Ирина Лобусова
Дьяволы с Люстдорфской дороги
Глава 1
Трактир «У Русалки». Убийство. Дядя Ваня. Новая жизнь среди анархистов
Город Александровск, 1902 год
Ночь была страшной. Дождь, ледяной, не прекращающийся третьи сутки подряд дождь размывал на дорогах огромные лужи. Ветер ломал ветки деревьев. Острые, колючие струи воды падали в Днепр, тонули в пенных водоворотах, вываливались на размытый берег сильными волнами. Все окрестные дороги на окраине города превратились в непролазную топь. И без того плохие, даже в сухое время года полные рытвин и ухабов, в дождь дороги превращались в топкое сплошное болото, в ловушку для заблудившихся в здешних местах.
Одинокая человеческая фигура в темном плаще с капюшоном, похожем на монашеское одеяние, медленно лавировала в жидкой грязи проселочной дороги, с трудом пробираясь сквозь глубокие лужи, под потоками дождевой воды. Плащ промок до нитки и уже не спасал от дождя. Под порывами ветра человеческая фигура клонилась в стороны, гнулась, останавливаясь, и шаталась так сильно, что казалось: еще немного, и человек упадет, обессиленный в поединке с озверевшей стихией.
Но впечатление было обманчивым. Человек не падал, и одинокая фигура, сгибаясь под порывами ветра, каждый раз распрямлялась, продолжая это странствие в страшной ненастной ночи, противостоя мощной природе только своей собственной волей.
Впереди виднелись тусклые огни постоялого двора на самом выезде из города. Именно туда, неуклонно двигаясь вперед, и шел человек в плаще, держась как ориентира этого тусклого света.
Окраины Александровска были рабочим районом, местом, где жили только представители городской бедноты да рабочие с окрестных фабрик и заводов. Эти предприятия были тем единственным, что бурно развивалось в этом городке, из-за чего за короткий срок захудалый поселок превратился в мощный промышленный центр, один из самых крупных в этих краях. Благодаря техническому прогрессу город пополнился большим количеством жителей из всех окрестных сел. И это новое население тут же поглотили черные жерла огнедышащих заводов, похожие на настоящие адские пещеры.
За короткий срок все дома в рабочих предместьях покрылись копотью, а в воздухе навечно зависла жуткая гарь – она шла из огромных труб, которые чадили круглые сутки, и люди, живущие здесь, ее вдыхали. И очень скоро прежде живописный поселок на берегу Днепра превратился в грязное, закопченное скопище деревянных и кирпичных домов, в которых, как в больших муравейниках, жили работающие на заводах и фабриках.
Постоялый двор стоял на самом берегу реки, возле моста, и собирались в нем бедняки. Это место пользовалось в народе дурной славой. Несколько лет назад в городке прокатилась серия страшных убийств. Трупы приезжих купцов, обобранных до нитки, с перерезанным горлом, находили в Днепре. Полиция провела быстрое расследование, и было установлено, что купцов, приехавших в город по торговым делам, убивали как раз на этом самом постоялом дворе. Это было делом рук самой хозяйки постоялого двора и ее любовника – они перерезали горло спящим купцам, и, ограбив, выбрасывали трупы в Днепр, который был поблизости.
Скандал был страшный. Хозяйку отправили на каторгу, ее любовника повесили, а сам постоялый двор стал переходить из рук в руки, и каждый раз хозяева его оказывались все хуже и хуже. Пьяные драки, стрельба, самоубийства, случайные ссоры попутчиков, заканчивающиеся кровопролитием, грабежи, сводничество – всё видели эти закопченные, почерневшие от времени и заводской сажи старые стены.
Местные старожилы верили в то, что место, где был расположен трактир, само по себе являлось проклятым. Якобы с обрыва над Днепром, на котором и построили этот дом, бросались в реку, чтобы покончить с собой, местные девушки. Страшные слухи еще больше усиливались от неприятностей, которые постоянно происходили на постоялом дворе. Но все равно – заведение как существовало, так и продолжало существовать, и было местом встречи всяких темных личностей, которые не только приезжали в город, но и жили в заводском районе неподалеку. И никакая страшная слава или слухи о проклятиях не могли помешать им собираться в этом кабаке на окраине.
Постоялый двор менял хозяев до тех пор, пока его не купил довольно предприимчивый делец из Киева, решивший осесть в этих краях. Он пристроил к дому второй этаж, расширив гостиницу, увеличил обеденный зал, достроил хорошую конюшню и заказал огромную вывеску «Постоялый двор “У Русалки”», показав тем самым, что плюет на страшные слухи и пытается использовать их для улучшения своего бизнеса.
Как ни странно, но напористость нового хозяина (и даже его наглость – с точки зрения местных жителей, веривших, что девушки-самоубийцы действительно превращались в русалок) пришлась по вкусу. Постоялый двор начал пользоваться успехом, и многие жители бедного района стали завсегдатаями этого мистического места с волнующим колоритом. Итак, именно сюда и держала путь одинокая человеческая фигура в плаще, пробираясь сквозь дождь.
С вывески постоялого двора, на котором местный бесхитростный художник изобразил пузатую русалку с огромной пенной кружкой пива, лились потоки воды. Водяной поток заливал деревянное крыльцо, размыв перед порогом огромную лужу.
Человеческая фигура остановилась в нерешительности перед лужей, затем, словно с каким-то отчаянием, смело шагнула в середину, в самую глубь. Оказавшись по колено в ледяной воде, человек продолжил свой путь, пока не добрался до крыльца, залитого водой, стекающей с массивной вывески.
Только перед дверью, перед тем, как войти, человек откинул с головы капюшон. И, отряхнув воду с мокрых волос, остановился, глядя на закрытые двери. Под плащом была совсем молодая девушка, промокшая насквозь. Странно было видеть женское лицо в такой глухой час возле сомнительного постоялого двора, да еще и в такой ливень.
В страшную ночь разгулявшейся грозы даже самые отчаянные сорвиголовы прятались по домам. Прямо как по народной присказке: в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Но что-то выгнало под дождь девушку, остановившуюся перед дверью входа в самый последний момент. Несмотря на то что с промокших насквозь волос лились потоки воды, она все не решалась открыть двери.
Девушка была некрасивой. Темные волосы были острижены коротко, придавая ее облику что-то мальчишеское. Черты лица были неправильными, словно скошенными. Широкие брови вразлет, острые азиатские скулы, большой нос картошкой и массивный подбородок не добавляли ее внешности ни аристократичности, ни изящества. Хороши были только глаза – огромные, лучистые, смотрящие твердо, но в то же время удивительно ясно. Они придавали сияние всему ее неказистому облику, одновременно с этим выражая решительность, настойчивость и сильную волю. Это были глаза человека, который всегда выделяется в толпе. Их бешеный блеск заставлял даже забыть о некрасивой внешности девушки, то есть делал практически невозможное.
В фигуре ее также не было ничего примечательного. Среднего роста, коренастая, приземистая, с плоской, словно вдавленной маленькой грудью, с широкими плечами и костистыми бедрами – такая фигура не привлекала взгляды мужчин. Кряжистость, широкая кость придавали всему облику некую массивность, которая никак не вязалась с женственностью и хрупкостью. Но плечи ее были распрямлены, а голову она держала прямо и гордо на широких плечах, что означало: их обладательница не придает никакого значения своей внешней непривлекательности. Наоборот – в ее теле, судя по горящим глазам, дух и характер всегда господствовали над плотью, являясь самым главным и весомым во всей ее личности.
Девушка стояла под дверью нахмурившись. Глаза ее метали молнии, выдавая глубокую душевную боль. Но несмотря на то что она страшно промокла под дождем, в ее лице не было ничего покорного и жалкого. Из-за двери донеслись человеческие голоса, даже смех. Это словно вырвало девушку из охватившего ее забытья. Вздохнув, она нахмурилась еще больше и решительно толкнула дверь с такой силой, что едва не вырвала дверные петли.
При ее появлении голоса смолкли. Девушка остановилась на пороге и принялась рассматривать зал трактира. Непогода была причиной того, что в зале было мало людей. Заняты были всего два столика. За одним, возле камина, сидела компания мужчин. Пятеро молодых парней ели, пили и курили в свое удовольствие. Стол их был завален тарелками и бутылками, и было видно, что они явились кутить на славу.
За вторым столиком, возле стены, достаточно далеко от веселящейся компании, сидел молодой мужчина лет тридцати. Он был похож на кукольного красавца с грошовой спичечной коробки, какие продают на уличных ярмарках. В зеленой рубахе навыпуск, отделанной красной тесьмой, в лакированных сапогах поверх новых, еще блестящих, штанов, он был похож на фабричного рабочего, мечтающего о городском лоске и купившего на ярмарке все самое дорогое и безвкусное. Внешность парня также заслуживала внимания.
Большинство женщин назвали бы его красавцем, и он тоже, без зазрения совести, считал себя таким. У него были вьющиеся белокурые волосы до плеч, пышные борода и усы, за которыми, судя по всему, он тщательно ухаживал, считая их главным предметом своей красоты. Но большинство мужчин просто по его взгляду могли бы обнаружить в нем такие неприятные качества характера, как лживость, малодушие, подлость и эгоизм – качества, которые многие женщины в начале знакомства просто не способны заметить.
Перед красавцем стояло несколько пустых тарелок и бутылка водки, опустошенная на треть. В гордом одиночестве, покончив с едой, он пил водку.
Рассмотрев зал, девушка решительно направилась к столику, за которым сидел красавец. Компания возле камина больше не обращала на нее ни малейшего внимания. Девушка подошла к столику и остановилась перед ним, не пытаясь сесть. С ее промокшего плаща на пол стекали потоки воды, превращаясь на полу в грязноватые лужи. При виде девушки красавец вздрогнул, но тут же быстро взял себя в руки, придав лицу выражение грубоватой наглости, с которой подобные типы всегда идут по жизни.
– Какого черта? Зачем ты явилась? Я же сказал тебе убираться! – Он повысил голос, что все-таки показывало, что появление девушки заставило его понервничать, но признаваться в этом он не собирается.
– Мне некуда идти, – сухо, спокойно сказала девушка, и голос ее был каким-то безжизненным.
– А мне какое дело? Я же сказал тебе: пошла вон, видеть тебя больше не хочу! Я всего два часа назад выставил тебя за двери!
Девушка молчала. Лицо ее стало таким же безжизненным, как и голос. Чтобы не выдавать свих чувств, она даже опустила глаза.
– Ты принесла деньги?
– Нет.
– А на кой черт ты тогда вернулась? – Он ухмыльнулся. – Я же сказал тебе: не возвращайся без денег! Я сказал ясно: без денег не смей приходить! Без денег ты мне не нужна, уродина!
– Денег у меня нет, – тупо повторила девушка.
– А что у тебя есть? – разошелся красавец. – Посмотри на себя в зеркало! Ты что, серьезно думала, что я влюбился в тебя настолько, что предложил бежать? Ты должна была принести с собой отцовские деньги или хотя бы драгоценности! Неужели ты серьезно думала, что нужна мне без денег? Мне были нужны только деньги твоего отца! А без них я и знать тебя не хочу. Какого же черта ты вернулась? Я сказал тебе убираться домой! Иначе я всем расскажу, что ты из себя представляешь!
Девушка молчала. Выкричавшись, красавец, против ожидания, нервничать не перестал.
– Ты вернулась домой? Ты говорила с отцом?
– Говорила, – кивнула она.
– И что он сказал? Он даст тебе приданое?
– Отец выгнал меня из дома.
– Черт! – Его возмущению не было предела. – Так зачем ты пришла сюда? Иди куда хочешь! Убирайся подальше!
– Мне некуда идти. Отец выгнал меня из дома. – Казалось, девушка не слышит его криков.
– Это ты уже говорила! А мне-то что? На кой ты мне сдалась без денег, чудовище! Подбирать тебя я не намерен! Иди и сдохни под забором! Или выступай в цирке, там любят таких уродов! Убирайся! Ну! Пошла вон!
Голос красавца снова сорвался на крик. Девушка, сохраняя молчание, неподвижно стояла возле стола. Мужчина вдруг рывком поднялся и угрожающе сжал кулаки.
– А ну убирайся отсюда, дура проклятая! Если не уйдешь по-хорошему, я сам тебя вышвырну! С крыльца спущу, мордой в грязь! Пошла! Ну!.. – Он сделал шаг в ее сторону.
И тут девушка распахнула полу плаща. Глаза красавца расширились от ужаса – он увидел, что она сжимает в руке.
Это был тяжелый армейский наган – серьезное, мощное оружие, совсем не подходящее для нежной девичьей ладони. Девушка подняла руку, прицелилась и спокойно, размеренно нажала курок.
Выстрелы грохнули с оглушающим взрывом, который разнесся по всему залу. Девушка стреляла снова и снова – три выстрела, пять, шесть… Зеленая рубаха на груди красавца стала грязно-багровой. Взмахнув руками, он стал падать, а падая, смахнул со стола посуду на пол. С жутким грохотом она разлетелась на куски. Перевернув стол, красавец распластался на полу. И даже когда он упал, девушка все продолжала стрелять. Она только шагнула вперед, чтобы точнее прицелиться в неподвижное тело.
Она выпустила в него семь пуль. Красавец давно лишился жизни – сразу же после первых выстрелов. Семь пуль почти в упор разворотили его грудь, превратив в кровавое месиво. Девушка вытерла дымящийся наган о плащ, сунула его обратно в карман и быстро вышла из зала.
…Днепр был страшен. Черный, бурный, он был далеко внизу, под обрывом, на самом краю которого стояла девушка, только что застрелившая своего любовника. Она намеревалась свести счеты с жизнью. Сильный ветер развевал ее короткие волосы, а ледяной дождь хлестал по лицу. Девушка закрыла глаза и уже занесла было ногу над смертельной бездной, как вдруг резкий окрик заставил ее замереть.
– Стой! Остановись! Не делай этого!
Девушка обернулась. Молодой мужчина, один из тех, что ужинал в компании, бежал к ней. Он почти приблизился, но, боясь спугнуть, остановился сзади.
– Не делай этого!
– Убирайтесь! – В голосе девушки зазвучала ярость. – Какое вам дело? Оставьте меня в покое!
– Мне есть дело. – Мужчина подошел ближе. – Я не позволю тебе это сделать.
– Да? А что ты сделаешь? Вызовешь полицию? Я только что убила своего любовника! Убью и тебя.
– Не убьешь, – усмехнулся незнакомец. – В револьвере больше нет пуль.
– Откуда ты знаешь?
– Догадался. Я умею обращаться с оружием.
– Я не пойду на каторгу! – с силой замотала головой девушка.
– Не пойдешь. Я спасу тебя от нее. Поверь, есть выход получше, чем каторга или головой вниз в реку. Я научу тебя этому. Пойдем со мной. Я помогу. – Голос незнакомца был спокойным и убедительным.
– Поможешь мне? Зачем? Я только что убила.
– Это не преступление. Я расскажу тебе об этом тоже. Это не страшно – убивать. Страшно – быть жертвой. Сейчас мы должны бежать. Я помогу тебе скрыться. Меня зовут Иван. Дядя Ваня. Меня знает вся округа. Здесь много моих людей. Я единственный, кто может тебе помочь. Отойди от обрыва.
Подчиняясь его властному голосу, а главное, странным словам, девушка отступила на несколько шагов назад. Днепр больше не казался смертельной бездной. Мужчина тут же схватил ее за руку.
– Я давно искал такую, как ты. Бежим. Сейчас нагрянут фараоны. Мы успеем скрыться.
Он решительно потянул ее за собой, двигаясь четко и быстро. Скоро они оба скрылись в сплошной, сгустившейся темноте.
Яркий солнечный луч пробился сквозь грязноватую тряпку, закрывавшую окно вместо шторы. Блеснул на хромированной стали. Отражение этого яркого блеска разбудило девушку, лежавшую на кровати лицом к столу. Потирая глаза, она сбросила тулуп, которым была накрыта вместо одеяла, и села. После сна ее волосы были всклокочены, а помятое блеклое лицо казалось еще больше непривлекательным. Девушка хотела что-то сказать – но вдруг замолчала, уставясь на стол. Глаза ее расширились.
На столе было разложено оружие. Целая груда оружия всех видов и сортов. Зрелище было невиданным и страшным. Девушка машинально потянулась к плащу, висевшему на спинке железной кровати. Плащ уже высох, но был покрыт грязью. Она быстро засунула руку в карман – армейского нагана, ее револьвера, в нем не было. Вдруг она вспомнила, как, разрядив всю обойму, бросила револьвер в зале трактира на пол.
Но… Девушка не поверила своим глазам! На самом краю стола, словно отложенный в сторону, лежал ее наган. Тот самый, армейский, из которого вчера она стреляла. Этот револьвер она узнала бы из тысячи, так как помнила его с детства – она стащила его у отца.
Дверь отворилась, и в убогую комнату, стены которой были все в пятнах от насекомых, вошел ее ночной знакомый, неся в руках железную кружку с дымящимся чаем, это тот самый, который помешал ей броситься с обрыва и тем свести счеты с ее и без того уже искалеченной жизнью.
– Проснулась? – Незнакомец приветливо улыбнулся и протянул ей чашку чая, которую она машинально взяла.
– Вы… кто? – выпалила, глотнув горячий сладкий чай, больно обжегший горло.
– Дядя Ваня. Я же тебе говорил, не помнишь? Меня все в этом городе знают.
Он совсем не был похож на дядю. Присмотревшись повнимательней, девушка поняла, что ему чуть больше тридцати, и тут же про себя отметила, что он довольно привлекательный. Широкоплечий, темноволосый, с приветливым, улыбчивым лицом и крошечными черными усиками, придающими его лицу игривое выражение, он был похож на человека, весьма довольного своей жизнью. Такой человек не стал бы рисковать жизнью, спасая убийцу. Почему же он рисковал?
– А это… что? – Девушка покосилась на оружие.
Дядя Ваня улыбнулся:
– Наш новый арсенал. Вчера приобрели. Свой-то узнаешь?
Девушка аккуратно взяла свой наган и спрятала в карман плаща.
– Не бойся. Тебя не ищут. Мы все обставили так, словно на постоялом дворе произошла пьяная драка. Трое свидетелей будут клясться, что видели ссору мужчин и убийцу – заезжего цыгана. Оружие я забрал. Тебя никто не найдет. Мы умеем заниматься конспирацией. Прикроем, как положено.
– Мы – это кто?
– Мы. Теперь ты тоже с нами. Со вчерашней ночи. Вижу, ты умеешь обращаться с оружием… Стрелять.
– Меня отец учил… в детстве. Он хотел иметь сына. А родилась я.
– И он не сумел скрыть своего разочарования?
Девушка кивнула, нахмурившись. Было видно, что он разбередил старую рану.
– Если ты станешь одной из нас, никто больше не посмеет тебя обижать. Ты всегда сможешь постоять за себя так, как сделала вчера. Тебя станут бояться, – сказал дядя Ваня.
– Я не понимаю. Вы кто?
– Анархисты. Союз революционеров-анархистов. Черные дьяволы. Нас называют так. Неужели ты никогда не слышала? Откуда ты родом?
– Отсюда, из Александровска. Родители… Они и сейчас живут тут, – и она неожиданно для себя добавила: – Они никогда меня не любили…
– Как тебя зовут?
Девушка промолчала. Ее новый знакомый рассмеялся.
– Да нечего тебе бояться! Разве ты еще не поняла, что я на твоей стороне? Мы прикроем тебя и от каторги, и от полиции, и всегда за тебя постоим. Тебе есть куда идти? Ты можешь уходить, если мне не доверяешь. Твое место – с нами. Я понял это вчера. Ты создана быть борцом, а не бессловесной игрушкой для тех, кто вытирает о тебя ноги.
– Маруся. Мария Никифорова. – Девушка твердо взглянула ему в глаза.
– Будешь теперь Дьяволицей Марусей. Так называют нас. Ты ведь не из простых? – Похоже, дядя Ваня знал ответ.
– Нет. Отец – штабс-капитан. Он герой русско-турецкой войны и кавалер множества боевых наград. А еще он тяжелый, жестокий человек, который так никогда и не смирился с тем, что у него родился не мальчик. Он прогнал меня из дома. Совсем прогнал.
– За что?
– Я… Ну… Я убежала с этим… А он… Ему нужно было, чтобы отец дал за мной приданое. А когда узнал, что я сбежала тайком от родителей, без ничего, прогнал прочь. Я вернулась домой. А отец… Он сказал, что я больше не дочь ему, и выгнал на улицу. Только и успела, что стащить наган. Я сначала не хотела убивать! – Было видно, что Маруся говорит правду. – Я совсем не такая! Но когда он начал говорить… то, что он говорил, рука сама потянулась, и… Я рада, что его убила. Я даже не представляла, что так легко убивать, – закончила она с какой-то жестокой улыбкой.
– Да, убить легко. – Ее новый знакомец уставился на нее тяжелым взглядом. – Особенно за дело. Особенно тех, кто тебя оскорбил. Мы убиваем тех, кто нас оскорбил. Чтобы восстановить справедливость.
– Справедливость? Это как? – не поняла Маруся.
– Общество, основанное на частной собственности, должно быть разрушено, – заговорил четко дядя Ваня. Государство, как инструмент насилия, не имеет права на существование. Ты имеешь право выстрелить в любого, кто тебя оскорбит. Ты имеешь право убивать без мотива – потому, что это твое право. Все эти чиновники, политики, зажиточные люди, буржуа, представители средних слоев населения, интеллигенция и даже рабочие – это основная сила, помогающая капиталистам зарабатывать деньги. А значит, делать наш мир несправедливым. Мы боремся против них. И ты вполне достойна присоединиться к этой борьбе – против тех, кто всегда унижал тебя и оскорблял, – торжественно закончил он.
Маруся встала с кровати и в задумчивости сделала несколько шагов по комнате. Затем обернулась:
– Гвозди – для бомбы?
Ее новый знакомый кивнул.
Маруся улыбнулась:
– Я помогу вам ее делать. Сама сделаю, своими руками. И брошу тоже сама.
