Ирина Брестер
Город-на-Оке
– А почему? – осведомился Степаныч, попивая чаёк из большой стеклянной кружки, да закусывая его бутербродом с твёрдым сыром и мягкой колбасой.
– А потому, – Алфёр-без-отчества хитро прищурил один глаз, так что даже бровь над этим глазом задёргалась, – чудеса там водятся!
– Чудеса? – переспросил Степаныч, думая, что ослышался.
– Истинно, чудеса! – повторил Алфёр-без-отчества. – Слыхал что-нибудь про такое?
– Нет, не слыхал.
– А я не только слыхал, но и видал! – и Алфёр-без-отчества так стукнул кулаком по столу, что свой чай расплескал и на Степанычеву рубашку белоцветную даже попал.
– И что же это за чудеса такие? – Степаныч достал салфетку и принялся капли чая с рубашки стирать. «Вот незадача! – подумал он. – Пятна ведь останутся!..»
Алфёр-без-отчества словно бы и не заметил Степанычевых маневров с салфеткой.
– Какие там чудеса, ты спрашиваешь? – Степаныч кивнул. – А такие, что… – тут Алфёр-без-отчества внезапно осёкся. – Да что я тебе рассказываю? Приедешь – сам увидишь.
– Но я туда не собираюсь, – возразил Степаныч. – У меня маршрут совсем другой построен.
– А ты поменяй свой маршрут, – деловито посоветовал Алфёр-без-отчества. – Ей богу, не пожалеешь.
Так оно и вышло. И наш Степаныч, сойдя на изначально отмеченной на маршрутной карте станции и погуляв пешком по очень красивому, но совсем не «чудесному» городу, вдруг понял, что чего-то ему не хватает. Вспомнил слова пассажира своего недавнего о «расчудесном» городе, что на реке одной стоит.
«Поехать туда, что ли? – размышлял Степаныч, советуясь сам с собой. – А ну, как и впрямь что-нибудь невиданное там обнаружу! Будет потом что вспомнить».
Так и решился. И погуляв ещё немного, Степаныч вернулся к кассе вокзала. Там купил билет до нужного места и уже через два часа отправился в путь.
Город-на-Оке встретил его весенним теплом яркого солнца и тающим снегом холодной зимы вперемешку с межсезонной грязью. Сойдя с перрона, Степаныч тут же увяз в этой самой грязи по самый верх обуви. С чувством сожаления он смотрел на то, как его новые коричневые ботиночки на глазах меняют цвет. Пытался оттереть – не помогло. Огляделся вокруг – никто даже внимания не обратил. Все ходят давно уже по колено, и никто даже слова протеста не выражает. Тогда Степаныч решил, что это, возможно, и есть тень местного колорита. А раз так – то и переживать не стоит. Чай, не в столицу прибыл.
Местность, и впрямь, оказалась так себе. Полуразвалившиеся «памятники архитектуры», под которыми, действительно, можно было похоронить зазевавшегося прохожего, пропустившего очередной падающий с верхов кирпич, перемежались с кое-как слепленными (буквально на ходу) новостройками. Проходя мимо одной из таких, Степаныч задрал голову вверх и увидел, как на высоте тринадцатого этажа на перилах крошечного балкона сидит самая обыкновенная… русалка и приветливо машет ему своим рыбьим хвостом.
Степаныч оторопел и, пропустив фонарный столб, что медленно, но верно двигался ему навстречу, легко впечатался в него своим широким лбом. К счастью, столкновение оказалось не смертельным. Степаныч отлетел на пару шагов назад и, удачно приземлившись на мягкое место, временно прекратил своё движение. Когда же «звёздочки» перед глазами перестали кружить и заняли каждая положенное ей по статусу и должности место, Степаныч поднялся на ноги.
Лоб слегка побаливал. Степаныч потёр ушибленное место рукой. Не обнаружив там никаких изменений, он совсем успокоился.
«Раз всё на месте, можно идти дальше», – решил он.
Когда же снова поднял голову вверх, русалки там уже не было. Вместо неё на балконе показался недовольного вида мужчина таких же, как и Степаныч, средних лет, но с явно большими, чем у него аппетитами. Об чём выразительно говорил его большой круглый живот, еле вмещающийся в спортивные штаны синего цвета с белыми полосками по бокам, к которым крепились подтяжки из парашютных строп. «Чтобы в случае непредвиденного полёта жизни и здоровью ничто не угрожало», – понял Степаныч и двинулся дальше.
Город-на-Оке изобиловал улицами. Они пересекали друг друга подобно линиям в тетради. И каждая норовила завернуть куда-нибудь за угол, где периодически путника ожидал самый обыкновенный тупик.
Степаныч попался на эту удочку несколько раз. Причём дважды – весьма неудачно. Первый раз – когда свернул в узкий проём между каким-то сараем и старым каменным домом, больше напоминавшим крепость с осадными башнями. Там он наткнулся на злостного бультерьера, который обругал его так, что у Степаныча уши едва не свернулись в трубочку. Бультерьер на чистейшем русском мате с самым серьёзным и важным видом научно-популярно объяснил ему, что заходить сюда не стоит. Что держит эту улицу субъект Матвей Перехват, и что всякому посягнувшему на его каменные плиты грозит немедленное…
