Ирен Беннани
If you get me. Книга первая. Если ты достанешься мне
Глава седьмая
В одиночестве смотря телевизор, завершая свой завтрак, перед экраном в гостиной и при этом, испытывая, как уязвлённое самолюбие, она размышляла: «Имеют ли, сотрудники агентств по подбору домашнего персонала, хоть какое-нибудь представление о том, что в начале 1930-х годов, появился подход, описывающий человеческие отношения, что позволило в организациях более углублённо рассматривать разделение труда, с учетом влияния человеческого фактора?
У Людмилы создалось впечатление, «что во многих столичных агентствах ситуация работы менеджеров граничит с абсурдом, вопреки этикету, здравому смыслу и межличностным отношениям, в стремлении выполнить все пожелания нанимателями и угождать, менеджеры настолько преуспевают в потакании различных причуд, что невообразимое рвение услужить, зачастую происходит в разрез с элементарным понятием порядочности». И такое сложившееся мнение, лишь нашло своё подтверждение, после очередного посещения собеседования агентств по найму нянь, гувернанток, в котором на днях она побывала. Который раз, задаваясь одним и тем же вопросом: «И почему это многие из нанимателей, в сфере социально-трудовых отношений допускают дискриминацию домашнего персонала?» – перечитывая сообщение и сидя, по-турецки с ногами на мягком диване уютной обстановки квартиры, припомнив диалог из телефонной беседы, директрисы одного из московских агентств, отбивший всякое рвение, наносить визиты в агентства:
– Вы правы срок годности нянь – всего год.
«Вот это отношение к людям! – вспоминая эту беседу, Людмила встала с дивана, расхаживая по комнате, с возмущеньем, такое отношение к людям, как такое может только прийти в голову: «Неужели у них отсутствует представления основ управления, взять хотя бы одну из классических школ. Кого же приглашают агентства для работы с детьми, компетентных педагогов, гувернанток, нянь или «рабынь» готовых на всё?»
Учитывая свою договорённость с Браниславом, тут же перескочила на мысль: «Нужно созвониться к полудню, и опасаясь того, что непредвиденное появление Владимира может нарушить все планы, она решила собраться пораньше, чтобы в ожидании его звонка прогуляться по Китайгородскому торговому центру. Надеясь посетить там экспозицию исторического музея, расположенного при входе на Кремлёвскую площадь. Немного погодя, выйдя из ванны и, разложив на спинке дивана два брючных костюма, Людмила постояла в раздумье: «Какой из них подойдёт, конечно, к вечеру лучше красный или может снять с вешалки платье?» Неожиданно, мысли её перебил телефонный звонок, «неужели Бронислав, что-то он рано?» – она сняла трубку, и вскоре услышала женский голос.
– Людмила, не могли бы Вы подойти сегодня к метро для встречи с работодателем?
– Куда и когда? – поинтересовалась она, прикидывая, как ей успеть: «ведь сегодня вечер поэзии, там у меня встреча с Браниславом».
– В районе трёх часов дня, Вас там встретят у входа в Сокольническом метро, столик заказан, на случай, если придётся ждать, маму с девочкой младших классов.
– Хорошо, я согласна…, – повисла пауза, голос в трубке ответил:
– Тогда созвонимся.
– Я поняла, – только успела ответить Людмила, на этом, связь прервалась.
Она посмотрела в окно, вдали с лопатой орудовал дворник, счищая с тротуаров и бордюров нападавший снег. «Этот, по-видимому, выходец из ближнего зарубежья, ловко же, он очищает дорожки, – переведя взгляд на стрелки настенных часов, что показывали 11:45, подумав, – уже приближается полдень». Насыпав корма, для птицы, она вернулась на кухню, чтобы заменить и воду питомцу, – «теперь, когда неразлучник накормлен…, и мне не мешало бы, выпить чашечку кофе.
Пора заканчивать сборы, придётся одеть чёрный костюм, да…, – она взглянула ещё раз на одежду, разложенную на диване гостиной, – теперь без колебаний выбор был сделан, – практически для всего, – поймав себя на этом, – открыв шифоньер, убрала в него красный костюм. Оделась, взяв дамскую сумочку, захлопнула дверь, спустилась из квартиры на лифте и зашагала к метро.
Доехав до станции метро Сокольническая линия, покинув вагона, выходя из метро, по ступенькам эскалатора поднялась к выходу вправо. Оказавшись снаружи, сделав с десяток шагов, остановилась, поразмышляла: «По описанию кафе должно быть где-то рядом но, не последовательная нумерация сбила с толку».
Постояла, расспрашивая у прохожих, знают ли они, «где находится кафе – «Андерсон»? Одна из женщин указала рукой в направление. Свернув в переулок, находящийся неподалёку, Людмила наконец-то заметила ничем ни примечательное четырёхэтажное здание, это и было тем самым кафе – Андерсон.
– Проходите в гардеробную, – предложила, стоящая в фойе девушка, администратор, – гардеробная на втором этаже, а затем возвращайтесь обратно, я провожу Вас за столик. Людмила назвала администратору имя, услышав в ответ: – Они скоро прибудут, просили немного их подождать.
– О Кей, согласилась она, кругом сновали семейные люди, повсюду бегали дети.
Сняв куртку, Людмила поправила облегающий чёрный костюм, затем волосы, собранные в «бабе тку», она подкрасила губы светлой помадой, отметив: «кажется всё».
– Проходите за столик в третьем ряду и направо, видите, они Вас там ждут, – показывая в сторону двух женщин, сидящих с детьми, администратор, как будто бы приветливо улыбалась, одними губами, сложенными в узенькую полоску, глаза оставались сосредоточенными на происходящем в глубине просторного зала, сохраняя серьёзность.
– Добрый день, я – Людмила, как понимаю, рекомендована Вам гувернанткой.
– Ульрика, моя сестра Казимира, дочь Бернадетт, уменьшительно Детти и племянник – Кирилл.
– Людмила, присаживайтесь.
Подошедшая к столу официантка спросила: – Выбрали? Могу ли, забрать я меню?
– Да, – держа в руках один из буклетов, Ульрика оглашает официантке список из блюд: суп с фрикадельками, салат овощной и пельмени, штрудель и чай – всё по три порции, а что желаете Вы? – спросила она у Людмилы, которая изучала меню, решая: «взять ли, к кофе маффины?»
Тем временем, Казимира откланялась, пообещав зайти к Ульрике позднее и забрать её сына – Кирилла.
Когда официантка, а за ней Казимира ушли, Ульрика повела с гувернанткой свой монолог. Людмила, слушая эту рыжеволосую женщину, временами дёрганую, теребящую волосы в причёске каре, в ответ лишь кивая, давая возможность нанимателю выговориться, не задавая вопросов. Ульрика расставляя приоритеты, ставя круг задач, оказывается, была обеспокоена школьной ситуацией дочери, отстающей в изучении языков, английского и французского. Людмила, вслушиваясь в словесный поток, оставив все вопросы к Ульрике, как говорят на закуску, не прерывая её монолог, обратила вниманию на занятия Детти. А девочка, отодвинув тарелку, рисовала цветы ромашки, колокольчики, васильки, Кирилл улыбался сестрёнке и складывал самолёт из салфеток; забавы детей лет девяти. Вероятно, им не терпелось побегать, и тут племянник Ульрикин сказал:
– Мы есть не хотим.
– Хорошо, сходите наверх но, не долго, – приказала Ульрика, кивнув головой, к детскому залу.
– Разговорный французский, практики речи, в английском отсутствует, в основном, я перевожу тексты. Занималась с детьми начальных классов, русским, математикой, как правило, это – Питерсон. Уловив напряжённый взгляд, Людмила подумала: «она, верно, не понимает, того, что касается домашних заданий Детти – это одно…, но каково её мнение, относительно репетиторства языков?»
– Я сразу оговорюсь, я не языковой репетитор, в случае найма, человека носителя языка на Английском, могу рекомендовать практикующего уроками английского языка, он занимается с разной возрастной категорией, с людьми взрослыми и с детьми, мужчина из Лондона, вы можете обратиться к нему.
Расставаясь с Ульрикой, интуитивно ощутив то, что в скором времени, ей позвонят.
Спеша по заснеженной дорожке к подземному метро на Никитскую она ответила на повторный звонок Бранислава:
– Привет, где я? Довольно таки далеко, да, спускаюсь в метро, извини, говорить неудобно. Задерживаюсь, – последовала небольшая заминка, звук пропал, затем появился, – в Моссалите, займёшь место, о Кей, – и связь прервалась.
В подземном переходе к Никитской вновь зазвонил телефон:
– Людмила, мне ужинать без тебя? – раздался голос, на этот раз был Сысоев.
– Ты, что не помнишь? Что утром я сообщила тебя: сегодня вечер поэзии – иду в дом литераторов, и не забудь про ключи, вдруг опять ты заснёшь.
В фойе Дома Литераторов её ждал Бранислав, она вошла в вестибюль, он помог ей раздеться, взяв куртку Людмилы, передал кастелянше и, получив от неё номерок, сопроводил Люду к малому залу. Оттуда были слышны голоса, в зале читали стихи, предупредив, что примерно через час он вернется, и будет ждать, указав в сторону кресел, стоящих вдоль стен, поясняя, он произнёс:
– Ирен, Вы прекраснее Нимф, если Вы согласитесь пойти со мной в ресторан, ради Вас исполню любой реприз, очаровательная Джоконда, это всего лишь ужин вдвоём, соглашайтесь, минут через пятнадцать?
– Договорились, – стремясь прервать его долгую речь, – пиит «Масса лита», пока, – кивнув головой, быстро повернулась и, открыв дверь малого зала, устремилась на одно из незанятых мест.
«Вот и всё, – слушая голоса, читающие у микрофона стихи, думая с сожаленьем, – мой редкий вечер и снова в рутину будней, где кому – то кто – то и чем-то обязан и опять суета».
– Догорает вечер в свечах, скоро ночь и там лишь темнота, мне б замедлить время но, увы – время скоротечно, грустно мне без муз, а время всё стремительней бежит, – кто – то читал нараспев.
В восточном ресторане было немноголюдно, сначала им подали Киндзмараури, затем Хванчкару поочерёдно наливая в бокалы, принесли салат и бутерброды с красной икрой, по просьбе Людмилы им был подан и сок; мульти фруктовый, любимого – грейпфрутового не было.
– А, жаль, – заметила она, – из мелочей складывается гармония дня, вернее вечера.
– Ирен, Вы кажется, сегодня собирались что – то читать но, вероятно я Вам помешал?
– Не страшно, мы скоро вернёмся и я с интересом, с большим удовольствием послушаю всех остальных.
В ресторане она пробыла не более, минут тридцати и по возвращению в малый зал ЦДЛ, к своему изумлению всё же успела продекламировать свой «Декаданс».
Людмила посмотрела на людей, собравшихся в зале, сидящих в рядах, где были плотно составлены стулья, эти любители поэзии, «казалось, в одно мгновенье все замерли, устремив в ожидании взоры», перевернув в блокноте страницу, собралась с духом четко произнесла:
– А Ла Декаданс, – поправив себя, пояснила:
– «Поэзия, А Ла Декаданс, – продолжая уже более ровным тоном, привыкая к аудитории, к её пристальному вниманию, – где тело касается шёлка…
Там ночью в кафе…
танцуют танго и румбу.
Бриз с моря в бликах огней…
Секунды и музыка смолкнет,
преследуют томные взгляды и шёпот – звучат комплименты.
За стойкой у бара… я с тонкой сигарой,
бряцает браслет в темноте;
В ментоловой дымке со смесью духов…
блеснёт огонёк и погаснет,
Коктейли Мартини, подали мне,
быть может, слегка улыбнусь я тебе.
И, ветром подуло,
запутались волосы, прядь не подвластная мне…»
Вечер поэзии быстро подходил к концу и вскоре она с Браниславом вернулись в ресторан, где официант им подал горячее.
– Вы несравненна, Богиня! Ирен, в Вашем имени целый космос, слышится тайна и, погружаясь в его глубину, я смотрю в небеса Ваших глаз…
Вглядываясь в черты лица Бранислава, в глубину его тёмных живых глаз, заострив внимание на его красивом и правильном профиле, нос с горбинкой на его воинственном овале лица но, ей с трудом верилось в искренность его слов, понимая, «что каждый писатель, поэт воспринимает себя неповторимым, мня себя «Пупом Земли».
Она отвела глаза в сторону, где за окном падал снег, в витрины отражали свет роскошных ресторанных люстр, напротив них, через стол сидела мужская компания, они откровенно рассматривали Людмилу, тем временем, она поймала себя на мысли, «как в скверном сне, он красив и статен но, ревнует меня к этому старцу, «дурак».
– Ирен, неужели Вы не останетесь со мной в такую холодную ночь.
– Бранислав, вот уж не предполагала, такого, что за…, новость, – затем она пристально взглянула на него. – В Вас говорит Ваша ревность? – уточнила она, со смешком в прищуренных глаз, – Я просто не могу, и буду сейчас откровенна, мужчина, с которым живу – он старше Вас, наши встречи, если возможны то, днём.
– Ирен, зачем Вы облачились в эти костюмы, не прячьте Ваши прекрасные ноги, когда я впервые увидел Вас, я обезумел, такие ноги, поверьте за всю мою жизнь, не встречал такую красоту ног танцовщицы.
– Говорите, говорите, мне нравится, – ловя его взгляд и то, как он раздевает её глазами…, буквально поедая её с головы до пят, – продолжайте, хвалите, – Людмила игриво ему подмигнула и засмеялась.
– Нет, не комплименты, смейтесь, скажу Вам, я обожаю, Ваш смех но, говорю Вам о Вашей редкой фигуре, как на духу. Мне нравится Ваше лицо и вся внешность, белые волосы, идут Вам, к лицу, но ноги, нет слов!
– Бранислав, нам пора, я не вправе задерживаться дольше, к сожалению, я здесь не у себя, понимаете?
– Как скоро увижу вновь Вас?
– Мне кажется, что теперь не скоро…, я Вам позвоню.
Нежная мелодия лилась из динамиков, наполняя зал ресторана, окутывая в этот поздний час сидящих за столиками посетителей нотами романтизма. Звучание музыки уносило Людмилу в прошлое и вместе с тем, соединяя реальность вместе с фантазией, в какую-то долю секунды ей стало казаться, «что она кружится в вальсе, меняя партнёров, в гусарских костюмах и все они: Савелий, Владимир и Бронислав в танце, меняясь местами скользя, пересекаясь один с другим, подхватывая, словно пушинку Людмилу, порхающую в белом, как снег за окном прозрачном призрачном леденящем платье ».
Людмила вышла из–за стола и закружилась, изгибаясь в ритме мелодий, незнакомый мужчина подал ей руку и они продолжили погружение в звуки мелодии, танцуя в дуэте…
– Ла…, ла…, ла…, – обнажив свою душу, пела Людмила, – ла…, а…алая!
Немногочисленные посетители ресторана рукоплескали, когда она обернулась, Бранислав припав на колено, аплодировал громко крича: «Браво! Браво! Другие голоса подхватили…Браво!»
– Спасибо, мадам, – произнёс яркий брюнет, с привлекательной внешностью, в возрасте приблизительно лет тридцати, – в благодарность, целуя ей руку.
– Я очарован, – произнёс и словно растворился среди присутствующих.
Блеск чёрных бриллиантов глаз и улыбка Бранислава, были тому подтверждением. «Какой вечер, наслаждение и жизнь… но, нет же, она прекрасна, если взять и совершить дальний полёт подобно фее взлетев с лоджий балкона многоэтажки и улететь, – подумав о том, что так неминуемо: «Когда она вернётся в квартиру, в которой к тому времени у телевизора приподняв голову с плешью, на подушке, вытянув свои долговязые ноги на восточной софе, не менее часа, как дремлет в своей тёмной пижаме Владимир, – как можно терпеть его и дальше!? А жаль, что я не прекрасная фея, как меня называет Бранислав, которая могла бы с лёгкостью вот так, взять и упорхнуть в один миг, на прозрачных крылышках».
Мелодии, звуки скрипки, словно повинуясь движению невидимого смычка, заставили Людмилу обнажить этим ускользающим мгновениям душу, зажигая миллионы огней, как будто она снимает невидимую маску – очки, открывая вид на цвета бесконечной вселенной собственных глаза.
– Джоконда, божественная, что моя жизнь по сравнению с Вами, я просто червяк, нет…, браво, браво!
– Вы, Богиня – Ирен.
– Да, женщины – божественные существа, спустившиеся когда-то на землю, существует версия – они пришельцы из космоса, – грустно пошутила она.
– Вы захватили моё сердце, как богиня, – повторяя её слова, – спустившаяся на землю, впервые увидев Вас, я не надеялся и на возможность – прикоснуться, не то, чтобы приблизиться к Вам.
Выходя придержал дверь ресторана, открытую в сторону парка, шагнув за порог, Людмила проговорила:
– Милый друг, – и уже без всякой иронии, на минуту задумавшись и глядя вдаль; на яркие лампочки, среди голых ветвей заснеженных крон, на все эти тёмные тени деревьев на серебристом снегу вечернего парка, она продолжала, – поведаю Вам, о моём ощущении вечера в череде дней. Как про одну ярко горящую лампочку среди всех этих малюсеньких лампочек в длинной иллюминации будней. Скоро я буду полностью занята, работая гувернанткой, – произнесла она немного сухо, спокойно, с ровной интонацией в голосе, затем слегка улыбнувшись, добавила, – будет окно…, намекну.
Сейчас же Бранислав немного замедлил ход, «вероятно под впечатлением, не ожидал такого поворота событий – «ход конём», отошёл в сторону, остановившись, немного отстал, Людмила продолжала идти вперёд, казалось, стараясь забыть о нём, но он догнал и неожиданно, развернув к себе, стал целовать в губы.
– Ты сумасшедший, или тронулся, что-то из двух?
– И то и другое, ну и что теперь мне делать? – и выжидающе он посмотрел на неё.
– Не знаю, – она захохотала…, ощутив дрожь, пробежавшую по её телу, это прикосновение его холодных щёк и влажных губ…, – вот и метро.
Глава восьмая
Занятия с ребёнком, по просьбе мамы ребёнка, пришлось совмещать с уборкой квартиры, Ульрика никак не могла подобрать себе домработницу, раздумывая обо всём, Людмила наводила в порядок, начиная со спальни ребёнка, мысленно возвращаясь к проблемам: «А все дела, суета и рутина, кажется, что так и буду топтаться на месте…, Владимир Арнольдович, взял за правило, мне намекать, что систему не изменить. Полагает, что система устроена так, чтобы человек, обращался в суды, растрачивая последние деньги и время, в какой – то момент, получая из прокуратуры отписки, радовался, а затем, чтобы вновь его пускали по – кругу. Работа системы настроена на изматывание человека, везде и не только в суде».
И, несмотря на то, что уборку считают, медитацией по «выветриванию мозга», мысли не вычищались, всё также продолжая, вращаться, крутясь в туннелях её головных извилин, ища ответы в лабиринтах мыслей: «Судьба человека не интересна, отлаженному и функционирующему аппарату. Чиновники, их масса, живут на налоги, не брезгуя мздой, а те, что занимают высокие должности, позволяют себе нанимать и прислугу. Тарифы на транспорт растут, поэтому простым сотрудникам урезают служебные премии и зарплаты, учитывая, что у богатых много затраты: Оплаты квартир в фешенебельных домах, автомобилей, водителей, домработниц, управляющих; снабженцев необходимым семье, гувернанток, оплата престижных с двумя языками школ, по интересам кружкам с расходами на бальные платья. Получается, что расходы на жизнь ежемесячно превышают полмиллиона рублей, сколько же, получает такой управленец, как эта чиновница из аппарата российских железных дорог, с учётом посещений ресторанов, спектаклей в Большом , выходит до полутора миллионов?»
Людмила находилась в эту минуту в среде небожителей в одной из фешенебельных квартир высотки на Бауманской, в доме с консьержкой при входе в подъезд, квартир под охраной и сигнализацией, невольно предаваясь сравненью: «В то время, когда одна из знакомых, сидит на окладе инспекторов по досмотру, облучаясь у рамки за какие-то там, четырнадцать тысяч рублей, возможно в будущем обеспечена онкология. Так недавно, не смотря, на отлично пройдённый курс по профайлингу, женщине вынесли выговор, лишив на три месяца премий? И за, что, из-за какого – то там «брюхолапого» из местного отдела полиции, который через рамку пронес муляж взрывного устройства, размером со спичечный коробок. Совсем, что ли чиновники озверели, лишив, человека сорока процентов зарплаты? Спрашивается: Зачем, читаются лекции и занятия на курсах «профайлинга», выявляющие состояния человека, идущего на преступления? Естественно, что сотрудник полиции, пронося через магнитные рамки муляж, был абсолютно спокоен, пронося не взрывное устройство, с которым бы он побелел, и руки бы его запотели. Что за театр абсурда? И не по вине ли, чиновников, получающих миллионы, происходит подобное, которым всегда не достаточно денег? Понятно, а где взять дополнительные доходы, не иначе, как не урезать доходы простых работяг, к примеру, у тех же, сотрудников, железных дорог, отказав в премии, оголив оклады. А зарплаты сотрудников, в сравнении с растущими ценами на билеты в электричках и поездах, сохраняются прежними».
После полудня, собираясь покинуть своё заточение, Людмила переоделась, разместив свои вещи в прихожей, с усилием втиснув на вешалку, среди прочей одежды Ульрики в плотно набитом доверху шкафу. Впрочем, как и обувь, которой было полно, во всех шкафах, кладовках, спальнях. Прежде чем выйти, Людмила набрала код, поставив на сигнализацию трёхкомнатную квартиру Ульрики, захлопнув дверь, спустилась на лифте.
Водитель ожидал её у подъезда, ей предстояло забрала Детти из школы, затем отвезти в дом творчества, на танцевальный кружок.
В пакете, что она прихватила с собой, несла бальное платье и бутерброды для девочки, «нужно внимательно просмотреть в школьном шкафчике содержание книг. Вполне понятно, почему девочка ссылалась на забытые учебники в школе, чтобы не делать уроков; у Детти нехватка свободного времени для занятий любимым хобби – рисунком, да и просто на детские игры. Неделями вместе с ней Людмила на улицу не выходит, из-за школьного заточения, иногда ей самой начинает казаться, что живёт здесь в другом измерении, как насекомое, закупоренное в янтарной смоле».
Какой-то замкнутый круг, с повторяющимися истериками Ульрики. Каждый день по возвращению с работы наниматель, отыскивает новый повод придраться; то, застала счастливую за рисованием Детти, вместо того, чтобы заниматься тем, чем обязывает чиновницу её положение или не пришлось идти на «ковёр» к министру»? То «докопалась» до задания на Английском, где слово друг было написано в мужском роде». Однако, чиновница, сверяющая задания с интернетом была не в курсе, что слово друг употребляется в языковом значении английского языка в обеих формах; как в женском, так и в мужском роде, она же не имеет понятия, что эти задания Детти по английскому языку сверялись гувернанткой с носителем языка. Людмила, отправляя задания по предмету Владимиру, а он зятю – носителю языка. «Ну, а, что она хочет, если у дочки не языковые способности, всё равно она за самостоятельные работы в классе не получит оценку «А». Тем более что Детти творческая натура». Вспоминалось, как после школьных уроков, девочка упросила Людмилу задержаться в кружке рисования и естественно, что с просьбой ребёнка она согласилась. Ведь, жизнь в золотой клетке Ульрики; по строгому расписанию начинала раздражать и нервы Людмиле.
Как обычно, проводив Детти к школьным занятиям, с утра позавтракав, она наводила порядок, дезинфицируя в детской, игрушки на полках. Добросовестно выполняя обязанности, Людмила перешла и к тем игрушкам, что пылились за стеклянными дверцами шкафа, протирая затем учебные принадлежности, книги, лежащие на подоконнике, невольно посмотрела в окно: Открывался вид на огромный мост через реку; движение транспорта циркулировало круглые сутки. Особенно ночью при свете огней мост выглядел как – то помпезно, расцвеченный огнями света, притягивая к себе взгляд. Порой в темноте детской спальни, слушая, как мерно посапывает ребёнок, уснувший в кроватке, Людмиле начинало казаться: «Вот она жизнь, в движении, за этими стенами, там за окном…, припомнив в те минуты, что в доме писателей стартует поэтический вечер: «Золотой микрофон. Неужели мне придётся его пропустить? – вновь задаваясь вопросом. – А, зачем мне находиться в столице, если жизнь проходит в разрез моих интересов? – тут погрустив, она присела на круглое детское кресло».
Ранним утром, собрав девочку в школу и проводив её до дверей класса, водитель довёз Людмилу обратно к дому её нанимательницы, условившись, встретится с ним к концу школьных занятий, договорившись, перед дверями подъезда, Людмила, предъявив пропуск консьержке, вошла. Затем поднялась на лифте, приложив магнитную карту и набрав код, открыла двери. В квартире, следуя чёткому расписанию, она прошла в сторону кухни, затем позавтракав, по настоятельной просьбе Ульрики, якобы ищущей себе домработницу, Людмила занялась влажной уборкой квартиры. Проследовав в «мамину» спальню с множеством коробок фирменных вин, которые были повсюду; за шторами, вдоль всех окон в коробках, и виде дорогих сувениров, подношениями, были заставлены все углы маминой спальни, несмотря на большую примыкающую к ней кладовую. Протирая влажной губкой поверхности, перейдя от подоконника к дверным ручкам, размышляя и задаваясь вопросом: «Вероятно, она забывает о том, что уборка ванных комнат несовместима с контактом с детьми? И когда, наконец, Ульрика подберёт себе домработницу? – с возмущеньем подумав, заканчивая пылесосить в гостиной, – ведь, её основная задача – занятия с девочкой, она не повар и не домработница». Постепенно переутомление дополнительной работой по дому подкашивало здоровье, приняла душ, чтобы снять симптомы усталости, переоделась, затем пообедав, включив в коридоре сигнализацию, захлопнула дверь, спустилась на лифте, покинув парадную, проследовала к автомобилю с водителем у подъезда.
Пришлось провести в дороге около часа, гораздо больше, чем они запланировали – какая – то, правительственная делегация была на подъезде в Кремль, движение по центральному городскому кольцу остановлено. С возобновлением движения подъехала с личным водителем нанимателя к школе, встретив Детти у дверей класса, сопроводила к автомобилю, они спешили в дом творчества.
А там, в течение полутора часов ожидания до окончания танцевальных занятий, у Людмилы была переменка; общение с другими родителями.
– А, недавно Детти приводила сюда девушка из Украины, она теперь не работает? – поинтересовалась мама мальчика, партнёра Детти по танцам.
– Вполне возможно но, я не в курсе всех дел, я недавно нанята гувернанткой. А сейчас мне нужно узнать, как обстоят дела с новым костюмом для праздника, но не хотелось бы помешать танцевальным занятиям, лучше я подожду.
– У мальчиков меньше проблем, как к Вам обращаться? – спросила её пухлая женщина лет тридцати.
– Людмила.
– Знаете, а в сентябре девочка приходила с одной довольно неприятной, нервной особой, Клавдия, припоминаю, как её звали, возможно, была немало измотана. Что происходит с нанимателями, меняют как перчатки своих гувернанток, а о детской психике и не думают!
«Вот и я, вошла в положение нанимателя, – размышляла Людмила, – согласились на время заняться уборкой, припомнился вчерашний скандал со столешницей в ванной: на поверхности столешницы из натурального мрамора находилось покрытие с составом для блеска; процесс его нанесения, был оплачен Ульрикой суммой в десять тысяч рублей. Столешницу, по незнанию Людмила обработали средством для кафеля, удалив блеск с поверхности. А в итоге, вместо дополнительной оплаты за уборку квартиры, в процессе допроса с пристрастием, истерик Ульрики, с Людмилиного заработка удержано десять тысяч рублей. «Непонятно зачем Ульрика сначала просит об одолжении; прибраться в квартире, неужели, непонятно, что гувернантка не домработница, чтобы знать все бытовые нюансы?»
По мере того, как Людмила общалась с другими родителями, несмотря на то, что сфере услуг, работодатели не приветствуют общение гувернанток с посторонними но, если учитывать факт, что наниматель не заключала официально контракта то, разговор не накладывал обязательств. И, тем не менее, она предпринимала попытки, прояснить ситуацию в целом: Нужно не забывать, что как многие женщины, Людмила старалась справляться с поручением так, чтобы достичь совершенства, дотошно соблюдая по пунктам все требования нанимателя. Теперь, в ходе беседы становилась понятна обычная практика её нанимательницы, по отношению к гувернанткам и причины смены сотрудниц, а так же контакты Ульрики с «левыми» менеджерами. Вероятно агентства не смотря на высокий статус чиновницы, стали отказывать ей в услугах, скорее из-за несоблюдения нанимателем, прописанных в договорах пунктов. Конечно, персонал не устраивало, когда вопросы относительно графика работ и заработной платы, предварительно оговоренные, претерпевали значительные изменения в связи с совмещением услуг с работой по дому». Да и само по себе, поведение Ульрики, не имело ничего общего с существующим мнением, относительно «псих типа» нанимателя; считается; если мама, человек педантичный, системный, ценящий порядок во всем, где все вещи по полочкам то, такому присуща сдержанность и в других сферах. Но, реальный псих тип Ульрики, не подпадал под все эти правила, отличаясь противоположностью: не сдержанным поведением, лишённым последовательности.
Завершились занятия танцами, помогая ребёнку переодеться, до выхода из дворца творчества, Людмила созвонилась с водителем. Машина ждала во дворе, чтобы ехать на Бауманскую, а там по расписанию дня: заданные уроки, полдник, продолжение занятий, ужин, сон. «Не дай бог, лягут не вовремя спать, а тем временем, загруженная делами чиновница, примчится в квартиру, настигнет гувернантку с дочкой, выходящих из ванной, тогда пощады не жди».
Наконец пришло время пятницы, Людмила собралась уехать на выходные, как Детти заснёт, до этого ей позвонил Сысоев, уточняя; в котором часу она доберётся до дома.
– Не знаю, Ульрика сказала, что если она не задержится то, должна до девяти вечера отпустить, вот уже десять но, её по-прежнему нет, звонила не раз, телефон не берёт.
– Что за голос у тебя, выпил ты что ли? «Да какого лешего он названивает, я и сама сижу на иголках, а тут ещё…, неймётся старому чёрту?»
– Так, когда ты придёшь, – «что за непонятное беспокойство, раньше у него такого не наблюдалось, он, что он взялся меня контролировать то ли, любопытство с его стороны то ли, кого – то он ждёт или собрался куда – то?»
– Да, выпил немного, – согласился научный сотрудник.
– Всего лишь, рюмочку конька, – а после короткой заминки, – просто немного взбодрился, – наигранно произнёс, словно оправдываясь:
– Люсиль, я что – то устал.
«Быть может, он догадался, что речь в дотошных расспросах, может вызывать Людмилино подозрение», – хотел у тебя уточнить, – в его голосе, слышалась фальшь, – мне дверь закрыть изнутри, чтобы ты не будила? – пролепетал научный сотрудник.
– Ах, вот оно, что…, мне жаль. Но, не знаю, пока, – она не могла определённо сказать, сама «в подвешенном» состоянии.
Стемнело, Детти спала, выйдя из гостиной на кухню, решила, попить немного чайку, перекусить, каким – то образом успокоиться. Тут она потянулась за кружкой, приоткрывши створки серванта, где среди прочей посуды, выделялся большой стеклянный бокал, на нём: Изображение портрета Ульрики, она с каким – то мужчиной, по виду на много старше, а если, судить по сюжету: Похоже то, Девочкин папа? А девочка говорит, что у неё нет и…, никогда не было папы, как можно говорить такое ребёнку, разве нельзя всё иначе объяснить ребёнку? Ну, да – с другой стороны как объяснить, что этот дедушка Детти и есть, твой папа. И то, по какой причине, он не посещает её, не потому ли, что его положение не позволяет?»
