Ирина Галь
Умереть счастливой бабкой. Как создать жизнь, которую захочется повторить
Глава 5. Розовые очки
Выбрал цель – иди до конца. Не отказывайся от принципов, не меняй планы. Живи так, как завещал дедушка, который давно лежит на Красной площади. В то время как Вселенная рисует тебе знаки, преграждает неверный путь, говорит устами других людей, наш ум продолжает верить, что «если долго мучиться, что-нибудь получится». Возможно, даже что-то хорошее. Но не факт.
Женька встретил меня в аэропорту «Шереметьево». Мы решили двигаться прямиком в ЗАГС для подачи заявления и оттуда – к родителям на дачу. Мысли о красоте парижских улиц не покидали меня. В голове звучали звуки скрипки, слышался счастливый смех посетителей уютных кафе. Мелодия “A Paris” Ива Монтана не давала сосредоточиться на реальности за окном. И не то чтобы московские пейзажи мне не нравились. Наоборот. Я обожаю Москву. Но в той поездке было что-то особенное. Какой-то аромат свободы и безграничного счастья.
Моя корпоративная карета докатила нас до огромного парка, утопающего в зелени. Где-то внутри располагался Дворец бракосочетания. «Какое странное словосочетание: “Дворец” – “брак”. И для тех, кто не понял, что эти слова объединяемы, добавлено “сочетания”», – на секундочку задумалась я. Выскочила с пассажирского сиденья и уверенно захлопнула дверь кроссовера.
– Ну что, пойдем? Путь предстоит неблизкий, – с ответственным видом Сусанина уточнил Евгений.
– Откуда ты знаешь, куда идти? – удивилась я.
– Я все проверил. Посмотрел фотографии залов. Изучил прайсы на музыкантов. Звони уже скорее своим крутым связям, – с подтруниванием произнес он. – Пусть накрывают поляну. Мы идем, – прозвучала команда короля-победителя.
Я набрала номер директора ЗАГСа. Немного смущаясь, сообщила, что мы уже на подходе.
Через пятнадцать минут миловидная сотрудница проводила нас в комнату, где принимали заявления. В процессе оформления документов выяснилось, что у нас будет много гостей на росписи. Что понадобится живая музыка и большой зал. Мои глаза становились все больше, но, как полагается ведическим женам, я контролировала мимику и молчала.
На выходе нам выдали нарядный пакет с полезными журналами для невест. В нем было множество брошюр про рестораны, автомобили, кольца и все, что необходимо для организации заветного дня.
– Нам нужно классную машину для жениха и невесты и организовать пропуска на территорию парка. Чтобы гости на своих машинах заехали. Сможешь договориться? – повернулся ко мне Женька.
– Не уверена. Это платная история. Да и я не очень хочу еще раз человека беспокоить. Неудобно. Он же мне не дружбан. И так уже очень помог с резервированием правильного дня и часа. Да еще и в таком красивом месте, – тихо пробурчала я. Опустила голову. На глаза наворачивались слезы.
Женька не работал уже больше полугода. Точнее, подрабатывал по два-три часа в неделю оператором. Денег это особо не приносило, но на жизнь ему хватало. Свою «ниву» он эксплуатировал только для поездок на дачу. В основном передвигался на метро. Он великолепно готовил. Особенно жареную картошку и борщ. Чем и питался каждый день. Все, что можно было сделать руками, будущий муж делал сам.
«Инженерный мозг и золотые руки! Если кто-то и мог бы изобрести вечный двигатель, то это Евгений», – так его охарактеризовала мой астролог.
«У всех бывают сложные времена, – успокаивала себя я. – Просто мне не нравится думать, что я делаю все неправильно. Столько курсов пройдено, чтобы быть менее самостоятельной. Веды изучены вдоль и поперек. И не хочется мне спорить и сильную изображать. Хочется платье и на ручки, – мой нос начинал краснеть. – Даже платье и кольцо придется самой покупать. А теперь еще все это: ЗАГС, машины, рестораны, ведущие. Я не потяну, – слезы катились по моим щекам. – Не-е-ет. Еще хуже. Я потяну. Но я не хочу. Можно же было просто расписаться. И не ставить его, меня, родителей в такое неловкое положение».
Я рыдала взахлеб. Женька вытирал ручьи моих слез.
– Это ты от счастья? – ласково спросил он и прижал меня к себе.
– Да-а-а-а, – прерывисто проикала я. И разрыдалась еще сильнее. Было жалко себя, собственную слабость и глупость.
До дачи было около двух часов езды. Мы заскочили в МакАвто, закупились кофе, наггетсами, и я погрузилась в листание свадебных журналов. Картинки счастливых невест в дизайнерских белых платьях. Виды голубого неба и синего моря у них за спиной. Ковровая дорожка, усыпанная белыми лепестками. Жених и невеста на фоне алого заката обмениваются кольцами.
Звуки тяжелого рока прервали полет фантазии. Я посмотрела на будущего мужа. Мотая головой под удары баса, Женька маневрировал между коллегами по трассе. Он чувствовал себя хозяином и воином. Лицо выражало стремление к победе и неподдельную агрессию. Это была его любимая музыка. Он великолепно играл на гитаре, барабанил на установке и очень неплохо пел. А вот мой мозг начинал закипать.
С каждым новым ударом жар внутри меня смешивался с гневом. От низа живота через солнечное сплетение к сердцу.
– Переключи станцию, пожалуйста, – вполголоса, но очень серьезно прошипела я. Все тело наполнял внутренний огонь. Мне захотелось драться.
– Это крутая музыка. У нее есть смысл и история. Слушай. Это шедевры мировой музыкальной истории, – настаивал Евгений.
– Я не могу. Это крики боли и войны. Как будто мы должны встать и сражаться со всем миром. Могу признать рок-баллады. В них любовь и сила, – все еще спокойно я постаралась передать свои ощущения.
– Ну что ты хочешь послушать? Какое радио включить? Опять «Монте-Карло» или это твое, на английском? – с издевкой и укором произнес он. – Я под эти твои песенки начинаю слишком много думать. Или голова перегревается. Чем спокойнее звуки снаружи, тем больше я раздражаюсь, – настаивал он, уже повышая голос. – Ты чего сегодня такая вся недовольная? И в ЗАГСе тебе что-то не нравилось. Я по лицу видел. И сейчас бесишься. Ты че там, в Париже, загуляла, что ли? Нюхнула воздух свободы? – звучало как монолог из дешевых русских сериалов, где муж решил показать нерадивой жене, кто в доме хозяин.
– Все хорошо, – собралась я с силами. – Просто давай послушаем что-нибудь другое, – мягко и спокойно повторила я.
В ответ – тишина. Он переключил радиостанцию. Дальше мы ехали молча. У меня даже не было мыслей. Просто странное ощущение какой-то нестыковки меня и того сериала, в котором я только что побывала.
Родители встретили нас накрытым столом и расспросами о том, как прошла рабочая неделя. Они постоянно жили на даче. Большой двухэтажный дом из красного кирпича. Три уютные спальни, кухня-гостиная, камин и две ванные комнаты. Отдельно стояла баня со вторым этажом. А за двухметровым зеленым забором разливалось небольшое озеро. Я бы никогда в жизни не назвала это дачей. Это было родовое гнездо. Земля осталась от дедушек. А вот дом отец построил сам. В качестве убежища на случай пожаров и революций.
Папа Жени уже много лет никуда не выезжал. Не хотел. Телевизор и домашние хлопоты были достаточным развлечением. Нужно учитывать, что он продолжал работать и содержать тот самый немаленький дом и маму. В юности он был в нескольких служебных командировках. Посмотрел на заграничную жизнь и решил, что ничего интересного для себя там не найдет. Это был его осознанный выбор. А вот мама Жени была заядлой путешественницей. Как только она вышла на пенсию, жизнь заиграла новыми красками.
Василиса Ивановна очень умело распоряжалась пенсионными деньгами. Она их копила для поездок. Три раза в год ей удавалось выбраться за границу. Обычно пару раз посещался Египет. Как правило, весной и поздней осенью. Но не в самый сезон, так как путевки покупались по спецценам. И раз в год мама ездила в Европу. В свои шестьдесят пять лет Василиса Ивановна отлично выглядела и планировала очередную поездку в Камбоджу. Для экономии в этот раз она решила взять с собой подружку. Незнание иностранных языков, опасности неизведанных миров абсолютно не пугали заядлую туристку.
Я восхищалась ею. Мы часто уходили прогуляться по дачному поселку и поболтать. Мне даже казалось, что я выхожу замуж за нее. Улыбчивая и абсолютно крошечная блондинка с горящими голубыми глазами. Активная, интеллигентная и очень человечная.
Пройдя множество испытаний в жизни, она точно знала, как важно быть счастливой каждый день.
Конечно, она обожала своего единственного двухметрового сыночка. А папа Женьки обожал ее. Однажды после очередного скандала между Женькой и отцом по поводу мнения о власть предержащих я спросила у будущего мужа:
– Как вы с папой уживаетесь? Вы же очень агрессивно настроены друг к другу.
– Мы оба любим маму, – уверенно и с теплой улыбкой произнес он.
Этим вечером картинка повторилась. Точнее, она повторялась каждые выходные. Папа с Женей жарко спорили по поводу услышанного в новостях по телевизору. Женька как телевизионщик со стажем утверждал, что везде все врут. Отец доказывал, что мы живем в своих иллюзиях и отказываемся признавать реальность, транслируемую с голубых экранов. Их объединяла не только любовь к Василисе Ивановне, но и абсолютная убежденность, что жизнь – боль. Просто видели они эту «боль» в разных вещах, но очень любили убеждать в своей правоте окружающих.
Я чувствовала себя как дома. Как будто я и не уезжала из своего детства. Крики, обвинения в тупости. Но все в рамках приличия, с мамиными шутками и подкалыванием обоих мужчин.
Роли были распределены очень четко. Даже по расстановке стульев и бокалов для вина считывалось, что Женька – король, мама – королева, отец – влюбленный в королеву первый министр. Мне отводилась роль стороннего наблюдателя. И место за столом около первого министра. Так, чтобы король и королева могли лицезреть всех присутствующих. И мне было абсолютно комфортно с таким распределением. Так как Женька приучил родителей не вмешиваться в его личную жизнь, с советами к нам никто не лез, расспросами не докучал.
Ранним утром я спустилась в столовую. Оказалось, что «ранним» оно было только для меня. Все домочадцы уже позавтракали и разбрелись по своим делам. Мужики что-то мастерили на столярном станке. Василиса Ивановна бродила по газону босыми ногами вдоль яблонь. Заметив меня, все дружно остановились и с улыбкой хором произнесли: «С добрым утром, спящая красавица!»
Ярко светило солнце. Вдалеке слышалось пение утренних птиц. Я выспалась и уже забыла про Париж. Как будто это было во сне или вовсе не со мной.
«Каждый день – это целая жизнь. Мы рождаемся, просыпаясь, и вечером умираем, чтобы на следующее утро родиться снова, – регулярно напоминала я сама себе. – Значит, у меня есть шанс сегодня прожить еще одну счастливую жизнь».
Я встала из-за обеденного стола и выбежала на террасу.
– Василиса Ивановна, пойдемте гулять! – крикнула я.
– Ой, Ирочка, я ж всегда с удовольствием! Вы же знаете! Это мужики у нас не любят ходить, а я… Бегу переодеваться! – с еще большим вдохновением ответила мама Жени.
Наворачивая очередной круг по садово-дачному товариществу, мы весело щебетали о жизни. Вспоминали путешествия. Василиса Ивановна делилась секретными фактами своей биографии. Я обещала хранить тайны и продолжаю это делать. Все услышанное на массиве осталось на массиве.
Спустя два часа кружений и размышлений мы добрались до темы свадьбы. По закону жанра этот вопрос должен был быть основным для секретных обсуждений. Но Василиса Ивановна была очень легкой и деликатной в общении. Она чувствовала, когда и что можно спросить, заводила разговоры о кошках и дорожках, не давая свадьбе осерьезнить наше настроение.
– Как продвигается подготовка, Ирин? – пряча смущение, спросила мама Жени. – Извините, что спрашиваю, просто Женечка нам мало что рассказывает, а нам бы с папой денежку посчитать. Ну… понять, сколько нужно на свадьбу. Женя пока не работает, и мы, конечно, поможем. А с вашей стороны много народу будет? Родители помогут, если что? – подошла она к самой интересной теме.
– Родители должны приехать. Папа и тетя уже купили билеты. Мама с сестрой пока присматриваются. Для них это недешевое удовольствие. Я буду очень рада, если они приедут, и помогу с билетами, если нужно будет, – недвусмысленно обрисовала я финансовую сторону вопроса. – Друзья еще будут. Человек пять-шесть. Итого максимум двенадцать человек с моей стороны.
– Ох! Я, конечно, понимаю, что сейчас уже немодно большие свадьбы, – неожиданно вздохнула Василиса Ивановна. – Но вы же знаете, у нас так много родственников и все так любят Женечку. Нас просто не поймут, если мы всех не позовем.
– Да, конечно. Понимаю, – сухо произнесла я, стараясь не выдать свое реальное отношение.
– Вам, конечно, непросто сейчас. Когда Женька так давно не работает. Но вы не переживайте. У всех бывают сложные времена. Вот поженитесь, и все у вас наладится. Ребеночка родите. Счастье придет в дом вместе с новой душой, – ласково продолжала она. – Вам очень повезло с моим сыночком. Женька такой же надежный, как и его отец. Он вас никогда не бросит.
Ее сердце было наполнено любовью. Глаза блестели нежностью. Женя был мужчиной ее жизни. В этом не было никаких сомнений. Я даже не пыталась соревноваться. Мне всегда казалось нормальным, что сын обожает свою маму. К счастью, я никогда не жила рядом с мамой моих бойфрендов и не знаю на практике, чем грозит такая любовь.
Я была этакой женщиной без особых проблем: всегда веселая, сама зарабатываю, детьми не обременена, правила быта меня мало интересуют. Меня нужно кормить, любить и наряжать. И то, последнее я делала сама без особых проблем.
– Ирочка, вы мне очень нравитесь. И я не хочу, чтобы вы страдали, – неожиданно призналась мама Жени. – Со свадьбой мы с папой поможем. Родственников своих накормим и оттанцуем. Простите, что не сможем вам платье купить и кольца, наверное, тоже. Ну уж как есть. Вам нужно о другом подумать.
Она замолчала и как будто анализировала, нужно ли мне об этом знать.
– Люди должны наполнять друг друга радостью и позитивом. Я расскажу вам притчу. А вы решайте, как хотите жить.
Один мужчина приехал в поселок к родственникам и пошел на кладбище навестить могилу одного из своих близких. Случайно он зашел на другой участок, и его внимание привлекли надписи на могильных плитах, в которых явно было что-то не так, как у других. Одна надпись гласила: «Здесь покоится такой-то. Он жил восемь месяцев, четыре дня и девять часов». Другая надпись говорила, что здесь отдыхает такая-то, которая жила семь лет, два месяца и двадцать часов. В нескольких шагах третья плита сообщала, что она установлена в честь такого-то, который жил двенадцать лет, три месяца, семь дней и пятнадцать часов.
Количество подобных надписей заставило мужчину предположить, что это участок, где похоронены только дети. В этот момент он увидел служителей кладбища и спросил одного из них:
– Почему тут записано только время, которое эти дети прожили? Почему столько умерших детей? Что, здесь была эпидемия или, может, кто-то проклял этих людей и их дети умирали?
Служитель ответил:
– В этом поселке есть своя традиция. Когда дети достигают совершеннолетия, им дарят блокнот. На одной из страниц они записывают самые счастливые и значительные события в своей жизни, на другой – время, сколько длилось событие, которым они наслаждались. Почти все записывают эмоции, сопровождавшие первый поцелуй, сколько секунд или минут он длился, что они при этом ощущали. Почти все вписывают день своей свадьбы, рождение ребенка, желанное путешествие, которого долго ждали, встречу с кем-то любимым, когда что-то получилось… Это и есть настоящее время жизни.
Мы существуем, чтобы быть счастливыми, получать удовольствие от жизни, помогать другим людям, быть в гармонии с миром. Все остальное – это не жизнь.
Мурашки бежали по моей спине. Еще один сигнал. И какой неожиданный источник! Жизнь, конечно, состоит не только из радостных моментов. Но мы можем сделать каждый день намного длиннее, если будем находиться в счастье.
Мы зашли в дом.
– Я хочу вам кое-что подарить, – побежала в дальнюю комнату мама Жени. – Мне они уже не очень… в силу возраста, а вам в самый раз.
Василиса Ивановна раскрыла белый кожаный футляр. Внутри показались маленький кусочек розовой ткани и солнечные очки!
– Возьмите, пожалуйста, вдруг они вам подойдут, – с каким-то особым трепетом произнесла она.
Я достала очки из коробочки и тут же нацепила на себя. Мир вокруг окрасился в нежно-розовый цвет. Как во время рассвета или прямо перед закатом. Трава за окном, белый кухонный гарнитур, лицо радостной Василисы Ивановны – все было пронизано отблесками розового солнца.
– Даже не знаю, как вас благодарить! – бросилась обнимать ее я. – Все такое веселое в этих очках! И сами они такие стильные! Такие розовые! – продолжала прыгать и кружиться от восторга я.
Белая оправа с отблесками перламутра идеально гармонировала с розовым градиентом стекол. Василиса Ивановна радостно улыбалась.
– Благодарю! – я снова обняла маленькую маму Жени.
– От души, Ирочка! Будьте счастливы, – тихим и мягким голосом промурлыкала она.