стуком – четыре коротких, отрывистых удара. Но на это никто не отреагировал – полная тишина. Таня легонько подтолкнула дверь – было открыто. Корень сделал знак своим людям. Четверо ворвались внутрь магазина, держа наготове оружие. И остановились как вкопанные… Вслед за ними в магазин вошли Таня и Корень. Все внутри было залито кровью. Таня еще не видела такого страшного зрелища. На длинном прилавке, заляпанном кровавыми подтеками, на спине, лежал ювелир с перерезанным горлом. Из глубокой раны сочилась кровь, все еще продолжая стекать на пол. На полу на спине лежал приказчик – молодой мужчина с острой, козлиной бородкой, уставившись открытыми глазами вверх, в потолок. Горло его тоже было перерезано. Вдобавок в груди по самую рукоятку торчал охотничий нож.

– Матерь Божья… – прошептал один из бандитов, – святые угодники, защити нас…

– Боже… – Корень стал белым как мел, – подстава… Нас подставили… два жмурика…

Двойное убийство при налете даже во времена безвластия означало либо тюрьму надолго, либо расправу по законам военного времени – к стенке и пулю в голову. Вдобавок ко всему, двойное убийство нарушало некий неписаный кодекс воровского мира – налетчики угрожали оружием, но очень редко убивали тех, кого грабили. В криминальном мире мокрые дела стояли стороной, занимая особую, очень страшную нишу. Не каждый налетчик был способен на мокруху.

Здесь же убийства были совсем свежими – кровь еще не успела свернуться. Это означало, что убийцы опередили их меньше чем на полчаса.

Глядя на белые испуганные лица бандитов, Таня заставила держать себя в руках, несмотря на то что едва не потеряла сознание при виде крови.

– Тебя подставили, – она обернулась к Корню, – кто-то специально тебя подставил. Среди твоих людей есть крыса.

– Все мои люди чистые фраера, засохни свой язык! – Корень сердито зыркнул на Таню.

– Но ведь кто-то знал, что ты в восемь вечера придешь сюда?

– А почему крыса не ты? – Корень смотрел зло, и это было что-то новое в его отношении, Таня пока не могла понять этой перемены, но она болью резанула ее прямиком в сердце. – Ты знала.

– И подставила саму себя? Я же пришла с вами, разве не так? Нельзя же быть идиотом настолько!

– Эй, Корень, а там, за прилавком, какая-то дверь! – Один из бандитов указал на приоткрытую дверь стволом револьвера. – Давай заглянем туда, раз уж пришли!

– А если нагрянут фараоны? – перебил кто-то из бандитов.

– Можно и посмотреть, – сказала Таня, и двое бандитов зашли за прилавок.

Один из них распахнул дверь. В тот же самый момент к их ногам вывалилось тело тучной пожилой женщины, на груди которой ярким цветом расплывалась страшная багровая рана. Это была жена ювелира, и она была заколота ножом. Дверь же вела в кладовку, туда запихнули труп, зная, что тот, кто войдет сюда, не сможет пройти мимо.

– Господи… – Корень едва не рыдал, – только этого мне не хватало. Три жмурика…

– Погоди… – Таня внимательно смотрела на одежду женщины, стараясь подавить тошноту. – Она одета, при полном параде, а не в домашней одежде, несмотря на поздний час. И приказчик был в лавке. Значит, они ждали кого-то важного. Например, серьезного клиента. И этот человек не был другом их семьи. Он был им знаком, но находился выше по социальному положению.

– Да шо за базар! Пустая туфта! – рассвирепел Корень. – Круче всех на ушах быть хочешь?!

– Наряд женщины! Платье дорогое, модное. На ней украшения. Их не взяли. Ради друга семьи, который часто бывает в доме, так не наряжаются. Ее лицо накрашено. Значит, она хотела произвести впечатление. Встреча была важной. Она пришла поддержать мужа. А присутствие приказчика указывает на то, что это был клиент. Их не ограбили. Смотри – ценности все на месте, касса не взломана, витрина не разбита. Похоже, их убили, чтобы тебя подставить. Первой на ум приходит эта причина.

– За дурною головой ноги через рот пропадают… Рвем когти. – Корень стал белее, чем был. – Я никогда никого не мочил. Надо залечь на дно…

– Нет, – голос Тани прозвучал решительно и резко и сразу вернул в чувство Корня, – нет. Мы пришли за рубинами – и мы их возьмем. Нет смысла убегать отсюда с позором, как трусливые мыши, поджав хвост. Нас подставили – дальше будем разбираться. Но деньги надо брать.

– А ведь она права! – Бандит, который так возражал против присутствия Тани, вдруг подошел и встал рядом с ней. – Даром мы тащились до сюда, или как? Это же не мы их мочили! А деньги нужны.

– Да вы шо, мозгами перекинулись? – заорал Корень, сжимая кулаки. – Я не дам вам брать эти проклятые камни! Пошли они под три черта! Они же кровью политы, дохлятина – вам шо, не базар?

– Ты мозгами поехал, брат? – Еще один бандит встал на сторону Тани. – Мы пришли за рубинами. Не мы мочили их – какой смысл уходить? Камни надо забрать!

– Не буду я их брать! Мне они не нужны. Пошли вы все… – В глазах Корня сверкала ненависть.

– Мне нужны. – Голос Тани зазвучал так твердо, что Корень даже перестал истерить. – Извини, Корень, но я их возьму.

Все бандиты перешли на сторону Тани и встали за ее спиной. Лица их не выражали ничего хорошего.

– Да ну вас, швицеры… – Корень сплюнул сквозь зубы. – Скажут, что мы мочили их за камней. Шо мы им башки перекинули, суки задохлые…

– Это все равно скажут, даже если мы не возьмем камни, – возразила Таня, – так почему мы должны быть в проигрыше из-за того, что произошло? С деньгами мы хотя бы сможем защищаться. Ты возьмешь камни и отнесешь Японцу. Это и будет твоя защита. Если ты такой щепетильный, я возьму.

– Да кто ты такая, шоб супротив меня язык подымать!.. Да это же я тебя за собой взял!.. А ты мне людей портишь, против меня поперла… – Корень смотрел на Таню с настоящей ненавистью, и она вдруг поняла, что их прошлые добрые отношения закончены. Они остались в прошлом. Изменилась она, изменился и Корень. Во всем были виноваты проклятые рубины и то, что Корень считал подрывом своего авторитета, – слова Тани…

– Учителя хорошие были, – зло отрезала Таня. Ей стало больно.

Сейф нашла без труда. Он был впаян в стену прямо за прилавком. Табло, по которому нужно было вводить код, было с греческими буквами. Но Таня не растерялась. Она вспомнила греческий алфавит, которому ее учили в гимназии, и набрала греческими буквами слово «зенит». Дверца сейфа щелкнула, открываясь. Бандиты издали торжествующий вопль. Корень смотрел на Таню с откровенной неприязнью. Она предпочла не заострять на этом внимание.

Камни были сложены в бархатный мешочек. По весу и объему он был довольно большим. Таня развязала мешок – в глаза тут же ударил их яркий блеск. Бандиты не скрывали восторга. Корень протянул руку к мешку. Но тот самый бандит, который резко возражал против Тани, снова выступил вперед:

– Нет. Пусть она возьмет. А то ты еще мозгами двинешься и выбросишь по дороге.

– Не выброшу. Добыча должна быть за главаря, – Корень аж покраснел от ярости.

– А что ты сделал, чтобы быть главарем? Она решила камни брать, она сейф открыла, она же все узнала про лавку… А что сделал ты? Пытался лишить нас законной добычи, заработанных денег? Нет уж, пусть камни будут у нее. Я сказал.

Бандиты выразили свое полное согласие глухим ворчанием. Таня хотела как-то сгладить ситуацию, но поздно: Корень уже выходил из ювелирной лавки, и даже по его спине было видно, что он кипит от ярости. И что он никогда больше не будет относиться к ней, как прежде.

Вернувшись домой, Таня швырнула проклятые камни в ящик комода и сразу легла в постель. Но сон не шел. Она страшно переживала из-за размолвки с Корнем. Она чувствовала, что уже испортила отношения с ним, что потеряла в нем друга. Не в силах оставаться, Таня быстро встала с постели, оделась и вышла из дома.

Корень был в кабачке на Садовой. Он сидел один, пил водку и смотрел прямо перед собой. Увидев Таню, подвинул ей стул.

– Садись. Выпьешь?

– Идем, – Таня потянула Корня за рукав, – я пришла сказать, что не хотела всего этого. Ты по-прежнему главарь. Если бы не ты, я не была бы такой смелой. Идем.

Таня привела Корня к своему дому, завела в квартиру и отдала камни.

– Завтра с утра отнесешь их Японцу и расскажешь все, что мы видели там.

– Я не возьму.

Таня уговорила его с трудом. И когда Корень ушел, унося с собой камни, Таня почувствовала такую физическую усталость, словно весь день таскала тяжелые мешки. Раздевшись, она снова рухнула в постель, забывшись тревожным сном. Корень взял камни, но между ними ничего не изменилось. И тяжесть этого открытия давила на ее душу непосильным грузом.

Глухой стук в дверь вырвал Таню из сна. Она открыла глаза, не понимая, что происходит, откуда идет шум. Возле ее кровати со свечой стояла бледная Лиза в одной сорочке.

– Таня… Стучат…

Накинув поверх ночной рубашки шаль, Таня пошла к двери. За ней шла дрожащая Лиза. Она почему-то решила, что за Таней пришли из полиции, арестовывать. Напрасно Таня успокаивала Лизу, что никакой полиции нет.

Стук не превращался. Кто-то непрерывно колотил в дверь кулаком. Таня закричала грубо, стараясь не показать, как ей страшно:

– Кто там?

– Открывайте! Таня, это я, Ида.

Охнув, Таня распахнула двери. На пороге стояла заплаканная Ида с покрасневшим, распухшим лицом.

– Катька повесилась, – пробормотала Ида и, зарыдав, упала на руки Тани.