Ирина Ивановна Габова
Царевна-Лягушка на новый лад
По щекам чародея слезы покатились, не видывал он света белого, солнечного лет двести. Пылинки сверкали в лучах, а по стенам и потолку сверкали солнечные зайчики. Лучи падали на черные осколки, и отражаясь от них, освещали зал ярким светом. Зажмурился кощей, прижал руку в груди, а в ней сердце холодное и мертвое стучало жизнью живой. Ветер трепал черные волосы, согревая еще по-летнему сентябрьским дуновением. Как смогла снять Василиса заклятье, не окаменев? Как всего за несколько дней, его мир снова красками заиграл и в нем светло стало?
И тут он услышал песню девичью. Голосок тонкий да звонкий разносил по дворцу звуки, которых давно Кощей не слышал. Такая тоска сердце сжала, так сердце заныло. Пошел он на голос Василисы. И чем дольше шел, тем сильнее диву давался, чертоги свои не узнавал. Да, везде был погром, но свет бил отовсюду, везде стояли цветы в вазах и чашах, гомон птичий стоял, что казалось, что он в лесу идет. Осторожно, чтобы не спугнуть девушку, он обходил осколки, куски мебели, подходя все ближе и ближе к большому залу, откуда доносилась песня. И стоило ее увидеть, дух у него захватило. Стояла Василиса в самом центе зала, а вокруг нее солнечные лучи хороводы водили. Волосы светились золотом и, словно, сияла девушка. Стан ровный, руки плавные, плечи тонкие, талия осиная все в ней глаз радовало. А она кружилась в танце на свету солнечном и пела.
Солнце ясное мое, свети!
И лучи твои пусть греют теплом,
Пусть не встретят черных окон они на пути,
Пусть согреют постылый дом.
Я огонь разожгу в печах,
Да цветами украшу углы,
Что бы старый Кощей зачах,
И сбежал в подвалы свои…
Услышал он лишь окончание песни и девушка смолкла. Только спустя время он осознал, что она увидела его и смотрит во все глаза.
– Что? Пришел, пень трухлявый! Смотрю, мало я тебя побила, надо было так поколотить, чтобы ты неделю с того места не встал.
Она уперла руки в бока и с вызовом глядит на него. Потом руками развела и говорит ему елейным голосочком.
– А я тут, как видишь, порядки навела. Да и это не все еще. Руки у меня из плеч растут, да и бабушка меня многому научила, я тебе еще много чего показать могу.
А Кощей в себя пришел, подобрался весь. Пока она на него не кинулась, решил прямо сейчас заклятье на нее наложить.
Поднял руки высоко над собой, собрал тьму из углов, собралась она в шар над его головою, заискрилась черными искрами, в шаре том, чернота густая.
–Тьмою повелеваю, мрак нагоняю, чарую, волю забираю. – Опустил руки колдун и шар к Василисе полетел, окутал ее, скрыл туманом черным.
Да только не боялась Василиса чародея темного больше. И магия страшная стала искриться и таять на глазах, а потом и вовсе осыпалась пеплом вниз, словно и не было ничего. Закричал Кощей не своим голосом, зарычал как зверь, и давай в Василису заклятия, одно за одним, накладывать, насылать. Да сколько не бился он, сколько не бушевал, не властен он над ней больше, смерти девушка не боялась, терять ей нечего было, поэтому и не сработали заклинания на ней. И как только она поняла это, засмеялась смехом звонким.
– Что? Нет силы у тебя на меня, нет управы! Вольна я теперь, уйти отсюда куда угодно могу, и ничего сделать ты мне не сможешь! И не найдешь вовек. Да вот только, решила я тебя со свету сжить. Сам не рад будешь, что я в твоем замке поселилась. Я тебе такое устрою, что ты волком у меня выть начнешь. Костры жечь буду, камня на камне не оставлю от хором твоих, забудешь ты у меня что такое тишина и покой. А коли силой захочешь меня взять или боль причинить, так я тебя ночью темной найду и сковородою так отхожу, что с места не встанешь. – Василиса двинулась к Кощею, на лице ее улыбка сверкала. Встала к нему близко-близко и пальцем в грудь тычет. – А коли сбежать захочешь, я из-под земли тебя достану. – И пошла прочь легким шагом и столько силы в ней было, что Кощею с ней тягаться никак нельзя было.
День за днем проходили недели и месяцы. И Кощей выл, как волк, от бессилия. Как и обещала Василиса, не давала покоя ему. Жгла костры прямо в замке, вела живность прямо в хоромы. Песни голосила, стучала, гремела, наговоры шептала. Замок сиял и днем и ночью. Все окна выбила Василиса, все черные занавески слетели. Днем солнце лучилось, ночью светлячки, огни в каминах и луна серебристым светом стены заливала. Покою не было и в сердце его, билось оно теперь, болело по Василисе. Жизнь просыпалась в замке и в нем самом. Забросил он книгу черную. Тоскою изнывал, а она мстила, за родных мужа своего мертвого, мстила, как умела, шумом, разбоем мелким, пакостила во всем. То мышей в обувь напустит, то масло разольет по полу. Сначала Кощей пытался в хоромах порядок навести, но магия его слабела, а убирать руками побоище было делом нелегким.
Менялся и облик кощеев. На свету солнечном кожа разгладилась, порозовела, чернота под глазами проходить начала, глаза уже не краснотой горели, а карим теплом лучились. Сердце стучало в груди, как бешеное, грело, билось, как птица в клетке.
Однажды ночью он шел по покоям, светлячки роились везде, камины радостно полыхали, только тишина стояла. Неслышно было стука привычного, песен звонких. Стал Кощей искать Василису, и нашел ее на заднем дворе. Там озерцо было небольшое, в нем то и купалась девушка. Нагая и такая прекрасная, что не знал, куда чародей свое сердце деть. Изморила его Василиса совсем. Красотою своею, непокорностью, смехом задорным, песнями веселыми, да смекалкой своей. Да вот полюбить она его не сможет никогда! Он погубил всю ее семью, родных, мужа, как тут любви проснуться? Мог он ее силой взять, только сердце тосковало о тепле, ласках, заботе. И так ему стало тяжело, так тоска сердце сжала, что умереть ему захотелось.
И треснул сундук на старом дубе в ту минуту. А к сундуку уже Иван спешил, забрать смерть Кощееву, сломать иглу…
Стрела Волшебная
Заперся Кощей в покоях своих. Места себе не находил. Никогда он не любил никого, никогда не жалел никого. Никогда так не была полна жизнь его кем-то. Словно дикий зверь метался он в хоромах темных своих, и выл от боли и тоски. Мстила Василиса пакостями, но самая страшная месть свершилась нечаянно по незнанию, разбила проклятие она, вернула к жизни сердце черное. Пробудила в нем желание любить и любимым быть. Устал Кощей от одиночества. Как заставить полюбить Василису, такого как он? Морок наложить, любовное зелье сварить? Да только чары-то больше не действуют на нее. Силой брать, а потом смотреть, как она на него лютой ненавистью смотрит, и так в ней обида, да горе горят за то, что ей всю жизнь сломал. И чувствовал за собою Кощей вину страшную. И жалел, что проклятье его разбито. Вышел он из чертогов своих, позвал птиц черных и полетел по свету белому, душу свою успокаивать, только вот не сбежишь от себя.
А Василиса за месяцы жизни в Чертогах Кощеевых изнывала по делам добрым, по людям, разговорам. Кощей ее избегать начал, притих. И это ее пугало. Не задумал ли чего темного и черного? Решила она посмотреть, понаблюдать за колдуном черным. Шла по хоромам, коридорам длинным, залам широким. Поднялась в башню его высокую, а дверь открыта в покои его. Посмотрела, нет тут Кощея, прислушалась, тишина в замке. Зашла тихонько и увидела на столе книгу черную. И таким злом от нее веяло, таким ужасом, что словно живая книга была. Не долго думая, разожгла камин девушка и швырнула книгу эту в огонь жаркий. Вспыхнула книга, завизжала криками громкими, бешено перелистывались страницы темные, горели дымом, клубились смрадом.
А в это время добрался до сундука Иван, разбил сундук каменный, подстрелил зайца, убил утку, словил щуку, разбил яйцо и надломил иглу, на которой спрятана смерть Кощеева.
Рухнула в небе стая птиц черных, и полетел вниз Кощей. Вся сила в нем кончилась, бессмертие его прошло. И ждал он уже смерть свою радостно! Да только и этого ему не досталось. Упал он в болото темное, в самую жижу грязную, а вокруг лягушки квакают. Только не Кощеем он уже был, а обычным человеком. Ни заклятье произнести, ни подмогу позвать, так и увяз в болоте топком. И до Василисы ему уже было не добраться. А выбрался ли бывший Кощей из болота того и что стало с ним дальше, это уже сказка совсем другая и на нее отдельный сказ!
А что с Василисой стало? И как до нее Иван добрался? Давайте дальше и узнаем!
Как только сгорела книга, знание пришло Василисе, что нет на земле больше мага черного, сгинул он и свободная она теперь. Вышла она из Чертогов Кощеевых, только куда ей идти? Не знала она. Мужа нет, семьи нет, сестрицу-лягушку и ту злодеи сгубили. И решила она на свое болото вернуться. Собрала котомку нехитрую, накинула на себя накидку дорожную, наговорила птицам наказ, чтобы повели они ее тропами к болоту родному. Днями шла, песни пела, ягоды да грибы ела. А осень в свои права вступала, листья на деревьях золотом наливались. Ночами наговоры охранные ставила от зверей диких, и людей злых. Долго ли коротко, добралась до болота своего. Кликнула лягушкам песню, они позвали деда Водяного. Тот обрадовался Василисе, как внучке своей, обнялись они, лодку ей переправил. Новости рассказывал, что на болоте тихо, за берегом деревенские приглядывают, за домом он смотрит. Послушал как она с Иваном жила, как ее сестрицы-лягушки не стало, как ее Кощей похитил и всех близких ее уничтожил. Повздыхали они вместе, потужили, чаю попили.
Зажила Василиса снова на болоте своем, тихо. В деревне не сказалась, да и как показаться, и сказать что она та самая лягушка? Начала к зиме готовиться, дрова рубить, рыбу ловить, клюкву на болоте собирать. Как-нибудь перезимует, не впервой ей.
Не знала она, что Иван ее по свету ищет. А он пришел в чертоги кощеевы, долго ходил по замку, диву давался богатству, да погрому. Звал Василису, искал, но так и не нашел. Совсем закручинился он, сел на горе и рыдать готов, где искать родную, любимую? Жива ли она? Не извел ли ее чародей проклятый? И тут вспомнил он про стрелу волшебную, что дома осталась. Оседлал он коня своего и не жалея копыт конских, помчался во весь опор в город Стольный. Не один месяц прошел, как добрался он до дому. Зима снежная наступила.
Как увидел Ивана Царь-батюшка, зарыдал от счастья, что вернулся сын его любимый, живой да целый. Обнимались они долго. Рассказал Иван о странствиях своих, что нашел смерть Кощееву, да вот Василисушку найти не смог. Не уж, изморил ее Кощей? Не уж, нет ее в живых?
Взял Иван стрелу волшебную, поднялся на гору высокую и запустил, куда глаза глядят, а она на юг полетела к болотам топким. Снова вскочил Иван на коня и поскакал к любимой.
Василиса только чай поставила, и стала клюкву с сахаром наминать. А тут грохот, в окно ей стрела волшебная прилетела. Схватила ее Василиса и поняла, что Иван жив, и ее ищет. Села она на кочку свою болотную любимую, обняла стрелу волшебную и разрыдалась в голос. Жив любимый, цел и ищет ее. Начала она в путь дорогу долгую собираться и Ивана дожидаться. Не один день прошел, не одна ночь пролетела. Все ждала и ждала, боялась на встречу выйти и разминуться. Каждый день сидела на кочке своей и ждала мужа.
В тот день снегопадом затянуло небо. Болото давно льдом застыло толстым, словно зеркалом. Встала Василиса рано, печь натопила, воды нацедила, ухи сварила, оделась теплее и вышла снова мужа ждать. Все глаза она проглядела, ночами не спала, тревога ее душила, не случилось ли с ним в дороге чего. И вот среди деревьев мелькнул кафтан синий, потом еще и еще. А Василиса, сорвалась с места и бросилась бежать навстречу Царевичу своему. Бежит, а по лицу слезы бегут от счастья. Живой, живой, любимый.
Спрыгнул Иван с коня, рванул к жене и обнял крепко-крепко. А Василиса рыдает.
– Все, нашел я тебя! Нашел кровиночку мою, нашел счастье мое! Никуда и никогда больше не отпущу, никому не отдам, солнце мое ненаглядное! – шепчет он ей, и щеки ее соленые целует.
Долго стояли они и обнимались. Долго целовались и не могли рук распустить. А потом в избу пошли, друг другу рассказывали, как жили друг без друга время долгое. А как ночь пришла, обнимались жарко.
Пылал в печи огонь горячий, отгоняя холод от избы студеный. Спали, обнявшись двое, которых, никому под силу не разлучить, ни Кощею, ни смерти! Спасибо за это стреле волшебной!
Тут и сказке бы кончится, да только вот жизнь продолжается!
Иван с Василисой вернулись в град Стольный. Злодеек, погубивших лягушку, нашли и выгнали из дворца. Ивана отец приемником сделал, возмужал сын в испытаниях суровых, братья и не сопротивлялись. Василиса стала мудрой царицей, Ивану верной помощницей во всем. И правили они вместе справедливо, и радовался им народ.
Народилось у них трое деток. Старшего сына Елисеем назвали, а дочек Еленой и Марьей назвали. И жили в любви и согласии долгие лета.
