Ирена Р. Сытник
Свободная женщина
– Кто ты и откуда родом, глупец? Как у тебя хватило ума посягнуть на моего коня? Разве ты не знаешь, кто я?
Оборванец ответил ей равнодушным взглядом, промолчав.
– Почему ты молчишь? Ты немой, не понимаешь вопроса или не желаешь отвечать?
Пленный упорно молчал.
Ахайя, до этого расслабленно лежавшая в кресле, резко выпрямилась и слегка наклонилась вперёд. Её голос стал низким, и в нём зазвучала угроза:
– Ты не хочешь со мной говорить или не понимаешь по-илларийски?
Пленный, в самом деле, выглядел как чужеземец: высокий, мускулистый, светловолосый, с большими, чуть раскосыми, чёрными глазами, какие женщина видела только у чистокровных виолок. Эти глаза и скуластое, с большими выразительными губами лицо, особенно заинтересовали Ахайю.
– К чему разговоры, если ты всё равно повесишь меня, – ответил пленник, произнося слова с лёгким акцентом.
Ахайя вновь расслабленно откинулась на спинку кресла, и рабыня, испуганно отползшая в сторону, вновь вернулась на место и принялась массировать другую ногу госпожи. Женщина иронично усмехнулась.
– Не обязательно… Если ты расскажешь мне какую-нибудь жалостливую историю или назовёшь вескую причину, толкнувшую тебя на воровство, я, возможно, передумаю.
– А ты любишь слушать сказки на ночь? – насмешливо улыбнулся пленник. Несмотря на униженное положение и явную угрозу смерти, он держался дерзко и вызывающе, совсем не так, как в роще.
Массажистка испуганно оглянулась на него, а затем украдкой посмотрела на госпожу, удивляясь, как та терпит такую дерзость.
Ахайя, на самом деле, не питала к бродяге зла. Ей даже понравилось его вызывающее поведение. Она уважала смелость и силу духа, и дерзкое поведение бродяги, над головой которого висел призрачный меч её гнева, а на шее болталась реальная верёвка, забавляло.
– Ну, только если ты хороший сказочник, – невозмутимо ответила женщина.
– Тут тебе не повезло… Я бывший корсар, и сочинять сказки не умею.
– Это тебе не повезло, а мне всё равно… А почему бывший?
– Потому что мой корабль пошёл на дно, а товарищи частью погибли. Спасшиеся разошлись, кто куда. Лично я пробирался к Скалистому Берегу, чтобы вступить в новоё братство, и подумал, что верхом доберусь туда быстрее и комфортнее, чем пешком.
– Ты рассказал о себе такую ужасную правду, что теперь я просто вынуждена тебя повесить… Разве нельзя было что-нибудь придумать?
– Я не сказочник, чтобы выдумывать небылицы. И не нуждаюсь в твоём милосердии! – Пленник внезапно вскочил на ноги и с яростью посмотрел на женщину. – Можешь повесить меня, если это удовлетворит твою кровожадную душу, но я не буду ползать у твоих ног и вымаливать пощаду, если ты этого ждёшь!
Ахайя иронично засмеялась и слегка толкнула рабыню ногой.
– Посмотри на этого гордеца, Элана! Как он жаждет смерти… Что ж, он её получит, гордую и прекрасную.
Рабыня послушно обернулась и посмотрела на пленника. В её глазах светилась жалость, ведь она знала, что госпожа слов на ветер не бросает.
Ахайя хлопнула в ладоши и в комнату заглянула дежурная рабыня.
– Позови капитана охраны, – приказала женщина. Когда рабыня выскользнула за дверь, она продолжила, обращаясь к корсару: – Ну вот, ты добился, чего хотел. Ты умрёшь… Но не сейчас. Чуть позже. Когда для этого будет подходящее время. А пока пользуйся моим гостеприимством, – загадочно улыбнулась она.
Пленник ответил ей злобным взглядом. Минуту в комнате царила тишина. Корсар, игнорируя откровенный взгляд хозяйки, мрачно рассматривал обстановку комнаты, а женщина любовалась крепко сбитым, пропорционально развитым, стройным и мускулистым телом мужчины.
– Может, всё же назовёшь своё имя, чтобы я знала, что написать на табличке, которая будет висеть на твоей груди. «Такой-то, корсар и конокрад», – неожиданно произнесла Ахайя.
– Пиши, что хочешь, кровожадная ведьма, – буркнул пленник.
– Да, я такая, – не обиделась женщина. – Вот меня зовут Ахайя ди Вермис, я хозяйка окружающих земель и госпожа этого замка. А кто ты?
– Можешь написать Дайд, этого будет достаточно.
– Необычное имя… Сам придумал?
– Ты подсказала.
Ахайя улыбнулась.
Неожиданно в комнату вошла одна из нянек Лароса и произнесла:
– Прошу прощения, госпожа, но маленький господин проснулся и зовёт вас.
Ахайя сразу встала и вышла вслед за нянькой. Ларос хныкал и крутился в своей роскошной кроватке. Женщина взяла ребёнка на руки и прижала к груди. Она начала его нежно качать, тихонько напевая когда-то слышанную колыбельную песенку. Забытые слова она додумывала сама. Малыш, услышав голос матери, успокоился, расслабился и вскоре уснул. Подержав его ещё немного, Ахайя нежно поцеловала сынишку и осторожно положила назад в кроватку.
Когда Ахайя вернулась, её с нетерпением ждал капитан Хорст. Дайд, скрутившись, лежал у его ног.
– За что? – спросила женщина, профессиональным взглядом оценив позу лежащего. По-видимому, тот получил хороший удар в живот.
– Простите, госпожа, но он вёл себя очень нагло.
– Да, он такой… Отведи его в Башню Узников и посади в верхнюю комнату. Но перед этим пусть его вымоют и переоденут в чистую одежду. Пусть его также накормят и строго следят, чтобы не сбежал.
– Не слишком ли много чести для какого-то бродяги? – недовольно пробормотал капитан.
– Здесь я решаю, кому и сколько оказывать чести, – холодно ответила женщина.
– Простите, госпожа, я не хотел вам перечить, это так, мысли вслух…
– В следующий раз держи свои мысли при себе.
Хорст грубо поднял пленника и поставил на ноги чуть ли не пинками.
– Идём, бездельник, разлёгся, как на перинах… Спокойной ночи, госпожа.
– Взаимно, капитан.
Глава 4
Несколько последующих дней Ахайя почти не вспоминала о пленнике, хотя и не забывала о нём. Дерзкий корсар с глазами виола не выходил у неё из головы. Вначале она, и в самом деле, намеревалась его повесить, но потом передумала и решила приручить, как в своё время приручила Дракона. Однажды, после обеда, когда замок притих в послеполуденной неге, пережидая дневной зной, она вошла под мрачные своды Башни Узников и поднялась на третий уровень, где находилась камера Дайда – если это его настоящее имя. Возле двери томился часовой, присев на корточки и позёвывая. Но, увидев госпожу, тут же вскочил и старательно вытянулся, приветствуя её взмахом руки.
– Я войду, – сказала Ахайя, – а ты будь настороже. – Не думаю, что потребуется твоя помощь, но всё же…
– Можете на меня рассчитывать, госпожа, – с готовностью вытянулся стражник.
Женщина отодвинула тяжёлый засов и вошла.
Верхняя комната Башни Узников – самая большая, светлая, чистая и сухая. В ней находились узкое ложе, стол, табурет, и даже камин для холодных ночей. В стенах прорезаны два узких зарешеченных окна.
Когда Ахайя вошла, узник лежал, отвернувшись к стене лицом. Одетый в чистую холщовую рубашку и узкие полотняные штаны. Кожаные сандалии аккуратно стояли на полу.
Дайд не повернулся на звук открывшейся двери: то ли спал, то ли игнорировал посетителя. Женщина неторопливо прошлась по комнате, заглядывая во все уголки, даже за туалетную ширму, и удостоверилась, что везде царят чистота и порядок, а узник ни в чём не нуждается. Затем пододвинула табурет ближе к двери и села, облокотившись о стену спиной.
– Просыпайся, Дайд, я пришла с тобой поговорить, – произнесла повелительно.
Мужчина медленно повернулся и посмотрел на женщину ленивым взглядом. Облокотившись о согнутую руку, насмешливо изогнул полные губы.
– Вот уж кого не ожидал здесь увидеть…
– Думал, мы увидимся уже на крепостной стене, когда тебя поведут вешать?
– Что-то вроде этого.
– Ты всё ещё считаешь меня кровожадной ведьмой?
– А это не так?
– Всё зависит от обстоятельств. Иногда я бываю беспощадной, а иногда могу быть великодушной.
– И какая ты сейчас?
Ахайся вытянула ноги и скрестила в лодыжках. Руки сложила на груди.
– Я понимаю, что ты не питаешь ко мне любви, но это не значит, что нужно быть невежливым. Может, хотя бы поднимешься?
Дайд неторопливо поднялся и сел, облокотившись спиной о холодную шершавую стену и поджав под себя ноги.
– Спасибо… Можешь ответить на один вопрос, только честно и откровенно?
– Постараюсь… Если ты до сих пор не заметила, то хочу обратить твоё высокомерное внимание, что я всё время отвечал на вопросы честно и чересчур откровенно.
Ахайя пропустила сарказм мимо ушей и продолжила:
– Сколько в тебе виольской крови?
Мужчина нахмурился и раздражённо буркнул:
– Это так заметно?
– Для того, кто хорошо знает, как выглядят чистокровные виолки – да.
– У тебя есть подружки-виолки?
– Я бы не назвала их подружками, – улыбнулась женщина. – Они были моими наставницами, но подругами – никогда.
– Разве ты дочь виолки? – недоверчиво посмотрел на женщину пленник.
– Нет, конечно. Я была ученицей в Школе Меченосцев. Слышал о такой?
– Нет.
– Это в Ландии. Ещё её называют крепостью св. Лианны.
– Никогда не слышал…
– В этой Школе виолки с Оллина обучают мальчиков и девочек воинскому искусству. Я одна из выпускниц этой Школы. Нас ещё называют «мечеными».
– О «меченых» я слышал.
– Так ты виол? – снова вернулась к своему вопросу женщина.
– Не всё ли равно?
– Не уходи от ответа. До сих пор ты не скрывал даже то, о чём можно было и промолчать.
Дайд дёрнул плечом. Было видно, что эта тема ему неприятна, но и не ответить он не мог, раз до сих пор был предельно откровенным.
– Да, я виол, – нехотя признался он. – Моя мать – виолка. Отца я не знаю, так как мамаша убила его, когда я был ещё младенцем. Я вырос у чужих людей и ненавижу виолок!
– Да, их обычаи и законы кажутся странными даже мне. У меня есть супруг и сын, и я люблю и уважаю их обоих, несмотря на то, что они мужчины. С Астоном мы хорошие друзья, а малыша я обожаю. Хотя меня воспитывали виолки, десять лет прививая свои жизненные взгляды и ценности, я не всё переняла у них.
– Рад за тебя… – процедил Дайд.
– А теперь, если нетрудно, назови своё настоящее имя. Ведь Дайд – это по-ассветски «мертвец». А ты пока живой.
– Я не хочу умереть с именем, которое дала мне мать при рождении.
– Но и это не очень подходящее.
– Разве? Ведь я почти мертвец. От могилы меня отделяют считанные часы или дни.
– А может, года…
– Рано или поздно, но ты меня повесишь.
– Я передумала.
– С чего бы вдруг?
– У меня сегодня великодушное настроение.
– Завтра оно может измениться.
– Завтра будет завтра.
– Ты прощаешь мне покушение на свою драгоценную лошадь? – язвительно скривился мужчина.
– Ты уже поплатился за это.
– Но я ведь признался, что был корсаром.
– Что мне до этого? Я не королевский судья, – дёрнула плечом Ахайя.
– Значит, мне прощены все грехи?
– Аминь.
– Тогда я свободен и могу идти?
– Я ничего не говорила об освобождении.
– Но ты ведь простила меня.
– Я лишь отменила смертную казнь.
– И заменила её пожизненным заключением?
– Возможно.
– И считаешь, что поступила великодушно?!
– Разве нет?
– Мне такая доброта не нужна. Лучше болтаться в петле на свободе, чем гнить в этой клетке.
– А чем здесь плохо? – удивлённо приподняла брови женщина. – Чисто, уютно, тепло и сытно. Живи и радуйся, – Ахайя встала и отодвинула ногой табурет. – Ну что ж, я, пожалуй, пойду. Извини, если прервала твой послеобеденный отдых.
– Так скоро уходишь?
– Хочешь, чтобы я осталась?
Дайд некоторое время помолчал, колеблясь, затем произнёс, не глядя на женщину:
– Я хочу отсюда выйти. Я не могу долго находиться в четырёх стенах. Или убей меня, или отпусти.
Ахайя тоже помолчала, словно раздумывая, а затем спросила:
– На что ты пойдёшь ради свободы?
Дайд поднял глаза и пристально посмотрел на женщину.
– А что ты мне можешь предложить?
– Наденешь ли ты ошейник раба, чтобы только выйти отсюда?
Корсар горько и презрительно рассмеялся.
– Ты называешь это свободой?
– Относительной. Ты будешь свободен в пределах замка.
Глаза мужчины слегка сузились, и Ахайя догадалась, о чём он подумал.
– Только не мечтай, что выйдя отсюда, сможешь убежать при первом удобном случае.
Дайд криво усмехнулся, и женщина поняла, что угадала направление его мыслей.
– Скажи, что ты умеешь делать?
– Драться, – пожал плечами корсар.
– А ещё?
– Говорят, неплохо пою. Умею играть на аккордо.
– Весьма интересно… Ладно, я подумаю над твоей просьбой и сообщу своё решение, – произнесла Ахайя и вышла.
Несколько следующих дней она не вспоминала о пленнике. Но как-то вечером, глядя на поющих и веселящихся в передней рабынь, празднующих день именин их подружки, она вспомнила о виоле, вызвала капитана Хорста и велела привести узника. Элану – свою любимую рабыню – послала в сокровищницу за аккордо – клавишным музыкальным инструментом с приятным звуком и складными мехами.
Когда стражники привели пленника, он выглядел подавленным и угрюмым. Равнодушно взглянув на женщину, опустил глаза.
Ахайя жестом отпустила стражников и велела Дайду приблизиться.
– У тебя плохое настроение? – поинтересовалась притворно-сочувствующе. – Тебя кто-то обидел или ты заболел?
– Со мной всё в порядке… – буркнул корсар.
– Вот и славно… Тогда не откажешься спеть что-нибудь?
Дайд покосился на женщину и насмешливо ответил:
– Настроение не простуда. Можно петь и с плохим настроением.
– Я рада, что к тебе вернулось чувство юмора. Садись, сейчас Элана принесёт аккордо, и ты исполнишь для меня один из своих шедевров.
Дайд опустился на резной стул напротив госпожи и сложил на груди руки.
– Не нравится мне твой вид… Ты какой-то бледный. Ты точно здоров?
– Я здоров, но у меня есть сильное желание кого-нибудь прибить… Не выношу клеток, и каждый день пребывания в камере для меня пытка.
– У тебя прекрасная комната. Что бы ты делал, если бы я посадила тебя в настоящую клетку в тёмном сыром подвале?
– Я бы разбил голову о прутья.
– Да, в тебе мало виольской крови… Ты нетерпелив и несдержан.
– Мне не нужна виольская кровь! Я сын своего отца! – с непонятной гордостью воскликнул мужчина.
– Если твой отец был таким же нетерпеливым и вспыльчивым, как ты, тогда понятно, почему твоя мать убила его. Наверное, он сам напросился на неприятности, как постоянно напрашиваешься ты.
Дайд вскочил. Лицо его побледнело, кулаки сжались, глаза яростно сверкнули.
– Не смей говорить плохо о моём отце! Ты… Что ты знаешь о нём?!
– А ты? – спокойно ответила женщина, нисколько не испугавшись внезапной вспышки. – Он умер, когда ты был несмышлёнышем. Ты его не помнишь, и судишь о нём по своим детским фантазиям.
– Конечно, тебе, аристократке, легко смеяться над чужими несчастьями! Наверное, твои родители тебя любили, у тебя была куча нянек, и, конечно же, твоя мать не убивала твоего отца из-за какого-то пустяка.
– Нет, мать его не убивала, – кивнула женщина. – А стоило бы… Когда мне было шесть лет, папаша на моих глазах убил мать… Он был пьяница и лентяй, пропивал все деньги, которые мать зарабатывала тяжким трудом, стирая чужое бельё. Однажды, когда он пропил последнее мамино приличное платье, и она начала упрекать его, он схватил большой мясной нож и всадил ей в грудь по самую рукоятку. Она упала, а этот негодяй начал пинать её ногами, уже мёртвую… Я подбежала и укусила его за ногу… До сих пор помню вкус его крови во рту! Он совсем озверел, мой «драгоценный» папаша, и убил бы и меня, если бы я не вырвалась и не убежала к соседям… Отца казнили, а я осталась сиротой и оказалась на улице. Слава Небесам, эмиссары Школы Меченосцев заметили меня и отправили в крепость. Если бы не они, даже не знаю, кем бы я сейчас была: рабыней, шлюхой?
Пока Ахайя говорила, Дайд слегка остыл и медленно опустился на место. Немного помолчав, он сказал:
– Не знаю, чьё детство было хуже… Извини за вспышку, но я не люблю, когда насмехаются над памятью моего отца. Да, я не помню его и просто выдумал для себя, но мне больно, когда смеются даже над выдумкой.
– Давай оставим наше прошлое и поговорим о настоящем. Я предлагаю тебе службу.
– Снова предложишь рабский ошейник?
– На кой мне цепной пёс? Если я надену на тебя ошейник, то должна буду приставить и охрану. Нет, рабов у меня достаточно. Я предлагаю тебе добровольную службу… Не стану скрывать, ты мне нравишься, Дайд… Тьфу! Имя вот только у тебя дурацкое.
– Альмар… Меня зовут Альмар.
– Прекрасное имя, и нечего его стыдиться!.. Ну, так что скажешь, Альмар?
– Какую должность предлагаешь? Конюха, воина, помощника повара?
Их разговор прервала Элана, принёсшая аккордо.
– Сначала спой мне, а потом поговорим…
Альмар взял инструмент, поставил на колени и пробежал пальцами по клавишам, растягивая меха. Затем устроился поудобней и заиграл. После небольшого вступления зазвучал голос – чистый сильный, высокий. Пел мужчина очень хорошо, Ахайе понравилось. Когда песня закончилась, она сказала:
– Я буду платить тебе два золотых в месяц. Плюс одежда и еда с моего стола. Отдельная комната и мальчик-раб в услужение. Тебя устраивают такие условия?
– И за что такие милости?
– За песни. Ты будешь моим бардом.
Альмар минуту помолчал, задумчиво перебирая клавиши, а потом взглянул в глаза женщины и ответил:
– По рукам, госпожа Ахайя.
– Но я не хочу, чтобы через несколько дней ты исчез.
– Не беспокойся, госпожа, – усмехнулся Альмар. – Только глупец бросает хорошее яблоко ради червивой сливы.
Ахайя наклонилась вперёд, положила узкую ладонь на загорелую руку мужчины и тихо произнесла:
– Я хочу, чтобы мы стали друзьями… А может, нас свяжет нечто большее, чем простая дружба… Кто знает? Мы два яблока с одной ветви, нам есть о чём поговорить. Если хочешь, я научу тебя кое-каким приёмам «меченых»…
– А я тебя игре на аккордо… – усмехнулся мужчина. – А что скажет твой супруг, увидев нас вместе?
– Он не скоро вернётся домой. Пусть тебя это не волнует – у нас с ним особые отношения, не буду вдаваться в подробности…
– Я беспокоюсь исключительно о тебе.
– Спасибо, но я знаю, что делаю. А сейчас тебя надо устроить… Эй, Элана, ступай и позови управляющего и дворецкого.
Рабыня подхватилась и поспешила к двери, а новоиспеченный бард вновь растянул меха и начал наигрывать разные мелодии. Играл он легко и непринуждённо, так же хорошо, как и пел. Женщина с наслаждением слушала, не сводя с мужчины восхищённого взгляда.
Когда вызванные явились, Ахайя представила им Альмара и приказала включить его в список слуг, занести в реестр на выплату жалованья, выделить комнату неподалеку от её апартаментов и предоставить мальчика-раба для услужения. Приказала также, чтобы портной снял с него мерки и пошил несколько красивых костюмов из шёлка и бархата. Ещё она велела выделить барду верховую лошадь, чтобы он мог её сопровождать во время прогулок.
Ни дворецкий, ни управляющий не выказали никакого удивления внезапным превращением пленника в фаворита, молча выслушали все распоряжения и записали пожелания.
Когда они остались одни, Альмар снова заиграл и запел. Затем он рассказал несколько забавных историй из корсарской жизни, и они весело посмеялись. Госпожа и бард болтали и хохотали, как старые друзья, и расстались только поздно вечером, когда женщина почувствовала, что устала и хочет спать. Весёлый смеющийся Альмар был намного симпатичнее и привлекательнее хмурого и злобного Дайда. Лёжа в одиночестве на большой, но пустой и холодной постели, Ахайя вспоминала проведённый вечер, и поняла, что невольно влюбилась в дерзкого, но обаятельного корсара, и хочет его не только как друга, но и как мужчину.
– Он будет, будет моим… – прошептала она, засыпая.
Глава 5
Несколько дней Ахайя проводила время исключительно в обществе Альмара. Они совместно завтракали, занимались текущими делами, выезжали на вечерние прогулки. Много разговаривали, рассказывая друг другу истории из своих жизней. Альмар, ко всем своим достоинствам, оказался ещё и превосходным рассказчиком, не лишённым чувства юмора, а также умным советником. Несколько его рекомендаций Ахайя применила в хозяйстве.
Альмара очень интересовала Школа Меченосцев, о которой часто упоминала женщина, и однажды он попросил рассказать о ней подробнее.
– Школу Меченосцев в крепости Святой Лианны организовала виолка Ясса, Главный Советник и близкий друг первого короля Ландии. Её родственницы и подруги стали первыми наставницами Школы, – начала рассказ Ахайя. – В Школе есть три факультета: стражников, телохранителей и воинов. На первые два берут и мальчиков, и девочек, на третий только мальчиков, в основном, из богатых семей, которые могут оплатить обучение своих отпрысков, Выпускники этого факультета – будущие военачальники. Их учат не только воинскому искусству, но также тактике, стратегии и другим военным премудростям.
– А какой факультет закончила ты?
– Телохранителей. Вот, посмотри на мои предплечья, – Ахайя без стеснения оголила плечи и часть груди. Взгляд мужчины сразу прикипел к её прелестям, а затем, нехотя, переместился на предплечья, где темнели чёрные татуированные знаки.
– Из-за этих татуировок нас и прозвали «мечеными», – продолжила Ахайя. – На левой руке у меня эмблема Школы – пересечённое мечом солнце. На правой, вот этот круг, а в нём рука, сжимающая за лезвие кинжал – эмблема телохранителей. У стражников другой знак – перекрещивающиеся раскрытый глаз и меч, а у воинов – меч и стрела, тоже перекрещенные.
– Ты говорила, что в Школу берут только детей. А взрослых?
– Никогда. Только детей от шести до девяти лет.
– Почему?
– Во-первых, обучение длится десять лет, для особо одарённых – двенадцать. Не знаю, чему их там учат, но говорят, что это уже не просто телохранители или воины, а мастера высшего уровня… Даже опытные и закалённые в битвах «меченые» уступают им дорогу… А во-вторых, наставницы говорят: «Чтобы натаскать хорошего пса, его надо учить со щенка». Мы проходили комплекс упражнений, который под силу только юному гибкому телу, ещё не окостеневшему и не покрытому мышечной массой.
– Понятно… Ты говорила, что детей берут прямо с улицы?
– В большинстве случаев. Специальные эмиссары Школы ездят по разным городам и подбирают бездомных детей. Не знаю, какими критериями они руководствуются, потому что берут не всех.
– И много вас было в крепости?
– Первый год – много. Затем количество начало резко сокращаться. Слабых, ленивых, строптивых выбраковывали. По слухам, их продавали в рабство.
– Разве это справедливо?
– Я, думаю, да. Слабый, ленивый или трусливый должен служить сильному. Быть «меченым», значит, быть особенным человеком. Любой из нас, к середине жизни, добивается славы или богатства, благодаря приобретённым в Школе качествам. А, если ты не хочешь учиться, не можешь терпеть боль, подавлять страх, переносить определённые лишения, не стремишься к совершенству – значит, ты уже раб, раб своей лени и своих комплексов. Слабый должен подчиняться, сильный – править, таков закон нашей жизни.
– Как же вас учили? Сразу дали в руки меч и заставили драться? Представляю себе маленьких крошек, махающих мечами…
– Первый раз я взяла в руки деревянный меч, когда мне исполнилось десять и я сдала экзамен на мужество.
– А до этого что делала?
– До этого наставницы испытывали меня и закаляли физически и духовно… Ты говорил, что рос у чужих людей. Они любили тебя?
– Наверное. Я не чувствовал себя в чём-то ущемлённым.
– Сладко спал, вкусно ел?
– Не скажу, что голодал. И спал в своё удовольствие.
– А вот, как жила я с шести лет и до шестнадцати… Подъём с восходом солнца. Затем обливание холодной водой, личная гигиена и уборка комнат. После лёгкая разминка. Завтрак и силовые упражнения до самого обеда. После обеда отдых два часа, а потом индивидуальные занятия. До десяти лет, с точки зрения обывателя, это были сплошные ужасы. Например, порка. Тебя бьют плетью или розгами, а ты не должен ни кричать, ни плакать. Так нас приучали терпеть боль. Или запирали в специальном тёмном помещении, куда запускали крыс. Выйти оттуда испытуемый мог, убив не менее трёх животных. Притом, голыми руками. Поначалу крысы искусали мне все руки, но затем я наловчилась их душить. К жестокости приучали, заставляя убивать и разделывать милых пушистых кроликов или маленьких щенков. Терпеть голод учили постепенно: сначала лишали обеда, затем ужина, а к десяти годам мы регулярно постились два дня в месяц. Чтобы ученики не боялись холода и темноты, запирали голыми в холодном погребе. Выдержку воспитывали, заставляя часами стоять неподвижно в одной позе… И только тот, кто перенёс все эти «издевательства», не сломался и не сдался, прошёл проверку на мужество – только тот получал в руки первый деревянный меч. И начинал обучение воинскому искусству. В четырнадцать тем, кто прошёл соревнование мастерства, давали бронзовый меч. В последний год обучения, дошедший и доживший до этого радостного события, получал настоящий стальной меч, который выбирал сам, по своему вкусу, и с которым впоследствии выпускался из Школы.
Альмар удивлённо присвистнул.
– Можно сказать, что у тебя не было детства.
– Благодари Небеса, что ты родился мальчиком, а не девочкой. Говорят, виолки натаскивают своих дочерей ещё жёстче, чем нас в Школе.
Альмар улыбнулся и взял женщину за руку.
– Теперь, после твоего рассказа, я понял, что должен быть благодарен своей матери за то, что она отдала меня в чужие руки, а не воспитывала сама. Ты тоже будешь издеваться над своим сыном?
– Думаю, нет… Точно, нет! Но всё же я хотела бы, чтобы он стал хорошим воином.
– А если у тебя родится дочь?
– Я её тоже воспитаю в воинском духе.
– Расскажи о своём супруге. Я слышал, он постоянно путешествует. Почему ему не сидится дома, возле такой прекрасной женщины? Если бы я был твоим мужем, я ни за что не оставил бы тебя одну…
– Мой супруг не любит долго сидеть дома. Он приезжает только за деньгами.
– Он не любит своего сына? Мальчик растёт без отца.
– Нет, он его любит… Но не любит замок.
– А тебя он любит?
– Мы с ним просто друзья.
– Друг не заставит друга страдать в одиночестве.
– Не очень я и страдаю, – улыбнулась Ахайя.
– У тебя есть любовник?
– Пока нет…
Альмар нежно поцеловал кончики пальцев госпожи и сказал:
– Я снова рискую показаться дерзким, но не мог бы я разделить твоё одиночество? Я могу согреть твоё ложе жаром своей страсти…
Ахайя засмеялась и погладила мужчину по щеке.
– А почему бы и нет? Попытка – не пытка…
– Может, прямо сейчас?
– Если ты готов…
– Я давно готов, моя госпожа… Мне уже не в силах терпеть!
Не говоря ни слова, Ахайя встала и направилась в спальню. Альмар последовал за ней. Увидев огромную кровать, иронично поинтересовался:
– И как ты не потерялась на этом поле?
Ахайя повернулась к мужчине и с вызовом произнесла:
– Покажи, на что ты способен, виол!
Альмар хищно улыбнулся и приблизился к женщине вплотную. Обняв ладонями лицо, наклонился, и Ахайя ощутила лёгкий нежный поцелуй. Затем его губы скользнули ниже, покрывая шею и плечи жаром горячего дыхания и невесомыми прикосновениями. Руки скользнули по плечам и спине, снимая лёгкое домашнее платье, которое с тихим шёлковым шелестом соскользнуло вниз и упало у ног, обнажив стройную фигуру с большой упругой грудью. Губы с жадностью припали сначала к одному, затем к другому соску, нежно посасывая и слегка покусывая. Язык энергично щекотал их, трепеща, словно попавшая в западню бабочка. Небывалое возбуждение охватило изголодавшееся тело женщины, и она нетерпеливо застонала. Но Альмар продолжал ласкать её, медленно опускаясь вниз, языком и губами поглаживая кожу живота, бёдер, ног.
Закончив облизывать женщину спереди, он повернул её спиной к себе и начал всё сначала, только в обратном порядке. Лёгкие поцелуи, покусывания и полизывания начались с ног, поднялись к твёрдым подтянутым ягодицам, прошлись по спине и закончились на плечах и затылке. Ахайя уже дрожала от нетерпения и сильного возбуждения, отрывисто дышала и постанывала, но не торопила ласк, которые, сами по себе, были очень приятны.
Положив одну ладонь на затылок женщины, а другую на плоский мускулистый живот, он заставил её наклониться вперёд и облокотиться руками о кровать, оттопырив круглую попку. Одним движением спустив штаны, освободил вздыбленное и нетерпеливо подрагивающее достоинство. Медленно и нежно начал тереться о бархатистую кожу, с каждым движением неуловимо и незаметно продвигаясь всё ближе к заветной цели. Тем временем его руки лихорадочно сбрасывали остатки одежды. Обнажившись полностью, он положил руки на бёдра женщины и неожиданным, сильным и резким, движением вошёл в переполненную соками желания щель. Ахайя вздрогнула и даже охнула, но тут же прогнулась от удовольствия, подстраиваясь под сильные напористые движения любовника.
Страстные колебания длились недолго, так как оба давно не знали плотской любви. Бурный сильный экстаз охватил обоих, и они излились с громкими стонами наслаждения.
Выйдя из женщины, Альмар опустился на колени и припал губами к влажному набухшему лону. Сильными сосательными движениями и умелой работой языка очистил его, и вновь возбудил женщину. Затем сел на край ложа, широко расставив ноги, и попросил:
– А теперь ты помоги мне, и мы продолжим начатое…
Ахайя без возражений опустилась на колени и взяла в рот слегка обмякшее орудие любви. Лаская языком и губами, поглаживая руками, быстро привела его в боевую готовность, и любовники перебрались на кровать.
На этот раз совокупление было более продолжительным, не менее страстным, и намного разнообразнее. Они кувыркались на широком любовном поле, пока совсем не смяли и не сбили узорчатое покрывало. Тишину спальни нарушали страстные стоны, возбуждённые восклицания, звуки любовной игры и неистового совокупления. Обнажённые тела покрылись потом и соками телесных выделений, волосы взъерошились, дыхание сбилось.
Только спустя несколько часов они насытились и успокоились, расслабившись в усталой неге. Ахайя находилась на вершине блаженства – давно у неё не было такого сильного, горячего, изобретательного и выносливого любовника. Альмар тоже не разочаровался – в постели женщина оказалась покладистой, страстной и раскованной, в отличие от повседневного облика всевластной и высокомерной госпожи.
С этого дня они стали формальными любовниками, и теперь Ахайя никогда не спала одна. Альмар оказался любвеобильным и неистощимым, с богатой фантазией, отчего ночи, а зачастую и дневные часы, проходили занимательно и разнообразно. В другое свободное время женщина обучала его приёмам борьбы и самообороны, а он учил её игре на аккордо.
Уже все в замке знали, что бард Альмар не только поёт госпоже… Но говорили об этом тихо и с оглядкой, так как Ахайя не терпела пересудов за спиной. Мало кто осуждал поведение госпожи, так как господин сам был виноват в своих бедах. Кто же оставляет красивую женщину одну на столь продолжительное время?
Астон, в очередное посещение, одобрил выбор супруги. Альмар ему понравился, и он с удовольствием общался с виолом.
