Ирина Ивановна Габова
Царевна-Лягушка на новый лад
Чертоги Кощеевы
Так напугалась Василиса, что чувств лишилась. А Кощей еще и заклятье наложил, чтобы спала она сном крепким, непробудным, пока в дороге они будут. Подхватил ее на руки и вынес из дворца. Обвел взглядом город обледенелый, да слуг своих позвал верных, птиц черных. Подхватили они чародея, и понесли его и девушку, спящую в чертоги Кощеевы. А за ними и тучи ушли темные. Солнце выглянуло, отогрело льды холодные. Вышли люди на улицу. В себя и Царь пришел, и бояре, и дружина. Только вот, не нашли они ни Ивана, ни Василисы. И стал тот день темным для всех. Во все концы разослал Государь гонцов с наказом, что тому, кто Ивана найдет, кто о Кощее знает что, во дворец явиться и ответ держать. Объявил и награду большую.
Только знаем мы из сказки старой, что Иван в себя в речке пришел, спасло его Василисино заклятье, к жизни вернуло. Свистнул он свистом громким, который услышал конь его вороной. Сорвался конь с конюшен, и бросился к хозяину своему. И начал Иван путь свой долгий, чтобы найти Василису, и спасти ее из рук Кощеевых. Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Стоптал Иван три пары сапог железных, исходил сотни дорог длинных. Узнал он о секрете колдуна проклятого, о сундуке, где спрятано сердце его злое, да темное.
А Василисой что было? Как ей жилось в стенах холодных? Жива ли она там?
Проснулась она в покоях темных. И холодно так, что руки-ноги ломит. Смотрит, одеяла лежат пуховые рядом с ней, тулупы, мехом обитые, висят на крючках у стены. Одела она один тулуп, чтобы согреться немного. Смотрит, а у самой большой стены камин полыхает, только вот тепла-то и света от него нет никакого. Поняла она, что у Кощея она, унес он ее в чертоги свои жуткие.
Заплакала Василиса слезами горючими. Обняла себя за плечи. Как теперь быть? Что делать? Что с ней станет? Где Иван? Что с любимым случилось? Что с городом сталось, не уж, снова сжег все колдун? Снова, оставил ее, одну-одинешеньку на свете?
И кляла она себя, и ругала, что раньше, еще тогда не пошла к Кощею. Если бы ушла раньше, то брат жив бы остался, отец с матушкой, да бабушка по свету бы ходили. Не случилось бы беды и с Иваном и градом Стольным. Все она виновата, из-за нее одно это все случилось. И слезы новой рекой потекли, все горе из нее выливали. Выла она, как выпь на ее болоте. Готова кожу была на себе содрать от ужаса и тоски.
А время, как вода, утекало сквозь пальцы. Тут и шаги тяжелые послышались. В двери ключ повернулся, и открылась дверь со скрипом. А в проеме дверном Он стоит.
И такой страх обуял девушку, мурашки по коже бежали. Прижалась она к стене ледяной и смотрит на Кощея, не смея пошевелиться.
– Смотри, умная какая! Правильно! Меня бояться надо и покорной быть! Ничего сегодня я делать с тобой не буду, обряд еще приготовить нужно. Ты моя последняя жена, из всей тысячи последняя, и самая прекрасная. Ты знаешь, как долго я тебя ждал? Две сотни лет прошло, две сотни лет я готовился к встрече с тобою.
Чародей подошел к девушке. Провел пальцем холодным по щеке теплой. А Василису замутило от страха и отвращения, дрожью волна пошла по всему телу.
– Теплая ты какая, живая. Такая, какую, я и представлял. Еще немного и моею ты станешь, снимешь с меня заклятье жизнью своею. – Кощей перебирал мягкие волосы, вдыхал запах кожи девушки.
– Не стану я твоей, замужем я уже, за Иваном, ирод ты проклятый. – Тихо, но твердо прошептала Василиса.
А Кощей отступился от нее, и захохотал смехом громким, но мертвым.
– За Иваном, говоришь? – Чародей обнажил зубы в оскале. – Это тот, кого я на Калиновом мосту победил, да в реку скинул? Так нет его боле, сгинул он! – И снова смехом мертвым засмеялся. – Моя теперь, ты, моя!
И вышел он из темницы, хлопнул дверью, закрыл на ключ, и смолкли шаги тяжелые.
А Василиса осела на пол, как громом пораженная. И даже плакать не смогла, так ее весть поразила. Долго она сидела и смотрела в пустоту. А потом плакала, долго и сильно. Нет больше света белого, снова одна. Без любимого, без родных.
Дни шли. Кощей приходил, приносил еду, стоял и смотрел на нее часами, и уходил. Горел в камине огонь, да только темно по-прежнему было в ее темнице. Ни окон, ни щелочки на свет нет. Мрак и холод. Обстановка была скудная, кровать, небольшой стол со стулом, клетушка с уборной и все.
Есть не хотелось, все потеряло смысл. Хотела она собой покончить, только как? Воды нет, не утонуть, огонь в камине пустой, не сгореть, веревок нет, петлю на шею повесить. Голодом она себя и так морила. Только лежала в кровати, не вставая, и в сон впадала, проснется, лежит и снова спит.
И вот настал день. Пришел Кощей, загремел ключ в двери. Вошел в темницу. Сел на кровать рядом с Василисой. Начал ее по щекам гладить, волосы ее перебирать.
– Вставай. Наконец-то, готово все. Пора идти!
Василиса открыла гласа и молчит, не встает. Только глядит на него пустотой.
– Не встанешь?
– Нет!
– А если не встанешь, то я…– Не успел ответить договорить чародей, как подскочила Василиса с кровати.
– А чем ты меня пугать собрался, образина ты этакая? Все забрал у меня, семью, мужа, жизнь забрал! Смертью пугать собрался? Полешко ты горелое! Знаешь, снять с тебя проклятье, полбеды! Ты сам проклят, но вот душа у тебя сгнила давно! Если даже пойду с тобой, все равно гореть тебе в пламени горячем, собака ты сутулая. – Василису понесло.
А Кощей рот открыл от шока. Так, с ним впервые говорили.
– Да чтоб у тебя руки отсохли, да чтоб тебя трясучка замучила, да чтоб ты одни поганки ел! – Орала она. – Ты что думаешь, я управу на тебя не найду? Умру, но сживу тебя со света белого! Мало одного проклятья, да я на тебя наведу такие наговоры, что сам себя в зеркале не узнаешь! – Василиса схватила тарелку со стола и запустила в Кощея, тот еле увернулся. – Я тебе яду в еду насыплю, а то, что ты бессмертен, только на руку мне, прошибет тебя так, что неделю с горшка не слезешь!
Ругаться Василису брат старший научил, а нрав крутой ей от отца достался.
– Я тебе покажу сейчас, пенек ты болотный!
В колдуна полетело все, что лежало плохо, летели яблоки, кубки, даже стул полетел. Вылетел он из комнаты быстрее шмеля, и дверь захлопнуть забыл.
– Шальная баба! Дурная баба! – Кричал Кощей, а Василиса, вооружившись ножкой, разлетевшегося стула, бежала за ним с проклятиями, которые раньше вслух произносить боялась.
– Вот я тебя найду, навоз ты коровий, найду и живого места не оставлю!
А Кощей бежал, никогда в жизни он не встречал такую женщину. Все его боялись, дрожали все, как она в первый раз, и перечить не смели, вот и творил он свои дела темные свою магию черную, подчиняя себе всякого. Что делать теперь с этой дурной бабой, куда прятаться?
А Василиса разошлась не на шутку! Как она ждала этого дня! О, как ждала, чтобы избить его до крови-синяков, чтобы за каждого близкого он ответил, чтобы за каждое черное дело сполна получил! Она била все кругом, рвала и метала, воздух вокруг нее горел словно. Со стен слетали картины, разбивались хрустальные вазы, все проклятое добро, которое он годами собирал, превращала она в щепки.
– Вылезай! Вылезай, кошак ты облезлый, крыса подзаборная! Я с тебя три шкуры спущу! – Вот разбилось огромное зеркало во всю стену. В него запустила девушка большую золотую чашу, та смялась, и осколки стекла разлетелись по огромному залу с грохотом, от которого стены затряслись, и эхом этот грохот по всем чертогам пронесся. – Слышишь, ты, змеюка подколодная? Я найду тебя и такую трепку задам! По кусочкам себя не соберешь! – Она перевернула стол с мраморными статуэтками и те, звякнув об пол, превратились в черепки. – Ах, ты гнилушка, трус несчастный!
И шла, и крушила все, что под руку попадалось, Василиса. И такие ругательства о себе слышал Кошей, что оглохнуть хотел. Да, не таким он себе представлял день долгожданный, не таким он видел себя, забившийся в высокую башню!
Сколько часов прошло, никто не знает. Чертоги стояли практически в руинах. Устала девушка. Села на стул, который не успела разгромить и выдохнула.
– Только вылези, таракан ты плешивый! Я тебе голову оторву! – Проорала она в темноту.
Сидела Василиса на стуле, и такой голод ее пробрал. Пошла она еду себе искать. Обходила залы огромные, что могла била, что не могла, роняла. Так ему и надо, пусть он ее убьет потом, но этот хаос он долго убирать будет и ее в кошмарах вспоминать!
Нашла она поварошную, съела яблоки, выпила молока, закусила хлебом. А дальше что делать? Сбегать снова? Да толку, найдет ее снова, ирод проклятый. Нет! Пока живой он, не будет ей покоя на земле матушке!
– Найду, и сам пожалеет, что на свет родился! – Сказала Василиса, беря большую сковороду в руки и пошла, искать Кощея.
Кощей Бессмертный
Всё забрал Кощей у Василисы, именно это силой ее и стало. Нечего уже было терять девушке. Не боялась она Его, только ярость в ней горела огнем жарким! Притащил в свой склеп, морил ее холодом и тьмой, жизнь ей загубил, а теперь прячется?
И сковорода в ее руках стала грозным орудием! Она стучала ей о стены, рыскала по залам, но чародей сторонился хорошо. Комната за комнатой, зала за залой, кладовая за кладовой, искала Василиса Кощея. И все сильнее диву давалась. Богатства тут везде несметные лежали, и золото, и серебро, и ткани заморские и украшения диковинные, да только кому они нужны, если дом пуст и холоден. Кому нужны монеты, когда так темно и ни одного окна нет. Дворец, больше не хоромы богатые напоминал, а склеп. Кроме эха, ни звука. Кроме нее, никого… Как тут жить можно?
Нашла Василиса ворота огромные, толкнула их и на улицу вышла. Да только и тут тьма была, словно ночь безлунная. Смотрит, сад стоит, а в саду огоньки зелёные горят, хоть немного видно стало. Стала она обходить кругом и встречает фигуру каменную за фигурой. Сначала подумала она, что на погост попала и могилы кругом. Но удивило ее то, что все фигуры были женскими, и было их столько, что не счесть. Какие старые и мхом поросшие, какие ровнее и чище. Присмотрелась и ахнула, да это же Елена, сестрица ее старшая, а рядом Марья стоит. Так вот как их погубил колдун проклятый! Бросилась она к сестрам каменным и обнимала их, и целовала их, и плакала по ним.
Вспомнила Василиса слова Кощея, что она последняя из тысячи, значит, их тут без одной ее стоит эта тысяча. Да как это можно столько душ загубить? Столько девушек со свету сжить?
Пуще прежнего разозлилась Василиса. Зашептала наговоры, позвала светлячков, птиц позвала.
– Светлячки, мои ясные, помогите, чертоги Кощеевы осветите. Птицы мои вольнокрылые, в каждую печь, в каждый камин хворост несите!
Зашумел лес, засветилась трава. И пошла Василиса назад во дворец. Светлячки взлетели под потолки, в каждом камине лежал хворост, А Василиса шла и разжигала его живым огнем. И становилось во дворце теплее и светлее. Мрак уходил, холод отступал.
–Где сковорода моя? Сейчас найду тебя, Кощеюшка, за все ты мне ответишь! – Крикнула девушка.
А в это время сидел чародей в своей башне и думы думал.
– Колдун я или не колдун? Любое чародейство мне по плечу! Хочу людей мором уничтожу, хочу скот загублю! Хочу холод навлеку, хочу тьму сгущу! Силы ветра подвластны мне, силы тьмы! Реки могу осушить и колодцы! Так чего я одной бабы испугался? – Сетовал он на себя. – Как собачонка сбежал! Нет, вы гляньте на нее! Какая дурная! Как посмела со мной так говорить? Как посмела в меня такие бранные слова бросить? И ведь не только слова, а швыряла в меня все, что довелось в руки взять! – В голосе Кощея слышался не только гнев, но и восхищение.
Не встречал он таких никогда. Все, как одна были покорные, все как одна проходили обряд венчальный, отдавая души свои ему безропотно и каменели. Оставляя его снова в полном одиночестве и мраке. И последняя, Василиса, должна была встать так же, и отвести тьму от него. Должна была разбить проклятье. Да только не было в ней покорности, и не встала бы она, там, в саду безропотно.
Разозлился Кощей, встал, ногой топнул и двинулся навстречу к последней своей невесте. Должен он ее себе подчинить, своею сделать! Или не Кощей он!
Вот и шли они друг навстречу другу, один с решимостью, вторая со злостью и сковородой чугунной. Кто кого победит?
А Кощей шел, и чертоги свои не узнавал, везде свет, которого он годы не видел, везде тепло, которого так долго не чувствовал. И разруха. Такая разруха, которую вовек не убрать. Все добро, над которым он чах столько лет разбито, разорено, в клочья разодрано, по полам раскидано. И это одна баба сотворила? Страшно стало ему. Если она такое в гневе сотворила с домом то, что с ним сделать может?
– Нет! Чего бояться? Я чародей великий, сном ее крепким смотрю, и не сможет она рта раскрыть. – Говорил сам себе он. – Так, а как обет она будет говорить свадебный, как душу за меня отдаст, если спать будет? Не пойдет! Значит, я ее обездвижу! А как она на меня кольцо наденет, как обряд венчальный пройдет тогда? – Шел Кощей, и перебирал в голове заклятия, и ничего на ум не подходило.
И пока думал, не увидел Василису впереди. А она рванула, как лошадь дикая. А как увидел, ее обомлел. Глаза огнем горят, локоны золотые-медные развеваются, а в руках сковорода. Сам не понял, как ноги назад повернули от неё, рванул он назад в башню свою, взлетел по ступенькам и дверь на семь замков закрыл, в угол забился и завыл от страха.
А Василиса в дверь ломится, орет, сковородой стучит.
– Ах, ты старикашка дряхлый! Таракан подпечный! Сморчок сушеный! Выходи Ирод проклятый, я тебе все патлы твои повыдергиваю черные! Чего заперся там, как мышь летучая на чердаке? Выходи, кому говорю! – Долго бушевала девушка под дверью, а Кощей сидел и не знал, как с ней быть.
Проходили часы, и решила Василиса взять нелюдя измором. Начала она стучать сковородкой по двери, да не громко, но часто. И песни запела, самые громкие, да самые удалые.
Час орала и стучала, второй орала и стучала, третий пошёл. И взвыл Кощей. Сам не рад, что привез ее в чертоги свои. И проклятье свое не таким уже страшным казалось, ведь жил же с ним двести лет, и еще бы столько прожил.
Устала Василиса, голос охрип. Привалилась к стене и задремала. А Кощей не знает, как быть, что там за дверью делается? Вдруг притаилась и ждёт. И выйти страшно, и сидеть тут сиднем, тоже нельзя. И снова думы он думает свои, как ему быть с Василисой.
Двести лет назад был он Князем обычным. Золото любил, дев прекрасных тоже. Но все было ему мало, стал он грабить соседние княжества. И нашел в одном из них книгу черную, о темном колдовстве. Силу он набрал великую, и потекло к нему золото рекой, одну за другой менял он жен. Пока не встретил одну, которая прокляла его, за деяния его.
– Проживёшь, ты, до смерти один. Во мраке и холоде. Каждый, кто встретит тебя, бояться будет, не будет друга тебе близкого. И встретишь тысячу прекрасных дев, невинных. И если они будут готовы, тебе покорно душу свою отдать, спадет заклятие с тебя. Но не увидишь ты от них ни любви, ни ласки, каменеть они будут, как твоими станут. А последняя раздвинет мрак, вернёт тепло. И полюбишь ты ее, одну, единственную. Только должна она быть прекрасней всех. И родиться ей нужно в семье, где три дочери от одного отца, да разных матерей.
Страшно ему стало, он и так разменял третий десяток, да где ж столько дев молодых найти. Сколько ему отпущено? Так и суждено во мраке и холоде жить и умереть? И решил Кощей смерть свою спрятать. Вычитал он в книге черной, как обряд провести. Отлил он из золота иглу, уколол ею сердце свое, при помощи магии, а когда кровь засохла на ней, наколдовал он утку, утку убрал в зайца, а зайца в сундук спрятал, сундук цепями на дуб древний приковал. И заклятье на него наложил, что не сможет его разбить никто, ежели Кощей сам этого не захочет.
И начал он рыскать по свету, искать прекрасных девушек, невинных. Годы летели, а в саду, одна за одной, вставали каменные статуи. И вот остались последние три. Тридцать лет и три года не мог найти он тех самых. Но тут молва пошла, что у южного Князя родилась третья дочь. Решил он посмотреть. Послал птиц своих, наложил чары на людей и увидел, что все трое распустятся, как цветы в мае. Сначала Елену своей сделал, потом Марью, и пришёл черёд третей. Как увидел он ее, в первый раз, обомлел. Такой красоты он не видывал прежде. Только нужно было дождаться, когда в ней женщина проснется. Да не беда это, столько лет ждал и тут подождёт. Вот и срок подошёл. Прилетел он за последней невестой своей, забрал к себе, обряд готовил долгий, чёрный. Да только вот, как увидел, что это не Василиса, а старуха с ее личиной, разгневался. В пыль превратил он старую, кинулся назад искать Василису, только вот нет ее там, и следа не нашлось. Княжество сжёг он до тла. Наложил заклятия поиска, и день и ночь искали ее птицы, люди и звери.
Но найти не могли. Год за годом шли, он уж подумал, что сгорела она в пожаре, им устроенным. Но вот тут и случилось чудо, учуяли Василису его силы черные.
Но вот какая загвоздка. Замужняя она. И под мужем была. Спадёт ли заклятье? Мужа он извел, и приволок девушку в хоромы свои. Да только вот, что теперь делать с ней? Никто не давал указаний, что она такая буйная будет. Как так получилось, он ее в темницу привез, но сам в темнице сидит. Сковороды испугался! И такой гнев его взял, снова в угол его загнали? Никогда он по щелям не прятался, никогда ни от кого не убегал.
В чертогах стояла тишина. Привычная тишина. Не думал он, что так важен ему покой, а тут за день измучился он в шуме и хаосе. Осторожно открыл семь замков и тихо отворил дверь, смотрит, а Василиса прислонилась к двери, и спит крепко. Еще сильнее растерялся Кощей, что делать тут с ней спящей. Будить? Так ведь снова буянить начнет! Еще сильнее сон наложить? Так ведь не будет же спать до самой смерти, зачем она ему спящая? Сел он напротив нее и залюбовался.
Ресницы длинные да пышные, кожа белая, словно шелк, щеки румяные, губы полные алые. А волосы как все золото его в чертогах, волнами по плечам растекаются. Руки нежные, пальцы тонкие, вся ладная, как лебедь. И такая тоска на кощея нахлынула. Как ее своей сделать, да чтобы она в камень не превратилась? Изголодался он во тьме и холоде по женской ласке.
Смерть Кощеева
Долго сидел и любовался красавицей Василисой, только вот проснется она и снова буянить начнет. Решил он ее пока в опочивальне своей запереть. Проснется, побуянит, поорет, да устанет.
Поднял он ее на руки, а тут сковорода с коленок ее, как упадет, да давай греметь по лестнице. Да такой грохот поднялся. Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… По ступенькам она бахает, а эхо эти звуки усиливает. Сжался колдун в комок, и от страха глаза закрыл. А Василиса, наоборот открыла, уставилась на врага своего и сначала, понять не может, где она, что с ней.
А потом, как завизжит, как вцепится кощею в волосы длинные. Да так вцепилась, что силком не оттащить. Вцепилась, и голосит не своим голосом.
– Попался, мухомор червивый! Да, я сейчас из тебя душу всю вытрясу! Вот и смерть твоя пришла! Запомнишь, ты, у меня, гнилушка болотная, как людей губить! Узнаешь, как города жечь!
Кощей бедный руки отпустил. И кубарем они по ступенькам покатились. Ударился он головой о пол каменный и завыл, а Василиса тут как тут, ей никакие ступеньки нипочем оказались. Уселась на него верхом, и давай его обхаживать кулаками, да силы в ней столько, что чародей и сделать ничего не может. Била она его от души, долго, пока силы не кончились. Отползла в сторону, прислонилась к стене, дышит тяжело, щеки раскраснелись. А Кощей встать не может.
– Или убей меня сейчас, или я тебе устрою такую жизнь, что проклятие твое тебе цветочками покажется. – Хрипела Василиса. – Ты у меня, сморчок поганый, еще пожалеешь, что на меня глаз положил.
– Не смогу тебя убить, ты мне живая нужна. – Сипит колдун.
– Значит, к войне готовься, хоть ты и Бессмертный, я тебе жизни не дам!
Отдышавшись, встала Василиса, пнула Кощея, подняла сковороду, и пошла себе покои искать. Убить она его не сможет, так толку силы на окаянного терять? Она посидит, подумает, и найдет решение, как дальше быть. А сейчас сил надо набраться на борьбу с Кощеем. Идти ей все равно некуда, а так хоть мир избавит от нечисти поганой.
А чародей еле встал, бока болят, на лице сером синяки поплыли. Огляделся, кругом клочья волос его лежат. Стоит, охает. И снова самому себе диву дается. Он убивал людей одним взмахом руки, губил целые княжества, стада коров падали, когда он шел. Таких богатырей в могилу сводил, которых никто побить не мог. А тут что? Бегает от бабы по дворцу, тумаки от нее получает, так теперь и войну ему объявили в его чертогах? Застонал он от бессилия!
– Ничего! Сейчас пойду, открою книгу свою черную и найду, как Василису себе покорить!
И, казалось бы, погром в Кощеевом дворце устроен, побит он, и злым должен стать как черт! Но ведь нет, шел он в свои покои, а на лице улыбка сверкала. Давно он себя таким живым не чувствовал, давно его так ничего не будоражило. Всего три дня и три ночи девушка в замке его темном живет, всего один день белый она по замку ходит, а как изменила весь его уклад.
– Посмотрим еще, кто, кого! Посмотрим, как ты у меня потом петь будешь! – И тут вспомнил колдун, как она под дверью башни песни боевые голосила, да как засмеялся. И смеялся громко. И весело ему давно так не было.
Вот так разошлись они по разным сторонам хором Кощеевых.
Василиса себе покои нашла с окнами большими, да только стекла в окнах черные и свет не пускают.
– Да, что ж ты за нелюдь такая, что в такой тьме-то живешь? – прошептала девушка и давай стекла сковородкой охаживать. Летели осколки черные во все стороны, а комната светом и теплом наполнялась.
Не знала она, что своими действиями разрушает заклятие древнее. В день, когда Кощея прокляли, чертоги его потемнели, окна почернели. И как не бился с этим чародей, ничего поделать не мог. Даже если выходил он на свет белый, то тучи набегали темные, от солнца его скрывая. Огня горячего он не мог разжечь, гас сразу огонь. Вот и приходилось Кощею черным огнем пользоваться, да только ни света от него, ни тепла не было.
А Василиса, разгромив окно, принялась камин топить. В соседних залах она нашла стульев, да столов полным-полно. Вот они-то и пошли в топку. А то, что эти столы и стулья были, на вес золота, ей то что? Не надо было ее сюда тащить.
Вообще, решила Василиса разнести этот замок в пух и прах. Девушкой она была бережливой всегда, но тут она как рассудила? Он мою жизнь разрушил, а я что права не имею? И пока Кощей сидел в своих покоях, да книгу черную листал, девушка наведалась в поварошную, еды себе наготовила, чаю напилась и пошла бесчинствовать.
В камины летели стулья, картины, столы и так хорошо они горели, и таким теплом от каминов несло. Хрустальные вазы она била. Что потяжелее попадалось, швыряла в окна, и сквозь них свет бил.
А потом села она и думает. Ну, разнесу я ему тут всё, а дальше что? Как злодея извести? И надумала…
День, вечер, ночь прошли, утро наступило, вышел колдун из комнаты своей, и пошёл искать Василису. Вычитал он в книге, как заговор сделать на то, чтобы человек стал как кукла безвольная, послушная. Ещё немного и сделает он ее своею. Но решил Кощей схитрить. Не будет он обряд венчальный проводить, тогда и не окаменеет Василиса, и все ее тепло будет только ему принадлежать.
Вышел он из прохода темного и ужаснулся. Руины. Да она же от замка камня на камне не оставила. По полу пройти нельзя, одни осколки, черепки, да щепки валяются. Но даже не это поразило Кощея. В замке кипела жизнь, то тут, то там бегали ежи и зайцы, под потолком летали птицы и светлячки, везде в каминах огонь полыхал, свечи горели. А когда он в тронную залу вошел, то встал, как вкопанный. Из самого большого окна, которое раньше было магическим черным стеклом выложено, лился свет солнечный, дул ветер теплый живой.
