На следующий день после их свадьбы, я просто не смогла заставить себя вернуться в дом, где мне нет места. В дом, где нет папы и мамы, в дом, где тот, кого я люблю, женат на моей сестре. Не было сил этого сделать.
Я перебралась через забор дома, где выросла. Знала, что со двора есть окно в подвал, которое просто открыть. Был вечер, в доме никого не было, и царила тишина. Поднявшись из подвала, меня накрыло запахом мамы и папы, запахом нашей семьи, которой теперь нет. Слово пьяная я ходила по уже пустым комнатам. Поднялась в свою комнату, которая теперь не была моей. Долго лежала на полу в том месте, где раньше стояла моя кровать. Хотелось остаться тут навсегда.
Не помню, как оказалась на чердаке. Я улеглась в большой коробке с моими старыми мягкими игрушками, которую не стали забирать при переезде и заснула. Не знаю, сколько проспала, а проснувшись, просто лежала глядя в потолок и снова впадала в спячку. В какой-то момент поняла, что очень хочу пить и в туалет. Устроила грохот и меня нашли строители.
Потом несколько часов воплей и криков в мою сторону. Уставшие и обеспокоенные глаза Сереги. Истерика сестры. А у меня внутри пустота.
С этой пустой я живу уже 3 года. С пустотой и желанием уехать из этого дома, полного боли. Уехать и попытаться начать свою жизнь, нормальную, а не ее подобие.
И казалось, я справляюсь. Не мешаю сестре и Серёже жить своей жизнью, стараюсь скорее повзрослеть, не приносить им неприятностей, хорошо учиться, а главное накопить денег, что бы съехать.
Как, оказалось, справляюсь я хреново. Сегодняшний вечер это доказал.
Как спрятать эту боль? Как не показать им, что я не могу так больше жить? Что надо сделать, чтобы выкинуть эти чувства в помойное ведро? Кто-нибудь, скажите?
Кажется, что меня смоет этой болью. Так больно, что нечем дышать.
За спиной хруст ветки. Меня выкидывает на поверхность моих чувств, поворачиваю голову. Какого хрена ему тут надо?
– Проваливай! Тебя тут не ждали. – Горло саднит от слёз. Грудную клетку сотрясает от всхлипов.
Этот человек во мне вызывает только раздражение. Он похож на комара, вроде его и не видно, но его жужжание бесит. Он один раз застал меня, когда я ревела внизу, слушая, как Серёга и Лена занимаются любовью. Это было унизительно. Мне впервые в жизни захотелось причинить физическую боль другому человеку. Но я просто его проигнорировала.
Вообще его присутствие в этом доме выбивает из колеи. Я тяжело схожусь с людьми, особенно когда они мне не нравятся.
Маменькин сынок, нытик со смазливым лицом и кучей претензий к миру. Если бы не Серёга, то парню пришлось бы не сладко. Пакостить я умею. Но останавливает один разговор на кухне с просьбой, быть к парню снисходительной, что ему надо повзрослеть и его родители ему как раз в этом не помогают.
И я решаю его просто игнорировать. Это легко, это я умею. Напрягает лишь его присутствие, столкновения в коридорах, завтраки и ужины, совместные просмотры фильмов.
Наверное, он красивый, мне сложно судить, ведь я не вижу других мужчин. Есть только один. Так было всегда.
Егор высокий, довольно мускулистый парень, блондин с голубыми глазами. Правильные черты лица. Но сам факт его незрелости и непонятных требований к этому миру… Делает его прозрачным в моих глазах.
А ещё он не понимает, что сидит на чужой шее. Даже я, учась, подрабатываю. Коплю деньги, но все равно стараюсь покупать продукты домой. Занимаюсь уборкой и готовкой, в свободное от учебы и работы время. А этот… Даже не могу подобрать слов. Просто взял и пересел с родительской шеи на Серегину.
– Ты его любишь?
Что??? Меня тряхнуло. Какого хрена? Откуда такой вопрос?
– Не твое собачье дело! Сказала, же, проваливай! – Меня передёргивает от отвращения, но по коже от страха ползут мурашки. Неужели все так очевидно?
– Это же бред, он женат на твоей сестре. Как ты можешь так жить?
– Ты идиот? Или может глухой? Я, конечно, догадывалась о твоем тугодумии, но не до такой степени. По слогам говорю ПРО-ВА-ЛИ-ВАЙ! Ферштейн! С какого перепугу все лезут в мою жизнь? Почему я должна отвечать на твои вопросы? – Чем больше он задает вопросов, тем сильнее желание причинить ему боль.
– Почему не скажешь ему!
Я удивлением смотрю на человека, не понимая, насколько можно быть таким тупым? Он серьезно сейчас?
– А ты забавный! Я смотрю у тебя все просто, да? То есть, ты считаешь, что если я скажу: "Серёж, я тебя люблю!", то что-то изменится в лучшую сторону? Лена не будет беременной, их брак аннулируется и все будут счастливы? Что он будет счастлив это услышать, и мы будем вместе? Или после этого моя любовь пройдет и никому не будет больно? – Мой голос совсем охрип.
– Я бы давно свалил из этого дома.
– Свалил? Да, смотрю, у тебя это неплохо выходит. Может, и сейчас свалишь отсюда? – Оооо, как я этого хочу, хочу, чтобы это существо просто свалило куда-нибудь в туман, как ёжик с лошадью.
– Серьезно, как ты это терпишь?
– Я просто не хочу создавать им проблем. Они мои опекуны, соцзащита ходит к нам домой по 3 раза в год, я и они под постоянным наблюдением. Если они узнают, что я ушла из дома, всем будет не сладко. В отличие от тебя, я не бегаю от сложностей.. – Да какого хрена я перед ним распинаюсь? Почему пытаюсь что-то объяснить? Пришел какой-то хрен с горы и лезет в мою жизнь, ковыряя все мои болячки. Какое право он имеет на это?
И тут я поняла, что в голове отключился тумблер с предохранителем и моего Остапа понесло.
На парня был вылит полный ушат грязи. Я просто спустила его морально в унитаз. Хотя он просто попался под горячую руку и его, скорее всего, отправила за мной сестра, может он даже помочь хотел. Но мне было все равно, я просто выплескивала свои эмоции, раз уж пореветь нормально не дали.
Я половины не помню о том, что ему наговорила, но видимо, все мои слова попали точно в цель. С одной стороны я получила разрядку и удовольствие, что, наконец, заколотила личный жирный гвоздь в доску заниженной самооценки, человека который мне не нравился. С другой стороны мне было стыдно за своё поведение, что вылила свое дерьмо в душу совершенно невиновному парню.
Не глядя на него, я пулей пролетела мимо, оставив Егора тихо обтекать и пережёвывать то, что на него вывалили.
Итак… "Вечер перестал быть томным" – как говорил мой отец. Надо собрать себя в кучу, добраться до магазина, купить продуктов. А главное найти силы пережить этот вечер, изображая счастье и не сойти с ума. До магазина я дойду, продуктов куплю, а вот остальная часть плана кажется не выполнимой.
Где-то на середине дороги у меня включается автопилот. И я осознаю себя только стоя перед воротами дома. Напротив стоит зелёного вида Егор, видно, что я прибила его пыльным мешком, и он до сих пор от этого не отошёл. Как только дорогу назад нашел? Протягиваю ему пакеты и открываю ворота во двор.
Ну, здравствуй, пыточная! Добрый вечер, мой персональный ад! Рисую на губах «счастливую» улыбку и вхожу в дом.
Егор
– Вы чего так долго? – Слышен обеспокоенный голос Сереги.
– В магазине толпа народу на кассе была.– Бурчу я, не понимая, зачем вру.
Женька смотрит на меня, как будто у меня выросла вторая голова. Я просто пожимаю плечами, снимаю обувь и одежду. Подхватив пакеты с продуктами, я на них уставился. Новая волна стыда прокатилась по всему телу. Она сама на свои деньги купила все эти продукты.
– Ты чего на месте замер, придурок? – Слышу Женькин голос. И прихожу в себя. Смотрю на нее при свете и охреневаю. Она похожа на китайца, которого покусали осы и при этом он болен ветрянкой. Видимо холод и слезы сделали свое дело… Сглатываю и шепчу ей про зеркало.
Она смотрит на меня с непониманием. Как на полного идиота.
– Какое зеркало? – в глазах лёгкий шок, словно я сбежал из дурки.
– Морду свою в зеркало глянь, как жаба выглядишь. – Я разворачиваюсь и иду на кухню.
За спиной слышу ее стон ужаса и топот ног по ступенькам.
– Ты куда? – орет Ленка.
– Ей в туалет прижало, она всю дорогу стонала, что не донесёт. Только о толчке и говорила. –Говорю я.
Теперь и Лена смотрит на меня, как будто у меня выросла вторая голова.
– И Женя при тебе такое говорила? Не верю. Эт ж, какой уровень доверия у вас возник, чтоб она такое вещать тебе смогла?
– Это не доверие, скорее отвращение. Видимо со мной можно только на туалетные темы поговорить.
Серёга начинает ржать. Я улыбаюсь, Ленка хихикает.
Мы потихоньку начинаем накрывать на стол. Я мою и режу фрукты. Лена на скорую руку режет салат. Серега достает фужеры. И меня осеняет.
– А как мелкая алкоголь купила, ей же нет 18? – Спрашиваю я.
– Так я думал, что ты купил. – Серёга смотрит на меня с непониманием.
– А так я на улице ее ждал. Мне мама звонила. – Ляпнул я, понимая, что чуть не спалил контору.
В это время на кухню заходит Женька. Лицо хоть и припухло, но выглядит лучше, чем в коридоре.
– Да, там Светка на кассе работает. Она и помогла. Чего кипиш поднимать?
– Надеюсь, это происходит не на постоянной основе? И ты не так часто прибухиваешь? – Серьезно глядя на мелкую, спрашивает Серёга.
– Ага, прям в запои ухожу и именно поэтому дома не показываюсь и у Светки ночую! – смеется девушка. – Просто обрисовала обстановку, что у нас повод есть, она и пробила. Ладно, давайте уже праздновать.
– Тебе совсем чуть-чуть налью. – Говорит Серёга, наливая лишь пол фужера.
Женька начинает стонать и канючить, что она уже взрослый человек и ей через 45 дней будет 18.
Вот как так? Ещё 15 минут назад, она рыдала и обливала меня грязью. А теперь театр одного актера. Кто-нибудь дайте ей Оскар в руки.
Что это? Какого хрена? Что за суперспособность? Как у нее это получается?
Если честно, мне никогда не было нужды что-то скрывать. Я всегда считал самым правильным высказать в лицо, все, что думаю о человеке или ситуации. Поэтому мы всегда ругались с отцом, и друзей настоящих было мало. Тех, кто был рядом из-за денег, легко смывала моя прямота. Нет, конечно, врать я умею. Врут все, но вот так прятать свои мысли и чувства, для меня это что-то за гранью. Неужели оно того стоит?
Если бы я ее не видел там, на камне в таком разбитом состоянии, то сейчас реально поверил бы в ее игру. Но глядя на то, как счастливо Женька улыбается, сразу понятно насколько фальшиво ее поведение.
Самое странное, что у меня совсем не было злости на нее. Есть сильный осадок, неприязнь за то унижение, которое до сих пор во мне бурлит. Но по какой-то причине злиться на нее не могу. Может это жалость. Как на котенка маленького, которого выкинули. Он орет, царапается и шипит. Но ты понимаешь, почему так происходит.
Может это из-за матери. Она часто срывала на мне злость, когда отец долго не появлялся дома. Потом просила прощения, и все вставало на свои места.
Только теперь видимо в моём мире все на свои места не встанет. Всему нужно искать новый порядок. И все из-за ее слов.
– Егор. Егооор. Егооор! Ты чего завис? – Ленкин голос заставил меня вынырнуть из своих мыслей. Я вижу, что все они держат свои бокалы и смотрят на меня.
– А, да, простите, туплю. Поздравляю! – Звон бокалов, глоток вина. Что за пойло? Как это вообще можно пить, я начинаю кашлять.
– Что? Не в то горло пошло? Или вкус не нравится? Ну, уж простите, на большее у меня денег не хватило. – Женькин сарказм, снова макнул меня в порцию моего персонально дерьма, а ее рука больно хлопала по спине.
– Нее, я просто лишку хлебнул. Все нормально. – Сиплю я.
– Я голодная, как волк, а у нас одна трава на столе. Салат и фрукты. Не густо.
– На ночь есть вредно. – В ответ Жене сказала Лена, накладывая салат себе в тарелку.
– А то, что мы прибухиваем на ночь, нормально? – Смеётся мелкая.
– Вообще у меня сок, забыла? Мне теперь пить нельзя. – Лена улыбается.
А я вижу, как Женьку парализует на секунду ее ответ, и она опускает голову вниз, просто кивая.
– Да, точно, мне просто надо привыкнуть, что я скоро стану тетей. – Тихо отвечает она, с трудом поднимая взгляд на сестру, с вымученной улыбкой.
На несколько минут воцаряется тишина. Слышно только позвякивание приборов о тарелки, и хруст салата на наших зубах.
– А чего кислые-то все такие? – Женька протягивает пустой бокал Серёге. – Сегодня повод! Пьём!
Собственно, так вечер и прошел. Как выяснилось – Женька купила не одну бутылку, а две. И набралась. Весу в ней от силы 47 килограмм. Видимо 3 бокала для ее веса – ударная доза, которая тяжело стукнула по ее сознанию. А может пойло было не самым лучшим для ее организма? После 3го бокала, мелкая осела на стуле и ее начало выключать.
Серёга встал и сказал, что отведет ее спать. А она и не сопротивлялась.
Мы остались с Леной вдвоём. Она очень странно посмотрела на этих двоих. А потом начала говорить, как только шаги наверху стихли.
– Иногда я им завидую, – она кивает в сторону второго этажа, – они с самого детства, как две обезьянки. Знаешь, таких по телеку показывают – она на нем висит, а он на ней насекомых ищет. Иногда кажется, что он ей больше родня, чем я. Как родной старший брат. Я в детстве очень часто болела, мама со мной моталась по больницам, с почками были проблемы. Наверное, поэтому я так и не могла с ней найти общий язык, так как мало проводила с сестрой времени. Отец всегда был в рейсах. И мелкая часто оставалась у Серегиных родителей. А именно с ним. Он ее на горшок сажал, попец ей вытирал. Книжки читал. Она с ним везде ходила. Я всегда ждала, когда он на нее жаловаться начнет, как я. Что она надоела, что ему хватает своих дел. Но он не жаловался никогда. Забирал ее из садика. Гулял с ней. Когда она подросла и стала ходить в школу, он всегда ее встречал, уроки учил с ней.
Я вообще с Женькой плохо лажу. Мы с ней очень разные. Да и с Серёгой я особо не ладила. За год до смерти родителей, мы отдыхали в одной компании. Выпили, ну и так получилось, что переспали. С тех пор вместе… – Лена улыбалась каким-то своим воспоминаниям. – Помню, когда он мне встречаться предложил, мелкая мне чуть все волосы не вырвала на голове. Орала, что не позволит. А потом совсем стало туго, начала вещи мои портить, одежду красками обольет, тетради разрисует, шмотки на улицу мои выкинет, даже воротник на моем пальто побрила. – Лёгкий хохот. – Отец ей тогда ввалил, объяснил, что эти вещи не даются семье бесплатно. Она подпритихла, вещи портить перестала.
Но ее протест не закончился, то соли в чай навалит, то сахара в суп… Стала ходить на все наши свидания с Серёгой, мешать. Чтобы поцеловаться, надо было ее спать уложить и сбежать из дома.
А потом не стало родителей. – Улыбка Лены стала печальной. – И тогда Женька полностью изменилась. Она перестала вести себя как ребенок. Раньше не заткнешь, плюс сто пятьсот слов в минуту. А тут и слова не вытянешь. Слишком взрослое поведение, не так давно на работу устроилась. Дома почти не показывается.
Мы с Серёгой стараемся, как можем заменить ей родителей, но это очень сложно. Особенно Серёга старается. У них связь, наверное, на ментальном уровне.– Лена снова смеётся, но смех очень грустный. – Иногда, когда они что-то делают вместе, то им даже говорить не надо, словно один организм все выполняет. Так забавно выглядит. Я даже иногда ревную.
Я сразу понял, о чём она, та самая атмосфера, когда они вдвоем.
– Ладно, болтаю много. Надо убрать все и посуду помыть. – Лена встала из-за стола. Начала собирать тарелки.
– Ээм, Лен, давай я сам. Ты скоро мамой станешь, да и день тяжёлый был. – Я понимаю, что больше не хочу быть бесплатным приложением в этом доме.
– Охх, какой ты милашка. – Лена ласково гладит меня по голове. Разворачивается и собирается уходить. Но на полушаге останавливается и спрашивает. – Она плакала? – В глазах печаль.
– Ты о чём? И почему она должна плакать? – Спрашиваю я, пугаясь подобного вопроса. Неужели Лена знает, что Женька любит Серёгу? Тогда это для мелкой просто пыточная камера.
– Да нет, ни о чем, забей. – Она кивает головой чему-то понятному ей одной и уходит спать.
Посуды немного, минут 10 и на кухне порядок. Поднимаюсь наверх. В комнату Женьки слегка приоткрыта дверь. И я вижу, как Серёга, укутав девушку, смотрит на нее ласково, проводя по ее волосам рукой. Наклоняется и целует в лоб.
Я смущён от такой нежности. Серёга замечает меня, так же смущённо улыбается. Встаёт с кровати и тихо закрывает за собой дверь в ее комнату.
– Перебрала. Переживаю за нее. Она мне как младшая сестрёнка. Удивлен? – Он улыбается и смотрит мне в глаза прямо.
– Да, нет. Я же знаю, что ты ей, как брат родной.
Хочется сказать ему, что ей не нужна от него такая забота, что именно этой братской любовью он и делает ей только больнее. Но это не моё дело. Свое дерьмо теперь надо разгребать.
Он тихо кивает, желает спокойной ночи и уходит спать. А я остаюсь в коридоре между своей комнатой и ее. Меня оглушает тишина и одиночество, которого я очень боялся этим вечером. Ведь придется встретиться со своими демонами, которых разбудил холодный душ от человека, спящего сейчас сном младенца.
Как и ожидалось, я не могу уснуть. Меня накрыло прошедшим вечером и его событиями. В голове была каша от мыслей. И как привести их в порядок, я не знал.
Сначала была стадия отрицания. Что никто не имеет права указывать мне на мои ошибки. И что она не видит всей ситуации в целом. Что я прикладываю много усилий для того, чтобы все исправить – за учебу взялся, не шарахаюсь по клубам, не бухаю. И вроде совесть поутихла, и я даже попытался уснуть.
Не, ну какова сволочь, а? Вылить на меня столько дерьма! Ворочаясь с боку на бок, все сильнее приходило понимание, что я больше не хочу быть обузой, ни для кого.
Но из этого вытекает очень много вопросов, на которые у меня нет ответа. Где брать деньги? У родителей точно больше не хочу. Мелкая права, я орал, что хочу самостоятельности и за меня не должны решать, как мне жить. Но сам я ничего не решаю и ничего не умею. Мало того, я не знаю сам, чем хочу заниматься. Хах, я всю жизнь подчинялся родительским указам и безвольно принимал, как должное то, что они считали правильным.
Меня интересовали только компьютерные игры, иногда книги. Чуть старше только клубы, отдых и бабы. Я ни чем не интересовался, ни чем не увлекался. Да, конечно по классике – музыкалка в начальных классах, до 9 класса хоккей. И все… Институт тот, что выбрал отец, специальность тоже.
Я завыл. Как так получилось, что я жил как овощ? Всегда считал, что у меня есть свое мнение и я не пустое место. Родительские деньги, статус, добавляли моей самооценке значимость. И теперь, где она эта самооценка? Смыта в унитаз со всеми моими ценностями и взглядами на жизнь. Да даже взгляды эти были не моими, а навязанные родителями и привычной средой.
Бросать институт теперь я тоже не горел желанием, единственное, что я сейчас могу делать сам – учиться. Хвосты я подтянул и даже наладил нормальное отношение с преподами. Учеба всегда давалась легко, если я не ленился.
Теперь нужно найти подработку. Но где, кем? Грузчиком, это вряд-ли. Продавец, из меня тоже ни какой. Официант? Мне даже смешно стало. Автомастерские, тоже не мой вариант. Мозг ныл от отсутствия вариантов. Решил отпустить этот вопрос до завтра. Сяду за авито, хедхантер и посмотрю, где можно подработать завтра. Или, в крайнем случае, спрошу Леху в понедельник.
Нужно ли теперь помириться с отцом, объяснить ему, что я больше не хочу сидеть на его шее и начну вести себя как взрослый человек, что осознал, насколько по-детски себя вел? Но я сразу представил победный взгляд бати и мне поплохело. Нет, наверное, рановато.
Теперь другой насущный вопрос – жилье! Домой точно не вернусь, хочется, наконец, самому научиться управлять своей жизнью. Самому принимать решения и двигаться в том направлении, которое выберу сам, а не отец. Можно, конечно, остаться тут, но теперь понимаю, что без подработки и помощи в этом доме будет стыдно оставаться жить как иждивенец. Снимать, без подработки тоже не вариант. И снова я уперся в работу… У матери деньги теперь брать не хотелось.
Это надо чтобы так повернулся весь мой мир за один вечер? Стыд обжег лицо. Никогда в жизни меня так не душили эмоции. И все из-за одного разговора. Конечно, меня и раньше посещали все эти мысли, но они казались какими-то смешными и банальными. Но только после того, как Женя назвала меня дном, я понял, что я на дне.
Еще один вопрос – почему именно эта девушка? Были диалоги с матерью, с отцом, Серегой, даже Леха спрашивал, чего я вообще хочу от жизни. И ни один из них так сильно на меня не повлиял. Возможно, это ее тупая прямота, то, что она не скрывала всё за красивыми успокаивающими словами. Возможно, что ее неприязнь открыто проливала свет на мою незрелость. Может ее смех и искреннее удивление на то, что я твердо уверен, что разгребаю свои проблемы, а не бегу от них.
Еще моя бесила реакция на этого человека. Меня никогда так никто не раздражал. Никто никогда так не выводил из равновесия. Никогда так никто не удивлял и не вызывал подобных эмоций. Да что со мной?
Еще в воздухе висели вопросы по поводу происходящего в этом доме. Ленка знает, что мелкая любит Серегу? Что за парень, с которым она тогда обжималась? Как себя дальше будет вести Женька? Знает ли Серега о чувствах девушки? Почему он так себя с ней ведет? Неужели это только братские чувства? То как он сегодня на нее смотрел, на спящую. В этом взгляде было столько эмоций. Напугали и мои эмоции в ответ на эту сцену.
Какого хрена со мной происходит?
Я всегда был довольно чувствительным. Может, сказались постоянные скандалы дома? Может я перенял мамин характер?
Не в силах больше терпеть этот поток мыслей и вопросов я встал, и решил выпить воды. Тихо выйдя из комнаты, я направился к лестнице. И тут услышал внизу звуки. Они доносились из ванной на первом этаже.
Говорил Серега и жалобно отвечала мелкая. Я спустился и стал подслушивать.
– А не фиг было столько пить.
– Сереж, я не маленькая. Иди спать. Я справлюсь сама.
– Сама? Ты себя видела вообще? Зеленого цвета! Женя, так нельзя.
– ММММ. – Звуки рвоты, шумные вздохи, слив унитаза, звуки воды. Слабые протесты. – Я сама!
– Ну, что мне с тобой делать? – Серегино ворчание.
– Пить принеси.
Я ломанулся наверх, не хотелось, чтобы меня застали за подслушиванием. Открылась и закрылась дверь в ванную. Снова звуки рвоты. На кухне звон посуды. Звук льющейся воды в чашку, снова шаги. Открылась дверь в ванную.
– Ты как? – слышен обеспокоенный голос Сереги. – На, я угля принес.
– Спасибо.
– Давай ты так больше пить не будешь, я переживаю.
– Я выпила то всего 3 бокала. Ну, что ты как папочка? Сам не напивался ни разу что ли? Все через это проходят! – Женька слабо сопротивлялась.
– 3 бокала для непьющего человека, тем более для твоих 47 килограмм… Не надо было тебе разрешать пить. Легче стало? Давай отведу наверх.
– Я сама, не надо. Я правда в порядке.
Послышались шорохи. Топот ног, шаги по лестнице. Я тихо проскользнул в свою комнату. Прислушиваясь к звукам за дверью. Шаги, закрылась дверь. Звуки стихли. Минут 5 я стоял, не зная, что делать – идти спать или все-таки попить воды.
Чуть приоткрыв дверь, я увидел Серегу, который стоял спиной ко мне, прислонившись лбом к Женькиной двери. Видимо он был настолько поглощен своими мыслями, что не увидел меня. Я услышал его тихий шепот.
– Я не знаю, что мне делать, правда, не знаю. Кто-нибудь, подскажите мне.
Я тихо закрыл за собой дверь. Присел на пол. Вопросов стало еще больше.
Суббота выдалась тихая. Лена и Серега уехали в больницу, сказали, что потом сразу поедут к друзьям и вернутся поздно. Женька отсыпалась, видимо похмелье не дало поднять голову с подушки.
Я попытался приготовить поесть, но яичница сгорела, как и надежда на нормальный завтрак. Бутеры, кофе, конечно, спасли ситуацию, но ненадолго. К обеду заныл желудок. Лена и Серега уехали рано, в холодильнике было пусто. Я сидел в гостиной и понимал, насколько я жалок, даже поесть не могу приготовить сам. Мое самобичевание прервали шаги по лестнице. В кухню проплыла сонная Женька.
Звук воды, льющейся в чашку, шумные глотки, боромтание. Открылась и закрылась дверца холодильника. Звякнул чайник на плите.
– Как же я хочу сдохнуть… ММММ. Почему так все болит? – тихо ныла Женя.
Я встал с дивана и направился на кухню. Увидев меня, девушка поморщилась.
– Живая?
– А разве не видно, что нет? Меня будто бегемотом пожевало. – Мелкая полусидела за столом или полулежала, распластавшись верхней частью тела на столешнице, она прижимала ко лбу стакан с холодной водой. – Где Орловы?
– В больницу, а потом к друзьям, вернутся поздно.
Она промычала что-то нечленораздельное, отклеила себя от стола и двинулась к холодильнику. Достала из морозилки окорочок и сунула его в микроволновку на разморозку.
– Прости, я не умею готовить. – Мне было неловко.
– Да норм, я в тебе и не сомневалась. – Хмыкнула Женька.
Наступило неловкое молчание. Только Женькина суета делала его не таким осязаемым. Она достала несколько картофелин, помыла и положила напротив меня. Воткнула в руки какую-то странную штуку и сказала чистить.
– Что чистить?
– Картошку. Не заставляй меня еще больше усомниться в твоих умственных способностях.
– Аааа. Хорошо.
Я смотрел на картошку, на непонятный предмет в правой руке и не мог понять, что делать. Женька застонала, глядя на меня. Подошла ко мне, вложила мне в левую руку картошину, обхватила мою правую и стала показывать, как чистить картошку картофелечисткой. Словно маленького ребенка учила.
Меня обдало запахом шампуня и зубной пасты. Ее ладони были прохладными, я перестал дышать. Пара движений и она отпустила меня.
– Ферштейн? Справишься? – в глазах вопрос.
Я лишь утвердительно кивнул, стараясь не выдать своего смущения. А она уже на меня не смотрела, доставая курицу из микроволновки.
Мое лицо пылало, руки тряслись, в груди бухало. Я чувствовал себя подростком. Хотелось застонать от досады, за свои эмоции.
Решив сосредоточиться на картошке, я пытался успокоиться. Сам процесс оказался не таким уж и сложным.
Женька налив воды в кастрюлю, закинула в нее курицу и взялась за морковь. Но вдруг резко повернулась ко мне, я аж испугался.
Ее лицо пылало, сейчас даже не знаю, кто из нас был краснее, она или я. Я чуть не выронил картофелечистку и уставился с немым вопросом на мелкую.
– Прости!
Я тихо охренел от этого слова.
– За что?
– За вчера. – Она опустила голову и покраснела еще сильнее. – Я не должна была выливать на тебя вчера все свои эмоции, и не должна была тебе все это говорить. Мне очень стыдно за это. Мне правда очень стыдно!
– Дддда все нормально. – Я был в осадке. Впервые в жизни предо мной вот так извинялись и признавали, что стыдно. Вообще в первый раз слышу от кого-то фразу «мне стыдно», это что-то из области садика или начальной школы. – Я тоже был не прав, не надо было лезть не в свои дела. И если честно, во многом ты права. Конечно, осадок от вчерашнего сильный. Но тоже думаю, что должен извиниться. – Я понял, что покраснел настолько, насколько это вообще возможно. Ситуация выходила из-под контроля. Испанский стыд! Что ж такое то?
Она в ответ просто кивнула и отвернулась, рьяно чистя морковку. Ее уши горели. А я не мог перестать смотреть ей в спину. Первый раз я оказался в настолько неловкой ситуации.
– Перестань. – Не поворачиваясь ко мне лицом, ляпнула Женя.
– Что? – Я опешил.
– Перестань пялиться на меня, это очень смущает. Просто чисть эту долбанную картошку и давай закроем эту тему. – Ее голос звучал хрипло.
Я сглотнул и уставился на гору очисток и сказал, что она почищена.
– Так помой и нарезать надо, чего сидишь? Очистки выкинь. И только не говори, что не умеешь резать?
– Да думаю, справлюсь! – Хохотнул я и двинулся к мойке с картошкой в руках.
– Ну и славно. – Девушка выдохнула.
Сполоснув водой овощи, я вернулся за стол.
Каждый занимался своим делом, неловкость не проходила и мелкая включила музыку. Из ее телефона орал Наутилус с «Одинокой птицей», потом Звери с «Районами-кварталами». Вкус в музыке у нее явно Серегин. Но в этот раз девушка не подпевала. Постепенно я расслабился, в ней тоже исчезло напряжение. Каждый был занят своим делом.
Сидя с ней на кухне я понял, почему в доме так уютно. Именно Женька создавала это тепло. С ней было удобно молчать. И именно в тот момент я осознал, что она мне нравится. И это не просто тупая симпатия. Неужели я настолько инфантильный, что мне хватило полтора месяца чтобы вляпаться в такое дерьмо?
Это осознание накрыло с головой.
Так, нет. НЕТ! СТОП!
Надо рассуждать логически.
Меня к ней тянет. Мне нравится ее прямота, нравится ее непосредственность. Меня к ней тянет физически, это сложно отрицать. Она довольно милая.
Да не! Не может быть! Бред! Меня начало тошнить.
– С тобой все хорошо? – Я поднял глаза и увидел, что Женя смотрит на меня обеспокоенным взглядом. – Ты зеленого цвета.
Она не спеша подошла и положила мне на лоб свою прохладную ладонь. Я думал, что сейчас рухну со стула на пол. Дыхание сбилось, все, что я видел перед собой – ее серо-зеленые глаза. Мозг отказал.
– Слушай, может у тебя тоже похмелье?
Я просто кивнул, выходя из транса. Она убрала руку и двинулась к плите. Домашнее серое хлопковое платье, оголяло стройные ноги. Плавные движения завораживали. Короткие волосы подчеркивали изгиб шеи. Я увидел над воротом платья небольшое родимое пятно на левом плече. Глаза спустились на область чуть ниже поясницы и уставились на ее аккуратные ягодицы. С трудом сглотнув, я встал из-за стола. Отдал ей тарелку, с порезанной кое-как картошкой, и сославшись на сильное головокружение, двинулся как во сне в свою комнату.
– Я позову, как будет готов обед. – Крикнула мне в след Женька.
Рухнув в своей комнате на кровать, я уставился в потолок. Что мне с этим делать? Я застонал, закрыв руками лицо. Она даже не в моем вкусе! У нее отвратительный характер.
Да какого хрена?! Машу Вать! Что со мной не так? Почему именно она? Что вообще с этим делать?
Моя психика скоро даст сбой. Я уже не справляюсь с тем, что на меня навалилось. Раньше все было так просто и все было так правильно. Был я, были родители, были их требования и я двигался как рыба по течению. Теперь меня выкинуло на берег, и я лежал, не умея дышать, барахтаясь в своих проблемах и мыслях, как в песке. Я вообще не знаю, когда в последний раз столько думал!
Проходили минуты, меня не отпускало. Стук в дверь, потом послышался голос Женьки.
– Ты как? – в голосе слышны обеспокоенные нотки.
Только не заходи в комнату, прошу, очень прошу, оставайся за дверью. Но увы, она не услышала моих мыслей и тихо зашла. Видно, что ей неловко. Я сажусь на кровати. Смотрю на нее.
Что вообще меня в ней привлекло? Рост метр шестьдесят, вес 47 кг. Темные короткие волосы, стрижка практически под мальчика. Бледное лицо, мелкие веснушки на переносице и щеках. Большие серо-зеленые глаза, пухлые губы. Длинная шея. Почти птичье строение тела. Стройные, почти худые ноги. Грудь первого размера. Вся какая-то недовзрослая. Она же как гном, или хоббит. Надень не нее шапочку, сделай заостренные уши и можно в кино снимать. Что это хрень вообще? Как я так вляпался?